Марьяна Торочешникова: Летом этого года вышла передача, в ней бывшие заключенные Можайского следственного изолятора, а ныне руководитель проекта «ГУЛАГу – нет», и сотрудник этого изолятора в звании майора рассказывали о беззакониях со стороны администрации учреждения. Спустя некоторое время после выхода передачи в эфир и постоянной активности сотрудников проекта «ГУЛАГу – нет» правозащитникам удалось добиться смены администрации Можайского следственного изолятора, где нарушались права заключенных.
Со мной в студии сегодня – создатель и активист правозащитного проекта «ГУЛАГу – нет» Владимир Осечкин, представители рязанского регионального отделения Игорь Адамович и Евгений Кутузов и представитель в Тульской области, член общественной наблюдательной комиссии Тульской области Михаил Сенкевич.
Владимир, расскажите, как вам удалось добиться смены руководства Можайского следственного изолятора, и действительно ли там все так уж изменилось?
Владимир Осечкин: После программы на Радио Свобода была проведена комплексная проверка по Можайскому следственному изолятору. Работали ОСБ ФСИН России, центральный аппарат, работала ОНК по Московской области, уполномоченный по правам человека Московской области. После проверки было установлено, что ни в одной камере Можайского следственного изолятора номер 10 не выполнялась санитарная норма – 4 квадратных метра на человека. То есть все заключенные содержались в тесноте, переполненности, были нарушения.
Марьяна Торочешникова: А удалось выявить факты торговли наркотиками, алкоголем на территории следственного изолятора?
Владимир Осечкин: До сих пор следственный отдел Можайска ведет проверку, они периодически выносят какие-то постановления, их отменяют. Но ФСИН России отреагировал, и после выявления фактов нарушения закона, в том числе проноса наркотиков на территорию следственного изолятора, был отстранен от должности начальник Следственного изолятора Мельник и уволен заместитель по оперативной работе Хацуков.
Марьяна Торочешникова: Многие слушатели считают, что нечего было воровать и мошенничать – и ты бы не оказался в следственном изоляторе, и не пришлось говорить о твоих правах. Эта позиция в российском обществе довольно распространена, но многие забывают, что в следственных изоляторах сидят люди, чья вина еще не доказана, и очень часто люди сидят по делам сфабрикованным, мягко говоря.
Владимир Осечкин: Здесь два момента. В России более 99 процентов обвинительных приговоров, и как подметил президент России Медведев, это за гранью статистической погрешности. Поэтому даже исходя из статистики. Порядка 4-5 процентов, а это десятки тысяч заключенных, сегодня лишены свободы незаконно. Многие приговоры в Верховном суде отменяются, в Европейском суде в Страсбурге рассматриваются, обнаруживаются многие нарушения прав наших граждан, подвергшихся уголовному преследованию. То есть нужно понимать, что в пенитенциарной системе находится достаточно большое число людей, которые невиновны или сидят по неправильной квалификации своих деяний на других режимах. И второе, люди, которые находятся на сегодняшний день в заключении, приговорены, в приговоре написано: лишить человека свободы. Но не жизни, не здоровья, не человеческого достоинства. Его должны содержать по закону и не бить.
Марьяна Торочешникова: Тем более у нас учреждения – исправительные.
Владимир Осечкин: Совершенно верно, они должны исправлять, а не уродовать, не калечить и уж тем более не убивать. В 2010 году в уголовно-исполнительной системе умерло более 4,5 тысяч заключенных, в России. Мы работаем более 5 месяцев в интернете, у нас активно развиваются региональные представительства, и в регионах ситуация достаточно тяжелая.
Марьяна Торочешникова: Игорь, расскажите вашу историю. Вы незаконно фактически, и вы считаете, что это приравнивалось к похищению человека, провели больше двух лет без решения судебного в местах лишениях свободы.
Игорь Адамович: Да, я был лишен свободы более двух лет без решения суда о лишении меня свободы. Добивался, что мне представили законное решение суда, его нет до сих пор. Сейчас это я оспорил в Европейском суде, оспариваю в других судах. Люди, которые участвовали в моем похищении, должны понести наказание. Я добиваюсь возбуждения уголовных дел в отношении сотрудников ФСИН, которые, превышая свои должностные полномочия, похитили меня – гражданина, человека. Я был забран и помещен в исправительное учреждение. Реакция крайне странная. Я более года подаю заявления о преступлениях, и эти заявления следственные органы по кругу направляют в прокуратуру, а прокуратура – обратно в следственные органы, и они отправляют эти заявления в суд. Пока на данный момент, как мне заявили, ведется проверка. В любом случае я буду добиваться, чтобы было вынесено справедливое решение.
Марьяна Торочешникова: Что же должно произойти, чтобы добросовестно начали работать сотрудники ФСИН, правоохранительных органов и судов?
Владимир Осечкин: В первую очередь должен соблюдаться закон. А чтобы выполнялся закон и соблюдались права заключенных, нужно сделать так, чтобы у каждого заключенного была возможность, право на обжалование незаконных действий администрации. Даже когда он находится еще в самом учреждении. Чтобы прекратили преследовать заключенных за их жалобы. Именно для этого мы создаем наш проект «ГУЛАГу – нет». К нам приходит все больше людей, волонтеры. Мы хотим, чтобы в России соблюдались права заключенных.
Марьяна Торочешникова: Евгений, а что у вас происходит, в Рязани?
