Дмитрий Волчек: Гость радиожурнала ''Поверх барьеров'' – режиссер-документалист Андрей Грязев. Мы встретились после премьеры его фильма ''Завтра'' в программе Форум Берлинского кинофестиваля. ''Завтра'' не имеет отношения к прохановской газете. Это фильм об арт-группе ''Война'', о ее самой знаменитой акции ''Дворцовый переворот'', после которой Олег Воротников и Леонид Николаев были арестованы. Фильм понравился берлинской публике и разочаровал саму группу ''Война''.
''Входя ко мне, неси мечту, иль дьявольскую красоту, иль Бога, если сам ты Божий. А маленькую доброту, как шляпу, оставляй в прихожей'', – напутствовал гостя Владислав Ходасевич. Андрей Грязев разглядел в жизни ''Войны'', в основном, маленькую доброту. Мы увидим сцену спасения подвыпившего старика, которому стало плохо на петербургской улице, милые домашние эпизоды, красавицу-жену Олега Воротникова и их очаровательного сына Каспера. Андрей Грязев убежден, что активисты ''Войны'' – непослушные дети, занимающиеся безобидными шалостями. В таком подходе нет ничего злокозненного, но он стирает уникальность ''Войны'', не просто противопоставившей себя путинской системе, но и взобравшейся на самый высокий пик анархии. Мне нравится в ''Войне'' то, чего почти нет в фильме ''Завтра'' – ожесточение, безудержность. Лучшая акция ''Войны'', на мой вкус, не ''Член в плену у ФСБ'', а ''Курочка'', мало кому понравившаяся. В этой акции, формально иллюстрирующей поведение анархиста в супермаркете (как вынести, не заплатив, побольше товаров), можно разглядеть и другие, более замысловатые метафоры. Скажем, проникновение неживого в самый центр живого: болезнь, смерть (курицу тут мог бы заменить рак). Еще две акции ''Война'' проводила в супермаркетах, оскверняла храмы потребления: в ''Ашане'' вешали людей, а из ''Седьмого континента'' мент в поповской рясе вывез гору продуктов. Разговор с Андреем Грязевым после берлинской премьеры фильма ''Завтра'' я начал с этого сюжета: ''Война'' и деньги, ''Война'' и консюмеризм.
Андрей, я хочу рассказать нашим слушателям, что случайно застал один момент съемок. Он не вошел в фильм, но это был важный момент. Мы встречались в кафе в Петербурге, вы снимали встречу группы ''Война'' с адвокатом…
Дмитрий Волчек: Да, был Леня, был адвокат Дмитрий Динзе, вы снимали, а они звонили следователю. Мы сидели в кафе, но ничего не заказали. Сидели, сидели, сидели, и, в конце концов, нас оттуда выставили. Это важная для понимания группы ''Война'' ситуация, потому что ''Война'' уже много лет живет вне денег, вообще вне потребительского общества – появляется в магазине, берет продукты…
Андрей Грязев: Да, пустыми никто не уходит.
Дмитрий Волчек: В аптеке берут лекарства и выходят...
Андрей Грязев: В аптеке сложнее с этим.
Дмитрий Волчек: Ваш фильм начинается со сцены в аптеке. Расскажите, как жить вне денег?
Андрей Грязев: Я не представляю, сколько психических и психологических сил нужно иметь, чтобы вставать с утра с одной и той же мыслью, что от тебя все зависит, нужно шагать вперед, нужно что-то менять, нужно просто что-то делать, не сидеть сложа руки, а для этого тебе нужно питаться, где-то жить. Иногда доходило до того, что неделями никто не мог заниматься планированием акций, просто была борьба за существование. Были такие моменты, что жить было негде и искались такие варианты, когда одну ночь – там, другую – тут... А это же много вещей, постоянно переезды, плюс нужно с этими вещами зайти за продуктами по дороге. Много времени терялось на эту бытовуху. Вот когда уже находилось место спокойное, может быть, на неделю, иногда на месяц, иногда дольше, когда наступало это затишье в бытовом плане, тогда и начиналась движуха. Это сравнимо с тем, как офисный работник, который спит на работе, встает с утра – и он опять на работе. Вот так примерно и эти люди живут.
Дмитрий Волчек: Вы выбрали для начала фильма похищение, не очень удачное, лекарств в аптеке, потом продуктов в какой-то лавочке…
Дмитрий Волчек: Тут надо сказать еще одну важную вещь, что группа ''Война'' отказывается от денег, которые получает. Отказалась от денег Бэнкси в пользу политзаключенных, отказалась от премии ''Инновация'', передав ее ассоциации ''Агора'' тоже на поддержку политзаключенных.
