Марина Тимашева: История венской классической оперетты знает немало славных имен, но два из них, несомненно, выделяются. Имре Кальман и Франц Легар. Об отнюдь не опереточных сюжетах их судеб в годы правления нацистов, а также о судьбе самого жанра – рассказ Юрия Векслера, которому удалось найти интереснейшего собеседника по этой теме.
Юрий Векслер: Мне посчастливилось недавно познакомиться с Чарльзом Кальманом, сыном Имре Кальмана, одного из королей венской классической оперетты. Чарльзу Кальману 81 год, он живет в Мюнхене, но до того, как окончательно осесть в столице Баварии в 1963 году, он немало поколесил по свету. В 9-летнем возрасте он, по причине еврейского происхождения отца, отправился с семьей из родной Вены в эмиграцию, сначала в Швейцарию, затем в Париж, и далее, в связи с оккупацией нацистами Франции, в США, где и прошла его молодость. Изгнанниками тогда стали тысячи австрийских и немецких музыкантов еврейского происхождения. А многим и это не удалось, и они пали жертвами, как формулировали нацисты, ''окончательного решения еврейского вопроса''.
(Музыка)
Нацисты депортировали в концлагерь и двух сестер Имре Кальмана. Весть об этом настигла композитора в США. Больше он ничего не смог узнать о навсегда исчезнувших сестрах, хотя и приезжал в Вену специально ради этого. Взрослевшему в Америке Чарльзу Кальману многое нравилось в США, где он, учась в колумбийском университете, сочинил свой первый опус – концертную пьесу для фортепьяно с оркестром ''Хадсонконцерт''.
(Музыка)
Вскоре он сочинил и свой первый мюзикл, который многие оценили, как знак будущей успешной карьеры композитора на Бродвее. Чарльз Кальман любил и любит по сей день музыку отца, но музыкальные пристрастия его иные и они формировались соответственно времени и месту.
Чарльз Кальман: Не только Кальман, но Гершвин, Кол Портер, Роджерс, Ирвинг Берлин и не только композиторы, но и Фред Астер, Джин Келли. Следы этих моих увлечения слышны в моей музыке, а, с другой стороны, два года проведенных в Париже влюбили меня в музыку Дебюсси и Равеля, которыми я и по сей день восхищаюсь
Юрий Векслер: Да, Чарльз Кальман готовился к карьере американского бродвейского композитора. Но смерть в 1953 году его отца в Париже, заставила Чарльза Кальмана также переехать на несколько лет Париж, для того, чтобы перенять, в качестве наследника, дела отца. В Париже он продолжил учиться в консерватории, но в дальнейшем его американская музыкальная закваска мешала ему стать своим в Европе, а его французский акцент в музыке также мешал карьере в США, хотя именно там он хотел и пытался позднее снова добиваться успехов. В результате, он вернулся окончательно в Европу, в Германию, где его способности писать музыку в стилях лучших образцов джазового, мюзиклового и шансонного прошлого (прекрасного, но все же ретро), хотя и принесли ему успехи в театре и в кино, но все же это были успехи классного стилизатора и аранжировщика. Ощущение творческого одиночества, одиночества композитора меж двух музыкальных миров, сделало Чарльза Кальмана скептиком. Он напоминает мне человека шедшего в творчестве вперед, но спиной, глядя все время назад. Но именно поэтому с ним так интересно беседовать о прошлом, в частности, слушать то, что рассказывал ему отец.
Вот история Имре Кальмана и Франца Легара, который, что важно знать в этой истории, был женат на еврейке.
Чарльз Кальман: Их отношения всегда были коллегиальными и корректными. До прихода к власти Гитлера. Когда свершился аншлюс в 1938 году, мой отец знал уже к тому времени, что Легар симпатизирует Гитлеру, он знал об этом, хотя они никогда на эту тему не говорили. И вот перед тем, как покинуть Вену мой отец пришел к Легару и сказал ему:
- Я уезжаю, уезжай и ты, не оставайся здесь!
- Нет, ответил Легар, я – любимый композитор Гитлера. Гитлер дал моей жене почетное арийство. И он показал моему отцу фотографию, где Гитлер целует руку жене Легара. - И вообще евреи принесли мне в моей карьере много вреда, - сказал Легар.
- Как это? - спросил мой отец
На это Легар ответил:
- А вспомни, как критик Хиршфельд разругал в пух и прах моего ''Графа Люксембурга'', или как дугой еврейский критик Юлиус Корнгольд уничтожал в своей статье мою оперетту ''Наконец-то один''.