Игорь Адамович: 22 октября мне стало известно о том, что в колонии К1-УФСИН России по Рязанской области, поселок Центральный, был избит один из заключенных, жестоко избит пьяным майором. Я немедленно связался с правозащитниками, и данная информация в течения часа была размещена на сайте «ГУЛАГу – нет». Мне стало это известно и от родственников, и по другим каналам. К нам обращаются и люди, находящиеся в заключении, и сотрудники, потому что в данной системе есть хорошие сотрудники, и их достаточно много. И с помощью сайта «ГУЛАГу – нет», Владимира Осечкина, других правозащитных организаций была организована большая работа по доведению данной информации об избиении заключенного до следственных органов, до прокуратуры, до органов власти.
Марьяна Торочешникова: И что они сделали?
Игорь Адамович: Сперва местные рязанские органы, особенно УФСИН, предпринимали все усилия, чтобы скрыть это, замять. В результате молодой человек все-таки был вывезен в больницу, ему было сделано освидетельствование, определенные медицинские процедуры. Травма была нанесена крайне тяжелая, человек, скорее всего, останется инвалидом. А в отношении человека, который это допустил, возбуждено уголовное дело.
Марьяна Торочешникова: Римма Васильевна из Московской области, пожалуйста.
Слушатель: Я считаю, что необходимо, чтобы прекратились эти безобразия, освободить от должностей президента и премьера. Все зависит от них. У них нет желания бороться с этим или он не способны это делать.
Марьяна Торочешникова: Хочу сразу оговориться, что Радио Свобода не разделяет мнения слушателей, а только дает площадку для высказываний. Впрочем, часто можно слышать вещи, что нет политической воли, на местах ничего не меняется. Михаил, вы считаете, что нужна высшая президентская воля, чтобы ситуация начала меняться? У вас в Тульской области, что происходит?
Михаил Сенкевич: У нас в регионе в колониях вообще положение хорошее. Был инцидент у нас на малолетке, там были допущены нарушения, но с этим разобрались. А так связь с каждой колонией есть, люди звонят, я их тормошу порой, спрашиваю: как у вас там?
Марьяна Торочешникова: Михаил, и почему, вы считаете, в Рязани человека избили, а у Туле все спокойно?
Михаил Сенкевич: Это зависит от людей, которые стоят у руля местного ФСИН, начальников колоний. Каждый из них должен соблюдать закон, и недопустимо применять пытки, избивать, неправильно содержать. Но у нас еще советская гулаговская система действует, это карательный орган. Все проблемы начинаются у осужденного после вынесения приговора. Следственный изолятор - это еще цветочки. Практически в каждой колонии в России принимают этап, и принимают жестко - через дубинки, актив так называемый, назначенный администрацией учреждения. Разве государство не понимает, что такие "активисты" потом освобождаются и пересекаются с теми, кого они истязали? Социальная напряженность остается, и она только усугубляется.
Марьяна Торочешникова: Борис Михайлович дозвонился к нам из Южно-Сахалинска.
Слушатель: Я считаю, что на сегодняшний момент времени, после того как Следственный комитет оторвали от Прокуратуры, Прокуратура ножки свесила и помалкивает. То есть бездействие прокуратуры, в том числе, по контролю за содержанием в СИЗО и тюрьмах, и привело к последствиям, которые мы сейчас наблюдаем. Я это и как адвокат вижу постоянно.
Владимир Осечкин: Понятно, что у адвоката, который в суде каждый день спорит с прокурорами, есть свое мнение по поводу прокуратуры. Не хочу огульно говорить про всю прокуратуру, понятно, что в прокуратуре, как и во многих государственных органах, существует ряд проблем, но хочу рассказать конкретный случай. К нам буквально месяц назад обратились родственники заключенных из Мордовии, из мордовской колонии номер 1, мы связались с местной прокуратурой, лично с прокурором Дорошенко, который вмешался в ситуации и пресек беспредел в той колонии.
Марьяна Торочешникова: Марина Николаевна из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: У нас беспредел в милиции, народ возмущается - переименовали в полицию. В тюрьмах беспредел - взяли и разделили прокуратура и Следственный комитет, столько денег потратили! Может, нам еще прокуратуру заменить на другое слово? И сажают и выпускают по звонку у нас. Почему бы президенту ни выпустить Ходорковского? Он еще до мая месяца работает.
Марьяна Торочешникова: Андрей, город Донской, Тульская область, пожалуйста.
Слушатель: Моя фамилия Мазнев, Владимир Осечкин меня знает по переписке. Почему Владимир Осечкин и "ГУЛАГу - нет" отказываются общаться в диалоге с сотрудниками ФСИН о проблемах нарушений прав осужденных?
Марьяна Торочешникова: Подскажите, это нам звонил сотрудник ФСИН?
Владимир Осечкин: Это один из постоянных посетителей нашего сайта, это бывший сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний, который хочет сотрудничать с нашим сайтом, пишет письма, звонит, но проблема в том, что от слов к делу он не хочет перейти. Он сам живет в Туле, и он до сих пор не обратился к Михаилу Сенкевичу, не нашел времени.
Марьяна Торочешникова: Не будем обсуждать ваши личные разборки в эфире, ответьте на вопрос Андрея. Вы пытаетесь сотрудничать каким-то образом с действующими сотрудниками ФСИН?
