Елена Рыковцева: Уходит журнал "Медведь", один из первых мужских журналов в России. Передо мной лежит его последний номер. И что же дальше? Об этом наш разговор с главным редактором издания Борисом Минаевым. Почему закрывается "Медведь"? С 1995 года выходил. Прочитаю заметку, которая вышла 24 мая 1995 года в "Московских новостях": "Когда на Западе рисуют карикатуры на русских, обобщенным образом всегда является косолапый. Не потому ли новое издание для мужчин, вышедшее на этой неделе из недр финских, как водится, типографий, называется просто "Медведь!"
Здесь сто шестьдесят страниц, которые посвящены всему, что может заинтересовать российского мужчину: карьера, деньги, приключения, умные и красивые женщины. Здесь немного пишут об искусстве, оружии, охоте, компьютерах, драгоценностях, спорте, лошадях, воспитании детей, истории.
Похоже, что "Медведь" пытается создать мужественную альтернативу "Домовому" или "Космополитену". Нам же будет любопытно взглянуть, что из этой задачи получится".
Вот такое напутственное слово. И продержались почти 16 лет!
Борис Минаев: Я все-таки не рассматриваю это как окончательную какую-то черту, линию или точку. Потому что надеюсь на продолжение жизни "Медведя", надеюсь, что он будет продолжать жить в Интернете в виде сайта, начиная примерно с сентября-октября, может быть, в виде Интернет-телевидения или даже Интернет-радио. Станем вашими конкурентами отчасти.
А что касается бумажной версии, то действительно, такое глянцевое издание очень дорогое. К сожалению, у наших издателей просто не хватило средств, чтобы издавать его дальше. Рекламный рынок так устроен, что для того чтобы что-то получить из рекламного рынка, нужны достаточно серьезные инвестиции. Это взаимно перетекающий процесс. Но вот сейчас с инвестициями оказалось худо и, к сожалению, довольно неожиданно для нас – в середине года журнал закрылся.
Елена Рыковцева: Когда я смотрела, что писали о вас все эти годы, нашла свою же статью в "Московских новостях" 1998 года, которая называлась "Бабье лето мужских журналов". Это было такое исследование: как они чувствуют себя в кризис? Но как-то устояли, удержались. И тогдашний главный редактор "Медведя" Александр Воробьев говорил, что "мы не хотим вносить кризисную ноту в будущие номера журнала, которые готовятся. Мы говорили и будем говорить о тех людях, которые делают себя сами. Впадать в панику, в чернуху не в наших правилах".
Причем они же заранее готовятся, журналы. Они не могут предусмотреть кризис. И не могли даже представить себе, что когда они выйдут в сентябре, уже будет в разгаре этот ужас. И я пыталась найти в текстах какие-то провидческие нотки. И нашла такой материал именно в сентябрьском "Медведе" о летней вечеринке в ресторане "Планета Голливуд". Вечеринка называлась "пижамной": "Остаться в буквальном смысле без штанов мог каждый посетитель ресторана, - сообщали авторы. - Их снимали в раздевалках, облачаясь из вечерних в ночные туалеты. Мужчины в бабушкиных халатах, женщины в пеньюарах, музыканты в нижнем белье..."
Стеб обернулся жизнью. Но тогда ведь уцелели, устояли.
Борис Минаев: Да, уцелели. Но где-то через год, через два для "Медведя" наступили ужасно тяжелые времена.
Два слова о журнале. Он родился как первый мужской журнал в России. Еще всех этих русских версий западных изданий не было. Не было "Playboy", не было "Эсквайра" – ничего этого не было. Вообще, этот жанр был неизвестен. Конечно, первые издатели, первые главные редакторы журнала Саша Воробьев, Игорь Мальцев, Иван Подшивалов и вся эта команда радостно делали классический мужской журнал. Это стиль жизни, свойственный такому независимому, свободному, богатому мужчине. Это было очень внове для общества. Это было все интересно – и какие-то мужские привычки, мужской образ жизни, роскошные вещи, путешествия, женщины и т. д.
Но вот как раз после кризиса, когда и сам журнал был в кризисе, просто влачил тяжелое существование чисто экономическое, и сама страна была в кризисе (1998-2000 годы), произошло перемещение акцентов в путинскую эпоху. При Игоре Свинаренко и Альфреде Кохе, который стал издателем журнала в 2003 году, журнал гораздо больше внимания посвятил интеллектуальным материалам. Он все равно оставался раскованным, мужским, брутальным, но он очень много писал о политике, что несвойственно. Очень много писал о литературе. Это некое исследование 2000-х годов, то есть все, что было с правительством в 90-е годы, с Ельциным, с Гайдаром и т. д. Это было абсолютно новое слово. Я думаю, что эту линию мы сейчас будем продолжать. Я надеюсь, что и бумажная версия тоже возродится.
Другое дело, что мы сейчас спорим все время – а нужна ли бумажная версия? Потому что такого рода материалы, то есть для ума, что называется, читают в основном в Интернете, а не в глянцевой прессе. Хотя сам жанр журнала – картинки, фотографии, интервью, обложка журнальная – это, конечно, то, что очень жалко оставлять. Я бы очень хотел, чтобы была и Интернет-версия, и отдельно бумажная версия.
Елена Рыковцева: Когда вы заговорили о содержании журнала, я тут же снова посмотрела в свою старую публикацию, где цитировала письмо читателя Эдика из Ижевска в "Playboy": "Покупая "Playboy", я-то думал, что в нем одни фото, порно, эротика (секс). Но я круто обломался. Это даже очень культурный журнал". Так примерно и о "Медведе".
Просто фантастика, какое я получила сейчас сообщение на пейджер, которое предваряет тот вопрос, который я хочу задать нашим слушателям. "Путину и "Медведю" в одной берлоге не ужиться", - пишет Сергей М.
Вчера на редакционной летучке, когда я объявляла, что придет Борис Минаев, у которого закрывается журнал, мне тут же сказали мои коллеги, что надо же как символично – этот "Медведь" уходит, и тот вроде как уже собирается. И мы хотим спросить у вас, уважаемые слушатели: верите ли вы в такие мистические совпадения? Раз уходит "Медведь", то скорее всего уйдет и Медведев. Я, правда, тут же подумала, что если нас сейчас услышат в Кремле, может быть, они должны будут срочно поддержать журнал "Медведь", для того чтобы тот «медведь» не ушел. Видите ли вы реальные приметы того, что Медведев действительно уходит?
