В одной из предыдущих передач мы говорили о Кровавом Воскресенье, о том, как общественность тогдашней России отнеслась к этому событию, что люди говорили о царе. Лучшие из них считали, что царю не жить, не должен он жить после такого злодейства. Я напросился на резкую отповедь. Читаю: «Чтобы написать что-то плохое о Пророке, даже в Европе нужна незаурядная смелость, а в исламской стране это просто самоубийственно. А вот, чтобы написать практически в любой газете или сказать по радио, что Святой Николай – преступник, - для этого не нужно смелости. Это как выйти при советской власти на площадь и закричать, что Рейган дурак. Верить или не верить - личное дело каждого, а вот пропагандировать атеизм, ругать христианские церкви, христианские святыни и святых в наши дни просто пошло хотя бы потому, что христианство давно побеждено. На этом свете безбожники близки к полной победе», - считает автор. Не соглашусь, что христианство побеждено. Побеждённым можно считать то, что называется христианским фундаментализмом. Уходит в прошлое повальная бездумная религиозность, механическая воцерковленность, но остаётся христианская культура, христианское возвышение свободы, прав человека – да всё, чем духовно живёт Запад. Остаётся веротерпимость и просто терпимость – величайшее достижение обновлённого и продолжающего обновляться христианства. В том, что христиан не боятся кощунники, богохульники, безбожники всех мастей, – сила, а не слабость христианства, превосходство, а не ущербность. Как раз сейчас, когда распоясываются всевозможные фундаменталисты, староверы разных религий, особенно сильное впечатление производит та часть человечества, что воспитана христианством, прошла выучку в этой школе, чего не хотят замечать христианские паникёры. Видят пустую церковь, разлив свободы за её стенами и на этом основании паникуют. Они нетерпеливо ждут антихриста, а если сильно увлечён этим ожиданием, то вольно или невольно ищешь всякие знаки, во всём видишь приметы последних времён.

Следующее письмо: «Нельзя укорять бегущих из страны, захваченной кучкой мерзавцев. Наивные патриоты Магницкий и Алексанян погибли геройски, но понапрасну. Путинская антиперестройка добила свободу слова, политическую и экономическую конкуренцию, всё свела к декорации. От этого правительство стремительно глупеет, а с ним и народ. Разговор о коррупции - пар в свисток. Да хоть сажай на кол - мало кто испугается. Каждый уверен, что ловят только дураков. Ловить одиночек - все равно, что крапиву косить, новая вырастет от тех же корней. Первый практический вывод - вся собственность должна быть частной. Никаких госкорпораций, никаких госдолей. Чиновник должен быть регистратором, а не распорядителем. Их должно быть меньше на порядок. Сокращать надо не фамилии, а функции, то есть должности. Итак, начинать надо с полной приватизации. Понравится ли правящим чекистам моя программа? Они ведь не самоубийцы».
Такая программа не понравится ни правящим, ни отставным чекистам. Дело однако в том, что в этом смысле отставными чекистами приходится считать большинство населения России. С оглядкой на эту силу настоящей приватизация не будет никогда. Нынешний российский человек в массе своей всё ещё советский, и будет таким ещё очень долго. Ему только тогда спокойно, когда всё принадлежит государству или, по крайней мере, пребывает под пятой у государства. Он гневается на государство, но за что? За то, что оно не совсем такое, какое ему нравилось бы, - не вполне зверское по отношению к частнику. Дело не только в том, что советский человек именно советский. Дело и в частнике, с которым он имеет дело. У частника-то такая физиономия, что лучше с ним не встречаться один на один. И он кровеносно связан с чиновничеством. Он или сам чиновник, или подставное лицо чиновника, или вор, ежедневно покупающий чиновника. Советский человек видит хищное лицо частника и думает, что окоротить его должно государство. Он видит такое же лицо государства и… что? Думает ли он, кто и как окоротит этого зверя?