Владимир Осечкин: Мы за диалог, мы за конструктивный диалог с властью, мы за конструктивный диалог с ФСИН. Более того, я регулярно созваниваюсь по телефону с одним из заместителей начальник УСБ ФСИН России, мы находимся в рабочем контакте. Все материалы, которые попадают к нам по нарушению прав заключенных, мы в обязательном порядке направляем и в УСБ ФСИН России, и в пресс-службу директора ФСИН Реймера, и в Следственный комитет, и в Прокуратуру. Мы понимаем, что только в диалоге, совместном сотрудничестве можно добиться определенных результатов, конечно.
Марьяна Торочешникова: А в Рязанской области удается нормально сотрудничать с представителями ФСИН?
Игорь Адамович: Да нет, у нас получается как раз обратный эффект. После того, как нам удалось добиться результатов, довести до людей информацию, что любое нарушение, которое будет совершено сотрудником, предастся гласности, люди будут знать об этом, чтобы не били, не избивали, у нас после этих "вечеров гласности", скажем так, стали поступать угрозы.
Марьяна Торочешникова: Я знаю, что Евгений Кутузов как раз пострадал от этого.
Евгений Кутузов: Ну, физически я пока еще не пострадал, но в мой адрес уже неоднократно высказывались угрозы, в том числе и физической расправы, - непосредственно от сотрудников внутренней службы Управления по Рязанской области. В том числе и о том, что в скором времени в отношении меня попытаются сфабриковать уголовное дело и поместить в следственный изолятор. Насколько я понимаю, гласность для них неприемлема. Я еще до "ГУЛАГу - нет" стал экспертом общероссийского общественного движения "За права человека", поставлял информацию о нарушениях в Рязанской области в нескольких колониях, в следственных изоляторах. В связи с этим в мой адрес систематически поступают угрозы.
Марьяна Торочешникова: А вы пытались обратиться в правоохранительные органы с тем, что такие угрозы вам поступают?
Евгений Кутузов: Дело в том, что, еще находясь в местах заключения, я неоднократно обращался по фактам нарушений моих прав, в том числе и избиений, которые были зафиксированы, и не только избиений, там много было всяких нарушений и уголовных преступлений, но следственные органы в Рязани не хотят вмешиваться в такие вещи.
Марьяна Торочешникова: Что значит - не хотят вмешиваться? Есть официально зарегистрированное заявление о преступлении, заявление об угрозах - они что на это отвечают?
Евгений Кутузов: Они выносят постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Это может длиться несколько лет, по факту моего избиения, например, в течение трех лет выносятся регулярно постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, хотя в судебном порядке я потом все это обжалую, суд официально признает мою правоту...
Марьяна Торочешникова: Вынуждает следствие возбудить уголовное дело, но они снова не находят обстоятельств.
Евгений Кутузов: Да. И все ходит по кругу.
Марьяна Торочешникова: Многие заключенные не жалуются на то, что с ними делают, потому что им известно: если вдруг придет прокурор с проверкой, и ты ему пожалуешься, то после его отъезда жить станет совершенно невозможно. Это так?
Игорь Адамович: Конечно.
Евгений Кутузов: Во всяком случае за Рязанскую область я могу сказать. Да, это действительно так. Скажу даже больше, в письменном виде учреждения практикуют не отправлять жалобы на условия содержания, на нарушения сотрудников внутренней службы.
Марьяна Торочешникова: То есть заключенные пишут, а администрация просто не отправляет.
Евгений Кутузов: Не только не отправляет, но и к написавшим заключенным применяются карательные меры. Я знаю много заключенных, которые даже сейчас страдают из-за того, что писали в свое время. Их избивают, лишают элементарных условий содержания, помещают в ШИЗО, в карцеры. В карцере СИЗО номер 1 по Рязанской области нет вентиляции, нормального света, отопления.
Марьяна Торочешникова: То есть, жалуясь на мелкие нарушения своих прав, заключенный обрекает себя на масштабные нарушения.
Евгений Кутузов: Да, на систематическое унижение человеческого достоинства и карательные санкции.
Марьяна Торочешникова: Михаил, раз люди часто не жалуются, боясь последствий, насколько эффективна работа общественных наблюдательных комиссий? Ведь заключенные и вам, наверное, боятся рассказать о том, что происходит.
Михаил Сенкевич: В состав общественной наблюдательной комиссии вошло много народу из бывших силовиков. И реакция нашего населения была неоднозначна. Когда мы приезжаем с проверкой в какую-то колонию, я сам был инициатором такой процедуры. Выстраивается отряд в локальном секторе, стоит рядом со мной начальник колонии, зам по режиму, по оперативной работе, и элементарный вопрос - жалобы, пожелания. И вот весь этот строй стоит в 100 человек, что он скажет? Конечно, все хорошо. В 76-м Федеральном законе об общественных наблюдателях есть такой пункт, что общественные наблюдатели могут общаться в пределах видимости администрации, но не в пределах слышимости. Я могу отвести его в сторону, и пусть смотрят на меня хоть за 100-200 метров, и общаться один на один. Делается личный прием, когда мы приезжаем, кто-то идет объекты осматривать, кто-то берет кабинет, и в колонии объявляется прием члена общественной наблюдательной комиссии всех осужденных. Приходят, но мало.
Марьяна Торочешникова: Боятся!
Михаил Сенкевич: Конечно. Я сделал хитрый ход. Я попросил, чтобы ко мне привели людей, которые будут освобождаться вот следующую неделю, допустим. Их всего было два. И за своей спиной я услышал: смотри, какой прожженный. Им терять нечего, и конечно, они расскажут все, они свое отсидели и выйдут на свободу. Остальным, конечно, рассказать сложнее. Самое главное, чтобы члены общественных наблюдательных комиссий подходили неформально. А обычно бывает именно так: поговорили, поставили подписи и все.