Андрей Грязев: Здесь, на самом деле, двоякая ситуация. Мы с Олегом спорили по поводу этого. Он утверждал, что никогда денег не берет. По поводу денег Бэнкси он и не знает, как это происходило, потому что рулили эту ситуацию мы с Козой, он в это время был в СИЗО. И я ему всегда доказывал, что прежде чем деньги кому-то передать, их нужно сначала взять. Приз ''Инновация'' — 400 тысяч, и он сразу утверждал: ''Эти деньги — не мои, это — деньги политзеков''. Я говорю: ''Подожди, выиграла их группа, значит, деньги сначала достаются группе, а кому дальше ты передаешь — политзекам, в детский дом, зарываешь — это происходит от тебя''. И вот я постоянно доказывал эту связь. Он, конечно, от нее открещивался, но, тем не менее, все-таки этот путь как-то прослеживается. Без их разрешения деньги бы никуда не пошли.
Дмитрий Волчек: Мы сейчас говорим о философии группы ''Война'', которая отказывается от консьюмеризма, стабильного места обитания, от денег, от заработка, обывательского хождения в супермаркет. И когда им предлагают выставиться в галерее, быть обычными современными художниками, они и эти варианты отвергают.
Андрей Грязев: Отвергают не все. Был в Нью-Йорке в сентябре Саммит современного искусства, на Саммите группу представлял я, потому что никто выехать не смог. Была достаточно большая выставка, группа отсылала туда экспонаты, был показан ролик на 13 минут про все акции, который имел колоссальный успех у зрителей. Нет, они готовы идти навстречу галереям, но, по большему счету, так получается, что это иностранные галереи, то же самое Биеннале, потому что в России все эти галереи очень близко к кормушке, к государственным деньгам.
Дмитрий Волчек: Но это отказ от превращения искусства в товар. Показать его — безусловно, но не продавать.
Андрей Грязев: Группа давным-давно объявила, что фаллос на Литейном мосту — это достояние всех. Не спрашивайте разрешений, берите, делайте, что хотите — цитируйте, показывайте, копируйте, выставляйте.
Дмитрий Волчек: Это уже последняя сцена в вашем фильме, он завершается фаллосом на Литейном мосту. А почему фильм называется ''Завтра''?
Дмитрий Волчек: Один из ключевых моментов фильма — разгон Марша несогласных 31 марта 2011 года, когда Козу и Олега задержали, а ребенка в детскую больницу отправили как неопознанного. В зале зрители охали в ужасе, не привыкли в Берлине к такой брутальности.
Андрей Грязев: Но в данный момент такой разгон уже невозможен, потому что уже выходят не какие-то маргинальные люди по 31-м числам, а уже чуть ли не по два раза в месяц, и не тысяча-две, а сто-сто пятьдесят тысяч.
Дмитрий Волчек: Вы сказали, что главный герой — Каспер. Каспер — это двухлетний сын Олега Воротникова и его жены Натальи Сокол (Козы), и действительно он в центре группы ''Война'' находится.
Андрей Грязев: Да, очень хорошо получалось драматургически, что если я строю все эти события вокруг Каспера, значит, в какой-то мере я оправдываю все действия, которые делают ребята в кадре. По сути, они создают такой отдельный мир, отдельный кокон внутри этого социума для своего ребенка, такой отдельный закрытый мир, песочницу, в которой переворачиваются машины, встают мосты с нарисованными фаллосами, такая детская игра. Но мы видим, что смешные вещи, легкие, понятные государством трактуются как некая форма терроризма. В этом весь страх, потому что с таким посылом непонятно, что будет завтра. Общество-то меняется, но мы пока не видим, что меняется верхушка.
Дмитрий Волчек: Там есть несколько замечательных сцен. Коза и Каспер поднимаются в строящееся здание, а Олег находится в соседней тюрьме. Это ''Кресты''?
Андрей Грязев: Нет, это СИЗО ''Лебедевка''.
Дмитрий Волчек: И они перекрикиваются. Как вы это снимали?
Андрей Грязев: Мы с Козой ходили в это СИЗО практически каждый день перед третьим судом, уже прошло три месяца как они отсидели. Мы тогда с ней приехали, были ужасные погодные условия, минус двадцать, мы очень сложно искали место, где будем с ней жить, потому что мы с ней практически остались вдвоем, и мы ходили туда утром и вечером в минус двадцать. Она кричала на улице, потом ходили на эту стройку, потому что она была прямо напротив окон того коридора, куда его выводили, и мы хотели увидеть там, хоть где-то вдалеке, что его выводят. Но их или уже вывели, или в этот день из-за чего-то не выводили, постоянно были какие-то накладки. И вот здесь как раз получилось, что был успех: мы пришли, и он там гулял. Мы даже не подозревали, потому что никакой связи не было и быть не могло.
