Такая, знаете, странная история… Как в анекдоте про мужика, который хотел сказать жене "Передай мне соль, душенька", а сказал – "Всю жизнь мне испортила, стерва".
Несколько дней и ночей занималась Сергеем Удальцовым и параллельно – проблемой коллективных исков незаконно задержанных на разрешенном митинге на Чистых прудах и вынесения заведомо неправосудных судебных решений. Вот хотела сказать, что речь идет об иске в рамках главы 28.2 Административно-процессуального кодекса в связи со статьями Гражданского кодекса – 16 ("Возмещение убытков, причиненных государственными органами и органами местного самоуправления") и 1069 ("Ответственность за вред, причиненный государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами"); что это сделать нужно и возможно, но проблема возникнет с доказыванием того, что вред вытекает из одного и того же правоотношения. И уговорить потерпевших и адвокатов, что именно здесь и расположено заветное место для творчества в стиле Кони и Плевако...
А в голове крутится на самом деле другая, совершенно другая мысль: господи, какие же мы счастливые.
Не потому, что не сидим сейчас в тюрьме – это дело поправимое и не так страшна тюрьма, как страх перед ней, и не бывает хороших русских биографий без ссылок и арестов. А вот именно потому, что тюрьма перестала быть делом зазорным и постыдным.То есть для тех, кто там служит – да. А для тех, кто сидит – нет. Как-то даже неловко стало появляться в приличном обществе без тернового венца. А этот аксессуар на распродаже не купишь. Эксклюзив, де люкс, штучная вещь – специально под тебя сшитая. Люди вон высшее образование получали, обскакивали и сжирали по дороге конкурентов, а иные и платили за свое судейское место – и все ради того, чтобы тебя, голубчика, осудить.
Полицейские и космонавты в пыльных шлемах, бывший ОМОН (ныне отряд полиции особого назначения), следователи и автозаки, куда вас не пустят со стаканчиком кофе из Старбакса, прокурорские в звездах, судейские в мантиях – это всё денег стоит, и немалых. Строились суды и тюрьмы, ковались наручники и шились жилеты из кевлара, люди учили римское право и арбитраж – и все это ради тебя, гражданин. Чтобы оштрафовать тебя на тысячу рублей, которую ты безболезненно и ежевечерне оставляешь в кофейне или супермаркете, чтобы закрыть тебя на 10 суток и разлучить с "Фейсбуком", "Твиттером" и родимым офисом с кофеваркой, юротделом и бухгалтерией. Это для того, чтобы твоя жена, вскинув голову и тряхнув кудрями, звонко сказала сослуживицам и начальству: "Я уйду пораньше, мне к мужу в тюрьму". И пошла – гордая, красивая, такая особенная. К своему, ставшему вдруг таким недоступным, таким вдруг романтичным, таким – эдаким – к своему орлу. Ах! Держите меня семеро, какой мужчина!
И вот он выходит, такой чуть осунувшийся, чем-то таким мужским пахнет, чем-то загадочным и притягательным. Не то, что Танькин муж, который пиво пил, растил брюхо и не интересовался женой. Не то, что эти хмыри из телевизора, лживые импотенты, жулики и воры. Не то, что деревянные прокурорские, не то, что бандитствующие ментовские, не то, что вымогательствующие пожарные.
И ты чувствуешь вдруг – вот оно, детское счастье: ты – девочка Суок, и тебя ждет твой канатоходец Тибул и борец Просперо, причем в одном флаконе. Или так: ты – прекрасная Мерседес, и вот он, твой Эдмон Дантес, он же граф Монте Кристо, выплывает из замка Иф. Выруливает, в общем, из спецприемника. Твой ловец крокодилов. Твой охотник за привидениями. Твой мятежный поэт, твой князь Трубецкой, вольтерьянец и карбонарий.
А Танька дура. Она думала, что в прокурорах счастье. Нет, моя дорогая. Счастье – вот оно, дрыхнет после борща. Выдрыхнется, и нарисует нам плакат. Что-нибудь милое: "Панду Путина – на суп!", или вот юноша стоял симпатичный, написал смешно про ботексного бабайку. А твой, Танюша, что может? Бабки тырить? Фу. Вот и живи с ними, с бабками.
