Марина Тимашева: Художественному руководителю театра имени Вахтангова Римасу Туминасу исполнилось 60 лет. Незадолго до того самому театру стукнуло 90. Обычно по таким случаям устраивают праздничный вечер, в котором юбиляр принимает поздравления от своих коллег по цеху. Иногда сам театр готовит веселое представление-экскурс в историческое прошлое. Театр имени Вахтангова выбрал иной путь: он пригласил трех режиссеров, чтобы они поставили спектакль, который займет постоянное место в репертуаре.
Для работы пригласили режиссеров Владимира Иванова, Алексея Кузнецова, Анатолия Дзиваева, но спектакль "написан" рукой художественного руководителя театра — самого Римаса Туминаса. Это его почерк и почерк его соавторов: художника Адомаса Яцовскиса и композитора Фаустаса Латенаса. Действие составлено, по сути дела, одноактными спектаклями, в каждом из которых солируют нынешние "первые сюжеты", корифеи вахтанговской сцены. Вячеслав Шалевич играет брехтовского Галилея.
Поначалу¸ в общении с дочерью Вирджинией, Галилей Шалевича – жалкий слепой старик, почти блаженный. По лицу его блуждает рассеянная улыбка и кажется, что его на самом деле интересует только церковная проповедь и подаренный кем-то к ужину гусь. С появлением старого товарища, Галилей резко меняется. Он стягивает с головы вязаную шапочку, а с лица - бессмысленную улыбку. Перед нами – властный, умный, осторожный человек, который отрекся только на словах, не на деле, но и в этом - вынужденном - отречении он раскаивается глубоко и истинно.
(Звучит фрагмент спектакля)
Галилей: Но в условиях, которые созданы теперь, можно рассчитывать только на породу изобретательных карликов, которых будут нанимать, чтобы они служили любым целям. Я отдал свои знания власть имущим, чтобы те их употребили, или не употребили, или злоупотребили ими — как им заблагорассудится — в их собственных интересах... Я предал свое призвание. И человека, который совершает то, что совершил я, нельзя терпеть в рядах людей науки".
Марина Тимашева: Юлия Борисова и Евгений Карельских выходят на сцену героями пьесы Дюрренматта "Визит старой дамы". Чтобы высадиться на перроне города Гюллена, мультимиллионерша сорвала стоп-кран, и первая же реплика Борисовой : ''Я всегда останавливаю поезда'' вызывает овацию, как будто касается самой актрисы.
(Звучит фрагмент спектакля)
Клара Цаханассьян: Я дам городу Гюллен миллиард в обмен на правосудие!
Начальник поезда: Как это понимать, сударыня?
Клара Цаханассьян: Так, как я сказала.
Начальник поезда: Правосудие не продается.
Клара Цаханассьян: Все продается.
Марина Тимашева: По сюжету Клара Цаханассьян хочет облагодетельствовать родной город, но при одном условии: тот, кого она любила, кто предал ее, кто обрек на смерть их маленького ребенка, а ее саму – на изгнание, тот, кому 45 лет назад удалось избежать наказания, будет убит.
(Звучит фрагмент спектакля)
Клара Цаханассьян: Была зима. Рыжая девчонка дрожала от холода в своей матроске, а жители смеялись ей вслед. Ведь она же была брюхата! И, сидя в гамбургском поезде, синяя от холода, я поклялась, что я вернусь сюда. И вот я вернулась. И теперь условия ставлю я.
Марина Тимашева: Юлия Борисова – талия как у тростинки, дивной красоты ноги, подъем такой высоты, что его не в силах скрыть туфли – в золотом платье, а рыжие волосы венчает маленькая шляпка с фазаньими перьями. Ее героиня сперва представляется нам богатой сумасбродкой, потом оказывается, что она все еще любит своего неверного жениха, чуть позже выяснится, что она привезла за собой гроб, и вовсе не для себя, как можно было подумать, но чтобы увезти с собой его тело. Значит, Юлия Борисова играет и комическую старуху, и лирическую героиню, и саму смерть.
