Александр Касаткин: Три взрыва, прогремевшие в столице Чечни вечером в среду, унесли жизни девяти человек, еще 23 получили ранения различной степени тяжести. Член правления Правозащитного центра «Мемориал» Александр Черкасов считает, что этот теракт указывает на истинное положение дел – вооруженный конфликт в республике продолжается.
Александр Черкасов: Из Чечни - только хорошие новости, - об этом, наверное, нужно было просить у Всевышнего в Ночь предопределения, когда пишется судьба каждого мусульманина на предстоящий год. Но, увы, будущее готовило нам отнюдь не мир и спокойствие.
Три смертника взорвали себя 30 августа на улице Богдана Хмельницкого в Грозном. Погибли и умерли в больницах 9 человек. А еще трое - сами смертники, тоже жители Чечни, чеченцы, совсем молодые люди.
Журналисты пишут, что теракт "разрушает образ мирной, стабильной и развивающейся Чечни". Но в том-то и дело, что этот "образ" существует отдельно от реальности.
Ведь точно то же самое журналисты говорили и год назад, - сначала после нападения боевиков на Центорой, потом - после атаки на парламентский центр в Грозном.
Большинство слушателей, - тех, чья реальность формируется потоком новостей, - наверное, уже забыли про эти события.
Действительно, в новостях - открытие "Аргун-сити", куда глава республики Рамзан Кадыров приехал из Грозного на велосипеде. Высокие дома, прекрасные дороги, - все это есть. Но есть и иное.
Есть многочисленные события, - пусть менее масштабные, чем трагедия 30 августа, - попадающие в ведомственную статистику "силовиков", но не на ленты информационных агентств. В результате, подводя итоги прошлого года, федеральные силовые ведомства с тревогой указывали на многочисленные преступления террористического характера, совершенные в республике, а местное начальство утверждало, что таковых вообще не было.
Так это или нет, но власти республики заявляют: подорвавшиеся боевики готовили еще более масштабный теракт, который, таким образом, предотвращен. Но ведь, говоря о предотвращении худшего, подтверждают его, этого «худшего», возможность!
А ведь меньше чем за две недели, 18 августа, республиканские СМИ сообщали об уничтожении четверых боевиков и задержании одного в ходе спецоперации на улице Косиора в Грозном. Операцией руководил сам Рамзан Кадыров. По заявлению родственников, большинство членов этой группы "исчезли" 9 августа, - возможно, перейдя на нелегальное положение.
Трагедию 30 августа это не предотвратило.
То есть, боевиков уничтожают, а их ряды продолжают пополняться.
И Ночь предопределения, как видим, не открыла новую мирную страницу в жизни Чечни: вооруженное подполье здесь живо и действует.
...А еще в Грозном было наводнение. Причем среди затопленных оказался большой участок бывшего русла реки Сунжа. Реку несколько лет назад спрямили, русло засыпали, на этой территории построили новые высотные башни Грозный-сити. Только оказалось, что река помнит свой путь, и хлынула туда, когда вода поднялась после дождей. Насилие над природой тоже не проходит безнаказанным.
... Но следы наводнения уберут, как и следы от взрывов. И всё вернется в привычное русло: «из Чечни - только хорошие новости».
Александр Касаткин: Журналист Магомед Ториев, сравнивая нынешнюю атаку с терактами прошлых лет, пришел к парадоксальному выводу о слабости вооруженного подполья.
Магомед Ториев: В Грозном совершили самоподрыв три террориста-смертника. Министр внутренних дел России Рашид Нургалиев заявил о девяти погибших в результате теракта, по данным следственного комитета, 23 человека получили ранения. Как утверждает глава МВД Чечни Руслан Алханов, смертники, переодетые в форму полицейских, готовили гораздо более масштабные теракты.
Теракты в Грозном, совершенные на исходе лета, скорее, могут свидетельствовать об исчерпанности ресурсов вооруженного подполья, нежели об активизации террористической борьбы. Фактически нынешние теракты в чеченской столице – это первая масштабная операция боевиков в Чечне за весь весенне-летний период. Если вспомнить аналогичные атаки двухлетней давности, то сложно не заметить разницы. Тогда подполье провело свыше 20 подрывов в Чечне и Ингушетии, а среди погибших оказались десятки сотрудников МВД, высокопоставленные милицейские чиновники.
В 2009 году, как и сейчас, роль «живых бомб» исполнили молодые люди, едва перешагнувшие порог совершеннолетия. Два года назад нашествие молодых шахидов казалось многим стратегическим и тактическим нововведением террористического подполья, своего рода «палестинской» картой амира Имарата Кавказ Доку Умарова. Действительно, если утверждение боевиков, дескать, молодежь стоит в очереди, чтобы влиться в ряды воюющих, - правда, то недостатка в бомбистах, готовых жертвовать собственными жизнями, не было. А значит, у подполья открылся неисчерпаемый и дешевый ресурс.
Но уже прошлым летом стало понятно, что тренд по каким-то причинам буксует: то ли раскол в окружении Доку Умарова, то ли успешные действия спецслужб – возможно, и то, и другое – привели к тому, что «палестинская» карта оказалась бита. Малолетних шахидов на велосипедах в Грозном так и не увидели. Правда, отличились «раскольники» братья Гаккаевы, организовавшие нападения на парламент и родовое село Рамзана Кадырова Центорой.