Борис, спрошу вас о политической составляющей журнала. По какому-то совпадению, у вас на обложке последнего журнала - ушедший из Кремля Глеб Павловский, который говорит достаточно острые для него вещи.
Борис Минаев: Обложка выбирается интуитивным способом. Мы ищем образ человека, который актуален сейчас. Это первое. Второе – он соответствует логотипу журнала, то есть он «медведь», то есть это мужчина, это яркий мужчина, это сильный человек с биографией сложившейся. В этом нет чистой политики. Мы очень интересно поговорили с Глебом Павловским. С ним вел беседу Сергей Шаргунов, писатель. Он расспросил о его жизненном пути, который начинался в Одессе, о том, как сложилась его жизнь, почему он стал диссидентом при советской власти, истории его посадки, истории его отношения к горбачевской перестройке, отношений с Кремлем. Это тема оппозиции, диссидентства на примере одной личности, одной судьбы очень здорово через разные времена протянута. Это было действительно актуально.
Елена Рыковцева: И тема метаний.
Борис Минаев: Да, и тема метаний, и тема выбора отношения интеллигентного человека к тому, что происходит в стране. Это очень для нас характерно.
Елена Рыковцева: Шаргунов очень хорошо обозначил, что человек вроде бы и диссидент внутренне, и власть любит. В этом вся биография Павловского.
Борис Минаев: Это характерно для "Медведя". В последнее время мне даже стало не хватать журнальных страниц. Мы пытаемся делать Интернет-телевидение. Мы собрали вместе Павловского, Шаргунова, Диму Ольшанского, Олега Кашина, Диму Быкова и поговорили как раз об этом – о том, что происходит сейчас с выборами, чего ждать. Будут ли Медведев и Путин как-то бороться или не будут? Там очень интересные были мнения.
Елена Рыковцева: Общий знаменатель привести не могли бы вы все-таки – о чем договорились?
Борис Минаев: Договорились о том, что у нас очень разные позиции. Олег Кашин говорил, что ничего не происходит, все то же самое – абсолютно жесткий управляемый сценарий как в 2007 году. Павловский говорил вещи, совершенно меня обескуражившие. Он говорил, что выступления Медведева – это некие послания завуалированные Путину с просьбой договориться. Потому что за каждым из них стоит свой электорат, свои группы влияния, очень мощные. Они могут столкнуться. И это будет плохой сценарий для страны. Но, как видим, пока все спокойно. Позиция Кашина оказалась более, мне кажется, реалистичной.
Но ощущения, что все уже решено, у меня нет. Поэтому уходит ли Медведев вместе с "Медведем" – неясно. Тогда же Павловский сказал такую страшную вещь, что если будет политическое столкновение, нас ожидает очень много неприятных вещей. Могут быть политические убийства. Мы так и ахнули. Как-то мы, вроде, уже живем в другое время… И через две недели был убит полковник Буданов. Но думаю, что это совпадение случайное.
Я к мистическим вещам отношусь очень осторожно и аккуратно, а к мистическим совпадениям, к знакам, к приметам… Мне кажется, что в политике все происходит жестче, прозрачнее, проще. И на тот момент, когда мы разговаривали в начале лета, не понятно – договорились ли эти две силы. Сейчас все-таки ощущение, что они вот-вот договорятся, и выборов между двумя какими-то фигурами, двумя альтернативами у нас не будет.
Елена Рыковцева: Я еще не назвала слушателям заголовка этой беседы с Павловским - "Нарисованный Кремль". Он чудесно рассказывает историю, когда он впервые попал в Кремль и увидел человека, который ходит с баночкой, с кисточкой и подрисовывает кирпичики изнутри кремлевской стены.
Борис Минаев: Да, я тоже этого совершенно не знал.
Елена Рыковцева: Да, замечательный символ. Далее цитата из Павловского: "А кто мне Кремль? Я человек с уже состоявшейся биографией. У меня свобода слова была при всех генсеках и президентах. И вот теперь под занавес тандема мне сообщают, что следует выбирать выражения. Но кто они такие, чтобы управлять мной?" Разговорился, я бы сказала. Вы, Борис, в своей прощальной колонке говорите не просто о том, что уходит интеллектуальный журнал, в котором искали люди что-то такое себе для души, сердца и т. д. Вы говорите, что уходит возможность площадки, на которой обсуждается в том числе и вот этот вопрос – войдет ли господин такой-то в "Народный фронт", и почему он это делает, договорятся ли между собой Путин и Медведев и т.д.. Вы такую политическую ноту ввели чуть ли не впервые. Я не помню, чтобы вы раньше так выступали.
Борис Минаев: Я имел в виду что? Мы, конечно, не политическое издание, но мы не чужды политике. И любой наш автор может политики коснуться. Все, кто пишет в "Медведе", о политике говорит и политику затрагивает. И важно, что это люди разных взглядов. Павловский и Кашин, как я уже сказал, это люди разных взглядов, Прилепин и Кох – это люди разных взглядов. Площадка для людей независимо от того – левые они или правые, либералы они или не либералы. Мне важна независимость мнений и суждений.
Что касается политических вещей. Я думаю, что мы будем продолжать эти дискуссии, хотя я не знаю, будет ли повод для дискуссии.
Елена Рыковцева: Вы какой повод имеете в виду?
Борис Минаев: Я имею в виду – вот мы спорили о том, что происходит во власти, «Народный фронт» и т.д., а может,уже и спорить будет не о чем.
Елена Рыковцева: Все разрешится к этому времени.
Борис Минаев: Да. Что касается "Народного фронта". Действительно, я видел на сайте "Новой газеты" интервью Димы Быкова с Александром Лебедевым. Издатель самой свободной, самой жесткой по отношению к власти нашей газеты высказался в том плане, что он готов вступить в "Народный фронт", предложить им программу действий, что он верит, что Путин будет бороться с коррупцией. Мне показалось, что это какие-то очень странные игры, очень странные, несовместимые какие-то вещи. И они требуют нашего разговора. Но поговорить в ближайшем номере мы не успеем, потому что он просто не выйдет в сентябре. Может быть, на сайте успеем.
Елена Рыковцева: Вернувшись из отпуска, перечитала всю прессу за месяц. Она очень прощальная по отношению к Медведеву.
