В Госдуме идет работа над законопроектом о снижении возраста, с которого несовершеннолетних можно будет отправлять в колонии, пишет "РБК daily". За наиболее жестокие преступления предлагается привлекать подростков к ответственности с 12 лет, а за все остальные - с 14 лет. Первым идею о понижении возрастной планки для привлекаемых к уголовной ответственности озвучил председатель комитета Госдумы по конституционному законодательству и госстроительству Владимир Плигин.
Владимир Кара-Мурза: В четверг стало известно, что Государственная дума разрабатывает законопроект о снижении возраста, начиная с которого подростков можно будет отправлять в колонии. По тем составам преступлений, по которым сейчас привлекают с 16 лет, предлагается отправлять в тюрьму с 14, а где наказывают с 14 лет – убийства, похищения людей, кража, захват заложников и другие насильственные преступления, понизить до 12 лет. Идея возникла в недрах комитета Государственной думы по конституционному законодательству и госстроительству. По словам председателя этого комитета Владимира Плигина, за наиболее жесткие преступления следует привлекать с 12 лет. Пока что за тяжкие преступления ответственность наступает с 14-ти. По словам зам главы комитета по законодательству и госстроительству Владимира Поневежского, "поражает жестокость несовершеннолетних, которых привлечь сегодня к ответственности по закону нельзя. А если сравнивать с международным опытом, то, допустим, в Великобритании, например, за тяжкие преступления разрешено судить с 10 лет".
Снижение возрастного порога для несовершеннолетних преступников, что это: предвыборный ход или реальная необходимость - об этом в нашей программе спорят Елена Мизулина, представитель думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей, депутат от фракции "Справедливая Россия", Борис Альтшулер, правозащитник, член Общественной палаты, руководитель фонда "Право ребенка", Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве и Олег Миронов, бывший уполномоченный по правам человека в Российской Федерации. Насколько убедительна формулировка депутатского корпуса о понижении возраста, начиная с которого подростков можно будет отправлять в колонии?
Евгений Бунимович: Факт реальный. Действительно общая подростковая преступность по статистике сейчас снижается, то жестокие преступления там больше, чем раньше, действительно страшные случаи, все мы об этом знаем. Но является ли мотивировкой для того, чтобы делать уголовные процессуальные изменения, которые предложены. По-моему, у нас движение идет не в ту сторону. Впрочем, оно идет как всегда - оно идет в сторону чисто репрессивную. И я думаю, что это неправильный путь. Дело в том, что у нас главный провал не здесь, главный провал в профилактике преступлений среди подростков. Сегодня за это агитируют многие наши комиссии по делам несовершеннолетних, чтобы снижать порог. Ясно, что сегодня комментарии, бывают в 12 лет отморозки. У меня вопрос к ним: они что, сразу, с первого дня были отморозки? Где были эти комиссии по делам несовершеннолетних, когда этим ребятам было 9 лет, 10 лет? Занимались ли они семьями, занимались ли они семьями, в которых они росли психологи, социальные педагоги, вообще кто-нибудь думал о том, что происходит с этими ребятами до того, как они оказались совершившими жестокое преступление? Я думаю, что если мы всех запрем в колонии, как любят наши репрессивные суды, то в результате, что мы получим – мы получим готовых бандитов, рецидивистов, у которых вся жизнь впереди. И вместо того, чтобы думать, как реабилитировать, как восстанавливать этих детей, если у них нет серьезных отклонений в развитии, а часто у таких детей бывают большие психические проблемы, и тогда надо просто лечить этих ребят, то здесь совершенно другие пути решения этой проблемы, как мне кажется.
Владимир Кара-Мурза: Так ли уж велик, по вашим данным, рост преступности среди несовершеннолетних, чтобы снижать возраст отправки в колонии?