В этом году единство в рядах Имарата Кавказ вроде бы восстановлено - мятежники покаялись и вновь присягнули в верности амиру. Однако на параметрах весенне-летней кампании это никак не сказалось – ее фактически и не было. Нынешняя атака шахидов, несмотря на значительное число убитых и раненых, – это единичная акция, заставляющая предположить, что либо Грозный хорошо защищен, и доставлять в него «живые бомбы» вовсе не так просто, либо информация о количестве желающих расстаться с жизнью за торжество Имарата Кавказ сильно преувеличена.
Александр Касаткин: Что говорят люди о теракте, каковы их настроения и ожидания? Писатель Герман Садулаев попытался сложить картину происходящего.
Герман Садулаев: В Грозном после террористического акта нет ни паники, ни растерянности. Друзья рассказывают, что жизнь идёт своим чередом: люди посещают своих соседей, родственников, знакомых, поздравляют и принимают поздравления с окончанием поста Ураза. Но мне кажется, что после этих взрывов что-то изменилось и Грозный уже не будет таким, как раньше. Вернее, таким, каким его нам представляли. Как будто перейдён Рубикон безнадёжности. И город Грозный так и не стал мирным городом. И чувство безнадёжности только усугубляется тем, что люди в целом восприняли сообщение о теракте спокойно. Привычно. Обычное дело. Теракты, подрывы, убийства в Грозном – опять или снова, или как всегда – обычное дело.
Ещё рассказывают о слухах, которые ходят среди населения. Что жертв было в два раза больше. Что кроме подрывов был ещё и расстрел толпы собравшихся людей из автомата человеком в форме полицейского. Один из террористов был в форме полицейского. Как Брейвик. Люди так и говорят, и сравнивают теракт в Грозном с терактом в Норвегии. Весьма вероятно, что официальная информация о взрывах и жертвах вернее, чем слухи. Но люди говорят, потому что уже не верят средствам массовой информации. И вообще мало кому верят. Рубикон веры тоже перейдён – на сторону скептицизма. Кому верить? – человек в форме расстреливает собравшихся, студент нефтяного института оказывается фанатиком-террористом, телевизор привычно искажает действительность. Люди снова уходят в себя, возвращаются к стратегии самосохранения. Город Грозный не стал городом мирным.
Силовики и власти привычно грозятся найти и уничтожить террористов. Но эти заклинания звучат нелепо. Зачем искать и уничтожать? Террористы и сами хотят уничтожиться, только они стараются прихватить с собой на тот свет побольше других людей. И пока им это удаётся. А, значит, война с терроризмом проиграна. Война с терроризмом будет выиграна, когда террористы перестанут появляться. Но для этого нужна другая стратегия.
А пока Общественная палата Чеченской республики выступила с инициативой возложить моральную и иную ответственность на близких родственников террористов. Что такое иная ответственность не поясняется, но мы примерно представляем, что имеется в виду. И это снова нелепо. И дело даже не в том, что это незаконно, что коллективная ответственность – удел диких племён, а не современного цивилизованного государства. Ради победы над терроризмом можно было бы потерпеть немного дикости.
Но дело в том, что это не работает. Уже не работает. Террористы, которые решили отринуть земной мир, дунью, в сердце своём отказались от своих родственников. Они готовы убить себя, и судьба родных их тоже не волнует. А прессуя этих самых родных можно получить только новых террористов.
Терроризм, конечно, международное явление, а не беда одной только Чечни или Северного Кавказа. Теракты случаются и в тихой Норвегии, и в Англии, и в Америке, и в Индии – везде. Это мировое зло. Но есть несколько регионов мира, где теракты – не редкие трагедии, а привычное горе. Похоже, что Северный Кавказ надолго стал одним из таких наиболее подверженных атакам террористов регионов. А власти – не эффективны. Ни пропагандой и убеждением, ни насилием, даже выходящим за рамки законности, не могут достичь цели – остановить террор. И мы знаем, что неэффективность в современном мире – смертный грех для власти. История прощает власти всё, но не прощает неэффективности. А, значит, нас ждут перемены.
Александр Касаткин: Террористическая атака в столице Чечне Грозном совпала по времени с пятнадцатой годовщиной заключения Хасавюртовского соглашения между Россией и Чечней. И 15 лет назад, и сегодня Чеченская республика остается главной «горячей точкой» внутри России. Новый теракт и новые жертвы вновь ставят вопрос о политических, не силовых, средствах урегулирования ситуации в Чечне. Могут ли они быть эффективны? Об этом - политолог Сергей Маркедонов.
Сергей Маркедонов: Для попытки ответить на этот вопрос отмотаем пленку на 15 лет назад. 6 августа 1996 года вооруженные силы непризнанной Чеченской Республики Ичкерия начали штурм Грозного. Это событие привело к поражению Российского государства. Сейчас бесполезно жалеть об упущенных возможностях и о «сданном» на милость сепаратистам Грозном. Столь же бессмысленно обвинять российскую элиту первой половины 1990-х гг. в безволии, слабости или подверженности американскому влиянию (тем, кто продолжает это делать, настоятельно советую прочесть текст речи Бориса Николаевича Ельцина на саммите ОБСЕ в Стамбуле в 1999 году). Дело в том, что в 1996 году у российского общества в целом не было воли к тому, чтобы бороться за Чечню, а внутри самого Кавказа очарование «романтиками националистами» еще не прошло. Только спустя несколько лет в массы пришло понимание того, что «переждать» «чеченский вызов» не получится, что его можно не замечать, но он сам обратит внимание на себя. Рано или поздно.
