В связи с неудачными запусками грузового корабля "Прогресс" и спутника "Экспресс-АМ4" начата прокурорская проверка исполнения законодательства при производстве космических аппаратов и их запуске.
По мнению специализирующегося на космической тематике журналиста Виктора Мясникова, участившиеся космические аварии – следствие серьезных внутриотраслевых проблем:
– Прежде всего, речь идет о сбоях в управлении, о потере контроля над отраслью. Среди тех, кто отвечает за работу отрасли, все меньше людей – выходцев из космического производства, из науки. И все больше людей со стороны: из Министерства обороны, из космических, ракетных войск. Последние руководители Роскосмоса – как раз такие люди. Между тем, нужно понимать, что принципиальные подходы у военных и у ученых разные. Военные в первую очередь обращают внимание на дисциплину, на порядок. Для них важно поддержание этого устоявшегося порядка, а не какие-то серьезные новации, реформы. А космическая отрасль как раз требует постоянного обновления, постоянного развития, даже определенных рисков – научных, технологических. Но эти риски должны компенсироваться работой специалистов. Если же специалисты от этой работы, от руководства ею отдаляются, то вполне могут происходить подобные сбои.
Космическая сфера засекречена – на мой взгляд, чересчур: не такое уж она имеет стратегическое значение, чтобы прятать от независимых специалистов вообще все. В частности, информация об обстоятельствах аварии, ее причинах и последствиях дается очень дозированная и невразумительная, а выводы, которые обнародуются, вызывают недоумение. Например, известная история о том, что в разгонный блок якобы загрузили больше тонны лишнего горючего. Не могу в это поверить, потому что и сама ракета-носитель, и все элементы взвешиваются. Все должно быть сбалансировано. То есть подобная вещь ("залили больше"), на мой взгляд, просто невозможна. Это любой специалист заметит сразу. Говорить-то надо о другом: что перестали по полной программе проводить предварительные испытания всей космической техники. Об этом говорят вскользь, хотя, скорее всего, причины аварий могут крыться именно здесь. Неполадки, которые возникают, могли быть выявлены на этапах достаточно жестких проверок. Но экономят время, экономят средства. Может быть, уже и техника устарела, которая используется для этих испытаний, те же вакуумные камеры…
Есть тут еще один немаловажный момент. "Союз" – хорошо отработанная техника, которая делается конвейерным способом. Но какой-то из компонентов может оказаться ненадежным – и вот здесь недостаточный контроль может сказаться. Скажем, в Министерстве обороны практически упразднен институт военной приемки. То есть специалистов, которые знали не просто, как применяется та или иная техника, но и как она производится, ликвидировали как класс. В итоге у производственников появилась возможность немножко мухлевать. То есть при настройке, при испытаниях как бы натягивать показатели – до требуемого уровня. Этого бывает достаточно, чтобы прибор, аппарат был принят. Но серьезно повышается риск отказа техники.
Сейчас все обсуждают, каков материальный ущерб, нанесенный последними авариями. Но есть ведь еще и моральный ущерб, достаточно серьезный – когда вот так, один за другим, спутники падают. А теперь еще и носитель с "Прогрессом", который шел на международную станцию, где шесть человек его ждали. Конечно, это серьезный удар по престижу страны и по космической отрасли.
Сам по себе материальный ущерб, конечно, вычислить можно: есть стоимость запуска, стоимость полезной нагрузки, плюс прибавим к этому стоимость поисковых работ, расследований и так далее. Кроме того, теперь надо в экстренном порядке готовить другой "Прогресс", ракету-носитель, снова загружать – а когда по экстренным схемам что-то делается, всегда дороже выходит. Опять же речь идет о сокращении экипажа станции – с 6 человек до 4-х или до 3-х. Это, конечно, тоже наносит определенный ущерб. Но самый неприятный момент в этой истории – потеря времени, отпущенного на различные космические исследования. Причем не только нами, но и другими странами. И, между прочим, нам не говорят, когда же будет готов следующий корабль.
