Информационные агентства всего мира 19 апреля распространили заявление иранского нефтяного министра о том, что Иран прекратит поставки нефти в Европу, если Европейский Союз не займет более гибкую позицию до начала следующего раундапереговоров по иранской ядерной программе. Переговоры должны пройти в начале мая в Багдаде. Напомним, первый раунд переговоров состоялся недавно в Стамбуле. На данный момент Иран прекращает поставки только во Францию и Великобританию.
О том, меняется ли отношение Запада к иранской ядерной программе, в эксклюзивном интервью Радио Свобода говорит специальный помощник президента США Барака Обамы по контролю за вооружениями и оружием массового поражения Гэри Сеймор.
– Как, по-вашему, Тегеран на самом деле готов вести переговоры с международным сообществом?
– Мне кажется, на сей раз в Стамбуле иранская сторона была настроена намного более серьезно. Было меньше позы, они не выдвигали никаких предварительных условий и были готовы говорить о проблемах, непосредственно связанных с ядерной программой. Кстати, именно иранская сторона предложила провести до багдадского раунда встречу заместителей глав делегаций, чтобы детально обсудить повестку дня и формат переговоров. Так что мы уехали из Стамбула с ощущением, что переговорный процесс начался. Приведет ли этот процесс к какому-то соглашению? Сейчас еще слишком рано об этом говорить.
– Есть мнение, что иранцы за годы переговоров с международным сообществом научились тянуть время. Что отличает эту попытку начать диалог?
– Я думаю, время работает на нас, потому что в конце июня и в начале июля вступит в силу намного более широкий пакет финансовых и нефтяных санкций. В конце июня США введут санкции против Центрального банка Ирана, а в начале июля вступит в силу бойкот иранской нефти со стороны ЕС. Так что время работает на нас – чем ближе мы к лету, тем больше у иранской стороны беспокойства по поводу грозящих санкций и тем сильнее наша позиция.
– А переговоры могут проходить параллельно с вступлением в силу нового пакета санкций?
– Да, исключительно важно продолжать оказывать давление в виде санкций даже в то время, когда идут переговоры. Ведь очевидно, что именно введение санкций вызвало у иранской стороны желание возобновления диалога.
– Господин Нетаньяху уже заявил, что переговоры с Ираном – "халява" для Тегерана. Но ведь именно ядерное оружие Израиля в какой-то степени провоцирует руководство в Тегеране. Можно ли что-то сделать в этой области?
– Мы предложили Ирану сотрудничество в области мирной атомной энергии, и мне кажется, что на встрече в Стамбуле иранская сторона проявила некоторый интерес к этому предложению. Так что любой прогресс, который мы достигнем в отношениях с Ираном, будет основан на сочетании разных факторов – какого-то сотрудничества и каких-то попыток снизить давление на иранскую сторону. Но мы не собираемся выступать посредником между Израилем и Ираном. Я считаю, что Иран должен признать право Израиля на существование и поддержать ближневосточное урегулирование через создание двух государств. Но цель этих переговоров – исключительно иранская ядерная программа, а не остальные политические вопросы. Мы, конечно, поддерживаем любые усилия по обеспечению региональной безопасности на Ближнем Востоке, включая конференции и встречи с целью создания в этом регионе зоны, свободной от оружия массового поражения. Но мы понимаем, что условия, сложившиеся в регионе, нестабильность, которую мы сейчас наблюдаем, в значительной мере затрудняют организацию таких встреч и отвлекают внимание от этой проблемы. Так что в качестве практической меры мы пытаемся сейчас сконцентрировать внимание на иранской ядерной программе и заставить Иран выполнять международные обязательства, то есть как резолюции МАГАТЭ, так и резолюции Совета Безопасности ООН.
– Если предположить, что Иран сможет сохранить за собой какую-то часть цикла по обогащению урана, то каковы будут гарантии безопасности этой программы? Каковы будут меры контроля?