Как бы то ни было, а после капитуляции 31 августа 1996 года в Хасавюрте Чечня получила «отложенный статус». Таким образом, на Северном Кавказе Россия явила принципиально отличный подход от тех, которые демонстрировали Баку, Тбилиси, Кишинев. Ни одно де-факто государство, возникшие в результате распада Союза ССР не получало даже теоретической возможности на реализацию своего национально-государственного проекта. Москва же сама дала Чечне де-факто независимость сроком на 5 лет. Такая идея (не говоря уже о практике) привела бы к незамедлительной отставке любого чиновника в структурах грузинской, молдавской или азербайджанской власти. И не вина Москвы (по крайней мере, это – не прямая вина), что государственное строительство в Ичкерии провалилось.
Тем паче, что получившие де-факто независимость чеченские лидеры буквально с первых дней завоеванного «отложенного статуса» стали систематически нарушать Хасавюртовские соглашения, предопределяя республиканский статус в одностороннем порядке до 2001 года. 6 сентября 1996 года в газете «Ичкерия» был опубликован Уголовный кодекс Ичкерийского де-факто государства, являющийся копией суданского кодекса. Он фактически ликвидировал светское судопроизводство внутри Чечни. Но самое главное - это то, что в Ичкерии не была сформирована (в отличие от Нагорного Карабаха, Абхазии или Приднестровья) дееспособная власть. Не был преодолен режим «федерации полевых командиров», который способствовал ведению войны всех против всех. В этой ситуации у Аслана Масхадова, победившего на президентских выборах в январе 1997 года, была незавидная роль. Он выступал в качестве медиатора между исламистами и националистами, криминалом и политически мотивированными сторонниками независимости, террористами и противниками столь радикальных методов. Не сумев обеспечить элементарную управляемость внутри Чечни, Масхадов объективно подыграл тем боевикам, которые поставили своей задачей преумножить свой хасавюртовский успех. Именно тогда начался закат чеченского националистического сепаратистского проекта в его «ичкерийской» версии. В Дагестан 7 августа 1999 вторглись уже на сепаратисты, исламисты, чьи последователи сегодня группируются вокруг Доку Умарова и лидеров различных «джамаатов» других северокавказских республик. Для представителей этого идейно-политического течения независимость Чечни или любой другой республики Кавказа не является самоцелью, они борются за альтернативное общественное устройство вне России и без России. Что касается последователей националистического проекта, то многие его поборники либо перебрались в Европу, либо инкорпорировались в структуры республиканской администрации Рамзана Кадырова.
К сожалению, за 15 лет новые северокавказские вызовы, заявившие о себе во всю мощь, не стали предметом тщательного анализа и понимания. Речь идет, в первую очередь о «перезагрузке» антигосударственных угроз (от сепаратизма к радикальному исламизму), а также о формировании «системного сепаратизма» в Чечне, при котором республиканская власть выражает свою полную внешнюю лояльность центру, но фактически выстраивает собственную «вертикаль власти» и реализует свой национальный проект. Как это часто бывало в нашей истории, победа «все списала». Хотя в данном случае победа то сомнительна. Между тем, «дистанционное управление» Северным Кавказом, которое господствовало в России до 1996 года, и после того «горячего августа» сохранилось. При таком подходе запоздалое реагирование на поступающие вызовы заменяет собой системный анализ и профилактику социально-политических болезней.
В этой связи вспоминается блестящий тезис Эрнеста Ренана о нации, как «ежедневном плебисците». Следовательно, для упрочения гражданско-политической идентичности россиян необходимо интенсивно работать, не ограничиваясь только жесткими фразами и запоздалым реагированием на различные вызовы. И это, пожалуй, главный урок и Хасавюрта, и сегодняшнего дня.
Александр Касаткин: Молодой мужчина, обвиненный спецслужбами Азербайджана в шпионаже, скончался на следующий день после ареста. Правозащитные организации уверены, что смерть явилась результатом пыток и избиений. Рассказывает Зия Маджидли.
Зияя Маджидли: В Азербайджане продолжаются попытки найти истину в деле Тураджа Зейналова, который был обвинен в шпионаже в пользу Ирана.
24 августа пятеро жителей Нахчывана были арестованы и обвинены в шпионаже в пользу Ирана. На следующий день один из них - Турадж Зейналов скончался. Ему было 31.
Местные жители в Нахчыване утверждают, что 24 августа крики избиваемых в МНБ людей доносились до близстоящих жилых домов.
По словам родственников, «он был убит в результате пыток, но в шпионаже не признался». Семья Зейналова не получила какого-либо медицинского свидетельства о причине смерти.
Судьба остальных четырех молодых людей остается неизвестной.
Родственники Зейналова говорят, что шпионажем в МНБ считают то, что Турадж и другие четверо задержанных фотографировали на телефон самолеты в Нахчыванском аэропорту, а также водоемы Нахчывана.
