Фактическое падение режима Муамара Каддафи ставит новые вопросы. Что будет с повстанческим движением, объединяющем самые разнородные силы, в отсутствие общего врага? Кто будет поддерживать порядок в стране в переходный период ? Какова может быть стратегия Запада в нынешней ситуации? Обо всем этом в интервью Радио Свобода рассуждает арабист, британский журналист Андрей Остальский.
– Означает ли молниеносное взятие повстанцами Триполи, что у Каддафи практически не осталось сторонников, даже в поддерживавшей его столице?
– Создается впечатление, что молчаливое большинство в Триполи вполне готово было жить при Каддафи. Они считали, что их жизнь достаточно благополучна и не хотели потрясений, а когда было нужно, по призыву властей эти люди выходили на знаменитые демонстрации, создающие ощущение у всех, кто их видел, что у Муамара Каддафи в столице очень мощная поддержка. На самом же деле, я думаю, что процентов 90 жителей Триполи воевать за Муамара Каддафи вовсе не хотят. Буквально за несколько дней до нынешних событий Каддафи решил раздать людям оружие (он давно обещал это сделать, но до последнего момента колебался), и сейчас складывается такое впечатление, что многие сразу же перешли на сторону повстанцев. Остальные, возможно, просто спрятали оружие в своих подвалах.
Возможность сопротивления все еще исключать нельзя – есть привилегированные армейские части, они немногочисленны, но отобраны из наиболее близких и верных Каддафи племен и кланов. Они по-прежнему хорошо вооружены, и в их распоряжении танки. Прежде мы уже видели тактику сил Каддафи – дать повстанцам войти в город, а потом их окружить, перерезать линии снабжения и подкрепления и начать наносить удары внутри города. Возможно, такая же тактика планировалась и в Триполи, но есть мнение – я думаю, вполне обоснованное, – что в данном случае это не сработает. Триполи – это не "другие города", к тому же слишком много уже повстанцев и на подходе, и в самом городе. Тот факт, что столько официальных лиц и военных уже бежали из Триполи, говорит о том, что режим рассыпается на части. Другое дело, что происходит это настолько быстро, что становится сюрпризом, кажется, даже для самих повстанцев.
В отличие от других арабских революций последнего времени, в Ливии отсутствует какая-то остаточная административная система – в других странах после свержения лидера правительство в какой-то мере все же сохранялось. Возникает вопрос: можно ли в этой ситуации в Ливии прогнозировать развитие событий?
Но ливийская структура власти достаточно уникальна. Здесь нет правящей политической партии – есть нелепые уличные комитеты, которые самостоятельно не могут даже решить, какой метлой улицу мести, не говоря уже о чем-то другом. Еще есть торжественные изъявления всенародной любви к Каддафи, которые все это время вроде бы заменяли парламентскую деятельность. Реально же власть была сосредоточена в министерствах, в секретариатах народного конгресса, да и те были весьма ограничены в своих полномочиях. Самой большой властью обладала система органов госбезопасности. Кстати говоря, последнее обстоятельство, я думаю, отчасти объясняет ту скорость, с которой разваливается режим, потому что органы госбезопасности не были предназначены для того, чтобы воевать, армия же в Ливии была очень маленькой и слабой – Каддафи боялся создавать большие и сильные вооруженные силы.
Конечно, все это создаст большие проблемы для новой власти. Уже начали поступать сообщения о довольно серьезных разногласиях среди противников Каддафи. Председатель переходного национального совета Мустафа Абдель-Джалиль вынужден был сделать заявление о том, что он, возможно, уйдет в отставку, если и дальше будут поступать сообщения о расправах над сторонниками Каддафи, членами их семей или членами кланов, которые считаются близкими опальному лидеру Джамахирии. Главный вопрос сейчас в том, что начнется, когда общий враг исчезнет? Ведь тогда всеобщее внимание переключится на то, кто же будет страной управлять. Сам переходный совет уже предложил проект конституции, очень либерально-демократической, но вот вопрос: готовы ли предводители всех вооруженных групп, всех кланов, без сопротивления поддержать такую конституцию и отдать власть кому-то, кто будет избран демократическим путем? Это весьма маловероятно.
То, насколько быстро развивалась ситуация, свидетельствует о том, что никакой стратегии у Запада не было – хотя бы потому что очень мало известно, что в действительности происходит в стране. Специалисты, годами занимающиеся проблемой Ливией, говорят, что, да, есть фактор исламистов среди повстанцев, но сколько их в реальности – 5% или 50% – этого никто не знает. Связаны ли эти исламисты с "Аль-Каидой"? Насколько они радикальны? Выражается надежда, что их все же меньше, чем 50 процентов, они не настолько радикальны и не связаны с "Аль-Каидой", но точно поручиться не может никто. Поэтому стратегию вырабатывать очень трудно.
С другой стороны, у Ливии есть огромные преимущества по сравнению с тем же Ираком, например. Во-первых, здесь речь все же идет о восстании самих ливийцев, а не о вторгшихся войсках, которые потом искали бы союзников на месте. Во-вторых, здесь нет и не предвидится военного присутствия сухопутных войск западных союзников. Это изначально внутриливийское дело. В-третьих, нет здесь и страшного суннитско-шиитского противостояния, как в Ираке – основной причины произошедшей там гражданской войны. В Ливии население очень однородно – практически на 99% оно состоит из мусульман-суннитов. Поэтому поводы для оптимизма, конечно, есть. А Западу только и остается, что очень быстро реагировать на развитие ситуации. Надо быть готовым к активной помощи новым властям – финансовой, административной, кадровой. Так что лучше, чем стратегия быстрого реагирования сейчас, наверное, не придумаешь.