– США заявили, что признают за Ираном право иметь энергетическую атомную программу после того, как он разрешит все вопросы международного сообщества относительно его ядерной программы. Однако мы не уточняли, какие элементы этой мирной атомной программы Иран сможет за собой оставить. Это – вопрос переговоров и это вопрос, который должен решить Совет Безопасности ООН, поскольку именно Совбез постановил, что Иран должен прекратить любую деятельность, связанную с обогащением и дальнейшей переработкой урана. Так что то, какие элементы атомной энергетической программы Иран получит в конечном соглашении – это вопрос переговоров.
– Если начавшиеся переговоры ни к чему не приведут, каким будет следующий шаг?
– Президент Обама сказал, что верит – дипломатические возможности еще не исчерпаны. Но это окно уже закрывается. И, как я сказал, мы будем продолжать увеличивать экономическое и политическое давление с тем, чтобы убедить Иран сесть за стол переговоров и отнестись серьезно к тому, чтобы снять сомнения международного сообщества в характере иранской ядерной программы. Президент также заявил, что его политика состоит не в сдерживании Ирана, а в том, чтобы не допустить возможности появления у Ирана ядерного оружия.
– А если переговоры будут успешными, США готовы к постепенному, поэтапному вовлечению Ирана в сотрудничество?
– Мы исходим из того, что в ближайшем будущем достичь полного и всеобъемлющего решения этой проблемы вряд ли возможно. Именно поэтому 5+1 (то есть постоянные члены Совета Безопасности ООН плюс Германия – РС) решили принять так называемый поэтапный подход. Наши усилия будут сконцентрированы на тех элементах иранской ядерной программы, которые вызывают наибольшее беспокойство с точки зрения возможности создания ядерного оружия. Например, производство урана, обогащенного до уровня 20 процентов, неоправданно с точки зрения мирной атомной программы, и даже иранцы признали, что обогатили уже достаточно урана для того, чтобы обеспечить топливом исследовательский реактор в Тегеране. Но производство урана 20-процентного обогащения представляет собой серьезную угрозу распространения ядерного оружия – его растущие запасы позволят Ирану в какой-то момент произвести оружейный уран. Так что мы на первом этапе попытаемся решить те проблемы, которые представляют опасность распространения ядерного оружия, а потом уже будем говорить о полном соблюдении Ираном требований резолюций Совета Безопасности ООН.
О том, меняется ли отношение Запада к иранской ядерной программе, в эксклюзивном интервью Радио Свобода говорит специальный помощник президента США Барака Обамы по контролю за вооружениями и оружием массового поражения Гэри Сеймор.
– Как, по-вашему, Тегеран на самом деле готов вести переговоры с международным сообществом?
– Мне кажется, на сей раз в Стамбуле иранская сторона была настроена намного более серьезно. Было меньше позы, они не выдвигали никаких предварительных условий и были готовы говорить о проблемах, непосредственно связанных с ядерной программой. Кстати, именно иранская сторона предложила провести до багдадского раунда встречу заместителей глав делегаций, чтобы детально обсудить повестку дня и формат переговоров. Так что мы уехали из Стамбула с ощущением, что переговорный процесс начался. Приведет ли этот процесс к какому-то соглашению? Сейчас еще слишком рано об этом говорить.
– Есть мнение, что иранцы за годы переговоров с международным сообществом научились тянуть время. Что отличает эту попытку начать диалог?
– Я думаю, время работает на нас, потому что в конце июня и в начале июля вступит в силу намного более широкий пакет финансовых и нефтяных санкций. В конце июня США введут санкции против Центрального банка Ирана, а в начале июля вступит в силу бойкот иранской нефти со стороны ЕС. Так что время работает на нас – чем ближе мы к лету, тем больше у иранской стороны беспокойства по поводу грозящих санкций и тем сильнее наша позиция.
– А переговоры могут проходить параллельно с вступлением в силу нового пакета санкций?
– Да, исключительно важно продолжать оказывать давление в виде санкций даже в то время, когда идут переговоры. Ведь очевидно, что именно введение санкций вызвало у иранской стороны желание возобновления диалога.