В прошлой передаче я познакомил слушателей «Свободы» с «Открытым письмом» Путину от одного из недавних его сторонников, лучше сказать – поклонников, поскольку он, по его словам, голосовал за него даже не два раза, как остальные, а почему-то все три. «У вас не получилось – уходите», - обращается он теперь к Путину. Я сказал, что человек, три раза голосовавший за Путина, не имеет права писать ему что-то обличительное ни открыто, ни в частном порядке. Не получилось, в первую очередь, не у Путина, а у вас, сказал я ему. Вот его ответ: «Не суди меня строго. Любой имеет право на разворот и покаяние. Вспомни апостола Павла. К тому же, тут не все так прямолинейно. Я и сейчас твердо убежден, что откровенно авторитарный режим гораздо лучше и продуктивней, чем бутафорская демократия, за ширмой которой как раз и творятся все те вопиющие безобразия, что мы имеем сейчас. В демократию невозможно впрыгнуть одномоментно, как одним кликом в другую опцию в компьютере. Получится не демократия, а барские одежды на грязное тело. Всю жизнь был хамом, а тут надел на себя шляпу и с понедельника вдруг решил стать интеллигентным человеком? Так не бывает. Я и сейчас уверен, что наилучшая форма правления для нынешней России - это сильная (непременно умная и патриотичная) авторитарная власть сверху при максимальном поощрении и развитии народного самоуправления снизу. Об этом и Солженицын много говорил. Нашу российскую демократию-малолетку нужно еще не один год учить ходить на помочах. Вот такая, понимаешь, получается опять загогулина. Ну, никак без нее, проклятой. Ну а уж тот факт, что России хронически не везет на умных и патриотичных правителей, то это уже, как нынче говорится, совсем другая история. Грешен, подумалось, что Путин годится для переходного периода. Но не думал, во что это все выродится. Увы. Последние выборы и всё, что им предшествовало, - не выборы, а грандиозная человеческая комедия. Смотрел этот шабаш кремлевских ведьм и только диву давался. Даже только претендующим на власть и то все эти словеса и обещания были бы не совсем приличны. А уж слышать их от лиц, проторчавших во власти целых три срока подряд, просто невозможно».
Когда я прочитал это письмо, то пожалел, что был так резок. Благодарен этому человеку за то, что он на меня не обиделся и даже разрешил его назвать. Вячеслав Щукин, по профессии он переводчик, много лет провёл за границей. Мне, конечно, трудно безоговорочно согласиться с ним по существу дела. Просится столько оговорок, что их хватило бы на десяток передач. Прекрасно, однако, что с этим человеком хочется их обсуждать. То, что «России не везёт на умных и патриотичных авторитарных правителей», не есть, по-моему, «совсем другая история». Если мы считаем, что умное и патриотичное единоначалие лучше, чем демократия-малолетка, то мы просто обязаны подумать о возможности ошибки с подбором достойного кадра. Неудачный единоначальник может оказаться хуже, чем расхристанная демократия. И притом же надолго – на десятилетия! Демократия, какой бы гадкой она ни была, всё же позволяет сравнительно быстро исправлять ошибки, не допускать превращения какого-нибудь Путина в путинизм, с которым неизвестно что потом делать. Это такой трудный и грустный разговор, что в утешение нам будет уместно прочитать несколько строк из философского письма Абрахама Майвина. В этом письме он говорит не только от себя, но и приводит высказывания других умных людей. Читаю: «Мыслящий человек легко придёт к мысли, что он есть слепое орудие природы, а назначение своё ему не дано знать. И вся история человечества - мрачное тому свидетельство. Ни одно значимое событие в ней “не делалось, а происходило”. “Человек стал тем, что он есть, не понимая этого». Природа «охраняет» слепоту человека, наделив его иллюзией свободы воли, свободы выбора, свободы принятия решения. Однако, “хотя человек и может делать, что хочет, не он решает, что ему хотеть”. Так что “прогресс человечества никогда не был результатом сознательных усилий, и никому не удавалось сделать его таковым”. Человечество, конечно, воображает, будто любой порядок возникает в результате воплощения чьего-либо сознательного замысла и наличия цели. Однако, для просвещённого человека сегодня целенаправленность уже не предполагает замысла».