Несколько дней и ночей занималась Сергеем Удальцовым и параллельно – проблемой коллективных исков незаконно задержанных на разрешенном митинге на Чистых прудах и вынесения заведомо неправосудных судебных решений. Вот хотела сказать, что речь идет об иске в рамках главы 28.2 Административно-процессуального кодекса в связи со статьями Гражданского кодекса – 16 ("Возмещение убытков, причиненных государственными органами и органами местного самоуправления") и 1069 ("Ответственность за вред, причиненный государственными органами, органами местного самоуправления, а также их должностными лицами"); что это сделать нужно и возможно, но проблема возникнет с доказыванием того, что вред вытекает из одного и того же правоотношения. И уговорить потерпевших и адвокатов, что именно здесь и расположено заветное место для творчества в стиле Кони и Плевако...
А в голове крутится на самом деле другая, совершенно другая мысль: господи, какие же мы счастливые.
Не потому, что не сидим сейчас в тюрьме – это дело поправимое и не так страшна тюрьма, как страх перед ней, и не бывает хороших русских биографий без ссылок и арестов. А вот именно потому, что тюрьма перестала быть делом зазорным и постыдным.То есть для тех, кто там служит – да. А для тех, кто сидит – нет. Как-то даже неловко стало появляться в приличном обществе без тернового венца. А этот аксессуар на распродаже не купишь. Эксклюзив, де люкс, штучная вещь – специально под тебя сшитая. Люди вон высшее образование получали, обскакивали и сжирали по дороге конкурентов, а иные и платили за свое судейское место – и все ради того, чтобы тебя, голубчика, осудить.
Полицейские и космонавты в пыльных шлемах, бывший ОМОН (ныне отряд полиции особого назначения), следователи и автозаки, куда вас не пустят со стаканчиком кофе из Старбакса, прокурорские в звездах, судейские в мантиях – это всё денег стоит, и немалых. Строились суды и тюрьмы, ковались наручники и шились жилеты из кевлара, люди учили римское право и арбитраж – и все это ради тебя, гражданин. Чтобы оштрафовать тебя на тысячу рублей, которую ты безболезненно и ежевечерне оставляешь в кофейне или супермаркете, чтобы закрыть тебя на 10 суток и разлучить с "Фейсбуком", "Твиттером" и родимым офисом с кофеваркой, юротделом и бухгалтерией. Это для того, чтобы твоя жена, вскинув голову и тряхнув кудрями, звонко сказала сослуживицам и начальству: "Я уйду пораньше, мне к мужу в тюрьму". И пошла – гордая, красивая, такая особенная. К своему, ставшему вдруг таким недоступным, таким вдруг романтичным, таким – эдаким – к своему орлу. Ах! Держите меня семеро, какой мужчина!
И вот он выходит, такой чуть осунувшийся, чем-то таким мужским пахнет, чем-то загадочным и притягательным. Не то, что Танькин муж, который пиво пил, растил брюхо и не интересовался женой. Не то, что эти хмыри из телевизора, лживые импотенты, жулики и воры. Не то, что деревянные прокурорские, не то, что бандитствующие ментовские, не то, что вымогательствующие пожарные.
И ты чувствуешь вдруг – вот оно, детское счастье: ты – девочка Суок, и тебя ждет твой канатоходец Тибул и борец Просперо, причем в одном флаконе. Или так: ты – прекрасная Мерседес, и вот он, твой Эдмон Дантес, он же граф Монте Кристо, выплывает из замка Иф. Выруливает, в общем, из спецприемника. Твой ловец крокодилов. Твой охотник за привидениями. Твой мятежный поэт, твой князь Трубецкой, вольтерьянец и карбонарий.
А Танька дура. Она думала, что в прокурорах счастье. Нет, моя дорогая. Счастье – вот оно, дрыхнет после борща. Выдрыхнется, и нарисует нам плакат. Что-нибудь милое: "Панду Путина – на суп!", или вот юноша стоял симпатичный, написал смешно про ботексного бабайку. А твой, Танюша, что может? Бабки тырить? Фу. Вот и живи с ними, с бабками.
