Марина Тимашева: Режиссер Владимир Непевный представил в Петербурге свой документальный фильм ''Виктор Соснора. Пришелец''. Смотрела его Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: ''Пришелец'' - это первый фильм о Викторе Сосноре, но, очевидно, не последний. Хотя в прошлом году Виктор Соснора и стал лауреатом престижной национальной премии ''Поэт'', он давно живет в добровольном заточении, ''на выселках'', в одном из самых неуютных спальных районов Петербурга, а летом – на даче. Его слава расцвела в 60-е годы, он печатался за границей, он дружил с Лилей Брик, на выступлениях его встречали громом оваций, сегодня, пожалуй, только поэты и знатоки поэзии знают, кто такой Соснора. О режиссере Владимире Непевном и его фильме говорит литературный критик, член редколлегии журнала "Сеанс" Никита Елисеев.
Никита Елисеев: Владимир Непевный - замечательный режиссер документальных фильмов. Он снял прекрасный фильм про Артура Лурье, снял замечательный фильм про Киру Муратову, кроме того, он снял, по-моему, вообще первый в России фильм про знаменитого автора мультфильмов, художника и изобретателя игольчатого экрана Алексеева. Фильм про Виктора Соснору, ныне живущего, замечателен, с одной стороны, точностью фактографии, с другой стороны, очень сильным метафорическим рядом. Там изложена вся биография Сосноры, но не тупо, фактографически, а с великолепным видеорядом, великолепно читает стихи и прозу Сосноры Девотченко, читает сам Соснора.
Татьяна Вольтская: Само собой, там, где читает поэт, - это старые архивные кадры: Виктор Соснора уже много лет как лишился слуха и больше сам ничего не читает вслух.
Никита Елисеев: Там есть старые документальные кадры Питера 60-х годов, старые документальные кадры Парижа 60-х годов, документальные кадры войны, поскольку Соснора умудрился попасть и на войну.
Татьяна Вольтская: В качестве сына полка, как известно.
Никита Елисеев: Почти сына полка. Там есть кадры атомных испытаний на Новой Земле, поскольку Соснора принимал участие в этих атомных испытаниях. Это своего рода легенда о поэте, которую Владимир Непевный творит вместе с поэтом. То есть он, в полном согласии с Соснорой, создает образ такого последнего футуриста ХХ столетия и 21 столетия, сюрреалиста, человека неистового и справедливо убежденного в том, что он - пришелец, инопланетянин, потомок Иоанна Спатмоса, как любой поэт ХХ века, живущий в преддверии катастрофы, в ощущении катастрофы, апокалипсиса. Как было сказано, не помню кем - ''после 40 лет человек сам в ответе за свой облик''.
Татьяна Вольтская: ''За свое лицо'' - это французская поговорка.
Никита Елисеев: За свое лицо. В общем, лицо у Сосноры трагическое прекрасное, очень интересное лицо, и на него стоит смотреть. Просто это такое лицо-стихотворение.
Татьяна Вольтская: У меня от этого фильма осталось ощущение почти неправдоподобной прозрачности и простоты. Соснора у себя дома, на кухне, грустно смотрит на крошащийся бетон уродливого, нечеловеческого района, еще больше оттеняющего человечность лица – потому что весь фильм – вокруг лица старого поэта: лица почти шутовского – и лукавого, и мудрого, и детского одновременно. Вот ядерный гриб, который видел Соснора, когда служил в армии, вот военные кадры – солдат сажает ребенка на пушку, вот молодой поэт, красавец с горящим взором, вот он снова старый – в смешной шапочке, натянутой на уши, идущий неверными шажками к дому… Больше всего хотелось избежать изложения фактов биографии, хотя именно в случае с Соснорой они исключительно интересны, - говорит Владимир Непевный.
Владимир Непевный: В таких случаях хочется как-то попытаться, по крайней мере, насколько это возможно, средствами кино передать поэтический мир. Громко, конечно, сказано, но мне кажется, это единственное оправдание этой затеи.
Татьяна Вольтская: А вот как было работать с Соснорой — легко, трудно?
Владимир Непевный: Было интересно. Я думаю, что это главное. Был прекрасный повод, во-первых, прочесть замечательные произведения. Поэтому у меня это еще была возможность, как говорят ученые, ''наука - это удовлетворение любопытства за государственный счет'', в каком-то смысле я и свое любопытство удовлетворил. Что такое биография поэта? Это тоже некий текст художественный, сознательный, созданный автором. Уже когда я читал его книги, прозаические, в том числе, я понял, что там автобиографические эпизоды разбросаны, в принципе, их можно собрать, выстроить. Естественно, там нет такого подробного бытового описания. То есть это все равно некий миф, который он творит из обстоятельств своей жизни, но этим он страшно интересен. И, на мой взгляд, это самый для кино благодарный ход в художественный мир.
Татьяна Вольтская: Закадровый текст качается, как маятник: от заявлений о своей исключительности, свойственных многим поэтам-футуристам, – да, поэт, да, пришелец, - читай – несравненный и неслыханный, - до, на редкость мудрых и удивительных по своей глубине, слов. Вот Соснора вспоминает войну, - то есть признается, что на самом деле никогда не мог о ней вспоминать. Ведь дети ничего не боятся, - размышляет он, - и если даже мне, ребенку, было так тяжело и страшно, то насколько же тяжелее было взрослым!.. Никогда не слышала ничего подобного. Возвращаясь к съемкам фильма, - Владимир, когда-то, правда, очень недолго, я ходила, просто ради любопытства, в ЛИТО к Сосноре. Как известно, научиться писать стихи вообще нельзя, научиться чему-то у Сосноры, по-моему, тем более – так он был поглощен самим собой, тем, что звучит у него внутри. А потом, через многие годы, я брала интервью у глухого Сосноры, в том самом безобразном бетонном доме, который вы снимали, и это тоже было непросто. А как вы ухитрялись с ним работать?
Владимир Непевный: Во-первых, это сразу было его условие, что это не может быть интервью, не только потому, что это ему физически сложно, но ему это не очень интересно. Но, в общем, тут совпадало с моими представлениями - в меньшей степени хотелось делать интервью по актуальным вопросам каким-то.
Татьяна Вольтская:
Муза моя - дочь Мидаса
Вот мы вдвоем с тобой, Муза,
мы - вдовы.
Вдовы наш хлеб, любовь, бытие,-
бьют склянки!
В дождик музыки, вин, пуль,
слов славы
мы босиком - вот! - Вам!-
бег к богу.
Музу мою спаси, Дионис,
дочь Мидаса,
ты отними у нас навек
звук арфы,
он обращает ноты надежд
в звук злата,
это богатство отдай богачам -
пусть пляшут!
Был на скатерти хлеб зерна,-
в золото мякиш!
Я целовал ее лицо,-
вот вам маска!
Жизнь зажигала звезды,- о нет!-
хлад металла!
Вы восклицали: богат, как бог!
Где благо?
Что мне фрукт Гесперид! Как прост
хлеб соли!
Грешницы где же? Тепло тел,
не статуй!
Дай не "аминь" во веки веков,-
пульс часа,
крови кровинку, воздуха вздох,
труд утра!