Борис Минаев: Почему?
Елена Рыковцева: Не знаю. Есть у того ощущение, у другого ощущение, что Путин резвый, бодрый. Что он ни делает - все на весы бросается избирательной кампании. А тот совсем затих, замолк, зачах.
Борис Минаев: Я в ощущения не верю. Я верю в то, что когда журналист пишет об ощущениях, это значит, что он что-то знает, но не может выразить открытым текстом. Возможно, они что-то знают, чего я не знаю, например.
Елена Рыковцева: А вы знаете о том, что некоторые издания, которые считаются в России относительно свободными, испытывают проблемы сейчас цензурные, что начинается давление, что собирают главные редакторы коллективы, говорят, что надо быть поострожней, нужно поспокойней, хватит вольницы, хватит пинать Кремль, где ни попадя. Вам об этом известно?
Борис Минаев: Мне известно (я не могу называть), что в одной газете, где сейчас бурный прием людей на работу, проверяются профессиональные навыки, опыт, в том числе задают вопрос – вы должны нам гарантировать, что вы к Кремлю, к Путину относитесь лояльно. Я знаю, что в другой довольно либеральной газете, даже на какие-то вещи, связанные с тем, что говорит сам Медведев… то есть они пытаются снять конфликтность между ними, хотя и не меняя своего основного курса по отношению к "Народному фронту", в частности. Но про такую цензуру я не слышал. Я только вижу, что перед моментом, когда наступили эти выборы, произошел очевидный передел медийного поля.
Кстати, за годы, которые был у власти Дмитрий Анатольевич, все-таки пространство дозволенного сильно расширилось даже в таких очень больших, дорогих медиаресурсах, как телевидение, радио, газеты, журналы, где, действительно, собственники зависят от власти. Я уж не говорю про Интернет. И вопрос о цензуре сейчас мной воспринимается как уже чуть-чуть подзабытая вещь. Потому что многие инициативы, идеология, возникшая в эти годы, мне лично очень импонируют, какие-то политические шаги Медведева. Может быть, это были лишь намерения, они не воплотились в жизнь до конца, естественно, тем не менее, они были.
Елена Рыковцева: Все, что связано с цензурой, происходит именно накануне выборов. Николай Павлович пишет: "Пусть лучше останется Медведев, чем беспартийный лидер коррупционной партии чиновничества. Время тучных коров закончилось. Стране нужен рачитель, а не транжир и самовержец". Если говорить о признаках, приметах, симптомах и т. д., то, как мне рассказывал один коллега, который живет в одной западной стране, наплав невероятный случился русских этим летом - не отдыхающих туристов, а тех, кто переезжает, покупает квартиры. Хлынули люди потоком, которые могут позволить себе хлынуть, из России. Это первое.
Во-вторых, тот же Глеб Павловский не так давно, анализируя тот отток капиталов, который резко увеличился из России, говорит о том, что все это связано с неопределенностью, с тем, что люди до сих пор не знают, кто пойдет на выборы. Когда, по-моему, Михаил Ростовский в "Московском комсомольце" все это комментирует, он считает, что даже если будет определенно, что это Путин, это совершенно не гарантирует, что этот отток остановится. Вот отток капиталов и отъезды – это один из симптомов.
Хотя у вас в последнем журнале, когда вы задаете вопрос "Возникнет ли в ближайшие годы необходимость подумать об эмиграции?" Борису Стругацкому, Сергею Летову, оба говорят - нет. Люди культуры не пугаются, не боятся, не стремятся? Потому что у них материальных возможностей или потому, что они не увязывают свое проживание в стране с личностью правителя, потому что это люди интеллекта и для них главное – жить здесь?
Борис Минаев: Сложный вопрос. Во-первых, мы эту анкету про будущее, в каждом номере задавали разным людям. Все по-разному отвечают. Что касается оценки того, что происходит, в связи с этим варианты отъезда, как бы новой политической эмиграции. У людей культуры, у людей, которые занимаются писательством, журналистикой, творчеством, очень разная оценка. Они очень часто далеки от этого расклада. Они воспринимают в целом политический режим, сложившийся в России, как общую систему, которая существует последние 10 лет, если говорить про путинскую эпоху. Они как-то научились в ней сосуществовать и собираются это делать дальше. Такого кризисного ощущения у них действительно нет. Они не связывают с этим выбором – Путин или Медведев – какие-то свои ближайшие планы, свои непосредственные ощущения.
Елена Рыковцева: Наш слушатель Сергей Митрофанов из Москвы пишет: "Примета очень простая: при президенте-рокере министр Нургалиев говорит о романсах и вальсах, как о спасении отечества".
Борис Минаев: Очень остроумно он это заметил. Тут, конечно, нет никакого столкновения мнений. У каждого своя любимая музыка, свое представление о том, как надо воспитывать молодежь. Дело не в том, что Медведев говорил конкретно о политике. Он разные вещи говорил, что-то мне нравилось, что-то категорически нет . Но сам он был каким-то довольно современным человеком в способе высказываний, в этой немножко смешной страсти к техническим гаджетам, к Интернету, к способу общения. Он был свежий в стилистике своей человек. Видите? Я о нем уже в прошедшем времени говорю. Это вы мне навязали.
Это было не просто время гласности, мини-оттепели, к которой все относились по-разному. Это было еще время такого нового стиля медведевского, что отмечает ваш слушатель. Я думаю, что этот стиль, который цеплял молодежь, цеплял 20-летнюю аудиторию. Его актуальность никуда не делась, потому что путинская брутальность – да, импонирует тоже молодежи, но все-таки Медведев был человеком, который разговаривал почти на одном языке. Это вопрос большой – а куда же это все денется?
Елена Рыковцева: Может быть, Путин – президент молодежи Селигера, а Медведев – это президент молодежи, которая в Химкинском лесу обосновалась? Владимир из Воронежа, здравствуйте.
Слушатель: Я обратил внимание, что с тех пор как в декабре 1999 года Путин на празднестве Дня чекиста заявил, что внедрение произошло успешно, с тех пор все попытки журналистского и так называемого экспертного сообщества что-либо предугадать и ответить на вопрос – кто мистер Путин в течение нескольких лет подряд? – всегда заканчивались крахом. Все предсказания всегда проходили куда-то мимо денег. Видимо, умственный потенциал того пула, который работает на Путина, скорее всего, вся Лубянка, настолько превосходит потенциал этих экспертов и аналитиков, что это просто все совершенно бесполезно. Это трата времени, то, чем вы пытаетесь заняться. Вас все перехитрят и обманут.