По мнению специализирующегося на космической тематике журналиста Виктора Мясникова, участившиеся космические аварии – следствие серьезных внутриотраслевых проблем:
– Прежде всего, речь идет о сбоях в управлении, о потере контроля над отраслью. Среди тех, кто отвечает за работу отрасли, все меньше людей – выходцев из космического производства, из науки. И все больше людей со стороны: из Министерства обороны, из космических, ракетных войск. Последние руководители Роскосмоса – как раз такие люди. Между тем, нужно понимать, что принципиальные подходы у военных и у ученых разные. Военные в первую очередь обращают внимание на дисциплину, на порядок. Для них важно поддержание этого устоявшегося порядка, а не какие-то серьезные новации, реформы. А космическая отрасль как раз требует постоянного обновления, постоянного развития, даже определенных рисков – научных, технологических. Но эти риски должны компенсироваться работой специалистов. Если же специалисты от этой работы, от руководства ею отдаляются, то вполне могут происходить подобные сбои.
Космическая сфера засекречена – на мой взгляд, чересчур: не такое уж она имеет стратегическое значение, чтобы прятать от независимых специалистов вообще все. В частности, информация об обстоятельствах аварии, ее причинах и последствиях дается очень дозированная и невразумительная, а выводы, которые обнародуются, вызывают недоумение. Например, известная история о том, что в разгонный блок якобы загрузили больше тонны лишнего горючего. Не могу в это поверить, потому что и сама ракета-носитель, и все элементы взвешиваются. Все должно быть сбалансировано. То есть подобная вещь ("залили больше"), на мой взгляд, просто невозможна. Это любой специалист заметит сразу. Говорить-то надо о другом: что перестали по полной программе проводить предварительные испытания всей космической техники. Об этом говорят вскользь, хотя, скорее всего, причины аварий могут крыться именно здесь. Неполадки, которые возникают, могли быть выявлены на этапах достаточно жестких проверок. Но экономят время, экономят средства. Может быть, уже и техника устарела, которая используется для этих испытаний, те же вакуумные камеры…
Есть тут еще один немаловажный момент. "Союз" – хорошо отработанная техника, которая делается конвейерным способом. Но какой-то из компонентов может оказаться ненадежным – и вот здесь недостаточный контроль может сказаться. Скажем, в Министерстве обороны практически упразднен институт военной приемки. То есть специалистов, которые знали не просто, как применяется та или иная техника, но и как она производится, ликвидировали как класс. В итоге у производственников появилась возможность немножко мухлевать. То есть при настройке, при испытаниях как бы натягивать показатели – до требуемого уровня. Этого бывает достаточно, чтобы прибор, аппарат был принят. Но серьезно повышается риск отказа техники.
Сейчас все обсуждают, каков материальный ущерб, нанесенный последними авариями. Но есть ведь еще и моральный ущерб, достаточно серьезный – когда вот так, один за другим, спутники падают. А теперь еще и носитель с "Прогрессом", который шел на международную станцию, где шесть человек его ждали. Конечно, это серьезный удар по престижу страны и по космической отрасли.
Сам по себе материальный ущерб, конечно, вычислить можно: есть стоимость запуска, стоимость полезной нагрузки, плюс прибавим к этому стоимость поисковых работ, расследований и так далее. Кроме того, теперь надо в экстренном порядке готовить другой "Прогресс", ракету-носитель, снова загружать – а когда по экстренным схемам что-то делается, всегда дороже выходит. Опять же речь идет о сокращении экипажа станции – с 6 человек до 4-х или до 3-х. Это, конечно, тоже наносит определенный ущерб. Но самый неприятный момент в этой истории – потеря времени, отпущенного на различные космические исследования. Причем не только нами, но и другими странами. И, между прочим, нам не говорят, когда же будет готов следующий корабль.
