Марина Тимашева: Красивую книгу принес Илья Смирнов: ''Король Фейсал''. Автор - Алексей Васильев, а выпущена она издательством ''Восточная литература'' и Институтом Африки Академии Наук. Видимо, нас ожидает продолжение предыдущей темы, восточно-монархической, про историю халифата
Илья Смирнов: Отчасти да. А отчасти это будет продолжение другого сюжета, связанного с биографией Победоносцева
Но давайте по порядку. И начнем с хороших новостей. Алексей Михайлович Васильев очень авторитетный востоковед. Фундаментальная (500 страниц) биография короля Фейсала ибн Абдель Азиза ас-Сауда написана им с использованием материалов другого известного в арабских странах автора, как сказано в предисловии: ''за жизнеописание Фейсала взялся мой друг Игорь Владимирович Тимофеев … И сама тема…, и долг памяти подвигнули меня на продолжение его труда'' (7) Российские читатели слабо представляют себе страну, в которой происходит действие книги (берег турецкий им ближе во всех отношениях), а это ведь не просто уголок средневековья, но сложный социальный организм. Его становление и эволюция как раз прослеживаются в книге через жизнеописания, на самом деле, двух политиков – отца-основателя Абдель Азиза и его сына Фейсала, которому королевство в значительной степени обязано богатством, международным влиянием и внешними атрибутами современной цивилизации. Хорошо показана нефтяная кухня. ''Мощный фонтан жидкого золота'' (373). Здесь, кстати, большую роль играл ''неутомимый исследователь Аравии'' и международный авантюрист (тоже неутомимый) Джон Филби - отец не менее знаменитого Кима Об актуальности книги напоминают нам ежедневные сводки новостей. Например, значительная ее часть посвящена бесконечной и бессмысленной межплеменной резне в Йемене. Хорошо забытое старое. Интересны советские повороты сюжета. Оказывается, еще в 1932 году ''собирание аравийских земель Абдель –Азизом было названо ''национально-освободительным движением'' (109), то есть это уже тогда было заклинание, лишенное конкретного смысла.
И что нужно отметить с особой благодарностью – биография короля Фейсала представляет собой не только научное (со ссылками, как положено, на источники), но и литературное, художественное произведение. Приведу характерные цитаты из первой главы:
''В пустыне так трудно сохранить или увидеть жизнь, что радуешься любому ее проявлению. Вдруг появляется нежная светло-зеленая трава там, где ничего не было, кроме песка и камней…
Бедуин представлял собой редкий образец приспособления человека к почти невыносимым условиям враждебной природы. Он появлялся на свет в жалком жилище, под испепеляющим солнцем или в пронизывающий до костей зимний холод. Неопрятная повитуха омывала его тельце в моче верблюдицы, благословляя на священное братство пустыни, и присыпала новорожденного сухим верблюжьим навозом. Если ребенок выживал, а выживал, наверное, один из трех, то все его дальнейшее существование было вызовом нелегкой судьбе'' (19).
Вот такие стартовые условия.
Единственная гостиница в Джидде, где ''туалеты представляли собой дырки в песке и цинковые ванночки'' (125). ''Телефон и радио казались изобретением дьявола'' (99)
Зато ''во многих богатых семьях... были черные рабы или рабыни'' (15)
Марина Тимашева: Простите, я Вас перебью: до какого же времени сохранялось рабство?
Илья Смирнов: Цитирую. ''В начале ноября 1962 г. Фейсал объявил свою программу реформ… Правительство выкупало рабов-мужчин за 700 долларов, женщин – за 1000 долларов, вплоть до 7 июля 1963 г.'' (255).
Если сравнивать то, что было, с тем, какой стала эта страна в последней четверти ХХ века, то нельзя не признать Фейсала значительным государственным деятелем, чью биографию, безусловно, следует изучать, наряду с биографиями других крупнейших политиков.
Марина Тимашева: То есть, Вы так всегда думали или в этом Вас автор убедил?
Илья Смирнов: Безусловно. Убедил и в том, что его герою были свойственны личная скромность, трудолюбие и своеобразный аристократический демократизм. Когда уже нет необходимости лишний раз подчеркивать свое высокое положение.
Марина Тимашева: А в чем не убедил?
Илья Смирнов: Если исходить из оценочных суждений, книга получается откровенно апологетическая по отношению к Саудовской династии. Иногда это напоминает – стилистически – советские официальные биографии ''верных ленинцев'':
''Нужно начинать с двух слитных составляющих его личности – глубочайшей преданности как исламу, так и национальным интересам Саудовской Аравии'' (359)
Иногда звучит просто смешно. Про отца героя сказано так: ''Абдель Азиз завоевывал не для разрушения, а для наведения порядка и обеспечения безопасности. Он не грабил, а брал военную добычу'' (32).