Следующие письма пришли в дни великого московского стояния к поясу Богородицы, но злободневными они, по-моему, будут ещ долго, если не всегда. Читаю: «Мой муж ходил в храм Христа Спасителя на Кропоткинской поклониться поясу Девы Марии. Простоял там семнадцать часов (и ночь в том числе!), явился утром счастливый. Когда выходил из храма, упал на последней ступеньке, ушиб руку и видит в этом какой-то знак, я ещё не поняла, какой, добрый или не очень. Рассказывал про образцовую организацию мероприятия (автобусы для обогрева, туалеты, еда - всё бесплатно). Милиционер с мегафоном ходил вдоль очереди и объявлял: "Кто пытается пролезть без очереди, на того благодать не сойдет". Сейчас очередь от Воробьевых гор, а муж начинал ещё от Спортивной. Говорят, что в связи с таким наплывом людей пояс устроят в вертолете и облетят с ним Москву, благословят с воздуха всех. Ну и хорошо. По мне, так пусть хоть в бубен бьют. Я их понимаю, у них на носу выборы, надо проявлять заботу о людях. Кусочек этого самого пояса уже несколько десятилетий хранится в московской церкви в Обыденском переулке. И там никого нет. Думаю, это потому, что в храм Христа святой предмет привезён с Афона, то есть, не наш, а к тому, что у нас, доверия нет: наши попы обязательно нас как-нибудь надуют. Бедный счастливый мой муженёк, Анатолий Иванович! Но всё-таки хочется спросить: что вы, безумные, делаете?! Не грех ли это - проделывать такое с миллионами живых людей в наше время?! Хотя миллионы тоже хороши. Каждый норовит урвать что-то для себя, любимого, от Её пояса. Не могу я их любить. Любить таких под силу только Ей и Её несчастному Сыну».
Для таких людей, как муж этой женщины, мир ещё не расколдован, он полон волшебства, чудес. Сказочный мир. Это дети. В дни стояния к поясу Богородицы мы узнали, что детей в России на миллион больше, чем нам думалось, - и детей по-своему беспризорных, хотя трудно, кажется, назвать беспризорными детьми тех сановников, богачей, их жён, любовниц и дочерей, которые проходили без очереди. Они-то, может быть, беспризорнее всех. Скажем себе это – и успокоимся.

Правда, вот ещё письмо… Читаю: «Да уж, да уж – тихий ужас! «Я завтречко пойду, - говорит одна. - Утеплюсь, запасусь термосом и в путь. Моя мама и тетя уже отстояли. И тетка из Калининграда была, все довольны". Желающих приложиться к святыне теперь прогоняют под аркой – неча её слюнявить. А руководитель пресс-службы патриарха заверил, что возымеет действие даже одно намерение прийти, постоять на морозе в очереди. Он знает. Как он сказал, так и будет. Мне понравилась фраза о том, что пояс будет способствовать улучшению демографической ситуации в стране. Язычники да и только! К вере как таковой, убеждена, это не имеет отношения. Опора только на видимое, на то, к чему можно прикоснуться, а ещё лучше – присвоить, проглотить это видимое, осязаемое, предметное. Этот момент хорошо обыгран в повести «Парфюмер» Зюскинда – там, если помните, разодрали героя, извращенца и преступника, который в глазах толпы стал святым, - разодрали его, чтобы взять на память и для полезного воздействия хоть косточку… Я из тех, кто не поклоняется иконам и мощам. Не люблю и могил. Понимаю, что в местах захоронения должен быть порядок, но кладбищ не люблю, в могилах, знаю, ничего нет, кроме останков. Душа – иное дело. Когда Бог возьмёт меня куда-то на небо, тогда, может быть, в чём-нибудь и удостоверюсь. Людмила».

Прочитаю из письма человека, впервые побывавшего в Сибири, в окрестностях Новосибирска. Он житель Санкт-Петербурга, объездил, по его словам, весь бывший Советский Союз, за исключением пространств за Уральским хребтом. «Сибирь ужасает, - пишет он. – Село представляет собою шанхай из хибар - маленьких, покосившихся. Заборчики реденькие, жалкие. Никаких огородов - в отличие от Украины, Кубани, Дона, Белоруссии. Я спрашиваю местных: это что такое? Стихийное поселение какое-то? Только что явились откуда-то бомжи и устроили времянки? Нет, говорят, это очень старое село, ему триста лет. То есть, Анатолий Иванович, триста лет - так. Пришли когда-то, приткнулись кто как мог, с тех пор так – приткнувшись, притулившись - и живут».