Марьяна Торочешникова: Сергей Викторович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Я вас слушаю, и мне грустно. Человеконенавистнический дух идет сверху. И вся система, которая построена, просто какая-то система убийства, там туберкулез и так далее. И что, наш президент, юрист Медведев не знает об этом? Путин не знает об этом? Может быть, их на недельку туда, чтобы они недельку посидели и посмотрели.
Марьяна Торочешникова: А что могут сделать правозащитные организации и сами заключенные, чтобы попытаться свои права отстоять, Владимир?
Владимир Осечкин: Да, мы активно работаем и стараемся придумать что-то новое, что кардинально изменить ситуацию. И я скажу одно: на сегодняшний день жизнь заключенного бесценна в том смысле, что не стоит и гроша. К сожалению, есть примеры, и с Сергеем Магнитским трагедия, и Андрея Кудоярова, директора школы, держали в камере, Вера Трифонова, многие фамилии на слуху, и еще больше скрыто от общества вот этих трагичных случаев. И все лишь потому, что сегодня никто не несет материальной ответственности за то, что творится с заключенными.
Марьяна Торочешникова: То есть вы хотите сказать, что на мораль уже все плевать хотели.
Владимир Осечкин: Абсолютно! "ГУЛАГу - нет", и я лично последние три месяца провел очень много встреч с представителями крупного бизнеса, разных страховых компаний. Я стараюсь убедить и уговорить крупный капитал пойти на этот социально-ответственный бизнес и начать страховать жизни и здоровье заключенных. Чтобы у каждого заключенного был страховой полис, который вложен в личное дело, чтобы жизнь и здоровье заключенного стоили конкретных денег, и в случае, если заключенному будут причинены травмы.
Марьяна Торочешникова: Тогда страховая компания будет инициировать проверку, чтобы узнать, платить деньги или нет.
Владимир Осечкин: Совершенно верно. И буквально на этой неделе мы пришли, правозащитники, к страховой компании "Согласие", которая будет страховать со следующей недели жизни и здоровье заключенных. Более того, мы призываем и другие страховые компании присоединиться к этому, чтобы у заключенных и их родственников был большой выбор, чтобы они могли выбирать из различных компаний. Это будет назваться - страхование жизни и здоровья от действий третьих лиц. И в случае, если заключенному будет причиняться травма, его будут избивать, правозащитники и родственники через адвокатов, напрямую смогут добиваться медицинского освидетельствования данного заключенного, на основе этого медицинского освидетельствования будет выплачиваться компенсация, а потом в порядке регресса страховая компания будет забирать эти денежные средства, но не из казны, а солидарно из этого исправительного учреждения или следственного изолятора пополам с тем сотрудником, который конкретно виновен. И это будет сделано для того, чтобы те, кто сегодня бесплатно бьет заключенных, начали за это платить. И вот тогда, когда этот сотрудник, который сегодня получает 15-20 тысяч рублей, завтра в конце месяца из своей зарплаты заплатит те же самые 20 тысяч рублей за удар, нанесенный заключенному неправомерно, незаконно, вот тогда он придет домой, и его жена встретит скалкой или сковородкой, и он поймет, что бить заключенного нельзя.
Марьяна Торочешникова: Александр из Борисоглебска, пожалуйста.
Слушатель: Я сомневаюсь, что все пожелания высказанные, позитивные, придут к реальному воплощению. Наше государство охраняет только права определенной категории людей, безнаказанно распиливающих бюджет. И за это этим службам разрешено подбирать опилки.
Марьяна Торочешникова: Владимир, куда могут обращаться родственники заключенных и сами заключенные, чтобы им помогли?
Владимир Осечкин: В интернете есть сайт - gulagu.net, есть раздел "Контакты", где указана форма обратной связи, е-мэйл, наши телефоны. Помимо этого, есть кнопка "ГУЛАГу - нет" - "В регионах". У нас на данный момент 11 региональных представительств: Тула, Рязань, Московская область, Москва, Коми, Самара... И мы хотим сделать так, чтобы в каждом российском регионе были наши представители. Со следующей недели мы приступаем к тому, чтобы реально продвигать страхование заключенных, и надеемся, что это поможет в гуманизации пенитенциарной системы.
Марьяна Торочешникова: И, наверное, волонтеры вам тоже нужны.
Владимир Осечкин: Безусловно! Мы зовем всех честных, достойных, порядочных людей, кому не все равно и кому важно, чтобы наша страна была демократичной, чтобы мы жили все в правовом государстве: присоединяйтесь к нам, пишите через обратную связь контакты, с каждым созвонимся.
Марьяна Торочешникова: Михаил, резюмируйте сегодняшний разговор.
Михаил Сенкевич: Я думаю, что решение проблемы возможно в таком ключе. Если в каждой колонии найдется один человек, который действительно захочет честно работать, то это уже будет большой плюс, если он будет сотрудничать с нами. Дело в том, что какой-то, допустим, прапорщик или лейтенант любит бить на дармовщинку, но когда это выливается в эфир и в общество, летят шапки больших, и может быть, хороших людей.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были - создатель проекта «ГУЛАГу - нет» Владимир Осечкин, представители рязанского регионального отделения «ГУЛАГу - нет» Игорь Адамович и Евгений Кутузов и представитель «ГУЛАГу - нет» в Тульской области, член общественной наблюдательной комиссии Тульской области Михаил Сенкевич.