Они говорят, что «круглые сутки по Нахчывану гуляют граждане Ирана, которые фотографируют все подряд, и никто их не задерживает".
В официальном заявлении говорится, что «9 августа МНБ возбудило уголовное дело по факту сотрудничества группы лиц с иностранными спецслужбами. По данному факту и был задержан 31-летний Турадж Зейналов».
Ознакомлю с выдержками из заявления МНБ Нахчывана:
«Зейналов, по заданию иностранных спецслужб, собрал и передал им сведения о военных объектах в Нахчыване, о новом цементном заводе и его системе безопасности. Кроме того, он получил задание собрать сведения о водных ресурсах Нахчывана, об их режиме безопасности, о возможности их отравления и распространения болезней, вероятности попадания страны в зависимость от иностранных государств.
28 августа Зейналова повезли в МНБ. По дороге его состояние ухудшилось, была вызвана скорая помощь, но несмоятря на оказанную помощь, Зейналов скончался. Об этом были уведомлены его родители.
Ранее Зейналов сообщил о том, что страдает раком и у него на спине, груди, животе есть раковые опухли. Он также сказал, что делал облучение в Баку и в одной из зарубежных стран, что вызвало ожоги в указанных местах».
Директор Института мира и демократии Лейла Юнус назвала смерть Тураджа Зейналова “ужасающим фактом”.
Она подчеркивает, что «до этого случая в Нахчыване от пыток умирали в основном в структурах МВД, в местах по отбыванию наказания, в армии. Теперь список мест применения пыток дополнило и Министерство Нацбезопасности».
Лейла Юнус громогласно заявляет, что “это еще раз подтверждает известную истину - Нахчыван - закрытая лаборатория правящего клана по испытанию средств давления на общество». При этом, она выражает опасения, что очень скоро «методы работы нахчыванских коллег будут использовать во всем Азербайджане».
Международная журналистская организация “Репортеры без границ” на днях распространила документ, где заявляет:
«Если власти в Баку хотят продемонстрировать свой суверенитет над Нахчываном и уважение своих международных обязательств, то должны немедленно обуздать региональные власти, использующие все более насильственные методы».
Буквально накануне, омбудсмен Азербайджана Эльмира Сулейманова направила обращение генпрокурору страны и в Министерство нацбезопасности в связи со смертью Тураджа.
А четверо правозащитниц - Новелла Джафароглу, Саида Годжаманлы, Арзу Абдуллаева и Саадат Бананъярлы - намерены на днях посетить Нахчыван, чтобы самим на месте попытаться расследовать эту историю. Поедут-то они налегке, только вот будет легко им в Нахчыване?..
Александр Касаткин: В Северной Осетии идут траурные мероприятия в память о жертвах теракта в бесланской школе. Мероприятия продлятся три дня. С утра к полуразрушенному зданию бесланской школы несут цветы и свечи. Жертвами теракта в Беслане стали 334 человека, из которых больше половины детей. Рассказывает Жанна Тарханова
Жанна Тарханова: С самого утра у стен полуразрушенной первой бесланской школы сотни людей начали возлагать цветы, зажигать свечи. Семь лет назад на этом месте более тысячи собравшихся на праздник школьников, учителей и родителей были взяты террористами в заложники…
Территория школы оцеплена сотрудниками полиции, расставлены металлоискатели, на улицах дежурят экипажи дорожно-патрульной службы. Нескончаемым потоком люди медленно продвигаются к спортивному залу, где в течение трех суток удерживались заложники, 334 человека из которых погибло. Многие из пришедших почтить память погибших не скрывают слез. В колокольном звоне, раздающемся над школой, утопают звучащая траурная музыка и причитания матерей и родственников, потерявших здесь родных 3 сентября 2004 года.
За семь лет здание полуразрушенной школы пришло в негодность. С прошлого года здесь ведутся строительные работы. Планировалось, что здание будет законсервировано и сохранено в том виде, в которое оно было приведено после взрыва в спортзале и начавшегося штурма. Однако к возмущению пострадавших строители заложили кирпичной кладкой пробоины в стенах, разрушенных залпами танков. Основное здание школы покрыто новой крышей. Вставлены окна. Вокруг спортзала уже возведены колонны, на которых планируется закрепить стеклянный купол. Жертвы теракта надеются, что хотя бы здание спортзала останется нетронутым.
Говорит сопредседатель комитета «Матери Беслана» Аннета Гадиева: «Фирма, занимающаяся работами на территории школы, обещала нам сохранить разрушенное здание школы - оно будет законсервировано. Но в ходе работ выяснилось, что таких возможностей у них нет, что консервация сложное и дорогостоящее дело, и поэтому они решили реконструировать здание. Это нам заявили представители руководства нашей республики».
Пострадавшие в теракте совместными усилиями отстаивали здание школы, которую власти первоначально собирались снести. Члены комитета «Матери Беслана» и всероссийской общественной организации «Голос Беслана» не скрывают своего разочарования увиденным.
Представитель «Голоса Беслана» Светлана Маргиева полагает, что под видом реконструкции здания были уничтожены улики, представлявшие интерес для следствия.
