По поводу "панк-молитвы" в храме Христа Спасителя патриарх не высказывался довольно долго. Уже и Путин устами Пескова обозначил свое отношение, и православные по-разному откликнулись, начиная с Кураева и кончая Чаплиным, и общественные деятели, не говоря о блогерах. Собирались подписи под открытыми письмами: сторонники репрессивных мер жаловались генпрокурору, взывавшие к милосердию писали Кириллу. А патриарх молчал.
Он держал паузу, и это порождало в умах смуту, а в политических комментариях – соблазны. Ходили, например, упорные слухи, что следствие против "пусек" велось под неусыпным контролем Его Святейшества. Равно их арест и заключение в СИЗО производились чуть ли не по его личному указанию.
Это не удивляло, ибо православные иерархи в нынешней России приравниваются к небожителям с мигалками и охраной ФСО, и если патриарх до сих пор не является на публике в генеральском мундире, то лишь из врожденной скромности либо из конспирации. Удивляло другое: Кирилл, человек несомненно умный, не мог не понимать, каким ударом по авторитету РПЦ обернулся процесс против участниц Pussy Riot. Именно процесс, а не пляски в храме. Оттого, вероятно, и молчал, подыскивая единственно правильные слова.
Подобно Путину, патриарх подбирал себе электорат для соответствующих высказываний.
Он мог обратиться ко всей пастве. Не разделяя верующих на тех, кто своими руками готов передушить скандалисток, и тех, кто считал недопустимым их уголовное преследование. Он мог бы противодействовать расколу, осудив Pussy Riots, но и постаравшись утихомирить самых кровожадных единоверцев. Пастырское слово могло бы стать объединяющим.
Подобно Путину, он поступил иначе. Подтверждая самые худшие слухи. Избранный президент, как известно, использовал риторику гражданской войны, призывая умереть под Москвой и слезно радуясь победе над врагами, которые вообще-то являлись его соотечественниками. Кирилл тоже выбрал себе в качестве аудитории собирательный "Уралвагонзавод", сурово заклеймив всех, кто "оправдывает... кощунство, минимизирует его, старается представить как некую забавную шутку". (Хотя какие уж тут шутки, когда девицы сидят в тюрьме.) Выступая в субботу в московском храме Ризоположения, патриарх даже заявил, что у России, которая равнодушно или сочувственно относится к судьбе арестованных, "нет будущего". Фактически он призвал к ненависти.
Ключевое слово тут, конечно, "кощунство".
На федеральном уровне так с недавних пор оцениваются речи оппозиционеров, мечтающих о России без Путина. У такой России, оказывается, тоже нет будущего, и на местном уровне уже создан прецедент: заведено уголовное дело на журналиста газеты "Выборгские новости" Андрея Коломойского, смонтировавшего антипутинский видеоролик. А в церкви, которая лишь на словах отделена от государства, как покушение на Россию восприняты слова из панк-молитвы: "Богородица, Путина прогони!" Ясно же, что если бы панкерши спели что-нибудь более политически корректное, никто бы их не преследовал, и Кирилл не уделил бы им ни минуты своего драгоценного времени. А если бы они потребовали прогнать Каспарова с Немцовым, то патриарх мог бы их и благословить.
...Это сознательный выбор, обозначающий заметный разворот во внутренней политике государства, если сравнивать с четырехлетним правлением Медведева. Вне зависимости от того, продиктован ли сей выбор паническими настроениями в Кремле или, что вероятнее, холодно просчитан и осуществлен в имитационном режиме, как почти все у нас. Когда президент изображает гнев, а высший чиновник в рясе информирует общественность о том, что его "сердце горечью разрывается". А в провинции уже начинают преследовать за малейшие признаки инакомыслия.
Есть ли будущее у этой, ветхой и бесчеловечной России – вопрос тяжелый. Исторические примеры склоняют к безнадежным прогнозам: практически только такая Россия и существовала веками, и официальная церковь после Петра Первого всегда следовала в русле государственной идеологии. Однако на дворе ХХI век с его немыслимыми скоростями и средствами коммуникации, реально угрожающими той России, которую представляет нынешний режим.