Елена Мизулина: Нет, наоборот у нас имеет место устойчивая тенденция сокращения числа преступлений несовершеннолетних, то, что меняется структура преступлений, все равно явная тенденция их не отличает. Меня не удивляет, что предложили те депутаты, которых вы назвали. Обратите внимание, что до прихода в думу они работали большую часть своей профессиональной деятельности в сфере прокуратуры, МВД, либо КГБ, поэтому обвинительный уклон – это следствие их профессиональной может быть даже деформации. Я лично считаю, что это не выход из ситуации. Действительно, работать надо с семьями. Любой ребенок, совершающий преступление, подросток – это следствие, это не причина. И наказывая жестоко ребенка, причину не исправим. А потом я бы рекомендовала этим депутатам сходить в воспитательные колонии для несовершеннолетних и посмотреть, как там содержатся подростки, фактически это очень похоже на тюрьмы для взрослых. Я бы им порекомендовала сходить в закрытые образовательные учреждения, где содержатся те ребята, которые совершили преступления, но не достигли возраста уголовной ответственности – это тоже весьма специфичные учебные заведения.
А ссылаться на международный опыт здесь некорректно. Я была в институтах социальной коррекции для несовершеннолетних в Соединенных Штатах Америки, была в Скандинавии. Разве можно сравнить с тем, что у нас, там даже подход иной. Не дают лишение свободы этим осужденным ребятам, им устанавливают срок пребывания в этих местах лишения свободы, определяет специальная наблюдательная комиссия, администрация этого учреждения. И все зависит от того, как быстро этот подросток исправится. Есть определенные ступени, задания, которые он должен выполнить, в среднем выходит где-то полтора года, кто-то быстрее, у кого-то дольше. То есть ряд заданий, которые они должны преодолеть, добиться успеваемости определенной по предметам, освоить может быть какую-то профессию. Если был замечен в употреблении наркотиков или алкоголя, то пройти лечение. То есть это этапы, где работают с таким подростком. К тому же такие учреждения, которые я видела в Америке и сравниваю их с теми, которые у нас для подростков – это небо и земля. У нас колючая проволока, а у них стеклянные стены, прозрачные стены. То есть ощущение, что ты наказан, только вина, нет, как раз учреждения для того, чтобы дать возможность реабилитироваться оступившимся подростку, чтобы дать ему возможность вернуться в нормальную жизнь, а не карать его за то, что он совершил, пусть жестокое преступление, до конца не понимая последствий своего поступка для будущей жизни.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, противоречит ли этот план Государственной думы общему курсу на гуманизацию системы наказания?
Олег Миронов: Вообще, мне представляется, это какое-то абсурдное предложение. И все эти предложения свидетельствуют о том, что у нас нет стратегии в сфере уголовной политики.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, соответствуют ли условия содержания в детских исправительных учреждениях в нашей стране международным нормам?
Борис Альтшулер: Нет, мы, конечно, бесконечно отстали и отстали благодаря таким господам или товарищам, как Плигин и ему подобным. Ведь дело в том, что надо понимать, что именно Владимир Плигин, депутат, в течение 10 лет блокирует в Госдуме прохождение пакета законов о введении в России специальных судов для несовершеннолетних, то, что в Российской империи было одной из первых более ста лет назад. Дети, вообще реабилитировать надо стараться всех – это азбука, это дважды два – четыре. Если общество хочет, чтобы меньше было преступности, то надо думать о том, что будет, когда эти люди выйдут на свободу. Но если дети, то это в сто крат. Сейчас коллеги говорили, да, если мы в 12-13 лет посадим надолго этого подростка, то выйдет монстр. И если он встретит господина Плигина на улице, то больше не будет господина Плигина. В данном случае это было бы справедливо, но вряд ли случится, а мне жалко всех остальных граждан нашей страны. Дело в том, что этот закон и этот подход, который исключает реабилитацию, думают: раз, мы приняли закон, мы посадим, уголовная ответственность, и аналогия с Англией. Правильно Елена Борисовна говорила – это лукавство сравнивать с другими странами, где вся система пронизана реабилитаций. А здесь они посадили, и пошли в буфет Государственной думы. Приняли закон и пошли. А что дальше будет, об этом взрослые люди не задумываются вообще.