Светлана Маргиева: То, что скрыли все следы выстрелов танков и огнеметов, это очень плохо. Построили новые стены. Мы отстояли эту школу. Мы не позволили её снести. Но нам построили новую школу. Мы этого не хотели. Мы хотели, чтобы школу оставили в том виде, в котором она была. Чтобы люди видели, что сделали террористы и что сделали наши. Оставили только то, что сделали террористы. Они внутри стреляли, и эти следы сохранили».
Жанна Тарханова: Как Вам кажется, для чего это сделано?
Светлана Маргиева: Если бы эти улики не представляли интереса для расследования, их бы не убрали. Но так как Путин, в то время главнокомандующий, отдавал приказы генералам, а генералы солдатам, из-за этого и уничтожили эти улики.
Жанна Тарханова: И спустя семь лет претензии жертв бесланского теракта к руководству страны остались прежними. Потерпевшие недовольны ходом расследования террористического акта и нежеланием властей принять закон о статусе жертв терактов. Прошло три месяца, как представители «Матерей Беслана» встретились с президентом России Дмитрием Медведевым. Тогда глава государства пообещал «придать новый импульс ходу расследования». Аннета Гадиева полагает, что президент, видимо, пока не нашел для этого времени.
Аннета Гадиева: Мы встречались на прошлой неделе с руководителем следственной группы Александром Халиным. Мы спросили его: «Поступали ли к ним указания, распоряжения или запрашивались материалы дела, совершались ли иные действия, способствующие изменению вектора расследования?» Халин ответил, что все по-прежнему без изменений и никаких указаний он не получал, никто из вышестоящего руководства не интересовался ходом расследования».
Жанна Тарханова: Организации «Матери Беслана» и «Голос Беслана», обращавшиеся к российскому руководству с просьбой принять закон о статусе жертв теракта, похоже, потеряли всякую надежду. Власти объясняют, что принять этот закон они пока не могут. Как говорит представитель «Голоса Беслана» Светлана Маргиева, мотивация отказа очень проста: «Сказали, что жертв в России очень много, и таких денег в бюджете нет».
Сопредседатель комитета «Матери Беслана» Аннета Гадиева отметила, что пострадавшим решено оказать хоть какую-то помощь. После встречи с президентом Дмитрием Медведевым российское Министерство труда и социального обеспечения предложило организации «Матери Беслана» заключить соглашение о санаторно-курортном лечении. Говорит Аннета Гадиева:
Аннета Гадиева: Суть соглашения заключается в обеспечении санаторно-курортного лечения потерпевших в теракте. Проект мы подготовили. Но, к сожалению, это одномоментная помощь. На год, два, три. У нас нет гарантий, что она будет оказываться в длительной перспективе».
Жанна Тарханова: Мероприятия в бесланской школе продлятся три дня. Третьего сентября они в основном пройдут на мемориальном кладбище «Город ангелов».
Александр Касаткин: Сегодня во всем мире отмечают Международный день пропавших без вести. В специальном заявлении Международного Комитета Красного Креста говорится: родственники без вести пропавших людей испытывают неизмеримую боль, пытаясь узнать что-нибудь о пропавших близких, но этим семьям государство не уделяет необходимого внимания. О том, как отметили скорбную дату в Грузии – в материале Мзии Паресишвили.
Мзия Паресишвили: Назо Гогохия вот уже 20 лет ждет вестей о своем сыне. В последний раз его видели на подступах к Сухуми.
«Когда 25 лет растишь сына, а потом он пропадет без вести, это очень горько для матери», - говорит Назо. С тех пор как пропал сын, в ее глазах стоят слезы. Но Назо верит, что ее сын жив.
Еще одна беженка из Абхазии - Марина Каличава - в последний раз видела своего мужа 28 ноября 1992. В этот день абхазские силы вошли в село Кочара Очамчирского района. Марина вместе с четырехмесячным ребенком и матерью покинула село, а муж ее остался защищать свой дом.
Марина Каличава: После этого он пропал, говорят, что абхазы его поместили в КПЗ. Один заключенный потом рассказал, что моего мужа кто-то вывел из камеры. А больше его не видели: кто его забрал и куда, никто не знает. Везде мы его искали, и абхазы искали его там, но даже следа не нашли. Несмотря на это, я его каждый день жду».
Мзия Паресишвили: По данным Международного Комитета Красного Креста, в Грузии в результате вооруженных конфликтов без вести пропавшими числятся около 1800 человек. После августа 2008-го их число увеличилось до 2000.
Уже два года как в Зугдиди с помощью Комитета Красного Креста Ассоциация молодых психологов и врачей «Ксенон» оказывает психологическую помощь семьям без вести пропавших. Большинство из них верят, что их исчезнувшие родственники все еще живы. Директор организации Нана Джанашия говорит о том, что чувствуют эти люди:
Нана Джанашия: В первую очередь они испытывают дефицит общения, человеческого тепла, у них есть ощущение, что они никому не нужны, они переживают, что власти не обращают на них внимания».
Мзия Паресишвили: С 2010 года МККК осуществляет две гуманитарные программы: посредничество между конфликтующими сторонами в переговорах по установлению местонахождения или захоронения без вести пропавших и техническая поддержка медицинской экспертизы в целях установления личности, эксгумации и транспортировки тела.