Со мной в студии сегодня – создатель и активист правозащитного проекта «ГУЛАГу – нет» Владимир Осечкин, представители рязанского регионального отделения Игорь Адамович и Евгений Кутузов и представитель в Тульской области, член общественной наблюдательной комиссии Тульской области Михаил Сенкевич.
Владимир, расскажите, как вам удалось добиться смены руководства Можайского следственного изолятора, и действительно ли там все так уж изменилось?
Владимир Осечкин: После программы на Радио Свобода была проведена комплексная проверка по Можайскому следственному изолятору. Работали ОСБ ФСИН России, центральный аппарат, работала ОНК по Московской области, уполномоченный по правам человека Московской области. После проверки было установлено, что ни в одной камере Можайского следственного изолятора номер 10 не выполнялась санитарная норма – 4 квадратных метра на человека. То есть все заключенные содержались в тесноте, переполненности, были нарушения.
Марьяна Торочешникова: А удалось выявить факты торговли наркотиками, алкоголем на территории следственного изолятора?
Владимир Осечкин: До сих пор следственный отдел Можайска ведет проверку, они периодически выносят какие-то постановления, их отменяют. Но ФСИН России отреагировал, и после выявления фактов нарушения закона, в том числе проноса наркотиков на территорию следственного изолятора, был отстранен от должности начальник Следственного изолятора Мельник и уволен заместитель по оперативной работе Хацуков.
Марьяна Торочешникова: Многие слушатели считают, что нечего было воровать и мошенничать – и ты бы не оказался в следственном изоляторе, и не пришлось говорить о твоих правах. Эта позиция в российском обществе довольно распространена, но многие забывают, что в следственных изоляторах сидят люди, чья вина еще не доказана, и очень часто люди сидят по делам сфабрикованным, мягко говоря.
Владимир Осечкин: Здесь два момента. В России более 99 процентов обвинительных приговоров, и как подметил президент России Медведев, это за гранью статистической погрешности. Поэтому даже исходя из статистики. Порядка 4-5 процентов, а это десятки тысяч заключенных, сегодня лишены свободы незаконно. Многие приговоры в Верховном суде отменяются, в Европейском суде в Страсбурге рассматриваются, обнаруживаются многие нарушения прав наших граждан, подвергшихся уголовному преследованию. То есть нужно понимать, что в пенитенциарной системе находится достаточно большое число людей, которые невиновны или сидят по неправильной квалификации своих деяний на других режимах. И второе, люди, которые находятся на сегодняшний день в заключении, приговорены, в приговоре написано: лишить человека свободы. Но не жизни, не здоровья, не человеческого достоинства. Его должны содержать по закону и не бить.
Марьяна Торочешникова: Тем более у нас учреждения – исправительные.
Владимир Осечкин: Совершенно верно, они должны исправлять, а не уродовать, не калечить и уж тем более не убивать. В 2010 году в уголовно-исполнительной системе умерло более 4,5 тысяч заключенных, в России. Мы работаем более 5 месяцев в интернете, у нас активно развиваются региональные представительства, и в регионах ситуация достаточно тяжелая.
Марьяна Торочешникова: Игорь, расскажите вашу историю. Вы незаконно фактически, и вы считаете, что это приравнивалось к похищению человека, провели больше двух лет без решения судебного в местах лишениях свободы.
Игорь Адамович: Да, я был лишен свободы более двух лет без решения суда о лишении меня свободы. Добивался, что мне представили законное решение суда, его нет до сих пор. Сейчас это я оспорил в Европейском суде, оспариваю в других судах. Люди, которые участвовали в моем похищении, должны понести наказание. Я добиваюсь возбуждения уголовных дел в отношении сотрудников ФСИН, которые, превышая свои должностные полномочия, похитили меня – гражданина, человека. Я был забран и помещен в исправительное учреждение. Реакция крайне странная. Я более года подаю заявления о преступлениях, и эти заявления следственные органы по кругу направляют в прокуратуру, а прокуратура – обратно в следственные органы, и они отправляют эти заявления в суд. Пока на данный момент, как мне заявили, ведется проверка. В любом случае я буду добиваться, чтобы было вынесено справедливое решение.
Марьяна Торочешникова: Что же должно произойти, чтобы добросовестно начали работать сотрудники ФСИН, правоохранительных органов и судов?
Владимир Осечкин: В первую очередь должен соблюдаться закон. А чтобы выполнялся закон и соблюдались права заключенных, нужно сделать так, чтобы у каждого заключенного была возможность, право на обжалование незаконных действий администрации. Даже когда он находится еще в самом учреждении. Чтобы прекратили преследовать заключенных за их жалобы. Именно для этого мы создаем наш проект «ГУЛАГу – нет». К нам приходит все больше людей, волонтеры. Мы хотим, чтобы в России соблюдались права заключенных.
Марьяна Торочешникова: Евгений, а что у вас происходит, в Рязани?
Игорь Адамович: 22 октября мне стало известно о том, что в колонии К1-УФСИН России по Рязанской области, поселок Центральный, был избит один из заключенных, жестоко избит пьяным майором. Я немедленно связался с правозащитниками, и данная информация в течения часа была размещена на сайте «ГУЛАГу – нет». Мне стало это известно и от родственников, и по другим каналам. К нам обращаются и люди, находящиеся в заключении, и сотрудники, потому что в данной системе есть хорошие сотрудники, и их достаточно много. И с помощью сайта «ГУЛАГу – нет», Владимира Осечкина, других правозащитных организаций была организована большая работа по доведению данной информации об избиении заключенного до следственных органов, до прокуратуры, до органов власти.