И такую тональность можно понять, если внимательно читать предисловие: ''Книга просто не могла бы состояться, если бы не помощь принца Турки аль-Фейсала'' (8).
Король, получается, не виноват ни в убийстве принца Халида ибн Мусаида (хотя некоторые родственники считали иначе, и ''именно младший брат погибшего… спустя десять лет станет убийцей короля Фейсала'' (292). Ни в государственном перевороте, когда лишился трона его старший брат Сауд ибн Абдель Азиз. А сам он, вроде как, в стороне. Внешней политикой занимался. Хотя, опять же, если читать внимательно, выстраивается вполне реалистическая картина. Старый король ведь не случайно ''призвал к себе обоих сыновей…, потребовал, чтобы они поклялись на Коране не ссориться, что Сауд станет королем, а Фейсал наследным принцем… Король приказал Фейсалу семь раз поклясться в преданности Сауду'' (192). Ну, и что из этого, в конце концов, получилось:
''Свершилось согласие и единение всех принцев достойнейшей саудовской семьи и взыскующих знания божия относительно удаления Сауда ибн Абдель Азиза от трона. Отныне он удален от него, а Фейсал сейчас примет присягу'' (278).
Хотя надо отдать должное Фейсалу: он обошелся с братом и его семьёй исключительно гуманно, особенно на фоне того, что происходило со свергнутыми правителями в соседних странах.
Какие-то сюжетные линии уводятся в тень, и оттуда внезапно появляется – цитирую - ''батальон, посланный сражаться против Израиля в 1948 г., был оставлен для военной подготовки в Египте'' (200). Что за сражение, кто начал, чем кончилось – без подробностей. Видимо, подробности могут войти в противоречие с концепцией.
Марина Тимашева: А как насчет положения женщин? Помнится, мы с Вами обсуждали книгу Кармен бин Ладен "В мрачном королевстве"
Илья Смирнов: Саудовские реалии, которые общеизвестны и явно неприемлемы для современного образованного читателя, уважаемый профессор Васильев изо всех сил старается оправдать. Никто конкретно не виноват. Мусульманская традиция такая, ''особый цивилизационный характер''.
''Перед Фейсалом… стояла, казалось бы, невыполнимая задача: обеспечить модернизацию, индустриализацию, культурное развитие страны, не разрушая, а укрепляя и развивая ее уникальный культурный, социальный, в целом особый цивилизационный характер. Одним из краеугольных камней аравийского общества была семья, в которой женщина занимала специфическое положение… Автор хотел бы заранее предупредить, что излагает здесь взгляд на проблему с позиций иностранца, максимально избегая оценок и не вступая в дискуссию ни с консерваторами –улемами, ни со сторонниками эмансипации женщин'' (135).
''Самым неточным и несправедливым определением статуса мусульманки было бы утверждение, будто она якобы бесправна. Дело обстоит как раз наоборот. Ее права достаточно точно определены шариатом (137) Видимо, большинство саудовских женщин (статистика отсутствует) с охотой принимают свое положение… Восхищение западным образом жизни даже среди образованных женщин быстро проходит, и они скрываются в надежную крепость традиций'' (144)
И так далее.
Вообще-то равенство мужчины и женщины – не личное мнение ''сторонников эмансипации'', а объективная реальность, подтверждаемая всем опытом развития человечества в последние полтора столетия. Странно, что учёный ищет какую-то промежуточную позицию между обоснованной точкой зрения и идеологической догмой. Но на самом деле всё ещё интереснее. Потому что факты, приводимые здесь же, на других страницах, говорят о другом. Например. ''Шаммары… подбадривали себя боевыми кличами своего племени, которые выкрикивали сидевшие на верблюдах прекрасные девушки с распущенными волосами'' (43). Когда Абдель Азиз захватил соседнее королевство Хиджаз и ''назначил своего сына Фейсала своим представителем – вице-королем Хиджаза'' (87), то там ''музыку запретили'' (93). Значит, до того она была разрешена? И что же, предыдущая династия, Хашимитская, потомки Пророка Мохаммада - они были худшие мусульмане? Они так не считают. Или колоритный эпизод. ''Каждый год из Каира на верблюде везли паланкин с обновляющимся вышитым покрывалом для Каабы. В проводах участвовал король, высшее мусульманское духовенство…, сопровождали солдаты и музыканты…''. ''Сторонники строгих мусульманских взглядов… потребовали, чтобы египтяне не играли на музыкальных инструментах'' и забросали камнями религиозную процессию, произошло кровавое столкновение (87). Между кем? Между мусульманами разных взглядов. ''Сторонники строгих взглядов'' - наверное, их правильнее было бы говорить о ''сторонниках'' конкретного ''вероучителя Мухаммеда ибн Абдель Ваххаба'' (9). Тема ваххабизма старательно обходится, и у читателя может создаваться впечатления, что вообще нет такого, есть просто некий абстрактно-усредненный ''ислам'', хотя по ходу изложения конкретных сюжетов автор проговаривается, например: ''зейдиты в глазах последователей Мухаммеда ибн Абдель Ваххаба вряд ли могли считаться подлинными мусульманами'' (249). Но если спросить зейдитов, может получиться как раз наоборот.
