Тициано Скарпа. Венеция – это рыба / Предисловие и перевод с итальянского Г. Киселёва. – М.: КоЛибри, Азбука-Аттикус, 2011. – 256 с., илл.
"Куда ты пошла?" – окликает оторопевшего читателя Тициано Скарпа, почему-то сразу решив для себя, что наиболее аутентичный его адресат-собеседник непременно должен быть женского полу. А что, может быть, он и прав: логика, рациональность, упорядоченность, целеустремлённость и прочая практичность, традиционно отождествляемые с "мужским" отношением к жизни – это как раз то, что нам при чтении его книги совершенно не пригодится. Для правильного понимания – и книги, и города - читателю, совершенно независимо от своей природной половой принадлежности, будет полезно вызвать к жизни женское начало в себе: интуитивное, образное, эмоциональное. И самое главное – телесное. Да и вообще хорошо бы отказаться от ритуальных туристских навыков: осмотра обязательных "достопримечательностей", ориентирования по карте, закупки сувениров...
При восприятии города, особенно чужого, особенно такого перезахваленного, перегруженного интерпретациями, чуть ли не целиком ушедшего в чужие слова, как Венеция, всё "головное" нас от него только уведёт. К тем самым чужим словам. Но ведь нам же важнее собственные впечатления, правда?
"Выбрось карту! – продолжает ошарашивать нас автор. – Зачем тебе обязательно знать, где ты находишься в эту минуту? "
Чтобы действительно почувствовать город, надо в нём для начала как следует потеряться. Перезабыть правила. Начать (почти) с нуля: с честной соматики.
Можно сказать даже так: книга Скарпы – образцовый антипутеводитель. Ну что делает нормальный, типовой текст этого жанра? – понятно же, что перечисляет, куда, в каком порядке и почему надо пойти и как туда можно добраться. А тут…
"Всячески рекомендую тебе один-единственный маршрут, - настаивает Скарпа. – Он называется так: "наугад". Подзаголовок: "бесцельно"."
Вся штука в том, что туризм – это технология. И индустрия. А Скарпа предлагает нам вернуться к таким отношениям с городом (с реальностью вообще, между прочим!), которые предшествуют любым индустриям и технологиям.
Он выстраивает – порядок чувствования: включения органов чувств, посредством которых человек взаимодействует с городом. Этому и соответствует у него последовательность глав. "Ступни". "Ноги". Потом вдруг – "Сердце" (это про любовь – ведь если не будет любви, всё остальное будет по большому счёту бесполезно – с городом это совершенно так же, как с человеком). И лишь затем – "Руки", "Лицо", "Уши", "Рот", "Нос", "Глаза"; потом – можно уже чего-нибудь и умозрительного добавить – "Книги", с которыми советовался автор, пишучи свой рассказ о городе… И вдруг, нате вам – с размаху по воде, брызги в стороны – "Хвост"! А как же: ведь Венеция – вы не забыли? - это рыба!
Постоянно памятуя об этом, пошагово слепливая человеческое естество путешественника с рыбьей сущностью Венеции, Скарпа выращивает единственную в своём духе антропоихтиологию проживания этого земноводного, двоякодышащего города.
Хорош Скарпа ещё вот чем: он много, честно и со знанием дела говорит о том, что в Венеции трудно. И это не только вечная сырость, местный своеобычный диалект или отсутствие автомобилей, о нет, тут дело глубже.
Природный венецианец, автор напрочь свободен от туристского благоговения перед своим городом. Он знает его изнутри, как собственную среду, как продолжение собственного тела. У него есть замечательные главы об отравлении красотой, переизбытком красоты, которое угрожает в Венеции обитателю пространств, более разреженных в эстетическом отношении – и об обессиливающем, обезволивающем действии этой агрессивной, как кислота, красоты на местных жителей. Да, главы, конечно, иронические. Но понятно же, что в каждой иронии есть только доля иронии – а есть и кое-что ещё, от чего этой иронией приходится защищаться. Одна из этих глав так и называется: "Инструкция по защите от красоты". Венеция, кстати, способна стать хорошим противоядием и ещё от некоторых до рутинности привычных иллюзий. Например, от иллюзии прогресса.
"Венеция представляет собой отказ принять любую форму обновления. Отказ настолько полный, что здесь не смогли утвердиться даже ранние открытия человека. Огонь – потому что город окружён водой. Колесо – по столь же очевидным причинам. Венецианцы предпочли бы жить на ветках деревьев, если бы там были деревья."
Сказано это наверняка сильновато: всё-таки в Венеции и электричество горит, и телефон с интернетом работают, не говоря уже о том, что и деревья на её улицах встречаются. Но дух города – вообще да, он такой: как будто всего этого нет.
"В этом и кроется абсолютное превосходство Венеции над остальными местами. Город вечно недвижим, он чужд тем мелким новшествам, которые обычно наполняют жизнь людей. В Венеции вы и не пытаетесь скрыть внутреннюю пустоту за мелкими бытовыми встрясками, потому что здесь обыденность не меняется, не позволяя никому замаскировать скудость своего существования."
И знаете ли что: независимо от того, попадём ли мы когда-нибудь в Венецию и какие отношения у нас с ней сложатся, замечательный маршрут под названием "наугад" и "бесцельно" стоит непременно опробовать в первом же – любом! - незнакомом городе, который с нами случится. Что-то подсказывает мне, будто это должно быть очень эффективно.