Марьяна Торочешникова: И что они сделали?
Игорь Адамович: Сперва местные рязанские органы, особенно УФСИН, предпринимали все усилия, чтобы скрыть это, замять. В результате молодой человек все-таки был вывезен в больницу, ему было сделано освидетельствование, определенные медицинские процедуры. Травма была нанесена крайне тяжелая, человек, скорее всего, останется инвалидом. А в отношении человека, который это допустил, возбуждено уголовное дело.
Марьяна Торочешникова: Римма Васильевна из Московской области, пожалуйста.
Слушатель: Я считаю, что необходимо, чтобы прекратились эти безобразия, освободить от должностей президента и премьера. Все зависит от них. У них нет желания бороться с этим или он не способны это делать.
Марьяна Торочешникова: Хочу сразу оговориться, что Радио Свобода не разделяет мнения слушателей, а только дает площадку для высказываний. Впрочем, часто можно слышать вещи, что нет политической воли, на местах ничего не меняется. Михаил, вы считаете, что нужна высшая президентская воля, чтобы ситуация начала меняться? У вас в Тульской области, что происходит?
Михаил Сенкевич: У нас в регионе в колониях вообще положение хорошее. Был инцидент у нас на малолетке, там были допущены нарушения, но с этим разобрались. А так связь с каждой колонией есть, люди звонят, я их тормошу порой, спрашиваю: как у вас там?
Марьяна Торочешникова: Михаил, и почему, вы считаете, в Рязани человека избили, а у Туле все спокойно?
Михаил Сенкевич: Это зависит от людей, которые стоят у руля местного ФСИН, начальников колоний. Каждый из них должен соблюдать закон, и недопустимо применять пытки, избивать, неправильно содержать. Но у нас еще советская гулаговская система действует, это карательный орган. Все проблемы начинаются у осужденного после вынесения приговора. Следственный изолятор - это еще цветочки. Практически в каждой колонии в России принимают этап, и принимают жестко - через дубинки, актив так называемый, назначенный администрацией учреждения. Разве государство не понимает, что такие "активисты" потом освобождаются и пересекаются с теми, кого они истязали? Социальная напряженность остается, и она только усугубляется.
Марьяна Торочешникова: Борис Михайлович дозвонился к нам из Южно-Сахалинска.
Слушатель: Я считаю, что на сегодняшний момент времени, после того как Следственный комитет оторвали от Прокуратуры, Прокуратура ножки свесила и помалкивает. То есть бездействие прокуратуры, в том числе, по контролю за содержанием в СИЗО и тюрьмах, и привело к последствиям, которые мы сейчас наблюдаем. Я это и как адвокат вижу постоянно.
Владимир Осечкин: Понятно, что у адвоката, который в суде каждый день спорит с прокурорами, есть свое мнение по поводу прокуратуры. Не хочу огульно говорить про всю прокуратуру, понятно, что в прокуратуре, как и во многих государственных органах, существует ряд проблем, но хочу рассказать конкретный случай. К нам буквально месяц назад обратились родственники заключенных из Мордовии, из мордовской колонии номер 1, мы связались с местной прокуратурой, лично с прокурором Дорошенко, который вмешался в ситуации и пресек беспредел в той колонии.
Марьяна Торочешникова: Марина Николаевна из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: У нас беспредел в милиции, народ возмущается - переименовали в полицию. В тюрьмах беспредел - взяли и разделили прокуратура и Следственный комитет, столько денег потратили! Может, нам еще прокуратуру заменить на другое слово? И сажают и выпускают по звонку у нас. Почему бы президенту ни выпустить Ходорковского? Он еще до мая месяца работает.
Марьяна Торочешникова: Андрей, город Донской, Тульская область, пожалуйста.
Слушатель: Моя фамилия Мазнев, Владимир Осечкин меня знает по переписке. Почему Владимир Осечкин и "ГУЛАГу - нет" отказываются общаться в диалоге с сотрудниками ФСИН о проблемах нарушений прав осужденных?
Марьяна Торочешникова: Подскажите, это нам звонил сотрудник ФСИН?
Владимир Осечкин: Это один из постоянных посетителей нашего сайта, это бывший сотрудники Федеральной службы исполнения наказаний, который хочет сотрудничать с нашим сайтом, пишет письма, звонит, но проблема в том, что от слов к делу он не хочет перейти. Он сам живет в Туле, и он до сих пор не обратился к Михаилу Сенкевичу, не нашел времени.
Марьяна Торочешникова: Не будем обсуждать ваши личные разборки в эфире, ответьте на вопрос Андрея. Вы пытаетесь сотрудничать каким-то образом с действующими сотрудниками ФСИН?
Владимир Осечкин: Мы за диалог, мы за конструктивный диалог с властью, мы за конструктивный диалог с ФСИН. Более того, я регулярно созваниваюсь по телефону с одним из заместителей начальник УСБ ФСИН России, мы находимся в рабочем контакте. Все материалы, которые попадают к нам по нарушению прав заключенных, мы в обязательном порядке направляем и в УСБ ФСИН России, и в пресс-службу директора ФСИН Реймера, и в Следственный комитет, и в Прокуратуру. Мы понимаем, что только в диалоге, совместном сотрудничестве можно добиться определенных результатов, конечно.