Таким, как у автора этого письма, было и моё первое впечатление от Сибири. Да и последнее… Я немало там пожил, поездил, встречались иногда и поселения, где не хотелось повеситься, но подавляющее большинство были похожи на то, что поразило нашего нынешнего слушателя. Временность, трущобность, ничем не оправданная, поистине бессмысленная убогость сибирских населённых пунктов, поселений (называть их сёлами и городами язык не поворачивается)… Эта особенность Сибири, а не только удалённость и холод, исправно служила и продолжает служить дополнительным наказанием для всех поколений, обосновавшихся здесь как по чужой, так и по своей воле. Но надо заметить ради справедливости: почти в каждом шанхае есть одна-две усадьбы, похожие на кубанские, полтавские, воронежские. Хотя и там, на Кубани, на Дону, на Днепре, особенно после путешествия по Европе, по Северной Америке, невольно ищешь глазами сук покрепче…

Следующее письмо: «Уважаемый Анатолий Иванович, разрешите поделиться с вами и с вашими слушателями впечатлениями от пребывания в аэропорту Домодедово, чего вам, конечно, не желаю. Есть такое теперь: регистрация через интернет. Регистрируйся через интернет и не будешь стоять в очереди у стойки, а напечатай себе талончик из своего компьютера и иди прямо на посадку. Это если нет у тебя багажа. А если есть багаж, то, как сказано на сайтах авиакомпаний наших, подходи к стойке ДРОПП ОФФ и сдавай багаж без очереди. И вот я в Домодедово. У меня на руках посадочный талон, и я ищу стойку ДРОПП ОФФ, чтобы сдать багаж. И вижу. У стойки ДРОПП ОФФ - огромная очередь. А у стоек, где регистрируются обыкновенные чайники, которые не умеют оформляться через Интернет, - почти пусто. Наши граждане так быстро освоили способ электронной регистрации, что им оказалось мало двух стоек ДРОПП ОФФ. А домодедовская администрация, видимо, рассчитывала: ну, подойдут три-четыре очкарика - и ладно. Меня такой факт обрадовал», - сообщает автор. Такой факт обрадует будь кого. А печалит то, что из России уезжают и уезжают люди, которые хотят и умеют что-то делать по-современному, а остаються - со своей недалёкостью, несуразностью, безразличием, лукавством - те, кто не в состоянии как следует устроить любое дело, будь то такое крупное, как бюджет страны, или такое маленькое, как организация посадки пассажиров на самолёты в Домодедово.

Начинается новый поворот в бесконечных разговорах слушателей «Свободы» о Путине и путинизме, а именно: скатится ли он в диктатуру? Читаю одно из писем: «Чтобы быть диктатором, нужны не только соответствующие личные качества, но и некая идея. (Исключение - откровенно бандитские африканские государства, где можно править, просто опираясь на пару тысяч головорезов). А в более развитом обществе нужна именно Идея. И вот если вдуматься, то ведь в Европе, которую называют демократией, а на самом деле она является коллективной мягкой диктатурой анонимных элит, тоже такая Идея есть. Это - консьюмеризм. Когда и если общество потребления исчерпает себя, будут серьезные потрясения. И вот почему я говорю, что Путин все профукал. У него нет Идеи. Под сурдинку антизападной болтовни он никак не препятствует консьюмеризму в России, банально позволяет разворовывать страну, под маркой модернизации губит армию».
Каждое слово в этом письме вызывает возражения, но сейчас для нас важно, по-моему, политическое настроение автора, которого нельзя назвать ни демократом, ни либералом, ни коммунистом, ни социалистом. Ближе всего он, видимо, к православному утопизму, к православной мечтательности. Консьюмеризм, напомню тем, кто забыл, в советское время назывался вещизмом. Удачное было словечко, В магазинах пустые полки, а в газетах, особенно молодёжных, - статьи о том, что целью жизни настоящего советского человека должно быть служение обществу, строящему коммунизм, а не наряды и предметы домашнего обихода. Представляю себе, что сказала бы Россия, если бы Путин, пойдя навстречу пожеланиям нашего слушателя, вдруг ополчился на вещизм на новом, так сказать, этапе. Сам Зюганов не решается на такое.

