С утра в Тверском суде Москвы царило добродушное веселье. Милиционеры на входе кокетливо подтрунивали над молоденькой помощницей прокурора - впрочем, уже ко второму завтраку они не делали исключений ни для одной особи женского пола, проходящей мимо них. На втором этаже два судебных пристава шутейно боксировали друг с другом - вообще вся атмосфера Тверского суда более всего напоминала ранний субботний вечер, сход перед сельским клубом, когда серьезные ребята еще не подошли, литр не выкушан, подростки разминаются в ожидании взрослой вседозволенности, красотки перед трюмо снимают папильотки и мечтают о принце с пшеничными усами, а о драке с поножовщиной, как в прошлый раз, никто уже не вспоминает.
На третьем этаже Тверского суда раскинулись владения знаменитых судей - Сташиной и Ухналевой, сгубивших немало народу и исковеркавших сотни человеческих судеб. Магнитский, Канкия, Гулевич - они санкционировали аресты и продления арестов тяжело больных людей, обвиняемых в совершении экономических преступлений: только обвиняемых, не опасных для общества, очень ослабевших и затравленных. Между кабинетами Сташиной и Ухналевой прохаживался видный мужчина в судейской мантии - судья Криворучко, и он приложил свои ручки, уж простите за черный каламбур, к мучениям и смертям российских граждан, вовсе не осужденных к пыткам и посмертному глумлению.
Была среда, 16 ноября - два года со дня смерти Сергея Магнитского. За несколько дней до его смерти судья Сташина продлила ему арест, не найдя никаких оснований для применения любой другой меры пресечения. 16 ноября 2011 года на открытые судебные слушания к судье Сташиной пришли несколько десятков человек. Обычных российских граждан - пришли, чтобы в этот день просто посмотреть ей в глаза. Мы зашли в зал судебных заседаний. "Вы к кому?" - изумилась помощник судьи. "Мы по делу Магнитского", - ответил кто-то из нас. "А это не к нам", - равнодушно сообщила секретарь. "Как раз к вам", - и секретарь насторожилась. Похоже, она слышала фамилию Магнитский впервые в жизни. Но уловила что-то нехорошее. Мышкой нырнула в кабинет судьи.
"Этттттттаа што еще такое? Это всё к нам? Вы кто такие вообще?" - это прокурор вошла в зал заседаний, подполковник юстиции. "Мы - граждане России. И, во-вторых, здравствуйте", - сказал кто-то спокойно. Ответа мы не удостоилась. Слушатели начали доставать воду из сумок, на пластиковых бутылках было написано: "Вода прокурорская". Слушатели не собирались никого обливать. Слушатели просто пили воду. Однако подполковник юстиции опрометью кинулась в кабинет судьи.
По залу походкой Бени Крика прошелся судебный пристав, всматриваясь в слушателей, как в камбалу на Привозе. Кажется, он даже внюхивался. Сделав пару кругов, он то ли что-то увидел, то ли догадался - и тоже решительно двинул в кабинет судьи Сташиной. Там явно намечался совет в Филях - обсуждали, как сдать Москву, хотя бы в аренду, не иначе.
Минут через 5 из кабинета вышла сияющая секретарша: "Паааапрашу всех зрителей покинуть зал, слушания будут проходить в закрытом режиме!". "Мы не зрители - мы слушатели", привычно поправили мы, а для того, чтобы открытое слушание внезапно стало закрытым, нужны основания. "Это сообщат участникам процесса!", с видом Наполеона под Аустерлицем сказала секретарша. Да, большой привет ст. 241 УПК "Гласность" - сие есть ее прямое и грубое попрание. Не зря статую "Гласность" во дворе Мосгорсуда называют не иначе, как "Писающая гласность".
Кстати, дело рассматривалось довольно банальное: некто Бабкин О.В. обвинялся по ч.3 ст. 30 ч.1 ст. 161 УК - покушение на грабеж, если коротко. Некто Бабкин присутствовал в зале суда в клетке, и наблюдал происходящее с большим интересом.
