Люди с автоматами и человек с радиоприемником. Что происходило в тоннеле под Новым Арбатом? Как в Белом Доме пригодились навыки радиолюбителей и как одевались девушки на его защиту? Были ли во время путча пьяные на улицах Москвы? Как за 20 лет изменилась Россия и как изменились участники программы? Современная российская реальность как метафизическая победа унылого ГКЧП. Возможно ли новое сопротивление?
Григорий Нехорошев, зам. главного редактора газеты «Совершенно секретно» (репортер BBC во время августовских событий 91 года); журналист Олеся Пожарская; директор рекламного агентства Олег Мартынов; философ Виктор Сагарев; зам.главного редактора журнала «GQ» Ксения Соколова; фотограф Максим Мармур
Первый раз "Свобода в клубах" в эфире в воскресенье в 11:00.
Повторы в воскресенье в 22:00 и в понедельник в 7:00 и 14:00.
Отрывок из программы:
Максим Мармур: Сегодня я залез в свой архив, а это пять обувных коробок от сапог, быстренько нашел негативы и просмотрел. Первое, что бросилось в глаза – совершенно другие лица. Настолько они жили и дышали надеждой – это невозможно описать. Глаза светились надеждой, лица были совершенно другие. Это надо видеть. Две полосочки негативов, желая бумага и моим корявым почерком написано «21-23 августа. Москва. 1991 год». И вторая полосочка, которая идет следом за ней, - «Похороны погибших во время путча», число и город.
Ксения Соколова: То, что мы видели у Белого дома, - у меня было ощущение, что люди стали взрослыми, что они сами принимают решение. А сейчас это ощущение абсолютно прошло. Опять все превратилось в детский сад дебилов. Вот то унылое ГКЧП, оно сейчас метафизически победило, взяло реванш. А тогда было ощущение, что мы взрослые, нормальные люди, которые распоряжаются своей жизнью так, как они хотят.
Григорий Нехорошев: Конечно, было страшно. В 11 утра уже появились танки и бронемашины в центре Москвы. Где-то часа в 3 я уже был в Белом доме и брал интервью у вице-президента Руцкого. Руцкой – человек очень эмоциональный, он размахивал руками, когда говорил о том, что происходит, поэтому я водил микрофоном за его рукой, чтобы качество звука было хорошее, что для радио очень важно. И вдруг я заметил, что два охранника, которые сидят рядом, дулами своих автоматов АКМ следили ровно за моим микрофоном. И тогда я понял, что все очень серьезно.
Олеся Пожарская: Я заехала домой, переоделась, взяла собаку, пекинеса. И приехала я к Белому дому. А там было очень много таких, как я. С одной стороны, было понятно, что все серьезно, было довольно страшно – танки, много военных. С другой стороны, как потом этот путч оказался опереточным, и трясущиеся руки, и все несерьезно, так и толпа была очень смешная. Мы строили баррикады из каких-то ящиков, газеток, три проволочки. Я думаю, не то что БМП, тяжелый джип эту баррикаду разнес бы на раз-два-три. Тем не менее, кто-то пытался организовывать. Мне к вечеру дали пачку прокламаций (я была некой Инессой Арманд) и послали пропагандировать войска. Я приезжаю на метромост, а весь метромост уставлен танками. По-моему, это были совершенно не московские ребята, их пригнали за много километров. Совершенно растерянные мальчики. А поскольку было холодно, я надела белый кашемировый пиджак, черный шарфик, черные сапожки – все было в порядке. Пекинес подмышкой и прокламации в другой руке. Я говорю: «Будете ли вы в меня стрелять, солдаты?». А я после Белого дома в очень большой ажитации. Солдаты смотрят на меня, как на полную идиотку, и говорят: «А зачем нам в вас стрелять?». А я говорю: «Но вас же пригнали, чтобы стрелять в таких, как я». И мы начали с ними беседу. Я раздаю прокламации. В это время из переднего танка вылезает командир, он смотрит на меня страшно неодобрительно, а потом что-то гавкает. И всех просто сдувает. Они все залезают в свои танки и задраивают люки. Но я успела раздать прокламации, успела немножко поагитировать солдат.
Потом я вернулась к баррикаде. И вот мы вокруг баррикады тусуемся, кто-то привозит теплое питание. И вдруг сзади – страшный, истеричный крик: «Атака с воды!». А там Москва-река. И мы все выстраиваемся в боевой порядок и несемся отражать атаку с воды. Оказалось, подошла баржа дружественная, она подошла защищать демократию. Мы сначала хотели с ними биться, осталось чуть-чуть до борьбы, но потом они сказали, что они тоже с нами. И довольно долго баржа перегораживала Москву-реку. Принимали участие все. Эта баржа пришла специально, чтобы перегородить Москву-реку, чтобы на Белый дом не напали с реки. И действительно, лица были... таких лиц сейчас нет. Мы делали то, что мы хотели. Все, кто туда пришел, в основном это была интеллигенция 30-40 лет, довольно спокойные люди, с добрыми, приятными лицами и с горящими глазами. Они построили баррикаду из обломочков ящиков, из каких-то проволочек, они отражали атаку с воды. И все это было, конечно, очень смешно. Но были при этом горящие глаза, и каждый из нас, конечно, был готов погибнуть под тем танком, который подойдет к баррикаде. Но, как я уже сказала, там танков не нужно было, достаточно было большого джипа.
Виктор Сагарев: …И мы с американцами начинаем ходить по Москве. И смотрим, как колонна «таманцев» или «кантемировцев» спускается через Проточный, выруливает к Белому дому, все собираются. И Эндрю говорит: «Как много черных машин». Я говорю: «Да, это КГБ». Он говорит: «Я видел светлые автомобили». Я говорю: «Это сторонники Ельцина. Они как черные и белые ангелы». Когда шутишь – все как-то веселее. А потом он написал статью в «The New York Times Magazine» про это дело, и достаточно точно описал.