(Звучит фрагмент спектакля)
Клара Цаханассьян: На этом валуне мы целовались. Больше 45 лет тому назад. Мне было 17, тебе не было 20-ти, и мы любили друг друга. А потом ты женился на Матильде на ее молочной лавке, а вышла замуж за Цаханассьяна, за его миллиарды. Он нашел меня в гамбургском публичном доме. Старый золотой жук запутался в моих рыжих волосах.
Марина Тимашева: Казалось бы, что может быть различнее, чем ''Визит старой дамы'' и ''Филумена Мартурана'', мрачнейший Дюренматт и комедиограф Эдуардо де Филиппо? Однако, внезапно и совершенно неожиданно истории Клары и Филумены рифмуются между собой в спектакле вахтанговского театра. Обе отринуты своими избранниками, обе – в молодости – были женщинами легкого поведения, обе выходят на тропу войны. Правда, Филумена гуманнее: она сама притворяются умирающей, вынуждает жениться на себе ветреного господина Сориано, и тут же воскресает. Филумену играет Ирина Купченко, Доменико – Евгений Князев. Вся сцена разыгрывается в приемах итальянской комедии масок с поправкой на то, что играют русские актеры, оттого кажется очень грубой и крикливой.
Владимир Этуш играет в спектакле ''Пристань'' Грегори Соломона из "Цены" Артура Миллера. Старый еврей, когда-то ловитор (тот, кто держит на своих плечах пирамиду в акробатических этюдах), потом - торговец мебелью, приходит в дом Виктора Франка (Александр Рыщенков), чтобы купить старинные столы, шкафы и арфу. На самом деле, потому что одинок, и ищет возможности общения. Соломон говорит, что ему почти 90, и Этушу тоже. Ах, как чудесно он играет! Его Соломон – мудрый и хитрый, смешной и занудный, навязчивый и жалобный, жадный и гордый. Говорит, про старую мебель, что ее нельзя сломать; что на эти шкафы 30 лет никто не смотрел, а теперь они снова – в моде… И кажется, что речь идет вовсе не о мебели, а о людях и об актерах.
(Звучит фрагмент спектакля)
Соломон: Куда вы так торопитесь? Вы же видите, эта мебель особенная, и когда рядовой покупатель ее увидит, он сразу же расстроится.
Виктор: Почему это он расстроится?
Соломон: Потому что поймет, что такую уже не сломать.
Виктор: Ну сколько же можно! Пощадите!
Соломон: Мальчик мой, вы не знаете людскую психологию! Не сломается — значит, больше уже ничего не изменится. Возьмем, например, этот стол. Да его же не сдвинуть! Когда человек садится за такой стол, он не только знает, что женат, он знает, что будет женат всегда, и больше уже ничего не изменится. Вы смеетесь, а я вам обрисовал ситуацию. Какое сегодня модное слово? Журналисты, скажите. ''Заменяемость''. Чем больше вы можете выбросить — тем лучше. Машина, мебель, жена, дети — все должно быть заменяемо. Потому что, вы же видите, сегодня основное занятие — делать покупки. Тысячу лет тому назад человек был несчастен, потому что не знал, куда себя деть. И поэтому он шел в церковь, устраивал революции, торговал, воровал, может быть — он что-то делал. А сегодня, что вы делаете, если вы несчастны? Правильно, идёте за покупками. Шопинг, шопинг, шопинг, шопинг!
Виктор: Браво! Соломон, вы просто гений. Но я вас раскусил — и номер не пройдет.
Соломон: Что значит "не пройдёт"? Не знаю, сколько мне осталось, но не будет большой беды, если я вам скажу: беда ваша в том, что вы так молоды, а сами этого не понимаете...
Виктор: Все! Больше времени у меня нет.
Соломон: Но я же покупаю! Я решил. Беру! Значит, придется пожить еще. Придется.