Мзия Паресишвили: Глава делегации МККК в Грузии Ариан Томбе называет большим успехом первые результаты работы. В апреле в Цхинвали был эксгумирован труп и установлена личность без вести пропавшей грузинки во время августовской войны. Похороны состоялись в одной из деревень, неподалеку от поселения беженцев. Несмотря на то что работа в этом направлении, в отличие от прежних лет, усилилась, у главы международной организации есть рекомендации к властям Грузии.
Ариан Томбе: Это обязанность государства: определить местонахождение пропавших без вести и знать о нуждах их семей. Красный Крест находится в регионе для поддержки переговоров между сторонами, но в конечном итоге именно власти должны решать эту проблему. Это одна из главных наших рекомендаций властям.
Мзия Паресишвили: К более активным действиям в своем прошлогоднем докладе по поиску пропавших без вести призвал все стороны Комиссар Совета Европы по правам человека Томас Хаммарберг. С цхинвальской стороны без вести пропавшими числятся семь человек. Грузинская сторона говорит о тридцати семи пропавших, восемь из которых - грузинские военные. Проблему с тремя исчезнувшими летом 2009 осетинами - Хачировым, Хугаевым и Плиевым - власти де-факто республики Южная Осетия неоднократно использовали как повод для отказа от участия во встречах на административной границе в рамках Механизма по предотвращению инцидентов и реагированию на них.
Результатов встречи в Эргнети, а теперь в Двани, каждый раз ожидают и родители без вести пропавших грузинских солдат. После августовской войны родственники тщетно ищут Отара Сухиташвили, Гию Ромелашвили и Зазу Биртвелашвили. Согласно Женевской конвенции по защите прав жертв международных вооруженных конфликтов, семьи имеют право на получение информации о судьбе пропавших без вести родственников.
Вспоминали о пропавших и в столице самопровозглашенной республики Южная Осетия Цхинвали. На мероприятии в общественном комитете «Память» побывала Зарина Санакоева.
Общественный комитет «Память» занимается поддержкой семей погибших и пропавших без вести в ходе всех военных конфликтов с Грузией. Многие из собравшихся сегодня в комитете ищут своих родственников давно: некоторые два-три года, другие уже 20 лет. Со времени грузинской агрессии начала 90-х годов прошлого века без вести пропавшими считаются 157 человек, а с войны 2008 года - семь человек. В комитете люди обмениваются новостями, рассказывают о своих трагедиях. Шота Баззаев с 1993 года не теряет надежду найти своего сына.
Шота Баззаев: Он вышел из дому в Тбилиси, у нас там был дом, и пропал. Ничего с тех пор не слышал, мне только сказали, что ту группу осетин, с которыми он пропал, могли продать в Турцию».
Мзия Паресишвили: Сегодня Шота заполнил анкету и сдал кровь для проведения генетической экспертизы. Кровь прямо в офисе у него взяла медицинский работник Лидия Кудзиева. Она в комитете собирает информацию о близких пропавших без вести. Лидия сотрудничает с российской организацией «Миротворческая миссия имени генерала Лебедя». Женщина говорит, что решила участвовать в поисках и помогать семьям, потерявшим родных, когда искала собственного мужа, пропавшего без вести 20 лет назад.
Лидия Кудзиева: Именно потому, что я сама заинтересована - ищу своего мужа, отца своих детей, - я и занимаюсь этим делом. На те небольшие деньги, что у нас есть, я нанимаю машину и еду по селам, проверяю свои списки. А в Лениногор и Знаур меня повезли сотрудники Красного Креста, и я прояснила судьбу десяти человек из своих списков».
Мзия Паресишвили: Лидия Кудзиева рассказывает, что после 2008 года стало возможно проводить поиски близ села Еред в Южной Осетии. Ее сыновья проводили раскопки в нескольких местах и нашли останки трех человек. Принадлежат ли какие-нибудь из них ее мужу, должна определить генетическая экспертиза.
На встречу с родственниками пропавших без вести пришел и уполномоченный по правам человека при президенте Южной Осетии Давид Санакоев. Никаких обнадеживающих новостей он им сообщить не сумел, но попытался убедить людей в том, что об их горе не забыли.
Давид Санакоев: Этот вопрос мы поднимаем на всех переговорах, в которых участвует и грузинская сторона, и представители международных организаций, которые занимаются правами человека. Мы пытаемся привлечь к этому вопросу больше людей, которые имеют какую-то возможность изменить отношение к этому вопросу и со стороны грузинских властей. На сегодняшний день мы пока не встречаем понимания в этом вопросе с их стороны, делаем все для того, чтобы судьба этих людей была прояснена».
Мзия Паресишвили: Уже известны случаи, когда югоосетинским властям удалось отыскать пропавших после августа 2008 года без вести жителей республики. Несколько человек нашлись в грузинских тюрьмах. Осенью 2009 года пропали трое молодых людей: Хачиров, Плиев и Хугаев. Комиссия под руководством комиссара ЕС по правам человека Томаса Хаммарберга установила, что они находились у представителей силовых структур Грузии. Но затем следы их потерялись. При этом грузинские власти до сих пор отрицают, что имеют какое-либо отношение к пропаже трех человек.
Неоспоримым лидером по количеству пропавших без вести на постсоветском пространстве является российский Кавказ, а на самом Кавказе Чеченская республика. В этом регионе и по сей день бесследно исчезают люди. Рассказывает Мурат Гукемухов.