Слушатели вышли, и принялись изучать расписание судьи Сташиной на весь день. Было назначено еще одно слушание, как раз по сильно интересующей всех нас ст. 159 ч. 4 УК (25 эпизодов, 105 томов, "Мошенничество в особо крупном"). Мы ждали под дверью. Ждали, ждали и ждали. Дверь так и не открылась. На следующий суд к Сташиной подсудимых завели с другой стороны, с другого входа, а когда мы сунулись, пристав нам сказал: "А заседание уже началось, что же вы пропустили!" Да, когда заседание идет, входить уже нельзя, это правда. Однако, как жульничает судья Сташина. Так мы ее и не увидели.
И тогда мы пошли на заседание к судье Ухналевой - там слушалось дело по обвинению Дмитрия Барановского практически во всех грехах, кроме разве что поедания христианских младенцев на завтрак. Впрочем, это еще неизвестно, кого он там кушал. Судебный пристав попытался не пустить нас на слушания, которые пока не начались - разъяснив наши права и его обязанности, я с ним познакомилась, его зовут Александр Салтыков (коллеги должны срочно взять его на поруки и обучить основным речевым навыкам). Судя по всему, ухналевское судебное заседание смирилось с нашим присутствием. И вдруг в зал судебных заседаний вошла до боли знакомая фигура, потерпевший Александр Алтунин. О, а я его знаю! Это ж бывший глава департамента операций на рынке ценных бумаг Сбербанка! Генерал СВР, "решальщик" Пал Палыч Шарай знакомил Алтунина с моим мужем незадолго до его ареста - знакомил в качестве рекламы своих услуг по удачным заносам следствию и суду, причем как раз именно Тверскому! Саша Алтунин подтвердил моему мужу эффективность работы Пал Палыча с судами и следствием - и вот теперь я и сама вижу. Здрасьте.
Кстати, тот Алтунин обвиняет Барановского в том, что Барановский в ресторане "Националь" прижигал спичками лицо Алтунина. Это затейливое обвинение, особенно если учесть, что Алтунин весит центнера полтора, а Барановский - ну, на центнер меньше.
Потом в зал заседаний была вызвана свидетель Бальзамова. Тут я начала лучше понимать суть дела. Свидетель познакомилась с Барановским, когда тот "представлял интересы государства в конфликте с компанией Ист-Лайн, когда компания Ист-лайн увела активы аэропорта Домодедово у государства".
Вот теперь все понятно, Алтунин, Шарай, Ист-Лайн - все сложилось. Привет государству. От нас лично и, видимо, от Тверского суда. Кстати, судья Ухналева производит впечатление глубоко несчастной женщины.
На третьем этаже Тверского суда раскинулись владения знаменитых судей - Сташиной и Ухналевой, сгубивших немало народу и исковеркавших сотни человеческих судеб. Магнитский, Канкия, Гулевич - они санкционировали аресты и продления арестов тяжело больных людей, обвиняемых в совершении экономических преступлений: только обвиняемых, не опасных для общества, очень ослабевших и затравленных. Между кабинетами Сташиной и Ухналевой прохаживался видный мужчина в судейской мантии - судья Криворучко, и он приложил свои ручки, уж простите за черный каламбур, к мучениям и смертям российских граждан, вовсе не осужденных к пыткам и посмертному глумлению.
Была среда, 16 ноября - два года со дня смерти Сергея Магнитского. За несколько дней до его смерти судья Сташина продлила ему арест, не найдя никаких оснований для применения любой другой меры пресечения. 16 ноября 2011 года на открытые судебные слушания к судье Сташиной пришли несколько десятков человек. Обычных российских граждан - пришли, чтобы в этот день просто посмотреть ей в глаза. Мы зашли в зал судебных заседаний. "Вы к кому?" - изумилась помощник судьи. "Мы по делу Магнитского", - ответил кто-то из нас. "А это не к нам", - равнодушно сообщила секретарь. "Как раз к вам", - и секретарь насторожилась. Похоже, она слышала фамилию Магнитский впервые в жизни. Но уловила что-то нехорошее. Мышкой нырнула в кабинет судьи.