Андрей Грязев: Я не буду выдавать все секреты, как она была снята, потому что все же делается для кино, это такие монтажные приемы, когда ты смотришь и веришь: да ребята, бросьте, это нереально... И вот когда зритель понимает, что это все нереально, а ты просто сразу вклеиваешь эту растяжку, здесь самые последние скептики уже не понимают, как это все происходит. И постоянно с каждой акцией происходили такие вещи, когда ты понимаешь, что нереально что-то сделать. Точно так же было с ''Дворцовым переворотом''. Олег всегда утверждал, что машину могут перевернуть только двадцать человек. Коза сказала, что четыре. Остановились на пяти.
Дмитрий Волчек: Дискуссии о том, сколько человек перевернут, как это сделать, репетиции – это значительная часть фильма. У группы ''Война'' много разных разные акций, но вы выбрали только ''Дворцовый переворот''. Случайно?
Андрей Грязев: В то время, когда я снимал, происходило очень много тренингов, какие-то акции получались, какие-то имели успех, какие-то даже не доводились до финала. А это же все снимается. А когда ты не видишь, что это действует в плане построения истории, то ты это сразу выкидываешь и оставляешь костяк, на котором можешь рассказать историю про героев, про их жизнь, про то, что они делают. И здесь как раз ''Дворцовый переворот'' имеет такой драматургический строй – завязка, развязка, перипетии все, все эти СИЗО, суды, и там есть очень хороший финал. Вот в этой акции произошло все.
Дмитрий Волчек: А ваша любимая акция группы ''Война''?
Андрей Грязев: ''Дворцовый переворот''.
Дмитрий Волчек: Там есть еще одна смешная сцена, когда они жвачкой заклеивают замочную скважину в приемной Путина…
Андрей Грязев: Таких вещей происходило громадное множество, все даже не вспомнишь. Помню, был эпизод, когда просто на улице увидели около заправки человека, пристегнутого к дереву. Мы потом выяснили, что это пьяный человек, он просто забегал в магазин и там начинал все крушить, и охранник не придумал ничего лучше как его вывести и приковать к дереву. Такой вот охранник – Бог, приковавший Прометея. Вот такая история.
Дмитрий Волчек: Будущее группы ''Война''? Мы недавно говорили с Алексеем Плуцером, который в вашем фильме не появляется, и обсуждали, какие акции делать, как это все развернется, ведь сейчас довольно уже длительная пауза, если не считать новогодней акции с поджогом автозака…
Андрей Грязев: Поджог автозака я вообще не считаю акцией, это уже уход куда-то в сторону. Здесь присутствует очень большая опасность, потому что мы видим, что акции развивались, развивались – мост, ''Дворцовый переворот'', а дальше – пропасть. Если идти по нарастающей, то можно сделать вывод, что дальше группа начнет просто все ломать, крушить, взрывать... Но это не шаг вперед, это шаг в сторону, какая-то тупиковая ветвь. Мне кажется, что они сделали неправильный шаг в тупиковую сторону с этим автозаком. Если дальше будут высказывания такого типа, то я не думаю, что это хорошо для группы.
Дмитрий Волчек: А какие у вас идеи?
Андрей Грязев: Идей у меня много. В принципе, даже можно было как-то перефразировать саму подачу поджога автозака, потому что сначала не было понятно, кто это сделал, и только через несколько дней на себя это взяла арт-группа ''Война''. Но если бы мы наблюдали немножко другую картину, например, вот так… Есть ролик на Youtube, мы все видим, подожгли. Кто это поджег? Например, Навальный пишет в своем блоге: ''Ребята, автозак поджег я''. А через час Парфенов пишет: ''Нет, автозак поджег я''. Венедиктов пишет: ''Да нет, это мы подожгли все вместе, втроем''. Общество у нас меняется, все должны друг за друга держаться. И тогда бы мы уже видели, что, оказывается, это подожгли уже пятьдесят человек или сто, даже обычных простых людей, и только если бы пятьдесят первыми подписалась группа ''Война'', тогда бы для меня эта акция существовала. А сейчас я не вижу в этом ничего выдающегося, абсолютно не вижу там никакого скрытого послания, никакого высказывания.
Дмитрий Волчек: Общество меняется, и российский кинопрокат меняется — вышел фильм ''Ходорковский'', цензурные барьеры падают. Что с прокатом вашего фильма? Спрошу сначала вашего агента в Берлине Иру Корманнсхаус. Фильм будет показан в России?
Ира Корманнсхаус: Мы активно ведем переговоры с агентами по продаже во время этого фестиваля. Есть достаточно большой интерес. Что из этого выйдет — посмотрим. Какая будет прокатная судьба, пока плохо понятно, но насчет показа в России я более чем уверена, что он будет. В каком объеме — опять-таки вопрос, пока сложно понять. Не знаю, согласен ли Андрей.
Андрей Грязев: Пока рано говорить, но я уверен, что фильм дойдет до российского зрителя.