Марина Тимашева: Когда Соломон произносит ''Я слишком стар, чтобы слушать, как меня называют вором'', вспоминается история с изгнанием самого Этуша с поста руководителя Дома актера. Наверное, он и впрямь не сумел сделать там ничего толкового, но слушать, как его винят в разорении Дома, не стал, и написал заявление об отставке. Кстати, Соломон сообщает Виктору, что воевал, а сам Этуш на заседании Правления, которое признало его работу неудовлетворительной, сказал: ''Я - инвалид Отечественной войны и взял на себя руководство Домом по рекомендации Маргариты Александровны Эскиной. Я складываю с себя эти полномочия. Я не знаю, кому надо подавать заявление. Я свои обязанности закончил. Спасибо''. На этих словах Этуш покинул заседание, а Олег Табаков переспросил: ''Есть ли еще инвалиды Великой Отечественной войны здесь?''. И Максакова отозвалась: ''Нет, есть просто инвалиды''.
В спектакле Людмила Максакова играет Бабуленьку из ''Игрока'' Достоевского. Это, прямо скажем, нетрадиционное решение образа. На сцену под разудалый казачий посвист, выкатывают коляску, из которой лихо выпрыгивает не Бабуленька, а Атаманша-анархистка, эдакое гуляй-поле во плоти. На ней - папаха, роскошное, а ля военное, пальто, не хватает только сабли. Азарт у этой Бабуленьки в крови, и отчего она раньше не добралась до рулетки и не проигралась в пух, решительно непонятно.
(Звучит фрагмент спектакля)
- Ставь на Zéro.
- Zéro только что вышел, стало быть, теперь долго не выйдет. Подождите немного!
- Ну, врешь, ставь!
- Он до вечера, может быть, не выйдет. Берите свой капитал!
- Волка бояться - в лес не ходить. Ставь ! Что, проиграл? Ставь еще!
Марина Тимашева: Заканчивается сцена из ''Игрока'' традиционно: роскошный наряд и седой парик сброшены, Бабуленька кается и обещает, вернувшись в Россию, выстроить каменную церковь.
Художник Адомас Яцовскис сочинил очень изысканно-строгое пространство спектакля: две колонны, за ними – высокие серые стены. Это и вокзал, и театр, и театр-храм, и Храм как таковой. Почти все время на сцене стоят церковные скамьи – такие, как в католических соборах. Или такие, как на старинных вокзалах. Или - как в старых парках, на ''Темных аллеях''. Для спектакля выбран маленький фрагмент прозы Бунина - встреча Николая Алексеевича с Надеждой. Но Николая Алексеевича играет Юрий Яковлев, и поэтому небольшой фрагмент кажется огромным по значению. Высокий, статный господин, в прекрасном бежевом пальто в пол, исключительное благородство манер, тихий и чарующий голос. Невозможно усомниться в том, что Надежда все еще любит его.
(Звучит фрагмент спектакля)
Надежда: Мне сейчас сорок восемь
Николай Алексеевич: Все проходит. Все забывается.
Надежда: Все проходит, да не все забывается.
Николай Алексеевич: Уходи. Уходи, пожалуйста. Лишь бы Бог меня простил.
Марина Тимашева: Самые важные для всего спектакля темы – любовь, память, прощение. Но в бесконечно изящной миниатюре, (''Благосклонное участие'' Бунина), с которой выходит на сцену Галина Коновалова, - совсем другая мелодия. Галина Коновалова - старейшина труппы, недавно она отпраздновала свое 95-летие, и теперь играет "бывшую актрису императорского театра".
(Звучит фрагмент спектакля)
Галина Коновалова: В Москве, - ну, скажем, на Молчановке, - живет бывшая артистка императорских театров. Одинока, очень не молода, широкоскула, жилиста. Дает уроки пения. И вот, что с ней случается каждую зиму в декабре месяце.
Однажды в воскресенье, в очень морозное, солнечное утро, - раздается в ее передней звонок.
- Аннушка! Звонят! - испуганно кричит она из спальни кухарке.
Кухарка бежит отворять - и даже отступает: так изящны, нарядны гости. Две барышни, в мехах и белых перчатках, и франт студент, их сопровождающий, в насквозь промерзшей тужурке и тонких ботинках.
Гости долго ждут в холодной темной гостиной, янтарно озаренной сквозь морозные узоры окон, затем слышат быстрые шаги хозяйки и поспешно встают ей навстречу. Она очень взволнованна, - уже знает, в чем дело, - густо напудрила лицо, надушила крупные костлявые руки...
