Газета "Гардиан" опубликовала подробную статью, в которой упомянуты многие важные события биографии Елены Боннэр. Издание упоминает о расстреле ее отца, первого секретаря центрального комитета коммунистической партии Армении Георгия Алиханяна, о последовавшей вскоре ссылке матери, Руфи Боннэр, о том, как она ушла на фронт служить медсестрой, о первом браке, начале правозащитной деятельности и встрече с Сахаровым.
"С враждебностью относящаяся к правительству и на протяжении большей части жизни отвергнутая обществом, Елена Боннэр вместе со своим мужем имела особый статус в сплоченном и боевом сообществе диссидентов, бросивших вызов советской власти. До и после ссылки, их скромная московская квартира была своего рода командным пунктом, откуда велась подчас казавшаяся безоглядной, но во многом успешная война против советского авторитаризма. Несмотря на то, что Сахаров получил большую известность, Боннэр принимала самостоятельные решения, и вела неутомимую борьбу за лучшую жизнь своего народа. Не только до, но и много лет после смерти мужа в 1989 году. Она говорила, что приняла эту роль, так это было необходимо. Педиатр по образованию, семья которой пострадала во время сталинских чисток, Елена Боннэр стремилась к более простой жизни. Вместо того, чтобы быть "героической женщиной", однажды она сказала, что для нее более предпочтительно быть "бабушкой". "Я бы очень хотела быть просто женщиной, матерью и дочерью", - сказала она".
Вот как вспоминает о Елене Боннэр газета "Нью-Йорк Таймс":
"Сегодня утихли битвы, которые вели тысячи находившихся в оппозиции к советскому государственному строю простых людей и десятки диссидентов. Эта борьба уступила место более заметным событиям истории, но несколько имен той поры все-таки будут оставаться на слуху. Елена Боннэр - одно из них. Она и ее муж – символы оппозиционной силы и храбрости не только на пространстве бывшего Советского Союза, но и за границей. Боннэр… часто воспринималась как жена одного из самых известных в Советском Союзе диссидентов и ученых, но история ее правозащитной деятельности не менее долгая. Ее решимость, организационные навыки и характер помогли привлечь внимание к ситуации с правами человека. Сахаров и Боннэр были членами одной команды, связанными друг с другом убеждениями, что свобода совести – условие существования любого цивилизованного государства, а восток и запад должны двигаться по направлению к примирению. Эти убеждения помогли им пережить многие испытания: слежку, преследование, арест и ссылку".
Главный редактор журнала "Нью-Йоркер" Дэйвид Ремник был лично знаком с Еленой Боннэр. Ремник вспоминает, что на заседаниях политбюро ее называли "бестией в юбке, продавшейся империализму". В статье к биографическим данным, он добавляет собственные наблюдения:
"Любовь Сахарова и Боннэр ощущали даже окружающие. Моя жена, Эстер Фейн, и я в то время жили в Москве. В конце 80-х-начале 90-х мы работали репортерами: она – для "Таймс", а я – для "Вашингтон Пост". Как и многие другие корреспонденты западных изданий, мы время от времени появлялись на пороге их квартиры, видели их на бесконечных встречах, демонстрациях и сессиях Совета народных депутатов (Михаил Горбачев в 1986 году распорядился прекратить их ссылку в Горьком и через три года Сахаров был избран депутатом). Лев Тимофеев, бывший политический заключенный и диссидент однажды рассказал моей жене Эстер о поездке вместе с Боннэр в Париж на посвященную правам человека конференцию. Встреча с Сахаровым была назначена в аэропорту, куда он прилетал из Соединенных Штатов. "Они были в разлуке полтора месяца, - рассказал Тимофеев Эстер, - и когда они увидели друг друга, их лица озарились, как это бывает у молодоженов. Они ничего не видели вокруг, только друг друга. Все ожидающие в аэропорту журналисты чувствовали неловкость, а мне казалось, что я мешаю встрече двух влюбленных".
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы"
"С враждебностью относящаяся к правительству и на протяжении большей части жизни отвергнутая обществом, Елена Боннэр вместе со своим мужем имела особый статус в сплоченном и боевом сообществе диссидентов, бросивших вызов советской власти. До и после ссылки, их скромная московская квартира была своего рода командным пунктом, откуда велась подчас казавшаяся безоглядной, но во многом успешная война против советского авторитаризма. Несмотря на то, что Сахаров получил большую известность, Боннэр принимала самостоятельные решения, и вела неутомимую борьбу за лучшую жизнь своего народа. Не только до, но и много лет после смерти мужа в 1989 году. Она говорила, что приняла эту роль, так это было необходимо. Педиатр по образованию, семья которой пострадала во время сталинских чисток, Елена Боннэр стремилась к более простой жизни. Вместо того, чтобы быть "героической женщиной", однажды она сказала, что для нее более предпочтительно быть "бабушкой". "Я бы очень хотела быть просто женщиной, матерью и дочерью", - сказала она".
Вот как вспоминает о Елене Боннэр газета "Нью-Йорк Таймс":
"Сегодня утихли битвы, которые вели тысячи находившихся в оппозиции к советскому государственному строю простых людей и десятки диссидентов. Эта борьба уступила место более заметным событиям истории, но несколько имен той поры все-таки будут оставаться на слуху. Елена Боннэр - одно из них. Она и ее муж – символы оппозиционной силы и храбрости не только на пространстве бывшего Советского Союза, но и за границей. Боннэр… часто воспринималась как жена одного из самых известных в Советском Союзе диссидентов и ученых, но история ее правозащитной деятельности не менее долгая. Ее решимость, организационные навыки и характер помогли привлечь внимание к ситуации с правами человека. Сахаров и Боннэр были членами одной команды, связанными друг с другом убеждениями, что свобода совести – условие существования любого цивилизованного государства, а восток и запад должны двигаться по направлению к примирению. Эти убеждения помогли им пережить многие испытания: слежку, преследование, арест и ссылку".
Главный редактор журнала "Нью-Йоркер" Дэйвид Ремник был лично знаком с Еленой Боннэр. Ремник вспоминает, что на заседаниях политбюро ее называли "бестией в юбке, продавшейся империализму". В статье к биографическим данным, он добавляет собственные наблюдения:
"Любовь Сахарова и Боннэр ощущали даже окружающие. Моя жена, Эстер Фейн, и я в то время жили в Москве. В конце 80-х-начале 90-х мы работали репортерами: она – для "Таймс", а я – для "Вашингтон Пост". Как и многие другие корреспонденты западных изданий, мы время от времени появлялись на пороге их квартиры, видели их на бесконечных встречах, демонстрациях и сессиях Совета народных депутатов (Михаил Горбачев в 1986 году распорядился прекратить их ссылку в Горьком и через три года Сахаров был избран депутатом). Лев Тимофеев, бывший политический заключенный и диссидент однажды рассказал моей жене Эстер о поездке вместе с Боннэр в Париж на посвященную правам человека конференцию. Встреча с Сахаровым была назначена в аэропорту, куда он прилетал из Соединенных Штатов. "Они были в разлуке полтора месяца, - рассказал Тимофеев Эстер, - и когда они увидели друг друга, их лица озарились, как это бывает у молодоженов. Они ничего не видели вокруг, только друг друга. Все ожидающие в аэропорту журналисты чувствовали неловкость, а мне казалось, что я мешаю встрече двух влюбленных".
Этот и другие материалы читайте на странице информационной программы "Время Свободы"