"Куда ты пошла?" – окликает оторопевшего читателя Тициано Скарпа, почему-то сразу решив для себя, что наиболее аутентичный его адресат-собеседник непременно должен быть женского полу. А что, может быть, он и прав: логика, рациональность, упорядоченность, целеустремлённость и прочая практичность, традиционно отождествляемые с "мужским" отношением к жизни – это как раз то, что нам при чтении его книги совершенно не пригодится. Для правильного понимания – и книги, и города - читателю, совершенно независимо от своей природной половой принадлежности, будет полезно вызвать к жизни женское начало в себе: интуитивное, образное, эмоциональное. И самое главное – телесное. Да и вообще хорошо бы отказаться от ритуальных туристских навыков: осмотра обязательных "достопримечательностей", ориентирования по карте, закупки сувениров...
При восприятии города, особенно чужого, особенно такого перезахваленного, перегруженного интерпретациями, чуть ли не целиком ушедшего в чужие слова, как Венеция, всё "головное" нас от него только уведёт. К тем самым чужим словам. Но ведь нам же важнее собственные впечатления, правда?
"Выбрось карту! – продолжает ошарашивать нас автор. – Зачем тебе обязательно знать, где ты находишься в эту минуту? "
Чтобы действительно почувствовать город, надо в нём для начала как следует потеряться. Перезабыть правила. Начать (почти) с нуля: с честной соматики.
Можно сказать даже так: книга Скарпы – образцовый антипутеводитель. Ну что делает нормальный, типовой текст этого жанра? – понятно же, что перечисляет, куда, в каком порядке и почему надо пойти и как туда можно добраться. А тут…
"Всячески рекомендую тебе один-единственный маршрут, - настаивает Скарпа. – Он называется так: "наугад". Подзаголовок: "бесцельно"."
Вся штука в том, что туризм – это технология. И индустрия. А Скарпа предлагает нам вернуться к таким отношениям с городом (с реальностью вообще, между прочим!), которые предшествуют любым индустриям и технологиям.
Он выстраивает – порядок чувствования: включения органов чувств, посредством которых человек взаимодействует с городом. Этому и соответствует у него последовательность глав. "Ступни". "Ноги". Потом вдруг – "Сердце" (это про любовь – ведь если не будет любви, всё остальное будет по большому счёту бесполезно – с городом это совершенно так же, как с человеком). И лишь затем – "Руки", "Лицо", "Уши", "Рот", "Нос", "Глаза"; потом – можно уже чего-нибудь и умозрительного добавить – "Книги", с которыми советовался автор, пишучи свой рассказ о городе… И вдруг, нате вам – с размаху по воде, брызги в стороны – "Хвост"! А как же: ведь Венеция – вы не забыли? - это рыба!
Постоянно памятуя об этом, пошагово слепливая человеческое естество путешественника с рыбьей сущностью Венеции, Скарпа выращивает единственную в своём духе антропоихтиологию проживания этого земноводного, двоякодышащего города.
Хорош Скарпа ещё вот чем: он много, честно и со знанием дела говорит о том, что в Венеции трудно. И это не только вечная сырость, местный своеобычный диалект или отсутствие автомобилей, о нет, тут дело глубже.
Природный венецианец, автор напрочь свободен от туристского благоговения перед своим городом. Он знает его изнутри, как собственную среду, как продолжение собственного тела. У него есть замечательные главы об отравлении красотой, переизбытком красоты, которое угрожает в Венеции обитателю пространств, более разреженных в эстетическом отношении – и об обессиливающем, обезволивающем действии этой агрессивной, как кислота, красоты на местных жителей. Да, главы, конечно, иронические. Но понятно же, что в каждой иронии есть только доля иронии – а есть и кое-что ещё, от чего этой иронией приходится защищаться. Одна из этих глав так и называется: "Инструкция по защите от красоты". Венеция, кстати, способна стать хорошим противоядием и ещё от некоторых до рутинности привычных иллюзий. Например, от иллюзии прогресса.
"Венеция представляет собой отказ принять любую форму обновления. Отказ настолько полный, что здесь не смогли утвердиться даже ранние открытия человека. Огонь – потому что город окружён водой. Колесо – по столь же очевидным причинам. Венецианцы предпочли бы жить на ветках деревьев, если бы там были деревья."
Сказано это наверняка сильновато: всё-таки в Венеции и электричество горит, и телефон с интернетом работают, не говоря уже о том, что и деревья на её улицах встречаются. Но дух города – вообще да, он такой: как будто всего этого нет.
"В этом и кроется абсолютное превосходство Венеции над остальными местами. Город вечно недвижим, он чужд тем мелким новшествам, которые обычно наполняют жизнь людей. В Венеции вы и не пытаетесь скрыть внутреннюю пустоту за мелкими бытовыми встрясками, потому что здесь обыденность не меняется, не позволяя никому замаскировать скудость своего существования."
И знаете ли что: независимо от того, попадём ли мы когда-нибудь в Венецию и какие отношения у нас с ней сложатся, замечательный маршрут под названием "наугад" и "бесцельно" стоит непременно опробовать в первом же – любом! - незнакомом городе, который с нами случится. Что-то подсказывает мне, будто это должно быть очень эффективно.