- Извините господа, я, кажется, заставила вас ждать, - с очаровательной улыбкой и вполне светской непринужденностью говорит она, быстро входя и с трудом преодолевая сердцебиение.
- Нет, это вы нас простите за беспокойство, - вежливо перебивает ее студент, кланяясь и целуя ее руку. - Вынуждены обратиться к вам с покорнейшей просьбой. Комитет по устройству традиционного литературно-вокально-музыкального вечера в пользу недостаточных учеников пятой московской гимназии возложил на нас честь ходатайствовать перед вами о вашем благосклонном участии в этом вечере, имеющем быть на третий день рождественских праздников.
- Что вы, что вы, господа, что вы, я давно уже.... Нет, нет, прошу вас, господа, увольте!
Но барышни нападают на нее так дружно, горячо и лестно, что она не успевает сделать даже этой слабой попытки отказаться, уклониться...
- Ну, я согласна!
С той поры проходит целых три недели.
И все эти три недели Москва живет, работает, торгует, веселится, но, среди всех этих дел и развлечений, втайне живет только одним - ожиданием традиционного вечера в пользу недостаточных учеников пятой московской гимназии. А сама участница теперь безвыходно сидит дома и работает. Работает, работает не покладая рук, дабы не обмануть ожиданий Москвы, - без конца выбирает, что петь, с чем выступать. Публика даже не подозревает, как трудно решение этого вопроса даже для опытнейшего артиста! Сколько нужно проявить чутья, опыта, вкуса, такта! Но после долгих и мучительных сомнений и колебаний вопрос решается просто. Снова проходит три вещи: одна такая французская, нежная, такая мягкая, лирическая, такая чарующая, просто как колыбельная. В которой, впрочем, чувствуется сила, боль и страсть покинутой женской души, безумно жаждущей счастья, но гордо от этого счастья отказывающейся. Вторая - колоратура, но с русской удалью. И, наконец, третья, ее коронная: "Я б тебя поцеловала, да боюсь, увидит месяц". Ее нужно исполнить молодо, игриво, и оборвать на такой отчаянно-высокой ноте, чтобы весь зал дрогнул от рукоплесканий.
Марина Тимашева: Маленькая, хрупкая женщина, сперва в халате, потом (принаряженная для выступления) - в уморительном парике кафешантанной блондинки и горжетке, наброшенной поверх добытого из какого-то сундука вечернего платья. Она щебечет, кокетничает, жестами обучает пению молодых лентяек, нервничает, выбирая репертуар, рассматривает себя в зеркало, комментирует каждое свое действие, да так живо, так остроумно, так самоиронично и абсолютно бесстрашно.
(Звучит фрагмент спектакля)
Галина Коновалова: Она пела и про тучу, которая с громом повстречалась, и про какое-то убежище, - "в убежище сюда направил нас господь", - и с особенным блеском: "Я б тебя поцеловала...". Старичок критик, сидевший в первом ряду, при этом двусмысленно хихикнул, закрутил головой: дескать, пожалуйста, только не целуй. И остался в дураках: успех артистка имела колоссальный! Ее без конца вызывали!
Марина Тимашева: Коновалова исполнила роль « молодо, игриво», и оборвала его «на такой отчаянно-высокой ноте, что весь зал дрогнул от рукоплесканий». Бесподобная, упоительная работа, на стыке острой характерности и глубокого знания психологии артистки императорских театров. Смешное и трагическое, низменное и возвышенное здесь совершенно нерасторжимы. Музыкальность удивительная, интонационный рисунок сам звучит музыкой. Небывалая в русском театре отточенность жеста. Публика хохочет, утирая слезы, которые катятся по лицу. Подлинное торжество театрального искусства. Недавно Павел Любимцев цитировал в нашем эфире Михаила Чехова: "У Станиславского в спектаклях была замечательная жизненная правда, но иногда это было в ущерб театру. У Мейерхольда была искрометная театральность, но жизненной правды зачастую было мало. Вахтангов соединил в своих работах правды жизни и театральности, возникла правда театра". Вот эту самую ''правду театра'' показала в спектакле ''Пристань'' Галина Львовна Коновалова. И очень помогали ей молодые актеры труппы. Им в ''Благосклонном участии'' даны бессловесные, пантомимические роли, как будто в ''немой фильме'', но они пластически безукоризненны, и наблюдать за Сергеем Епишевым, Олегом Лопуховым, Василием Симоновым, Евгенией Крегжде, Марией Бердинских – чистое удовольствие. В других частях спектакля тоже много исключительно точно сыгранных ролей второго плана и эпизодических ролей (Александр Павлов, Юрий Шлыков, Владислав Гандрабура, Евгений Косырев, Михаил Васьков и Александр Зарецкий, Василий Симонов, Александр Солдаткин, Валерий Ушаков). В бенефисной, по сути дела, постановке действует слаженный актерский ансамбль. Всего в ней занято 50 артистов разных поколений.