У нас есть стратегическое направление со всех сторон. И то, что сказал президент России 22 декабря в послании: сопровождение и так далее. Это апробация, так или иначе работа профессионалов, работа социальных работников, психологов на восстановление человека ради общества, ради будущего, чтобы он потом не убивал. В Англии помещают в семью такого преступника, не просто семья обычная – это полицейские, прошедшие специально образование социальное, психологическое. Если надо оторвать подростка от той среды, которая его сделала бандитом, помещают в семью в другой части страны. То есть все равно все направлено на восстановление. Разумеется, изолировать иногда надо, у нас есть школы закрытого типа, никакого нового законодательства не надо. Надо просто все это, и воспитательные колонии старше 14 лет, и школы закрытого типа младшего 14 лет перестраивать на активную реабилитацию. В этом смысле есть важный опыт, в том числе комиссии по делам несовершеннолетних Московской области, но в целом комиссии работают так - командно-административно, выносят постановления. А в Саратовской области или в Московской области уже комиссии стали органом профилактики, и это система, которая сейчас, мы вместе с Павлом Астаховым целый год работали, и по поручению президента создать систему именно профилактики. То, что предлагает Плигин – это прямо против стратегического направления на работу социальную в каждом случае. Ему только усы приклеить, Сталин в 30 годы расстреливал малолеток, он предлагает сажать - разница небольшая. Результат будет печальный – невероятный всплеск преступности и массовые жертвы по стране.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщев, член международной Хельсинкской группы, видит опасность в увеличении масштабов подростковой преступности.
Валерий Борщев: Давно уже ставили вопрос о том, чтобы снизить возраст уголовной ответственности. Ссылались, допустим, на опыт Великобритании - это единственная страна, где достаточно низкий возраст, но там совсем другие тюрьмы. И у нас до 80 года воспитательные колонии не входили в систему ГУИНа, ФСИНа, они были в Министерстве образования. Это были другие воспитательные колонии. Поэтому сама по себе идея снижения возраста и помещения этих детей в колонию, она порочна. Во-первых, достаточно посмотреть, какой рецидив – рецидив 40%. То есть эти дети, попав первый раз в воспитательную колонию, почти каждый второй совершит преступление. Эта идея так припала к выборам жестко – вот борьба с преступностью. Не борьба с преступностью, напротив – умножение преступности, вот к чему приведет это решение.
Полный текст программы "Грани времени" появится на сайте в ближайшее время.
Владимир Кара-Мурза: В четверг стало известно, что Государственная дума разрабатывает законопроект о снижении возраста, начиная с которого подростков можно будет отправлять в колонии. По тем составам преступлений, по которым сейчас привлекают с 16 лет, предлагается отправлять в тюрьму с 14, а где наказывают с 14 лет – убийства, похищения людей, кража, захват заложников и другие насильственные преступления, понизить до 12 лет. Идея возникла в недрах комитета Государственной думы по конституционному законодательству и госстроительству. По словам председателя этого комитета Владимира Плигина, за наиболее жесткие преступления следует привлекать с 12 лет. Пока что за тяжкие преступления ответственность наступает с 14-ти. По словам зам главы комитета по законодательству и госстроительству Владимира Поневежского, "поражает жестокость несовершеннолетних, которых привлечь сегодня к ответственности по закону нельзя. А если сравнивать с международным опытом, то, допустим, в Великобритании, например, за тяжкие преступления разрешено судить с 10 лет".
Снижение возрастного порога для несовершеннолетних преступников, что это: предвыборный ход или реальная необходимость - об этом в нашей программе спорят Елена Мизулина, представитель думского комитета по вопросам семьи, женщин и детей, депутат от фракции "Справедливая Россия", Борис Альтшулер, правозащитник, член Общественной палаты, руководитель фонда "Право ребенка", Евгений Бунимович, уполномоченный по правам ребенка в Москве и Олег Миронов, бывший уполномоченный по правам человека в Российской Федерации. Насколько убедительна формулировка депутатского корпуса о понижении возраста, начиная с которого подростков можно будет отправлять в колонии?