Притормаживая и замораживая страну, власть солидарно с РПЦ пытается совершить невозможное: остановить время. Но если их время кончается, то это вовсе не значит, что с ними кончится и Россия. Если они раскалывают страну, то это едва ли означает, что она непременно распадется, а не отпадет от них.
Он держал паузу, и это порождало в умах смуту, а в политических комментариях – соблазны. Ходили, например, упорные слухи, что следствие против "пусек" велось под неусыпным контролем Его Святейшества. Равно их арест и заключение в СИЗО производились чуть ли не по его личному указанию.
Это не удивляло, ибо православные иерархи в нынешней России приравниваются к небожителям с мигалками и охраной ФСО, и если патриарх до сих пор не является на публике в генеральском мундире, то лишь из врожденной скромности либо из конспирации. Удивляло другое: Кирилл, человек несомненно умный, не мог не понимать, каким ударом по авторитету РПЦ обернулся процесс против участниц Pussy Riot. Именно процесс, а не пляски в храме. Оттого, вероятно, и молчал, подыскивая единственно правильные слова.
Подобно Путину, патриарх подбирал себе электорат для соответствующих высказываний.
Он мог обратиться ко всей пастве. Не разделяя верующих на тех, кто своими руками готов передушить скандалисток, и тех, кто считал недопустимым их уголовное преследование. Он мог бы противодействовать расколу, осудив Pussy Riots, но и постаравшись утихомирить самых кровожадных единоверцев. Пастырское слово могло бы стать объединяющим.
Подобно Путину, он поступил иначе. Подтверждая самые худшие слухи. Избранный президент, как известно, использовал риторику гражданской войны, призывая умереть под Москвой и слезно радуясь победе над врагами, которые вообще-то являлись его соотечественниками. Кирилл тоже выбрал себе в качестве аудитории собирательный "Уралвагонзавод", сурово заклеймив всех, кто "оправдывает... кощунство, минимизирует его, старается представить как некую забавную шутку". (Хотя какие уж тут шутки, когда девицы сидят в тюрьме.) Выступая в субботу в московском храме Ризоположения, патриарх даже заявил, что у России, которая равнодушно или сочувственно относится к судьбе арестованных, "нет будущего". Фактически он призвал к ненависти.
Ключевое слово тут, конечно, "кощунство".
На федеральном уровне так с недавних пор оцениваются речи оппозиционеров, мечтающих о России без Путина. У такой России, оказывается, тоже нет будущего, и на местном уровне уже создан прецедент: заведено уголовное дело на журналиста газеты "Выборгские новости" Андрея Коломойского, смонтировавшего антипутинский видеоролик. А в церкви, которая лишь на словах отделена от государства, как покушение на Россию восприняты слова из панк-молитвы: "Богородица, Путина прогони!" Ясно же, что если бы панкерши спели что-нибудь более политически корректное, никто бы их не преследовал, и Кирилл не уделил бы им ни минуты своего драгоценного времени. А если бы они потребовали прогнать Каспарова с Немцовым, то патриарх мог бы их и благословить.
...Это сознательный выбор, обозначающий заметный разворот во внутренней политике государства, если сравнивать с четырехлетним правлением Медведева. Вне зависимости от того, продиктован ли сей выбор паническими настроениями в Кремле или, что вероятнее, холодно просчитан и осуществлен в имитационном режиме, как почти все у нас. Когда президент изображает гнев, а высший чиновник в рясе информирует общественность о том, что его "сердце горечью разрывается". А в провинции уже начинают преследовать за малейшие признаки инакомыслия.
Есть ли будущее у этой, ветхой и бесчеловечной России – вопрос тяжелый. Исторические примеры склоняют к безнадежным прогнозам: практически только такая Россия и существовала веками, и официальная церковь после Петра Первого всегда следовала в русле государственной идеологии. Однако на дворе ХХI век с его немыслимыми скоростями и средствами коммуникации, реально угрожающими той России, которую представляет нынешний режим.
Притормаживая и замораживая страну, власть солидарно с РПЦ пытается совершить невозможное: остановить время. Но если их время кончается, то это вовсе не значит, что с ними кончится и Россия. Если они раскалывают страну, то это едва ли означает, что она непременно распадется, а не отпадет от них.