Марьяна Торочешникова: А в Рязанской области удается нормально сотрудничать с представителями ФСИН?
Игорь Адамович: Да нет, у нас получается как раз обратный эффект. После того, как нам удалось добиться результатов, довести до людей информацию, что любое нарушение, которое будет совершено сотрудником, предастся гласности, люди будут знать об этом, чтобы не били, не избивали, у нас после этих "вечеров гласности", скажем так, стали поступать угрозы.
Марьяна Торочешникова: Я знаю, что Евгений Кутузов как раз пострадал от этого.
Евгений Кутузов: Ну, физически я пока еще не пострадал, но в мой адрес уже неоднократно высказывались угрозы, в том числе и физической расправы, - непосредственно от сотрудников внутренней службы Управления по Рязанской области. В том числе и о том, что в скором времени в отношении меня попытаются сфабриковать уголовное дело и поместить в следственный изолятор. Насколько я понимаю, гласность для них неприемлема. Я еще до "ГУЛАГу - нет" стал экспертом общероссийского общественного движения "За права человека", поставлял информацию о нарушениях в Рязанской области в нескольких колониях, в следственных изоляторах. В связи с этим в мой адрес систематически поступают угрозы.
Марьяна Торочешникова: А вы пытались обратиться в правоохранительные органы с тем, что такие угрозы вам поступают?
Евгений Кутузов: Дело в том, что, еще находясь в местах заключения, я неоднократно обращался по фактам нарушений моих прав, в том числе и избиений, которые были зафиксированы, и не только избиений, там много было всяких нарушений и уголовных преступлений, но следственные органы в Рязани не хотят вмешиваться в такие вещи.
Марьяна Торочешникова: Что значит - не хотят вмешиваться? Есть официально зарегистрированное заявление о преступлении, заявление об угрозах - они что на это отвечают?
Евгений Кутузов: Они выносят постановления об отказе в возбуждении уголовного дела. Это может длиться несколько лет, по факту моего избиения, например, в течение трех лет выносятся регулярно постановления об отказе в возбуждении уголовного дела, хотя в судебном порядке я потом все это обжалую, суд официально признает мою правоту...
Марьяна Торочешникова: Вынуждает следствие возбудить уголовное дело, но они снова не находят обстоятельств.
Евгений Кутузов: Да. И все ходит по кругу.
Марьяна Торочешникова: Многие заключенные не жалуются на то, что с ними делают, потому что им известно: если вдруг придет прокурор с проверкой, и ты ему пожалуешься, то после его отъезда жить станет совершенно невозможно. Это так?
Игорь Адамович: Конечно.
Евгений Кутузов: Во всяком случае за Рязанскую область я могу сказать. Да, это действительно так. Скажу даже больше, в письменном виде учреждения практикуют не отправлять жалобы на условия содержания, на нарушения сотрудников внутренней службы.
Марьяна Торочешникова: То есть заключенные пишут, а администрация просто не отправляет.
Евгений Кутузов: Не только не отправляет, но и к написавшим заключенным применяются карательные меры. Я знаю много заключенных, которые даже сейчас страдают из-за того, что писали в свое время. Их избивают, лишают элементарных условий содержания, помещают в ШИЗО, в карцеры. В карцере СИЗО номер 1 по Рязанской области нет вентиляции, нормального света, отопления.
Марьяна Торочешникова: То есть, жалуясь на мелкие нарушения своих прав, заключенный обрекает себя на масштабные нарушения.
Евгений Кутузов: Да, на систематическое унижение человеческого достоинства и карательные санкции.
Марьяна Торочешникова: Михаил, раз люди часто не жалуются, боясь последствий, насколько эффективна работа общественных наблюдательных комиссий? Ведь заключенные и вам, наверное, боятся рассказать о том, что происходит.
Михаил Сенкевич: В состав общественной наблюдательной комиссии вошло много народу из бывших силовиков. И реакция нашего населения была неоднозначна. Когда мы приезжаем с проверкой в какую-то колонию, я сам был инициатором такой процедуры. Выстраивается отряд в локальном секторе, стоит рядом со мной начальник колонии, зам по режиму, по оперативной работе, и элементарный вопрос - жалобы, пожелания. И вот весь этот строй стоит в 100 человек, что он скажет? Конечно, все хорошо. В 76-м Федеральном законе об общественных наблюдателях есть такой пункт, что общественные наблюдатели могут общаться в пределах видимости администрации, но не в пределах слышимости. Я могу отвести его в сторону, и пусть смотрят на меня хоть за 100-200 метров, и общаться один на один. Делается личный прием, когда мы приезжаем, кто-то идет объекты осматривать, кто-то берет кабинет, и в колонии объявляется прием члена общественной наблюдательной комиссии всех осужденных. Приходят, но мало.
Марьяна Торочешникова: Боятся!
Михаил Сенкевич: Конечно. Я сделал хитрый ход. Я попросил, чтобы ко мне привели людей, которые будут освобождаться вот следующую неделю, допустим. Их всего было два. И за своей спиной я услышал: смотри, какой прожженный. Им терять нечего, и конечно, они расскажут все, они свое отсидели и выйдут на свободу. Остальным, конечно, рассказать сложнее. Самое главное, чтобы члены общественных наблюдательных комиссий подходили неформально. А обычно бывает именно так: поговорили, поставили подписи и все.