– Означает ли молниеносное взятие повстанцами Триполи, что у Каддафи практически не осталось сторонников, даже в поддерживавшей его столице?
– Создается впечатление, что молчаливое большинство в Триполи вполне готово было жить при Каддафи. Они считали, что их жизнь достаточно благополучна и не хотели потрясений, а когда было нужно, по призыву властей эти люди выходили на знаменитые демонстрации, создающие ощущение у всех, кто их видел, что у Муамара Каддафи в столице очень мощная поддержка. На самом же деле, я думаю, что процентов 90 жителей Триполи воевать за Муамара Каддафи вовсе не хотят. Буквально за несколько дней до нынешних событий Каддафи решил раздать людям оружие (он давно обещал это сделать, но до последнего момента колебался), и сейчас складывается такое впечатление, что многие сразу же перешли на сторону повстанцев. Остальные, возможно, просто спрятали оружие в своих подвалах.
Возможность сопротивления все еще исключать нельзя – есть привилегированные армейские части, они немногочисленны, но отобраны из наиболее близких и верных Каддафи племен и кланов. Они по-прежнему хорошо вооружены, и в их распоряжении танки. Прежде мы уже видели тактику сил Каддафи – дать повстанцам войти в город, а потом их окружить, перерезать линии снабжения и подкрепления и начать наносить удары внутри города. Возможно, такая же тактика планировалась и в Триполи, но есть мнение – я думаю, вполне обоснованное, – что в данном случае это не сработает. Триполи – это не "другие города", к тому же слишком много уже повстанцев и на подходе, и в самом городе. Тот факт, что столько официальных лиц и военных уже бежали из Триполи, говорит о том, что режим рассыпается на части. Другое дело, что происходит это настолько быстро, что становится сюрпризом, кажется, даже для самих повстанцев.
В отличие от других арабских революций последнего времени, в Ливии отсутствует какая-то остаточная административная система – в других странах после свержения лидера правительство в какой-то мере все же сохранялось. Возникает вопрос: можно ли в этой ситуации в Ливии прогнозировать развитие событий?
Но ливийская структура власти достаточно уникальна. Здесь нет правящей политической партии – есть нелепые уличные комитеты, которые самостоятельно не могут даже решить, какой метлой улицу мести, не говоря уже о чем-то другом. Еще есть торжественные изъявления всенародной любви к Каддафи, которые все это время вроде бы заменяли парламентскую деятельность. Реально же власть была сосредоточена в министерствах, в секретариатах народного конгресса, да и те были весьма ограничены в своих полномочиях. Самой большой властью обладала система органов госбезопасности. Кстати говоря, последнее обстоятельство, я думаю, отчасти объясняет ту скорость, с которой разваливается режим, потому что органы госбезопасности не были предназначены для того, чтобы воевать, армия же в Ливии была очень маленькой и слабой – Каддафи боялся создавать большие и сильные вооруженные силы.
Конечно, все это создаст большие проблемы для новой власти. Уже начали поступать сообщения о довольно серьезных разногласиях среди противников Каддафи. Председатель переходного национального совета Мустафа Абдель-Джалиль вынужден был сделать заявление о том, что он, возможно, уйдет в отставку, если и дальше будут поступать сообщения о расправах над сторонниками Каддафи, членами их семей или членами кланов, которые считаются близкими опальному лидеру Джамахирии. Главный вопрос сейчас в том, что начнется, когда общий враг исчезнет? Ведь тогда всеобщее внимание переключится на то, кто же будет страной управлять. Сам переходный совет уже предложил проект конституции, очень либерально-демократической, но вот вопрос: готовы ли предводители всех вооруженных групп, всех кланов, без сопротивления поддержать такую конституцию и отдать власть кому-то, кто будет избран демократическим путем? Это весьма маловероятно.
То, насколько быстро развивалась ситуация, свидетельствует о том, что никакой стратегии у Запада не было – хотя бы потому что очень мало известно, что в действительности происходит в стране. Специалисты, годами занимающиеся проблемой Ливией, говорят, что, да, есть фактор исламистов среди повстанцев, но сколько их в реальности – 5% или 50% – этого никто не знает. Связаны ли эти исламисты с "Аль-Каидой"? Насколько они радикальны? Выражается надежда, что их все же меньше, чем 50 процентов, они не настолько радикальны и не связаны с "Аль-Каидой", но точно поручиться не может никто. Поэтому стратегию вырабатывать очень трудно.
С другой стороны, у Ливии есть огромные преимущества по сравнению с тем же Ираком, например. Во-первых, здесь речь все же идет о восстании самих ливийцев, а не о вторгшихся войсках, которые потом искали бы союзников на месте. Во-вторых, здесь нет и не предвидится военного присутствия сухопутных войск западных союзников. Это изначально внутриливийское дело. В-третьих, нет здесь и страшного суннитско-шиитского противостояния, как в Ираке – основной причины произошедшей там гражданской войны. В Ливии население очень однородно – практически на 99% оно состоит из мусульман-суннитов. Поэтому поводы для оптимизма, конечно, есть. А Западу только и остается, что очень быстро реагировать на развитие ситуации. Надо быть готовым к активной помощи новым властям – финансовой, административной, кадровой. Так что лучше, чем стратегия быстрого реагирования сейчас, наверное, не придумаешь.