На это мой отец сказал:
- А ты забыл, что ведь именно евреи и сделали тебя популярным. Вспомни: все твои певцы и певицы, директора, либреттисты, продюсеры балетмейстеры – все евреи – все они, воплощая твои сочинения, сделали из тебя всемирно известного автора
- Да, сказал, Легар, может быть, но я останусь здесь
Когда мой отец вернулся из эмиграции и посетил Вену, Легара уже полгода, как не было на свете. Мой отец возложил венок на его могилу, и фотограф, который его сопровождал, поведал ему, что Легар незадолго до смерти сказал этому фотографу: ''Я сделал ошибку, я должен был послушаться Кальмана, который советовал мне в 1938 году уехать. Теперь я думаю, что я также должен был уехать, а не оставаться здесь в Вене''.
Юрий Векслер: Что имел в виду Легар, постоянное ли напряжение и волнения за жену в течение 12 лет нацистского правления, необходимость ли примириться с исчезновением того круга, который описывал ему Кальман - об этом можно только гадать.
А уехавший Кальман постоянно тосковал по Вене, но при этом никогда не простил венцам столь быструю перековку в поклонников Гитлера. Интересно, что тоску по Вене, Кальман, как будто предугадав будущее, выразил в одной из арий оперетты ''Марица'' еще в 1924 году с рефреном ''майн Вин'', ''моя Вена''…Поет великий тенор того времени, друг Кальмана и Легара, также изгнанный за свое еврейское происхождение Рихард Таубер.
(Музыка)
С Таубером, как и со многими другими звездами венской оперетты и кино в изгнании Чарльз Кальман познакомился в эмиграции в США в доме своих родителей. Это был гостеприимный дом во многом благодаря таланту привлекать и соединять людей, таланту, которым обладала родившаяся в России, в Перми, мать Чарльза Вера Кальман.
(Музыка)
В послевоенной Германии на основе отторжения многих артистов и певцов от немецкой, отдававшей нацистским душком, традиции, в легкой музыке долгое время существовал культ как американской музыки, так и французского шансона и на этот период приходятся успехи Чарльза Кальмана. Его песни исполнялись известнейшими, популярнейшими звездами немецкой эстрады, такими, как Харальд Юнке и Хелен Вита. Чарль Кальман и сам прекрасный исполнитель. Вот как он поет песенку человека, просыпающегося после бурно проведенной вечеринки.
(Музыка)
Наш разговор с Чарльзом Кальманом, так или иначе, возвращался к оперетте и в нем всплыло имя Анны Нетребко, время от времени включающей в свой репертуар арии Легара и Кальмана, в частности, выходную арию Сильвы. На мой вопрос не находит ли Чарльз Кальман стиль, в котором Нетребко делает это несколько вульгарным он ответил:
Чарльз Кальман: А, может быть, мне это как раз и нравится. Все зависит от взгляда. Если кто-то ожидает ангела, то она им не является, но дьявол ведь может тоже прекрасно развлечь.
Юрий Векслер: Все мы знаем, что оперетты Кальмана десятилетиями шли во многих городах СССР, но…вот что рассказал Чарльз Кальман:
Чарльз Кальман: До постгорбачевской эпохи оперетты отца игрались в СССР без разрешения и с 1917 года мой отец до конца жизни не получил из России ни рубля. Только несколько лет назад стали проходить из России суммы, хотя и не очень значимые, но все же лучше, чем ничего.
Юрий Векслер: Большая зала в квартире Чарльза и Рут Кальман в Мюнхене похожа на музей Имре Кальмана – на двух роялях, на камине и вообще кругом - фотографии короля оперетты, фотографии маленького Чарльза с отцом и матерью…Стараниями нацистской пропаганды, изгнавшей из оперетт авторов и исполнителей еврейского происхождения, жанр этот на самой родине оперетты в Австрии, да и вообще в Европе, преждевременно угас, и больше не существует, но арии из оперетт все же нередко звучат в немецких концертных залах. В нашей беседе Чарльз Кальман с большой похвалой упомянул недавний концерт Оркестра Баварского Радио на заполненной тысячами зрителей мюнхенской площади Одеон-Платц. Оркестром дирижировал его руководитель, сам большой поклонник легкой музыки и оперетты, великолепный Марис Янсонс. Особо отметил Чарльз Кальман прозвучавшую на концерте арию графа Тассило из оперетты Имре Кальмана ''Марица'' в исполнении выдающегося баритона нашего времени Томаса Хампсона.
(Музыка)
А в роли Цыгана, к которому обращается граф, был в тот вечер российский скрипач Юлиан Рахлин. Символичен был этот своеобразный реванш оперетты и ее изгнанников в городе, откуда начинался национал-социализм.
(Музыка)