Евгений Бунимович: Факт реальный. Действительно общая подростковая преступность по статистике сейчас снижается, то жестокие преступления там больше, чем раньше, действительно страшные случаи, все мы об этом знаем. Но является ли мотивировкой для того, чтобы делать уголовные процессуальные изменения, которые предложены. По-моему, у нас движение идет не в ту сторону. Впрочем, оно идет как всегда - оно идет в сторону чисто репрессивную. И я думаю, что это неправильный путь. Дело в том, что у нас главный провал не здесь, главный провал в профилактике преступлений среди подростков. Сегодня за это агитируют многие наши комиссии по делам несовершеннолетних, чтобы снижать порог. Ясно, что сегодня комментарии, бывают в 12 лет отморозки. У меня вопрос к ним: они что, сразу, с первого дня были отморозки? Где были эти комиссии по делам несовершеннолетних, когда этим ребятам было 9 лет, 10 лет? Занимались ли они семьями, занимались ли они семьями, в которых они росли психологи, социальные педагоги, вообще кто-нибудь думал о том, что происходит с этими ребятами до того, как они оказались совершившими жестокое преступление? Я думаю, что если мы всех запрем в колонии, как любят наши репрессивные суды, то в результате, что мы получим – мы получим готовых бандитов, рецидивистов, у которых вся жизнь впереди. И вместо того, чтобы думать, как реабилитировать, как восстанавливать этих детей, если у них нет серьезных отклонений в развитии, а часто у таких детей бывают большие психические проблемы, и тогда надо просто лечить этих ребят, то здесь совершенно другие пути решения этой проблемы, как мне кажется.
Владимир Кара-Мурза: Так ли уж велик, по вашим данным, рост преступности среди несовершеннолетних, чтобы снижать возраст отправки в колонии?
Елена Мизулина: Нет, наоборот у нас имеет место устойчивая тенденция сокращения числа преступлений несовершеннолетних, то, что меняется структура преступлений, все равно явная тенденция их не отличает. Меня не удивляет, что предложили те депутаты, которых вы назвали. Обратите внимание, что до прихода в думу они работали большую часть своей профессиональной деятельности в сфере прокуратуры, МВД, либо КГБ, поэтому обвинительный уклон – это следствие их профессиональной может быть даже деформации. Я лично считаю, что это не выход из ситуации. Действительно, работать надо с семьями. Любой ребенок, совершающий преступление, подросток – это следствие, это не причина. И наказывая жестоко ребенка, причину не исправим. А потом я бы рекомендовала этим депутатам сходить в воспитательные колонии для несовершеннолетних и посмотреть, как там содержатся подростки, фактически это очень похоже на тюрьмы для взрослых. Я бы им порекомендовала сходить в закрытые образовательные учреждения, где содержатся те ребята, которые совершили преступления, но не достигли возраста уголовной ответственности – это тоже весьма специфичные учебные заведения.
А ссылаться на международный опыт здесь некорректно. Я была в институтах социальной коррекции для несовершеннолетних в Соединенных Штатах Америки, была в Скандинавии. Разве можно сравнить с тем, что у нас, там даже подход иной. Не дают лишение свободы этим осужденным ребятам, им устанавливают срок пребывания в этих местах лишения свободы, определяет специальная наблюдательная комиссия, администрация этого учреждения. И все зависит от того, как быстро этот подросток исправится. Есть определенные ступени, задания, которые он должен выполнить, в среднем выходит где-то полтора года, кто-то быстрее, у кого-то дольше. То есть ряд заданий, которые они должны преодолеть, добиться успеваемости определенной по предметам, освоить может быть какую-то профессию. Если был замечен в употреблении наркотиков или алкоголя, то пройти лечение. То есть это этапы, где работают с таким подростком. К тому же такие учреждения, которые я видела в Америке и сравниваю их с теми, которые у нас для подростков – это небо и земля. У нас колючая проволока, а у них стеклянные стены, прозрачные стены. То есть ощущение, что ты наказан, только вина, нет, как раз учреждения для того, чтобы дать возможность реабилитироваться оступившимся подростку, чтобы дать ему возможность вернуться в нормальную жизнь, а не карать его за то, что он совершил, пусть жестокое преступление, до конца не понимая последствий своего поступка для будущей жизни.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, противоречит ли этот план Государственной думы общему курсу на гуманизацию системы наказания?