Марьяна Торочешникова: Сергей Викторович из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Я вас слушаю, и мне грустно. Человеконенавистнический дух идет сверху. И вся система, которая построена, просто какая-то система убийства, там туберкулез и так далее. И что, наш президент, юрист Медведев не знает об этом? Путин не знает об этом? Может быть, их на недельку туда, чтобы они недельку посидели и посмотрели.
Марьяна Торочешникова: А что могут сделать правозащитные организации и сами заключенные, чтобы попытаться свои права отстоять, Владимир?
Владимир Осечкин: Да, мы активно работаем и стараемся придумать что-то новое, что кардинально изменить ситуацию. И я скажу одно: на сегодняшний день жизнь заключенного бесценна в том смысле, что не стоит и гроша. К сожалению, есть примеры, и с Сергеем Магнитским трагедия, и Андрея Кудоярова, директора школы, держали в камере, Вера Трифонова, многие фамилии на слуху, и еще больше скрыто от общества вот этих трагичных случаев. И все лишь потому, что сегодня никто не несет материальной ответственности за то, что творится с заключенными.
Марьяна Торочешникова: То есть вы хотите сказать, что на мораль уже все плевать хотели.
Владимир Осечкин: Абсолютно! "ГУЛАГу - нет", и я лично последние три месяца провел очень много встреч с представителями крупного бизнеса, разных страховых компаний. Я стараюсь убедить и уговорить крупный капитал пойти на этот социально-ответственный бизнес и начать страховать жизни и здоровье заключенных. Чтобы у каждого заключенного был страховой полис, который вложен в личное дело, чтобы жизнь и здоровье заключенного стоили конкретных денег, и в случае, если заключенному будут причинены травмы.
Марьяна Торочешникова: Тогда страховая компания будет инициировать проверку, чтобы узнать, платить деньги или нет.
Владимир Осечкин: Совершенно верно. И буквально на этой неделе мы пришли, правозащитники, к страховой компании "Согласие", которая будет страховать со следующей недели жизни и здоровье заключенных. Более того, мы призываем и другие страховые компании присоединиться к этому, чтобы у заключенных и их родственников был большой выбор, чтобы они могли выбирать из различных компаний. Это будет назваться - страхование жизни и здоровья от действий третьих лиц. И в случае, если заключенному будет причиняться травма, его будут избивать, правозащитники и родственники через адвокатов, напрямую смогут добиваться медицинского освидетельствования данного заключенного, на основе этого медицинского освидетельствования будет выплачиваться компенсация, а потом в порядке регресса страховая компания будет забирать эти денежные средства, но не из казны, а солидарно из этого исправительного учреждения или следственного изолятора пополам с тем сотрудником, который конкретно виновен. И это будет сделано для того, чтобы те, кто сегодня бесплатно бьет заключенных, начали за это платить. И вот тогда, когда этот сотрудник, который сегодня получает 15-20 тысяч рублей, завтра в конце месяца из своей зарплаты заплатит те же самые 20 тысяч рублей за удар, нанесенный заключенному неправомерно, незаконно, вот тогда он придет домой, и его жена встретит скалкой или сковородкой, и он поймет, что бить заключенного нельзя.
Марьяна Торочешникова: Александр из Борисоглебска, пожалуйста.
Слушатель: Я сомневаюсь, что все пожелания высказанные, позитивные, придут к реальному воплощению. Наше государство охраняет только права определенной категории людей, безнаказанно распиливающих бюджет. И за это этим службам разрешено подбирать опилки.
Марьяна Торочешникова: Владимир, куда могут обращаться родственники заключенных и сами заключенные, чтобы им помогли?
Владимир Осечкин: В интернете есть сайт - gulagu.net, есть раздел "Контакты", где указана форма обратной связи, е-мэйл, наши телефоны. Помимо этого, есть кнопка "ГУЛАГу - нет" - "В регионах". У нас на данный момент 11 региональных представительств: Тула, Рязань, Московская область, Москва, Коми, Самара... И мы хотим сделать так, чтобы в каждом российском регионе были наши представители. Со следующей недели мы приступаем к тому, чтобы реально продвигать страхование заключенных, и надеемся, что это поможет в гуманизации пенитенциарной системы.
Марьяна Торочешникова: И, наверное, волонтеры вам тоже нужны.
Владимир Осечкин: Безусловно! Мы зовем всех честных, достойных, порядочных людей, кому не все равно и кому важно, чтобы наша страна была демократичной, чтобы мы жили все в правовом государстве: присоединяйтесь к нам, пишите через обратную связь контакты, с каждым созвонимся.
Марьяна Торочешникова: Михаил, резюмируйте сегодняшний разговор.
Михаил Сенкевич: Я думаю, что решение проблемы возможно в таком ключе. Если в каждой колонии найдется один человек, который действительно захочет честно работать, то это уже будет большой плюс, если он будет сотрудничать с нами. Дело в том, что какой-то, допустим, прапорщик или лейтенант любит бить на дармовщинку, но когда это выливается в эфир и в общество, летят шапки больших, и может быть, хороших людей.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были - создатель проекта «ГУЛАГу - нет» Владимир Осечкин, представители рязанского регионального отделения «ГУЛАГу - нет» Игорь Адамович и Евгений Кутузов и представитель «ГУЛАГу - нет» в Тульской области, член общественной наблюдательной комиссии Тульской области Михаил Сенкевич.