Я не вправе указывать профессионалам, как им трактовать предмет, но слава Богу, есть выбор, есть другие специалисты по исламу, ничуть нее менее авторитетные, например, Александр Александрович Игнатенко, чья точка зрения намного убедительнее.
Марина Тимашева: Мы его работу тоже когда-то обсуждали в этой программе.
Илья Смирнов: Да, пора издавать толстую книгу ''прогулки по садам российской учёности''
Марина Тимашева: Если найдете принца или хотя бы банкира, заинтересованного в таком издании, то почему бы и нет. А пока позвольте уточнить вот что. Проблема ''своё – чужое'' актуальна, наверное, не только в Аравии. ''Надежная крепость традиций'' вместе с гарнизоном легко сползает в средневековье. Но противоположная крайность ведет к глобальному стандарту, на одинаковые улицы одинаковых городов, где тоже может остановиться развитие, потому что не будет разнообразия.
Илья Смирнов: Мы недавно обсуждали фильм ''Конфуций'', в котором выражено огромное, в общем-то, религиозное почтение. Но. Китайцы не стремятся буквально следовать тому, что говорил их Учитель много столетий тому назад. Во многих арабских странах возобладала иная установка. На буквальное прочтение и применение к современности. Это, конечно, не единственная, но важная причина того, что экономические и политические достижения на Дальнем и Ближнем Востоке получаются разные. И за такое развитие событий, к сожалению, несет прямую ответственность герой книги.
Давайте в этой связи ознакомимся подробнее с его взглядами по ''еврейскому вопросу''.
Марина Тимашева: Вас должны быстро поправить ''слева'': после Второй Мировой войны положено говорить не ''евреи'', а ''сионисты''. Мол, не подумайте плохого, против евреев как таковых я ничего не имею, но ''Израильская военщина, известная всему свету…''
Илья Смирнов: Вот-вот, Вы прямо в точку попали. ''Фейсал всегда утверждал, что он делает различие между иудаизмом как религией, евреями как ''людьми Писания'' и сионизмом'' (362). То есть официально всё благопристойненько. А дальше, опять же, читаем внимательно, что конкретно он ''всегда утверждал''. ''У евреев нет никаких прав в Иерусалиме, - ответил Фейсал…, - Они могут построить другую стену и плакать у нее'' (432). ''Фейсал искренне верил, что сионизм и коммунизм были двумя лицами одного и того же международного заговора. Маркс был евреем, евреем был Троцкий и многие другие вожди большевистской революции в России. А когда ему показали ''Протоколы сионских мудрецов'', царскую подделку, Фейсал принял ее как доказательство богоотступничества евреев, о которых не раз говорил его отец'' (363). И так далее. То есть, в конкретных ситуациях вещи называются своими именами, ''навязчивая идея'' (439) выступает, как она есть, а фиговые листки ''борьбы с сионизмом'' отбрасываются. Кстати, они в последнее время отбрасываются и в Европе. Вспомним заявление "культового" режиссера, произведенного "лево"-либеральной тусовкой в живые классики именно за идеологию. Теперь он вслух сформулировал то, что любой разумный человек давно должен был понять из его кинофильмов. Сломал, как они выражаются, очередное "табу" и показал пример.
Марина Тимашева: Но заметьте, что автор книги про короля Фейсала оговаривает, что ''Протоколы'' - ''царская подделка''.
Илья Смирнов: Если бы не оговаривал таких вещей, мы бы эту книгу и не рецензировали, разве что в жанре фельетона. Мы же не зря вспоминали биографию Победоносцева. В биографии Фейсала точно такое же внутреннее противоречие. Если внимательно читать, складывается совсем не тот образ, который заявлен. С одной стороны, это хорошо.
Марина Тимашева: А с другой стороны: простите, далеко не все обладают навыками внимательного чтения, и по ходу ''модернизации образования'' таких читателей будет всё меньше.
Илья Смирнов: Вы правы. И на этом фоне вдвойне опасно то, с чем мы с Вами сталкиваемся раз за разом: когда серьезные учёные посвящают музу оправданию и облагораживанию средневековой реакции.
Марина Тимашева: Мы с Ильей Смирновым обсудили книгу ''Король Фейсал'', выпущенную издательством ''Восточная литература'' и Институтом Африки Академии Наук
