Возможно ли «оккупировать» Москву по примеру американских общественных активистов, которые «оккупируют» Уолл-стрит? Может ли Россия стать частью мировой географии социального протеста? Какие требования могут объединить людей и в каких формах они могут выражать свой протест? Новые социальные инициативы на фоне «русского марша» и демонстрации партии Зюганова 7 ноября. Кризис традиционного политического языка и традиционных форм политического протеста. Антисистемные протесты в мире и в России. «Веселые» формы сопротивления: как студенты, художники и люди свободных профессий могут вдохновить обывателя и как они должны с ним договариваться? Навсегда ли разобщено и пассивно российское общество?
Илья Будрайтскис, историк, школьный учитель, политический активист;
Кирилл Медведев, поэт и переводчик, независимый издатель; Арсений Жиляев, современный художник и куратор
Ведет программу Елена Фанайлова
В эфире: в воскресенье в 18:00,
повтор: в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00
фрагмент программы:
Илья Будрайтскис: Нужно понимать, что за тем, что сегодня происходит в Америке, в Нью-Йорке, стоит огромная политическая, социальная традиция. В Америке есть сотни тысяч людей, у которых есть навыки работы в негосударственных организациях, которые сегодня очень активно участвуют, в том числе, в движении «Occupy Wall Street». Это люди, которые умеют ходить от двери к двери, умеют завязывать разговор на улице и привлекать на свою сторону прохожих. Это люди, у которых есть навыки организации больших сообществ, которые умеют работать в публичном пространстве. Естественно, что у нас не то что нет слоя таких людей в том виде, в котором он существует в Америке или в Западной Европе, а у нас нет таких людей даже среди политического актива, который привык жить своей собственной жизнью. И это не беда политического актива, а это следствие какой-то реальной ситуации, которая у нас очень сильно отличается.
Поэтому вопрос не в том, чтобы заимствовать какие-то формы или технологии, а в том, что именно в России, именно в наших условиях, в специфике российского общества может стать той точкой, с которой, условно, 99% смогут себя проассоциировать. И здесь давать какие-то прогнозы практически невозможно. Такой точкой может стать все что угодно. Этому учит опыт и арабских революций, и то, что сегодня происходит в Западной Европе. И вопрос заключается в том, что такой точкой станет, каким содержанием эта точка будет наполнена. И мне кажется, то, что происходит сегодня в России, в Москве, - это попытки создать или хотя бы представить себе вот эту потенциальную точку консенсуса массового недовольства, где найдет свое выражение протест 99%. Что, это будет какая-то акция либеральной оппозиции за свободу выборов на Триумфальной площади, это будет погром в Люблино, акция левых, посвященная каким-то социальным вопросам? Собственно, вопрос о формах сегодня является в России вопросом политическим. Этот вопрос напрямую связан с содержанием, с тем, что в итоге станет точкой выражения массового недовольства.
На самом деле массовый протест никогда не делается на жертвенности. Чрезвычайно важно, чтобы на массовом уровне появлялось понимание того, что демонстрация, уличный протест дает колоссальную силу и колоссальную энергию нахождения вместе. И именно такой элемент, этот дух мы сегодня видим в движении «Occupy Wall Street», как мы видели, например, в антиглобалистском движении. Абсолютное большинство участников «Русского марша» составляют именно тинейджеры, то есть люди в возрасте 15-17 лет. И очень большая привлекательность «Русского марша» состоит именно в том, что эти молодые ребята, которые туда идут, они понимают, что там будет много людей, что они будут идти вместе. И это нахождение вместе будет придавать им силу. Может быть, это кажется достаточно примитивным и пугающим со стороны, но вообще здорово идти вместе, несколько тысяч человек, и все вокруг будут смотреть вам вслед со смесью страха, удивления или восторга.
Мне кажется, что чрезвычайно важно развивать новую протестную культуру, которая бы создавала притягательность нахождения вместе, которое включает в себя и самоорганизацию, и открываемые людьми заново низовые демократические процедуры, и так далее. На самом деле коренные вопросы сегодня для абсолютного большинства жителей России – это последствия экономического кризиса. И что бы ни твердила государственная пропаганда, он никуда не исчез, он будет усиливаться, он будет все больше сказываться на жизни абсолютного большинства, которое будет только терять. Ничего хорошего в социальном и в экономическом плане большинство не ждет. И это понимание у людей более-менее существует. Другое дело, к чему это понимание приводит. Либо оно приведет к тому, что люди будут все больше чувствовать озлобленность в отношении друг друга, к тому, что они будут стремиться к различным формам самоутверждения за счет неравенства, за счет построения иерархий, основанных на социальном происхождении, на национальности или религиозной принадлежности, или основанных на большей или меньшей успешности либо степени адаптации в обществе. Либо ощущение углубляющейся потери будет приводить их к тому, чтобы эту конкуренцию преодолевать, в том числе и на уровне личных отношений.