Борис Минаев: Несмотря на то, что человек довольно зло и остро высказался о наших интеллектуальных способностях, мне очень понравился этот звонок. Действительно, к сожалению, очень многие мои коллеги гадают на кофейной гуще. Мы разговаривали с Павловским, с Быковым, с Кашиным примерно в начале лета, если не в конце мая. С тех пор у меня нет ощущения, что что-то решилось. Я абсолютно не удивлюсь, если итоговая комбинация будет настолько неожиданной для нас, что все эти ощущения, все эти прогнозы перевернутся. Все мы опять разведем руками и будем говорить – да, такая неожиданная история. Ощущения того, что там что-то уже окончательно ясно – у меня нет. Хотя, возможно, я просто недостаточно информирован.
Елена Рыковцева: Что же касается самого жанра прогнозов, он никуда не денется. Это всегда будет чуть-чуть гадание на кофейной гуще.
Борис Минаев: Мы ведь тогда говорили с редколлегией о том, что есть ли выбор вообще, будет ли выбор. В стране как бы Конституция, выборная система, прямые тайные выборы главы государства – все очень хорошо. На самом деле, ни в одной стране я не представляю, чтобы за несколько месяцев до того, как все это случится, ничего не понятно, не объявлена никакая программа, никакой предвыборный процесс еще не идет. И когда он начнется, непонятно. Это очень странно. И, по-моему, так никогда даже и не было.
Елена Рыковцева: Георг из Санкт-Петербурга.
Слушатель: Мне кажется, в этой попытке анализа, который вы называете гаданием на кофейной гуще, не учитывается один важный момент. Ведь и Путин, и Медведев, по сути дела, (они объявляли это неоднократно) члены одной команды. А команда – это тот олигархат, который пришел к власти, начал приходить в 1993, в 1996 пришел окончательно, а в 1998 в связи с кризисом решил применять форму менеджмента. Он от псевдодемократии перешел к суверенной демократии, более жесткой, брутальной. Мне кажется, здесь все зависит от мелких деталей, которые могут возникнуть в какой-то последний момент. Поэтому они и не называют, кто пойдет, потому что по сути дела для страны, для людей, это неважно – будет все равно бензоколонка. Ничего такого принципиального не будет. Будет распил и т. д. Стилистика Медведева, скажем, мне больше импонирует. Я не люблю подворотную шпану.
Елена Рыковцева: Об этом и речь идет, хотя бы стилистика…
Слушательница Савельева возмущена самой постановкой вопроса, который навязана обществу. И мы вынуждены идти за этой постановкой: "То, что обсуждается все время вопрос - Путин или Медведев – абсолютно недопустимо в цивилизованных странах. Нельзя допускать, чтобы захватившие власть чиновники все время выдвигали свои кандидатуры, не допускали оппозицию. Все кремлевские технологии говорят о том, что власть не желает соблюдать закон, а народ безмолвствует". Наверное, поэтому мы и вынуждены считаться со сложившимися обстоятельствами – народ безмолвствует, власть насаждает свой выбор. Вот и приходится обсуждать то, что есть, а что мы придумаем другого-то?
Наталья пишет: "Естественно, Владимир Владимирович Путин будет президентом. Он снесет голову основной верхушке коррупционеров. Иначе на него набросятся по типу остальных преследуемых, а народ только может защитить его. Фронт – это и есть тема его спасения". Вот для чего "Народный фронт" – чтобы спасти Путина.
Борис Минаев: Это какая-то загадочная история. Идея борьбы с коррупцией как национальная идеология – правильная идея. Потому что надо что-то менять в своих мозгах, в образе жизни, ставить какие-то нормальные механизмы борьбы с тем, что все друг у друга пытаются отнять деньги - просто до смешных каких-то мелочей бытовых и кончая огромными миллиардами нефтяных компаний. Но дело в том, что эту идею можно использовать очень политизировано и очень спекулятивно.
Можно так же, как в случае с Ходорковским, назначить козлов отпущения, устроить открытый процесс, закрытый процесс, как-то шумно их осудить и сказать обществу, что все в порядке. Если в этом будет борьба с коррупцией, которую предполагается выдвинуть как новую национальную идеологию на выборах или после них, мне кажется, это будет довольно мрачная история. Просто будут убирать неудобных людей, может быть, и невиноватых, а даже если и виноватых, это все равно не решит никакой проблемы.
Борьба с коррупцией – системная на уровне законов, на уровне такой огромной замены кадров в правоохранительных органах, что было всегда, во всех странах, включая Советский Союз, сталинские, несталинские, послесталинские. Это система. Эта программа на много лет вперед, абсолютно не связанная с какими-то арестами и посадками громкими. Это кропотливая работа, которая не при одном президенте должна делаться. Поэтому у нас сейчас альтернатива – либо это будет политическая кампания, либо это будет задание для всего общества на 20 лет вперед.
Елена Рыковцева: Получилось, что Дмитрий Медведев открыл свой фронт борьбы с коррупцией, потом альтернативный фронт борьбы с коррупцией, свою программу объявил Владимир Путин. И если бы они на коррупционеров из обеих команд пошли, объявили войну команде другого, хорошо бы прочистились ряды. Путин воюет с коррупционерами из окружения Медведева, а тот с коррупционерами из окружения Путина.
Борис Минаев: Вот эта мистическая примета, мне кажется, гораздо более аналитической и очень точной, чем то, что пишут сейчас.
Елена Рыковцева: Александр пишет: "Дело не в приметах и не в самом Медведеве, а в прессе и СМИ, которые прессуются властью, спецслужбами особенно жестко, потому что именно их они боятся, выбросв от них негативной информации о Путине. Число хранителей режима уже достигло 2 млн. 140 тыс. ФСБэшников. А "Народный фронт" и Селигер – это как раз пугало и средство давления, прежде всего, для прессы и Медведева".
Борис Минаев: И "Наши", и Селигер, и "Молодая гвардия", и все эти огромные 10-тысячные, 100-тысячные демонстрации молодежи, организованные, инспирированные – это все-таки какая-то другая история. Мне кажется, она должна остаться в прошлых эпохах.