В спектакле "Пристань" много скорби, в нем честно говорят о себе, о старости и о смерти. В финале звучит "Miserere" Латенаса, мольба о прощении и отпущении грехов, а над сценой распускается белый занавес-парус, и на нем - портреты великих вахтанговцев, в разные годы покинувших наш мир и свой театр: Евгения Вахтангова, Цецилии Мансуровой, Николая Гриценко, Владимира Осенева, Рубена Симонова, Михаила Ульянова и многих-многих других. Это фантастически эффектная и очень сильная эмоциональная кода. На вопрос, как она воспринимает финал, Галина Коновалова ответила:
Галина Коновалова: Я просто плачу. Начать с того, что там Владимир Иванович Осенев, мой муж, мне непросто это все пережить. Но даже безотносительно. Я считаю, что это на разрыв аорты этот финал, и для зрителя, а уж для меня, для нас... Притом, еще такое чувство, что все это было вчера. И еще потом рождается такое чувство, что мы прощаемся с нашим театром. Наверное, это нехорошо, потому что театр еще будет существовать и все будет прекрасно, и эти молодые еще все успеют. Но что-то щемящее в этом есть, вот так мне кажется.
Марина Тимашева: Когда-то, еще в едином МХАТе, Анатолий Васильев поставил ''Соло для часов с боем'' для Андровской, Яншина, Грибова, Прудкина. Теперь Туминас сделал ''Пристань'' для корифеев вахтанговской сцены. У Борисовой, Яковлева, Шалевича, Этуша давно не было новых ролей , только Галине Коноваловой повезло: она занята в спектакле ''Дядя Ваня''. А уж о том, чтобы все они сошлись в одном спектакле, никто и мечтать не смел.
''Пристань'' составлена разнородными литературными текстами, мини-спектаклями, каждый из которых можно играть отдельно, но, сведенные воедино режиссерской волей, они складываются в цельное представление. Дело не только в сценографии, музыке, игре света, массовых сценах, выстроенных так красиво, как умеет только Туминас. В спектакле есть общее настроение и смысл, для понимания которого существенны стихи Пушкина в блистательном исполнении Василия Ланового.
Василий Лановой:
День каждый, каждую годину
Привык я думой провождать,
Грядущей смерти годовщину
Меж их стараясь угадать.
И где мне смерть пошлет судьбина?
В бою ли, в странствии, в волнах?
Или соседняя долина
Мой примет охладелый прах?
И хоть бесчувственному телу
Равно повсюду истлевать,
Но ближе к милому пределу
Мне все б хотелось почивать.
И пусть у гробового входа
Младая будет жизнь играть,
И равнодушная природа
Красою вечною сиять.
Марина Тимашева: Уж сколько лет твердили миру, что вахтанговской традиции больше нет. А она – вот, живехонька. Говорили, что после смерти великого режиссера, дело его погибает. Любуйтесь, приходит другой, мощный режиссер, и театр воскресает.
Старый еврей Соломон говорит, что самое модное слово теперь - ''заменяемость''. Николай Алексеевич из бунинских ''Темных аллей'' произносит: ''Всё проходит, все забывается''. ''Все проходит, да не все забывается'' - откликается Надежда. Великие актеры незаменимы и незабываемы. Спектакль вахтанговского театра – об этом. Он – о том, что ''род уходит и род приходит'', как сказано у Экклезиаста, но театр остается. А пока великие ''старики'' играют. И очень хочется верить, что играть они будут еще долго-долго.