Пишет господин Куприянов: «Пользуясь возможностью, лью воду на твою либеральную мельницу, Анатолий Иванович. Прочитал недавно интереснейшую вещь про Сомали. Как известно, там, с одной стороны, полный распад государства, бандитизм, пиратство и все прочее, и подобное. А с другой - несмотря на это, идет бурное развитие самодеятельной народной экономики. Так, за двадцать лет хаоса в Сомали появились (причем, без участия Запада, и во всех районах, включая сплошь бандитские) современные сети мобильной связи и интернета, едва ли не самые дешевые и доброкачественные во всей Африке. Типа, бандиты особо в эти сложные материи не лезли, а бюрократов, которые бы мешали, представляя собой государство, - не было. Также, при полном отсутствии официальной банковской системы, работает неофициальная, и очень надежная. Это - существующая с восьмого века арабская "хавала". Можно занести в некий ларек в Париже миллион евро наличными и на следующий день получить их в Могадишо, и наоборот».
Спасибо за письмо, господин Куприянов! Нет ничего интереснее, как наблюдать за тем, что вы назвали самодеятельной народной экономикой. Она существовала, существует и, надеюсь, будет существовать всегда и везде - до полной победы во всемирном масштабе. Благодаря ей, некоторые народы только и выжили, и выживают. Она процветала в Советском Союзе, она овладела Северной Кореей, Кубой, без неё не стоит ни одна тюрьма на свете. Давно сочувствую представлению, что грабёж и государственное, то есть, чиновничье вмешательство в экономику – явления одного порядка. И то, и то – насилие, принуждение, отнять и поделить. В одном случае – грубое, в другом – мягкое. Надеяться можно разве что на высокие технологии. Только они, наверное, смогут в конце концов освободить и облагородить народную экономическую самодеятельность. Это и будет подлинно свободный рынок без привычных нам гримас, хотя и не идеален – в той мере, в какой не идеален человек. Никаким реформаторам и партиям такое не по силам – только высоким технологиям, то есть, учёным, исследователям, инженерам, а если и те не управятся, значит так нам на роду написано.

Следующее письмо: «Мне, уважаемый Анатолий Иванович, давно кажется странной свойственная многим одержимость критикой Кремля. Не помню сейчас, кто писал: что, если Путина не будет, перестанут справлять нужду в подъездах? Я бываю во многих странах. И вот какая интересная деталь. Я никогда не слышал от тех же южноамериканцев ни слова критики в адрес своей родины. Вспоминаю случайную встречу с венесуэльцами в такси. Очень радуются, что собираюсь туда ехать, рассказывают, какая у них замечательная страна... А русские о своей родине говорят и дома, и за границей исключительно плохо, у них, мол, всё – дерьмо и все в дерьме. Считаю это признаком деградации населения и надвигающегося конца истории России», - говорится в письме. Российская пропаганда очень много делает, чтобы люди прониклись мыслью этого слушателя «Свободы»: что критически отзываться о Родине (с большой буквы), тем более – перед иностранцами нехорошо. Не мешает однажды задуматься, почему этот призыв совершенно не действует на тех россиян, что настроены против власти, против существующего строя, а то и против общества в целом, кто резко, в духе Чернышевского («нация рабов, сверху донизу – все рабы») отзывается о родном народе. Мне кажется, это свидетельствует не о том, что России скоро конец, а о том, что она ещё не выбрала свой путь, свою судьбу. В России не установился, не утвердился такой порядок, который хотя бы в общих чертах устраивал бы всех, принимался бы всеми как данность, несмотря на принадлежность к разным классам, слоям, партиям. На мой взгляд, современное русское критиканство - не болезнь, а особое состояние духа. Так сказать, национально-возрастная особенность.