Точное количество людей, пропавших без вести на Северном Кавказе во время постсоветских конфликтов, борьбы за территориальную целостность России и контртеррористических операций, неизвестно.
Государство то ли не особенно утруждает себя подсчетами, то ли просто не хочет открывать позорные сведения о секретных тюрьмах и тайных захоронениях, в которых без суда и следствия сгинули тысячи людей. Формально их, конечно, ищут: сотни заведенных дел ждут своего часа, чтобы обрести покой в пыльных архивах. По данным правозащитников, за это время на Северном Кавказе пропало без вести около семи тысяч человек, из них в Чечне более пяти тысяч, в Ингушетии - от 300 до тысячи человек.
Сотрудник HRW Татьяна Лакшина объясняет, почему такой разброс в данных:
Татьяна Лакшина: На Северном Кавказе задержания происходят как похищения. Силовики врываются в дом, не представляются, не объясняют цели своего визита, забирают с собой человека или двух-трех и уезжают в неизвестном направлении. В некоторых случаях похищенные достаточно быстро обнаруживаются. Например, их выбрасывают в какой-то момент похитители и они добираются сами до дома, или обнаруживаются в местах предварительного заключения, а иногда обнаруживаются и мертвыми. И вот здесь начинается критический сбой: некоторые оказываются пропавшими, т.е. цифры по исчезновениям не могут быть точными по сути».
Мзия Паресишвили: Чеченская правозащитница Липхан Базаева говорит, что люди забывают об умерших и похороненных на кладбище, но о пропавших без вести думают постоянно.
Липхан Базаева: Семья, потерявшая человека, бесконечно и непрерывно страдает. В доме возникает постоянная стрессовая ситуация, связанная с исчезновением человека. Семьи уже должны были бы, на мой взгляд, получить точную информацию о пропавших: где они находятся, что с ними, какова их судьба, живы они или нет. Прошло столько лет, но решения до сих пор нет, идут разговоры, какие-то отписки. Вопрос обсуждается постоянно, но результатов нет, конца и края нет у этой проблемы».
Мзия Паресишвили: Я помню, как в Черкесске пересказывали историю про то, как после первой чеченской кампании рабочие, разгружавшие вагоны с лесом, обнаружили записку в трещине между годовыми кольцами спиленного дерева. В ней какой-то чеченец просил передать своим родным, что он жив и находится в таком-то лагере. Может быть, это правда, но, скорее всего, это просто байка, одна из сотен вымышленных историй, какие появляются, когда люди бессильны, и все, что им остается, – это верить в чудо.
Александр Касаткин: Итогам выборов в самопровозглашенной республике Абхазия на этой неделе был посвящен «Некруглый стол» в эфире радио «Эхо Кавказа». Ведущий – Андрей Бабицкий.
Андрей Бабицкий: На линии прямого эфира из Тбилиси политолог Паата Закареишвили, из Москвы - генеральный директор Центра политической информации Алексей Мухин.
Я хотел бы, чтобы мы сегодня поговорили об уроках абхазских выборов для Грузии и России. Паата, во вчерашнем заявлении грузинская партия “Новые правые” поздравила жителей Абхазии с прошедшими выборами и пожелала грузинскому руководству провести предстоящие выборы столь же демократично. И кажется бесспорным, что этот совет будет принят. Не признавая легитимности абхазских выборов, нынешние руководители Грузии, надо полагать, не преминут обратить внимание на их прозрачность, конкурентность, чистоту и переймут этот опыт, чтобы еще больше укрепить репутацию своей страны как флагмана демократии на постсоветском пространстве. Как вы думаете?
Паата Закареишвили: Однозначно, я согласен. Хотя эти выборы не соответствуют грузинскому законодательству и международному праву, то, что там произошло, это интересно. И я считаю, что выборы в Абхазии - это самые лучшие выборы, которые прошли на территории Грузии. Это наиболее демократические выборы.
Андрей Бабицкий: Алексей Мухин, к вам, может быть, чуть более серьезный вопрос. Честные выборы проходили и на других постсоветских территориях, но общий авторитарный тренд разрушил эту традицию, не дав ей сложиться. Не может ли случиться так, что эти демократические выборы в Абхазии окажутся последними, если Александр Анкваб, как опасаются многие, попытается централизовать власть? Ведь ему нужно лишить оппозицию на следующих парламентских выборах «блокирующего пакета акций», чтобы провести изменения в конституцию. А сделать это, судя по итогам президентских выборов, будет не очень просто, поскольку его конкуренты в сумме получили 40 процентов.
Алексей Мухин: Александру Анквабу не нужно централизовывать власть. Ему необходимо грамотно заниматься тем, чем занимался в свое время Сергей Багапш. То есть лавировать между Турцией и Россией и получать преференции и от одних, и от других. Я думаю, что если ему это удастся, то у него просто не будет политических конкурентов. Он сможет дать народу Абхазии то, что народ Абхазии, собственно, хочет. Народ Абхазии, скорее всего, хочет независимости, гарантий защиты (как это не больно звучит для соседней Грузии) от Тбилиси. И он, судя по всему, эту гарантию получит если не от России, то от Турции. Россия и Турция это прекрасно понимают. Поэтому в какой-то степени Абхазия, объявив тендер на то, кто защитит Абхазию, сделала выигрышный ход. Мне кажется, что централизация власти здесь будет не только не нужна, но даже вредна.