Елена Рыковцева: Останется ли это в прошлом - вот вопрос нашей передачи – или пойдем в будущее с тем же самым.
Завершаем на этом программу "Час прессы" на волнах Радио Свобода.
Здесь сто шестьдесят страниц, которые посвящены всему, что может заинтересовать российского мужчину: карьера, деньги, приключения, умные и красивые женщины. Здесь немного пишут об искусстве, оружии, охоте, компьютерах, драгоценностях, спорте, лошадях, воспитании детей, истории.
Похоже, что "Медведь" пытается создать мужественную альтернативу "Домовому" или "Космополитену". Нам же будет любопытно взглянуть, что из этой задачи получится".
Вот такое напутственное слово. И продержались почти 16 лет!
Борис Минаев: Я все-таки не рассматриваю это как окончательную какую-то черту, линию или точку. Потому что надеюсь на продолжение жизни "Медведя", надеюсь, что он будет продолжать жить в Интернете в виде сайта, начиная примерно с сентября-октября, может быть, в виде Интернет-телевидения или даже Интернет-радио. Станем вашими конкурентами отчасти.
А что касается бумажной версии, то действительно, такое глянцевое издание очень дорогое. К сожалению, у наших издателей просто не хватило средств, чтобы издавать его дальше. Рекламный рынок так устроен, что для того чтобы что-то получить из рекламного рынка, нужны достаточно серьезные инвестиции. Это взаимно перетекающий процесс. Но вот сейчас с инвестициями оказалось худо и, к сожалению, довольно неожиданно для нас – в середине года журнал закрылся.
Елена Рыковцева: Когда я смотрела, что писали о вас все эти годы, нашла свою же статью в "Московских новостях" 1998 года, которая называлась "Бабье лето мужских журналов". Это было такое исследование: как они чувствуют себя в кризис? Но как-то устояли, удержались. И тогдашний главный редактор "Медведя" Александр Воробьев говорил, что "мы не хотим вносить кризисную ноту в будущие номера журнала, которые готовятся. Мы говорили и будем говорить о тех людях, которые делают себя сами. Впадать в панику, в чернуху не в наших правилах".
Причем они же заранее готовятся, журналы. Они не могут предусмотреть кризис. И не могли даже представить себе, что когда они выйдут в сентябре, уже будет в разгаре этот ужас. И я пыталась найти в текстах какие-то провидческие нотки. И нашла такой материал именно в сентябрьском "Медведе" о летней вечеринке в ресторане "Планета Голливуд". Вечеринка называлась "пижамной": "Остаться в буквальном смысле без штанов мог каждый посетитель ресторана, - сообщали авторы. - Их снимали в раздевалках, облачаясь из вечерних в ночные туалеты. Мужчины в бабушкиных халатах, женщины в пеньюарах, музыканты в нижнем белье..."
Стеб обернулся жизнью. Но тогда ведь уцелели, устояли.
Борис Минаев: Да, уцелели. Но где-то через год, через два для "Медведя" наступили ужасно тяжелые времена.
Два слова о журнале. Он родился как первый мужской журнал в России. Еще всех этих русских версий западных изданий не было. Не было "Playboy", не было "Эсквайра" – ничего этого не было. Вообще, этот жанр был неизвестен. Конечно, первые издатели, первые главные редакторы журнала Саша Воробьев, Игорь Мальцев, Иван Подшивалов и вся эта команда радостно делали классический мужской журнал. Это стиль жизни, свойственный такому независимому, свободному, богатому мужчине. Это было очень внове для общества. Это было все интересно – и какие-то мужские привычки, мужской образ жизни, роскошные вещи, путешествия, женщины и т. д.
Но вот как раз после кризиса, когда и сам журнал был в кризисе, просто влачил тяжелое существование чисто экономическое, и сама страна была в кризисе (1998-2000 годы), произошло перемещение акцентов в путинскую эпоху. При Игоре Свинаренко и Альфреде Кохе, который стал издателем журнала в 2003 году, журнал гораздо больше внимания посвятил интеллектуальным материалам. Он все равно оставался раскованным, мужским, брутальным, но он очень много писал о политике, что несвойственно. Очень много писал о литературе. Это некое исследование 2000-х годов, то есть все, что было с правительством в 90-е годы, с Ельциным, с Гайдаром и т. д. Это было абсолютно новое слово. Я думаю, что эту линию мы сейчас будем продолжать. Я надеюсь, что и бумажная версия тоже возродится.
Другое дело, что мы сейчас спорим все время – а нужна ли бумажная версия? Потому что такого рода материалы, то есть для ума, что называется, читают в основном в Интернете, а не в глянцевой прессе. Хотя сам жанр журнала – картинки, фотографии, интервью, обложка журнальная – это, конечно, то, что очень жалко оставлять. Я бы очень хотел, чтобы была и Интернет-версия, и отдельно бумажная версия.
Елена Рыковцева: Когда вы заговорили о содержании журнала, я тут же снова посмотрела в свою старую публикацию, где цитировала письмо читателя Эдика из Ижевска в "Playboy": "Покупая "Playboy", я-то думал, что в нем одни фото, порно, эротика (секс). Но я круто обломался. Это даже очень культурный журнал". Так примерно и о "Медведе".
Просто фантастика, какое я получила сейчас сообщение на пейджер, которое предваряет тот вопрос, который я хочу задать нашим слушателям. "Путину и "Медведю" в одной берлоге не ужиться", - пишет Сергей М.
Вчера на редакционной летучке, когда я объявляла, что придет Борис Минаев, у которого закрывается журнал, мне тут же сказали мои коллеги, что надо же как символично – этот "Медведь" уходит, и тот вроде как уже собирается. И мы хотим спросить у вас, уважаемые слушатели: верите ли вы в такие мистические совпадения? Раз уходит "Медведь", то скорее всего уйдет и Медведев. Я, правда, тут же подумала, что если нас сейчас услышат в Кремле, может быть, они должны будут срочно поддержать журнал "Медведь", для того чтобы тот «медведь» не ушел. Видите ли вы реальные приметы того, что Медведев действительно уходит?
Борис, спрошу вас о политической составляющей журнала. По какому-то совпадению, у вас на обложке последнего журнала - ушедший из Кремля Глеб Павловский, который говорит достаточно острые для него вещи.