Олег Миронов: Вообще, мне представляется, это какое-то абсурдное предложение. И все эти предложения свидетельствуют о том, что у нас нет стратегии в сфере уголовной политики.
Владимир Кара-Мурза: Как по-вашему, соответствуют ли условия содержания в детских исправительных учреждениях в нашей стране международным нормам?
Борис Альтшулер: Нет, мы, конечно, бесконечно отстали и отстали благодаря таким господам или товарищам, как Плигин и ему подобным. Ведь дело в том, что надо понимать, что именно Владимир Плигин, депутат, в течение 10 лет блокирует в Госдуме прохождение пакета законов о введении в России специальных судов для несовершеннолетних, то, что в Российской империи было одной из первых более ста лет назад. Дети, вообще реабилитировать надо стараться всех – это азбука, это дважды два – четыре. Если общество хочет, чтобы меньше было преступности, то надо думать о том, что будет, когда эти люди выйдут на свободу. Но если дети, то это в сто крат. Сейчас коллеги говорили, да, если мы в 12-13 лет посадим надолго этого подростка, то выйдет монстр. И если он встретит господина Плигина на улице, то больше не будет господина Плигина. В данном случае это было бы справедливо, но вряд ли случится, а мне жалко всех остальных граждан нашей страны. Дело в том, что этот закон и этот подход, который исключает реабилитацию, думают: раз, мы приняли закон, мы посадим, уголовная ответственность, и аналогия с Англией. Правильно Елена Борисовна говорила – это лукавство сравнивать с другими странами, где вся система пронизана реабилитаций. А здесь они посадили, и пошли в буфет Государственной думы. Приняли закон и пошли. А что дальше будет, об этом взрослые люди не задумываются вообще.
У нас есть стратегическое направление со всех сторон. И то, что сказал президент России 22 декабря в послании: сопровождение и так далее. Это апробация, так или иначе работа профессионалов, работа социальных работников, психологов на восстановление человека ради общества, ради будущего, чтобы он потом не убивал. В Англии помещают в семью такого преступника, не просто семья обычная – это полицейские, прошедшие специально образование социальное, психологическое. Если надо оторвать подростка от той среды, которая его сделала бандитом, помещают в семью в другой части страны. То есть все равно все направлено на восстановление. Разумеется, изолировать иногда надо, у нас есть школы закрытого типа, никакого нового законодательства не надо. Надо просто все это, и воспитательные колонии старше 14 лет, и школы закрытого типа младшего 14 лет перестраивать на активную реабилитацию. В этом смысле есть важный опыт, в том числе комиссии по делам несовершеннолетних Московской области, но в целом комиссии работают так - командно-административно, выносят постановления. А в Саратовской области или в Московской области уже комиссии стали органом профилактики, и это система, которая сейчас, мы вместе с Павлом Астаховым целый год работали, и по поручению президента создать систему именно профилактики. То, что предлагает Плигин – это прямо против стратегического направления на работу социальную в каждом случае. Ему только усы приклеить, Сталин в 30 годы расстреливал малолеток, он предлагает сажать - разница небольшая. Результат будет печальный – невероятный всплеск преступности и массовые жертвы по стране.
Владимир Кара-Мурза: Валерий Борщев, член международной Хельсинкской группы, видит опасность в увеличении масштабов подростковой преступности.
Валерий Борщев: Давно уже ставили вопрос о том, чтобы снизить возраст уголовной ответственности. Ссылались, допустим, на опыт Великобритании - это единственная страна, где достаточно низкий возраст, но там совсем другие тюрьмы. И у нас до 80 года воспитательные колонии не входили в систему ГУИНа, ФСИНа, они были в Министерстве образования. Это были другие воспитательные колонии. Поэтому сама по себе идея снижения возраста и помещения этих детей в колонию, она порочна. Во-первых, достаточно посмотреть, какой рецидив – рецидив 40%. То есть эти дети, попав первый раз в воспитательную колонию, почти каждый второй совершит преступление. Эта идея так припала к выборам жестко – вот борьба с преступностью. Не борьба с преступностью, напротив – умножение преступности, вот к чему приведет это решение.
Полный текст программы "Грани времени" появится на сайте в ближайшее время.