Андрей Бабицкий: Но он, собственно, объявил о таких планах. Но мы все-таки говорим о выборах. Скажите, Алексей, с чем связана эта ситуация в Абхазии, почему там удалось, уже не в первый раз, именно так провести выборы. И смогут ли уберечь свои хрупкие убеждения от экспорта российской политической модели? Есть ли у абхазов какой-то особый секрет, какое-нибудь традиционное неприятие централизации? Или они задержались в этой неоформленной политической стихии 90-х годов, которую принято было считать демократией?
Алексей Мухин: У российской политической модели есть одно весьма характерное свойство - это чисто российская модель. Экспортировать ее крайне сложно по той простой причине, что по размерам Абхазия несопоставима с Россией. И там контроль процессов и их транспарентность гораздо выше, чем в России, потому что защиты от дурака-чиновника на российских просторах просто нет. В то время как в Абхазии это сделать довольно просто. Я так понимаю, что абхазам просто не нужны какие-то ухищрения, потому что это страна «соседская» (все знают друг друга), и было бы глупо политикам манипулировать населением, потому что все прекрасно знают, кто чего стоит. И это является своеобразным залогом того, что выборы проходят относительно демократично.
Андрей Бабицкий: Паата, как вы считаете, если предстоящие выборы в Грузии окажутся не слишком чистыми и демократичными, как опасается оппозиция, сложится ли такой публичный тренд, что Абхазия, самопровозглашенная республика, обходит Тбилиси по демократическим очкам?
Паата Закареишвили: Это ощущение может сложиться, потому что выборы, которые проходят на остальной территории Грузии, оставляют желать лучшего с демократической точки зрения. Грузия должна вынести урок из этих выборов и предпринять серьезные шаги в сторону демократизации. Главный вызов сейчас для Абхазии не независимость, а коррупция и криминал, поэтому голосовали за Анкваба. И Шамба, и Хаджимба, и Анкваб заявляли о независимости, но это не было главным, что их выделяло. Главная задача Анкваба сегодня - это борьба с коррупцией и криминалом. Потому что с независимостью, по их мнению, они как-то определились. И с защитой от Грузии тоже - оккупационные войска России гарантируют достаточную безопасность Абхазии. Так что абхазы уже не боятся грузинской агрессии. Что касается Турции, я не думаю, что Турция что-нибудь будет предпринимать в Абхазии без учета интересов Грузии и России. Я не считаю, что Турция такая важная фигура, что может стоять наравне с Россией. Скорее всего, грузино-российская ось будет влиять на процессы в Абхазии и грузино-абхазские отношения, которые, к сожалению, сегодня не существуют. Это самая главная проблема, почему грузины там не могут реализовать свои интересы с учетом абхазских интересов.
Андрей Бабицкий: Алексей, резюмируя то, что сказал Паата, вам тоже кажется, что, может быть, Анквабу в гораздо меньшей степени важно решать внешнеполитические задачи, нежели обратить внимание на то, что происходит внутри страны?
Алексей Мухин: Да, безусловно.
Андрей Бабицкий: Вы начали с того, что Анкваб должен лавировать между Россией и Турцией.
Алексей Мухин: Совершенно верно, потому что основные инвестиции, которые делаются на территории Абхазии (так сложилось после грузинской агрессии в 2008 году), - это российские и турецкие. Поэтому я и говорил, что ситуация направлена не вовне - из Абхазии во внешний мир, а наоборот - внешний мир очень активно влияет на внутриполитическую обстановку в Абхазии. Поэтому лавирование происходит, как это ни странно звучит, не на внешнем треке, а на внутреннем. И Анкваб здесь дает фору своим соперникам по выборам, и поэтому совершенно инстинктивно абхазский народ выбрал именно его. Причем, выбрал, конечно, с помощью политтехнологий, потому что в отношении Шамбы были произведены определенные действия, которые позволили Анквабу не проводить второй тур, а победить в первом. Он уверенный в себе политик, и это чувствуется. Ведь обычно злоупотребления на выборах происходят от неуверенности правящей партии, которая пытается удержать свою власть. Это комплекс неполноценности, который реализуется с помощью грязных технологий. А в данном случае это, в общем, было ненужно, и поэтому Анкваб победил, и это всех устроило, даже его противников.
Андрей Бабицкий: Благодарю, Алексей. Я бы поспорил по поводу инстинктивности выборов в Абхазии. Мне кажется, действительно, Паата прав, и люди выбрали Анкаваба за обещание навести порядок. Паата, у меня очень простой вопрос. В Грузии давно формулируется такая идея, что развитие демократии и благосостояния, реформы в стране смогут обратить на себя внимание мятежных провинций, и они рано или поздно вернутся в лоно метрополии. Если судить по выборам, насколько чистыми и прозрачными должны стать выборы в Грузии, чтобы, скажем так, из Абхазии это стало видно и понятно?
Паата Закареишвили: Конечно, абхазы и осетины не вернутся только потому, что Грузия станет демократической, но это будет одним из важных факторов для привлечения их внимания. Надо работать и по восстановлению доверия, и по экономическим вопросам. Здесь много надо поработать.