Борис Минаев: Обложка выбирается интуитивным способом. Мы ищем образ человека, который актуален сейчас. Это первое. Второе – он соответствует логотипу журнала, то есть он «медведь», то есть это мужчина, это яркий мужчина, это сильный человек с биографией сложившейся. В этом нет чистой политики. Мы очень интересно поговорили с Глебом Павловским. С ним вел беседу Сергей Шаргунов, писатель. Он расспросил о его жизненном пути, который начинался в Одессе, о том, как сложилась его жизнь, почему он стал диссидентом при советской власти, истории его посадки, истории его отношения к горбачевской перестройке, отношений с Кремлем. Это тема оппозиции, диссидентства на примере одной личности, одной судьбы очень здорово через разные времена протянута. Это было действительно актуально.
Елена Рыковцева: И тема метаний.
Борис Минаев: Да, и тема метаний, и тема выбора отношения интеллигентного человека к тому, что происходит в стране. Это очень для нас характерно.
Елена Рыковцева: Шаргунов очень хорошо обозначил, что человек вроде бы и диссидент внутренне, и власть любит. В этом вся биография Павловского.
Борис Минаев: Это характерно для "Медведя". В последнее время мне даже стало не хватать журнальных страниц. Мы пытаемся делать Интернет-телевидение. Мы собрали вместе Павловского, Шаргунова, Диму Ольшанского, Олега Кашина, Диму Быкова и поговорили как раз об этом – о том, что происходит сейчас с выборами, чего ждать. Будут ли Медведев и Путин как-то бороться или не будут? Там очень интересные были мнения.
Елена Рыковцева: Общий знаменатель привести не могли бы вы все-таки – о чем договорились?
Борис Минаев: Договорились о том, что у нас очень разные позиции. Олег Кашин говорил, что ничего не происходит, все то же самое – абсолютно жесткий управляемый сценарий как в 2007 году. Павловский говорил вещи, совершенно меня обескуражившие. Он говорил, что выступления Медведева – это некие послания завуалированные Путину с просьбой договориться. Потому что за каждым из них стоит свой электорат, свои группы влияния, очень мощные. Они могут столкнуться. И это будет плохой сценарий для страны. Но, как видим, пока все спокойно. Позиция Кашина оказалась более, мне кажется, реалистичной.
Но ощущения, что все уже решено, у меня нет. Поэтому уходит ли Медведев вместе с "Медведем" – неясно. Тогда же Павловский сказал такую страшную вещь, что если будет политическое столкновение, нас ожидает очень много неприятных вещей. Могут быть политические убийства. Мы так и ахнули. Как-то мы, вроде, уже живем в другое время… И через две недели был убит полковник Буданов. Но думаю, что это совпадение случайное.
Я к мистическим вещам отношусь очень осторожно и аккуратно, а к мистическим совпадениям, к знакам, к приметам… Мне кажется, что в политике все происходит жестче, прозрачнее, проще. И на тот момент, когда мы разговаривали в начале лета, не понятно – договорились ли эти две силы. Сейчас все-таки ощущение, что они вот-вот договорятся, и выборов между двумя какими-то фигурами, двумя альтернативами у нас не будет.
Елена Рыковцева: Я еще не назвала слушателям заголовка этой беседы с Павловским - "Нарисованный Кремль". Он чудесно рассказывает историю, когда он впервые попал в Кремль и увидел человека, который ходит с баночкой, с кисточкой и подрисовывает кирпичики изнутри кремлевской стены.
Борис Минаев: Да, я тоже этого совершенно не знал.
Елена Рыковцева: Да, замечательный символ. Далее цитата из Павловского: "А кто мне Кремль? Я человек с уже состоявшейся биографией. У меня свобода слова была при всех генсеках и президентах. И вот теперь под занавес тандема мне сообщают, что следует выбирать выражения. Но кто они такие, чтобы управлять мной?" Разговорился, я бы сказала. Вы, Борис, в своей прощальной колонке говорите не просто о том, что уходит интеллектуальный журнал, в котором искали люди что-то такое себе для души, сердца и т. д. Вы говорите, что уходит возможность площадки, на которой обсуждается в том числе и вот этот вопрос – войдет ли господин такой-то в "Народный фронт", и почему он это делает, договорятся ли между собой Путин и Медведев и т.д.. Вы такую политическую ноту ввели чуть ли не впервые. Я не помню, чтобы вы раньше так выступали.
Борис Минаев: Я имел в виду что? Мы, конечно, не политическое издание, но мы не чужды политике. И любой наш автор может политики коснуться. Все, кто пишет в "Медведе", о политике говорит и политику затрагивает. И важно, что это люди разных взглядов. Павловский и Кашин, как я уже сказал, это люди разных взглядов, Прилепин и Кох – это люди разных взглядов. Площадка для людей независимо от того – левые они или правые, либералы они или не либералы. Мне важна независимость мнений и суждений.
Что касается политических вещей. Я думаю, что мы будем продолжать эти дискуссии, хотя я не знаю, будет ли повод для дискуссии.
Елена Рыковцева: Вы какой повод имеете в виду?
Борис Минаев: Я имею в виду – вот мы спорили о том, что происходит во власти, «Народный фронт» и т.д., а может,уже и спорить будет не о чем.
Елена Рыковцева: Все разрешится к этому времени.
Борис Минаев: Да. Что касается "Народного фронта". Действительно, я видел на сайте "Новой газеты" интервью Димы Быкова с Александром Лебедевым. Издатель самой свободной, самой жесткой по отношению к власти нашей газеты высказался в том плане, что он готов вступить в "Народный фронт", предложить им программу действий, что он верит, что Путин будет бороться с коррупцией. Мне показалось, что это какие-то очень странные игры, очень странные, несовместимые какие-то вещи. И они требуют нашего разговора. Но поговорить в ближайшем номере мы не успеем, потому что он просто не выйдет в сентябре. Может быть, на сайте успеем.
Елена Рыковцева: Вернувшись из отпуска, перечитала всю прессу за месяц. Она очень прощальная по отношению к Медведеву.
Борис Минаев: Почему?
Елена Рыковцева: Не знаю. Есть у того ощущение, у другого ощущение, что Путин резвый, бодрый. Что он ни делает - все на весы бросается избирательной кампании. А тот совсем затих, замолк, зачах.