– Господин Нетаньяху уже заявил, что переговоры с Ираном – "халява" для Тегерана. Но ведь именно ядерное оружие Израиля в какой-то степени провоцирует руководство в Тегеране. Можно ли что-то сделать в этой области?
– Мы предложили Ирану сотрудничество в области мирной атомной энергии, и мне кажется, что на встрече в Стамбуле иранская сторона проявила некоторый интерес к этому предложению. Так что любой прогресс, который мы достигнем в отношениях с Ираном, будет основан на сочетании разных факторов – какого-то сотрудничества и каких-то попыток снизить давление на иранскую сторону. Но мы не собираемся выступать посредником между Израилем и Ираном. Я считаю, что Иран должен признать право Израиля на существование и поддержать ближневосточное урегулирование через создание двух государств. Но цель этих переговоров – исключительно иранская ядерная программа, а не остальные политические вопросы. Мы, конечно, поддерживаем любые усилия по обеспечению региональной безопасности на Ближнем Востоке, включая конференции и встречи с целью создания в этом регионе зоны, свободной от оружия массового поражения. Но мы понимаем, что условия, сложившиеся в регионе, нестабильность, которую мы сейчас наблюдаем, в значительной мере затрудняют организацию таких встреч и отвлекают внимание от этой проблемы. Так что в качестве практической меры мы пытаемся сейчас сконцентрировать внимание на иранской ядерной программе и заставить Иран выполнять международные обязательства, то есть как резолюции МАГАТЭ, так и резолюции Совета Безопасности ООН.
– Если предположить, что Иран сможет сохранить за собой какую-то часть цикла по обогащению урана, то каковы будут гарантии безопасности этой программы? Каковы будут меры контроля?
– США заявили, что признают за Ираном право иметь энергетическую атомную программу после того, как он разрешит все вопросы международного сообщества относительно его ядерной программы. Однако мы не уточняли, какие элементы этой мирной атомной программы Иран сможет за собой оставить. Это – вопрос переговоров и это вопрос, который должен решить Совет Безопасности ООН, поскольку именно Совбез постановил, что Иран должен прекратить любую деятельность, связанную с обогащением и дальнейшей переработкой урана. Так что то, какие элементы атомной энергетической программы Иран получит в конечном соглашении – это вопрос переговоров.
– Если начавшиеся переговоры ни к чему не приведут, каким будет следующий шаг?
– Президент Обама сказал, что верит – дипломатические возможности еще не исчерпаны. Но это окно уже закрывается. И, как я сказал, мы будем продолжать увеличивать экономическое и политическое давление с тем, чтобы убедить Иран сесть за стол переговоров и отнестись серьезно к тому, чтобы снять сомнения международного сообщества в характере иранской ядерной программы. Президент также заявил, что его политика состоит не в сдерживании Ирана, а в том, чтобы не допустить возможности появления у Ирана ядерного оружия.
– А если переговоры будут успешными, США готовы к постепенному, поэтапному вовлечению Ирана в сотрудничество?
– Мы исходим из того, что в ближайшем будущем достичь полного и всеобъемлющего решения этой проблемы вряд ли возможно. Именно поэтому 5+1 (то есть постоянные члены Совета Безопасности ООН плюс Германия – РС) решили принять так называемый поэтапный подход. Наши усилия будут сконцентрированы на тех элементах иранской ядерной программы, которые вызывают наибольшее беспокойство с точки зрения возможности создания ядерного оружия. Например, производство урана, обогащенного до уровня 20 процентов, неоправданно с точки зрения мирной атомной программы, и даже иранцы признали, что обогатили уже достаточно урана для того, чтобы обеспечить топливом исследовательский реактор в Тегеране. Но производство урана 20-процентного обогащения представляет собой серьезную угрозу распространения ядерного оружия – его растущие запасы позволят Ирану в какой-то момент произвести оружейный уран. Так что мы на первом этапе попытаемся решить те проблемы, которые представляют опасность распространения ядерного оружия, а потом уже будем говорить о полном соблюдении Ираном требований резолюций Совета Безопасности ООН.