Илья Будрайтскис, историк, школьный учитель, политический активист;
Кирилл Медведев, поэт и переводчик, независимый издатель; Арсений Жиляев, современный художник и куратор
Ведет программу Елена Фанайлова
В эфире: в воскресенье в 18:00,
повтор: в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00
фрагмент программы:
Илья Будрайтскис: Нужно понимать, что за тем, что сегодня происходит в Америке, в Нью-Йорке, стоит огромная политическая, социальная традиция. В Америке есть сотни тысяч людей, у которых есть навыки работы в негосударственных организациях, которые сегодня очень активно участвуют, в том числе, в движении «Occupy Wall Street». Это люди, которые умеют ходить от двери к двери, умеют завязывать разговор на улице и привлекать на свою сторону прохожих. Это люди, у которых есть навыки организации больших сообществ, которые умеют работать в публичном пространстве. Естественно, что у нас не то что нет слоя таких людей в том виде, в котором он существует в Америке или в Западной Европе, а у нас нет таких людей даже среди политического актива, который привык жить своей собственной жизнью. И это не беда политического актива, а это следствие какой-то реальной ситуации, которая у нас очень сильно отличается.
Поэтому вопрос не в том, чтобы заимствовать какие-то формы или технологии, а в том, что именно в России, именно в наших условиях, в специфике российского общества может стать той точкой, с которой, условно, 99% смогут себя проассоциировать. И здесь давать какие-то прогнозы практически невозможно. Такой точкой может стать все что угодно. Этому учит опыт и арабских революций, и то, что сегодня происходит в Западной Европе. И вопрос заключается в том, что такой точкой станет, каким содержанием эта точка будет наполнена. И мне кажется, то, что происходит сегодня в России, в Москве, - это попытки создать или хотя бы представить себе вот эту потенциальную точку консенсуса массового недовольства, где найдет свое выражение протест 99%. Что, это будет какая-то акция либеральной оппозиции за свободу выборов на Триумфальной площади, это будет погром в Люблино, акция левых, посвященная каким-то социальным вопросам? Собственно, вопрос о формах сегодня является в России вопросом политическим. Этот вопрос напрямую связан с содержанием, с тем, что в итоге станет точкой выражения массового недовольства.
На самом деле массовый протест никогда не делается на жертвенности. Чрезвычайно важно, чтобы на массовом уровне появлялось понимание того, что демонстрация, уличный протест дает колоссальную силу и колоссальную энергию нахождения вместе. И именно такой элемент, этот дух мы сегодня видим в движении «Occupy Wall Street», как мы видели, например, в антиглобалистском движении. Абсолютное большинство участников «Русского марша» составляют именно тинейджеры, то есть люди в возрасте 15-17 лет. И очень большая привлекательность «Русского марша» состоит именно в том, что эти молодые ребята, которые туда идут, они понимают, что там будет много людей, что они будут идти вместе. И это нахождение вместе будет придавать им силу. Может быть, это кажется достаточно примитивным и пугающим со стороны, но вообще здорово идти вместе, несколько тысяч человек, и все вокруг будут смотреть вам вслед со смесью страха, удивления или восторга.
Мне кажется, что чрезвычайно важно развивать новую протестную культуру, которая бы создавала притягательность нахождения вместе, которое включает в себя и самоорганизацию, и открываемые людьми заново низовые демократические процедуры, и так далее. На самом деле коренные вопросы сегодня для абсолютного большинства жителей России – это последствия экономического кризиса. И что бы ни твердила государственная пропаганда, он никуда не исчез, он будет усиливаться, он будет все больше сказываться на жизни абсолютного большинства, которое будет только терять. Ничего хорошего в социальном и в экономическом плане большинство не ждет. И это понимание у людей более-менее существует. Другое дело, к чему это понимание приводит. Либо оно приведет к тому, что люди будут все больше чувствовать озлобленность в отношении друг друга, к тому, что они будут стремиться к различным формам самоутверждения за счет неравенства, за счет построения иерархий, основанных на социальном происхождении, на национальности или религиозной принадлежности, или основанных на большей или меньшей успешности либо степени адаптации в обществе. Либо ощущение углубляющейся потери будет приводить их к тому, чтобы эту конкуренцию преодолевать, в том числе и на уровне личных отношений.