Борис Минаев: Я в ощущения не верю. Я верю в то, что когда журналист пишет об ощущениях, это значит, что он что-то знает, но не может выразить открытым текстом. Возможно, они что-то знают, чего я не знаю, например.
Елена Рыковцева: А вы знаете о том, что некоторые издания, которые считаются в России относительно свободными, испытывают проблемы сейчас цензурные, что начинается давление, что собирают главные редакторы коллективы, говорят, что надо быть поострожней, нужно поспокойней, хватит вольницы, хватит пинать Кремль, где ни попадя. Вам об этом известно?
Борис Минаев: Мне известно (я не могу называть), что в одной газете, где сейчас бурный прием людей на работу, проверяются профессиональные навыки, опыт, в том числе задают вопрос – вы должны нам гарантировать, что вы к Кремлю, к Путину относитесь лояльно. Я знаю, что в другой довольно либеральной газете, даже на какие-то вещи, связанные с тем, что говорит сам Медведев… то есть они пытаются снять конфликтность между ними, хотя и не меняя своего основного курса по отношению к "Народному фронту", в частности. Но про такую цензуру я не слышал. Я только вижу, что перед моментом, когда наступили эти выборы, произошел очевидный передел медийного поля.
Кстати, за годы, которые был у власти Дмитрий Анатольевич, все-таки пространство дозволенного сильно расширилось даже в таких очень больших, дорогих медиаресурсах, как телевидение, радио, газеты, журналы, где, действительно, собственники зависят от власти. Я уж не говорю про Интернет. И вопрос о цензуре сейчас мной воспринимается как уже чуть-чуть подзабытая вещь. Потому что многие инициативы, идеология, возникшая в эти годы, мне лично очень импонируют, какие-то политические шаги Медведева. Может быть, это были лишь намерения, они не воплотились в жизнь до конца, естественно, тем не менее, они были.
Елена Рыковцева: Все, что связано с цензурой, происходит именно накануне выборов. Николай Павлович пишет: "Пусть лучше останется Медведев, чем беспартийный лидер коррупционной партии чиновничества. Время тучных коров закончилось. Стране нужен рачитель, а не транжир и самовержец". Если говорить о признаках, приметах, симптомах и т. д., то, как мне рассказывал один коллега, который живет в одной западной стране, наплав невероятный случился русских этим летом - не отдыхающих туристов, а тех, кто переезжает, покупает квартиры. Хлынули люди потоком, которые могут позволить себе хлынуть, из России. Это первое.
Во-вторых, тот же Глеб Павловский не так давно, анализируя тот отток капиталов, который резко увеличился из России, говорит о том, что все это связано с неопределенностью, с тем, что люди до сих пор не знают, кто пойдет на выборы. Когда, по-моему, Михаил Ростовский в "Московском комсомольце" все это комментирует, он считает, что даже если будет определенно, что это Путин, это совершенно не гарантирует, что этот отток остановится. Вот отток капиталов и отъезды – это один из симптомов.
Хотя у вас в последнем журнале, когда вы задаете вопрос "Возникнет ли в ближайшие годы необходимость подумать об эмиграции?" Борису Стругацкому, Сергею Летову, оба говорят - нет. Люди культуры не пугаются, не боятся, не стремятся? Потому что у них материальных возможностей или потому, что они не увязывают свое проживание в стране с личностью правителя, потому что это люди интеллекта и для них главное – жить здесь?
Борис Минаев: Сложный вопрос. Во-первых, мы эту анкету про будущее, в каждом номере задавали разным людям. Все по-разному отвечают. Что касается оценки того, что происходит, в связи с этим варианты отъезда, как бы новой политической эмиграции. У людей культуры, у людей, которые занимаются писательством, журналистикой, творчеством, очень разная оценка. Они очень часто далеки от этого расклада. Они воспринимают в целом политический режим, сложившийся в России, как общую систему, которая существует последние 10 лет, если говорить про путинскую эпоху. Они как-то научились в ней сосуществовать и собираются это делать дальше. Такого кризисного ощущения у них действительно нет. Они не связывают с этим выбором – Путин или Медведев – какие-то свои ближайшие планы, свои непосредственные ощущения.
Елена Рыковцева: Наш слушатель Сергей Митрофанов из Москвы пишет: "Примета очень простая: при президенте-рокере министр Нургалиев говорит о романсах и вальсах, как о спасении отечества".
Борис Минаев: Очень остроумно он это заметил. Тут, конечно, нет никакого столкновения мнений. У каждого своя любимая музыка, свое представление о том, как надо воспитывать молодежь. Дело не в том, что Медведев говорил конкретно о политике. Он разные вещи говорил, что-то мне нравилось, что-то категорически нет . Но сам он был каким-то довольно современным человеком в способе высказываний, в этой немножко смешной страсти к техническим гаджетам, к Интернету, к способу общения. Он был свежий в стилистике своей человек. Видите? Я о нем уже в прошедшем времени говорю. Это вы мне навязали.
Это было не просто время гласности, мини-оттепели, к которой все относились по-разному. Это было еще время такого нового стиля медведевского, что отмечает ваш слушатель. Я думаю, что этот стиль, который цеплял молодежь, цеплял 20-летнюю аудиторию. Его актуальность никуда не делась, потому что путинская брутальность – да, импонирует тоже молодежи, но все-таки Медведев был человеком, который разговаривал почти на одном языке. Это вопрос большой – а куда же это все денется?
Елена Рыковцева: Может быть, Путин – президент молодежи Селигера, а Медведев – это президент молодежи, которая в Химкинском лесу обосновалась? Владимир из Воронежа, здравствуйте.
Слушатель: Я обратил внимание, что с тех пор как в декабре 1999 года Путин на празднестве Дня чекиста заявил, что внедрение произошло успешно, с тех пор все попытки журналистского и так называемого экспертного сообщества что-либо предугадать и ответить на вопрос – кто мистер Путин в течение нескольких лет подряд? – всегда заканчивались крахом. Все предсказания всегда проходили куда-то мимо денег. Видимо, умственный потенциал того пула, который работает на Путина, скорее всего, вся Лубянка, настолько превосходит потенциал этих экспертов и аналитиков, что это просто все совершенно бесполезно. Это трата времени, то, чем вы пытаетесь заняться. Вас все перехитрят и обманут.