"Этттттттаа што еще такое? Это всё к нам? Вы кто такие вообще?" - это прокурор вошла в зал заседаний, подполковник юстиции. "Мы - граждане России. И, во-вторых, здравствуйте", - сказал кто-то спокойно. Ответа мы не удостоилась. Слушатели начали доставать воду из сумок, на пластиковых бутылках было написано: "Вода прокурорская". Слушатели не собирались никого обливать. Слушатели просто пили воду. Однако подполковник юстиции опрометью кинулась в кабинет судьи.
По залу походкой Бени Крика прошелся судебный пристав, всматриваясь в слушателей, как в камбалу на Привозе. Кажется, он даже внюхивался. Сделав пару кругов, он то ли что-то увидел, то ли догадался - и тоже решительно двинул в кабинет судьи Сташиной. Там явно намечался совет в Филях - обсуждали, как сдать Москву, хотя бы в аренду, не иначе.
Минут через 5 из кабинета вышла сияющая секретарша: "Паааапрашу всех зрителей покинуть зал, слушания будут проходить в закрытом режиме!". "Мы не зрители - мы слушатели", привычно поправили мы, а для того, чтобы открытое слушание внезапно стало закрытым, нужны основания. "Это сообщат участникам процесса!", с видом Наполеона под Аустерлицем сказала секретарша. Да, большой привет ст. 241 УПК "Гласность" - сие есть ее прямое и грубое попрание. Не зря статую "Гласность" во дворе Мосгорсуда называют не иначе, как "Писающая гласность".
Кстати, дело рассматривалось довольно банальное: некто Бабкин О.В. обвинялся по ч.3 ст. 30 ч.1 ст. 161 УК - покушение на грабеж, если коротко. Некто Бабкин присутствовал в зале суда в клетке, и наблюдал происходящее с большим интересом.
Слушатели вышли, и принялись изучать расписание судьи Сташиной на весь день. Было назначено еще одно слушание, как раз по сильно интересующей всех нас ст. 159 ч. 4 УК (25 эпизодов, 105 томов, "Мошенничество в особо крупном"). Мы ждали под дверью. Ждали, ждали и ждали. Дверь так и не открылась. На следующий суд к Сташиной подсудимых завели с другой стороны, с другого входа, а когда мы сунулись, пристав нам сказал: "А заседание уже началось, что же вы пропустили!" Да, когда заседание идет, входить уже нельзя, это правда. Однако, как жульничает судья Сташина. Так мы ее и не увидели.
И тогда мы пошли на заседание к судье Ухналевой - там слушалось дело по обвинению Дмитрия Барановского практически во всех грехах, кроме разве что поедания христианских младенцев на завтрак. Впрочем, это еще неизвестно, кого он там кушал. Судебный пристав попытался не пустить нас на слушания, которые пока не начались - разъяснив наши права и его обязанности, я с ним познакомилась, его зовут Александр Салтыков (коллеги должны срочно взять его на поруки и обучить основным речевым навыкам). Судя по всему, ухналевское судебное заседание смирилось с нашим присутствием. И вдруг в зал судебных заседаний вошла до боли знакомая фигура, потерпевший Александр Алтунин. О, а я его знаю! Это ж бывший глава департамента операций на рынке ценных бумаг Сбербанка! Генерал СВР, "решальщик" Пал Палыч Шарай знакомил Алтунина с моим мужем незадолго до его ареста - знакомил в качестве рекламы своих услуг по удачным заносам следствию и суду, причем как раз именно Тверскому! Саша Алтунин подтвердил моему мужу эффективность работы Пал Палыча с судами и следствием - и вот теперь я и сама вижу. Здрасьте.
Кстати, тот Алтунин обвиняет Барановского в том, что Барановский в ресторане "Националь" прижигал спичками лицо Алтунина. Это затейливое обвинение, особенно если учесть, что Алтунин весит центнера полтора, а Барановский - ну, на центнер меньше.
Потом в зал заседаний была вызвана свидетель Бальзамова. Тут я начала лучше понимать суть дела. Свидетель познакомилась с Барановским, когда тот "представлял интересы государства в конфликте с компанией Ист-Лайн, когда компания Ист-лайн увела активы аэропорта Домодедово у государства".
Вот теперь все понятно, Алтунин, Шарай, Ист-Лайн - все сложилось. Привет государству. От нас лично и, видимо, от Тверского суда. Кстати, судья Ухналева производит впечатление глубоко несчастной женщины.