Борис Минаев: Несмотря на то, что человек довольно зло и остро высказался о наших интеллектуальных способностях, мне очень понравился этот звонок. Действительно, к сожалению, очень многие мои коллеги гадают на кофейной гуще. Мы разговаривали с Павловским, с Быковым, с Кашиным примерно в начале лета, если не в конце мая. С тех пор у меня нет ощущения, что что-то решилось. Я абсолютно не удивлюсь, если итоговая комбинация будет настолько неожиданной для нас, что все эти ощущения, все эти прогнозы перевернутся. Все мы опять разведем руками и будем говорить – да, такая неожиданная история. Ощущения того, что там что-то уже окончательно ясно – у меня нет. Хотя, возможно, я просто недостаточно информирован.
Елена Рыковцева: Что же касается самого жанра прогнозов, он никуда не денется. Это всегда будет чуть-чуть гадание на кофейной гуще.
Борис Минаев: Мы ведь тогда говорили с редколлегией о том, что есть ли выбор вообще, будет ли выбор. В стране как бы Конституция, выборная система, прямые тайные выборы главы государства – все очень хорошо. На самом деле, ни в одной стране я не представляю, чтобы за несколько месяцев до того, как все это случится, ничего не понятно, не объявлена никакая программа, никакой предвыборный процесс еще не идет. И когда он начнется, непонятно. Это очень странно. И, по-моему, так никогда даже и не было.
Елена Рыковцева: Георг из Санкт-Петербурга.
Слушатель: Мне кажется, в этой попытке анализа, который вы называете гаданием на кофейной гуще, не учитывается один важный момент. Ведь и Путин, и Медведев, по сути дела, (они объявляли это неоднократно) члены одной команды. А команда – это тот олигархат, который пришел к власти, начал приходить в 1993, в 1996 пришел окончательно, а в 1998 в связи с кризисом решил применять форму менеджмента. Он от псевдодемократии перешел к суверенной демократии, более жесткой, брутальной. Мне кажется, здесь все зависит от мелких деталей, которые могут возникнуть в какой-то последний момент. Поэтому они и не называют, кто пойдет, потому что по сути дела для страны, для людей, это неважно – будет все равно бензоколонка. Ничего такого принципиального не будет. Будет распил и т. д. Стилистика Медведева, скажем, мне больше импонирует. Я не люблю подворотную шпану.
Елена Рыковцева: Об этом и речь идет, хотя бы стилистика…
Слушательница Савельева возмущена самой постановкой вопроса, который навязана обществу. И мы вынуждены идти за этой постановкой: "То, что обсуждается все время вопрос - Путин или Медведев – абсолютно недопустимо в цивилизованных странах. Нельзя допускать, чтобы захватившие власть чиновники все время выдвигали свои кандидатуры, не допускали оппозицию. Все кремлевские технологии говорят о том, что власть не желает соблюдать закон, а народ безмолвствует". Наверное, поэтому мы и вынуждены считаться со сложившимися обстоятельствами – народ безмолвствует, власть насаждает свой выбор. Вот и приходится обсуждать то, что есть, а что мы придумаем другого-то?
Наталья пишет: "Естественно, Владимир Владимирович Путин будет президентом. Он снесет голову основной верхушке коррупционеров. Иначе на него набросятся по типу остальных преследуемых, а народ только может защитить его. Фронт – это и есть тема его спасения". Вот для чего "Народный фронт" – чтобы спасти Путина.
Борис Минаев: Это какая-то загадочная история. Идея борьбы с коррупцией как национальная идеология – правильная идея. Потому что надо что-то менять в своих мозгах, в образе жизни, ставить какие-то нормальные механизмы борьбы с тем, что все друг у друга пытаются отнять деньги - просто до смешных каких-то мелочей бытовых и кончая огромными миллиардами нефтяных компаний. Но дело в том, что эту идею можно использовать очень политизировано и очень спекулятивно.
Можно так же, как в случае с Ходорковским, назначить козлов отпущения, устроить открытый процесс, закрытый процесс, как-то шумно их осудить и сказать обществу, что все в порядке. Если в этом будет борьба с коррупцией, которую предполагается выдвинуть как новую национальную идеологию на выборах или после них, мне кажется, это будет довольно мрачная история. Просто будут убирать неудобных людей, может быть, и невиноватых, а даже если и виноватых, это все равно не решит никакой проблемы.
Борьба с коррупцией – системная на уровне законов, на уровне такой огромной замены кадров в правоохранительных органах, что было всегда, во всех странах, включая Советский Союз, сталинские, несталинские, послесталинские. Это система. Эта программа на много лет вперед, абсолютно не связанная с какими-то арестами и посадками громкими. Это кропотливая работа, которая не при одном президенте должна делаться. Поэтому у нас сейчас альтернатива – либо это будет политическая кампания, либо это будет задание для всего общества на 20 лет вперед.
Елена Рыковцева: Получилось, что Дмитрий Медведев открыл свой фронт борьбы с коррупцией, потом альтернативный фронт борьбы с коррупцией, свою программу объявил Владимир Путин. И если бы они на коррупционеров из обеих команд пошли, объявили войну команде другого, хорошо бы прочистились ряды. Путин воюет с коррупционерами из окружения Медведева, а тот с коррупционерами из окружения Путина.
Борис Минаев: Вот эта мистическая примета, мне кажется, гораздо более аналитической и очень точной, чем то, что пишут сейчас.
Елена Рыковцева: Александр пишет: "Дело не в приметах и не в самом Медведеве, а в прессе и СМИ, которые прессуются властью, спецслужбами особенно жестко, потому что именно их они боятся, выбросв от них негативной информации о Путине. Число хранителей режима уже достигло 2 млн. 140 тыс. ФСБэшников. А "Народный фронт" и Селигер – это как раз пугало и средство давления, прежде всего, для прессы и Медведева".
Борис Минаев: И "Наши", и Селигер, и "Молодая гвардия", и все эти огромные 10-тысячные, 100-тысячные демонстрации молодежи, организованные, инспирированные – это все-таки какая-то другая история. Мне кажется, она должна остаться в прошлых эпохах.
Елена Рыковцева: Останется ли это в прошлом - вот вопрос нашей передачи – или пойдем в будущее с тем же самым.
Завершаем на этом программу "Час прессы" на волнах Радио Свобода.
