РС продолжает дискуссию о новой волне эмиграции из России. Дискуссия началась с интервью журналиста Ольги Романовой, которая, в частности, сказала: "Активным, молодым специалистам, имеющим профессиональные амбиции, не остается ничего, кроме как "сваливать". Все, у кого есть желание применять знания и быть востребованными, вынуждены экспортировать свои таланты за границу".
Американский программист русского происхождения Владимир Ермаков с этой точкой зрения не согласен. В интервью РС Владимир Ермаков, вдохновленный идеями социального предпринимательства и развитием гражданского общества в России, объясняет, почему он хочет вернуться на историческую родину.
- Вы на своем сайте написали: для того, чтобы поработать в России, вы готовы сотрудничать с российскими организациями на добровольной основе. Откуда такое самопожертвование?
- Мои родители увезли меня из России, когда мне было 13 лет. И я всегда хотел вернуться. Я получил образование в Калифорнии. Работал в Сан-Франциско. Сейчас заканчиваю магистратуру в Питтсбурге, в университете Карнеги-Меллон и, естественно, задумываюсь о том, что делать дальше. Я идеалист. Мне хочется быть полезным стране, где я родился. Именно поэтому я предлагаю в России свои знания тем, кому они могут понадобиться.
- Но вы, как я понимаю, не хотите работать линейным программистом в офисе. И в науке себя не видите. Вы хотите применить свои знания именно в социальной сфере, заниматься чем-то общественно-значимым.
- Моя основная специальность – робототехника. Но я всегда интересовался политикой и общественной жизнью. После университета я 5 лет работал в компании, занимавшейся разработкой робота-пылесоса. Но все это время я думал о том, как можно своими знаниями помогать обществу. Я стал интересоваться социальным предпринимательством. Меня очень вдохновил пример бангладешского бизнесмена Мухаммеда Юнуса, который отучившись в США, вернулся в свою страну, и разработал систему микрокредитов, получив за это Нобелевскую премию. Я задался вопросом, чем я смогу помочь обществу в рамках своей специальности, и обнаружил в Америке несколько университетов с программами применения информационных технологий для общественного развития. Так я попал в Карнеги-Меллон – там были люди, занимавшиеся социальными проектами. В нашей университетской лаборатории Auton Lab была, например, создана электронная система предупреждения эпидемий, внедренная потом в Индии и Шри-Ланке. Мой текущий проект связан с применением алгоритмов computer vision для поиска на пляжах во Флориде гнёзд редких черепах, нуждающихся в переселении в более безопасные места. Несколько месяцев назад я начал сотрудничать с замечательной российской организацией "Карта помощи", анализирующей ситуацию с лесными пожарами. Для них я сделал фильтр новостей и подготовил отчёт о пожарах в европейской части России за последние десять лет, основанный на спутниковых данных. Сейчас я продолжаю сотрудничать с "Картой помощи" уже здесь, в России, работая в инженерно-технологическом центре "СканЭкс" – он занимается дистанционным зондированием земли, в том числе для выявления очагов пожаров. В идеале мне бы хотелось найти единомышленников и создать в России центр применения технологий в социальных сферах.
- А этот центр должен зарабатывать?
- Конечно. Ему потребуется финансирование. Я, хоть и мечтатель, но прекрасно это понимаю. И все же искреннее надеюсь, что мне удастся сделать мир лучше.
- Почему вы хотите начинать менять мир к лучшему именно с России?
- Многие американцы с идеалистическими взглядами, подобными моим, помогают странам третьего мира – уезжают добровольцами в Африку или Латинскую Америку, чтобы преподавать там, например, английский или математику. Америка сейчас очень благополучна. И поэтому, чтобы ты там ни сделал, это будет лишь незначительный вклад в общую корзину. А в других странах твоя помощь может быть гораздо весомее.
- Для вас Россия – стана третьего мира?
- Я считаю, что Россия – развивающаяся страна. Она сейчас сталкивается с такими же проблемами, как и страны третьего мира. Основные беды России, по моему мнению, –это коррупция и бюрократия. У страны сейчас много трудностей. И все пытаются их как-то решить. Начиная с простых людей и заканчивая президентом. Все ищут решения накопившихся проблем и готовы прислушиваться к новым идеям. Я хочу участвовать в этом поиске, поэтому и предлагаю свои знания.
- А вы не боитесь, что вас как человека, не очень хорошего знающего особенности российской действительности, втянут в какую-нибудь сомнительную историю?
- Не боюсь. Я в состоянии отличить хорошее предложение от плохого.
- Как вы относитесь к политической ситуации в стране, где собираетесь жить?
- Я вынужден принять тот факт, что политическая обстановка в России такая, какая есть. Не считаю правильным ждать, пока сменится президент или премьер, и придет идеальная власть. Нельзя сидеть, сложа руки, уповая на то, что новый лидер все исправит. В профессиональном плане у меня нет ограничений из серии "с кровавым режимом не сотрудничаю". Если, например, министерство здравоохранения захочет разработать систему предупреждения эпидемий или силовые ведомства решат внедрить алгоритмы прогнозирования криминогенной обстановки, а у меня есть опыт в этой сфере, почему я должен отказывать?
- По вашему мнению, в России есть гражданское общество?
- Оно активно развивается. Я вижу хорошие гражданские проекты. Мне кажется за последний год много инициатив, родившихся в интернете, уже успели сыграть важную роль в реальной жизни. Это доказывает, что простые люди могут что-то изменить. Меня это очень вдохновляет. Я хочу быть среди этих людей.
- Значит ли это, что вы готовы примкнуть здесь к каким-то гражданским, общественным или даже политическим движениям?
- Скорее нет. Я бы все-таки хотел, чтобы моя социальная активность была бы связана с моей профессией. Для меня, наверное, будет эффективнее разрабатывать систему предупреждения пожаров, чем махать флагом на площади или идти с лопатой в лес. Многие акции и митинги, на мой взгляд, часто изображают ситуацию в черно-белом цвете. А я не готов разделять такую позицию. К тому же, примкнув к политически окрашенному движению, я не буду чувствовать себя в силах контролировать происходящее. Мне намного интересней было бы сотрудничать с конкретными людьми, решающими реальные задачи.
- Вы верите в то, что единицы могут изменить целое общество?
- Во многих странах, не только в России большинство населения пассивно. Люди ходят на работу, смотрят телевизор и, по большому счету, ничем не интересуются. Ворчат они больше для порядка. И даже если дать им в руки все рычаги перемен, они этим не воспользуются. Но в отличие от Америки, в России слабо развита система поощрения активных граждан. Здесь мало публичных примеров. Мне кажется, об энтузиастах, искреннее пытающихся помогать, надо писать, говорить, делать их центром общественного притяжения. Тогда, возможно, удастся создать целое движение неравнодушных людей. И такое движение уже сможет стать двигателем социальных перемен.
- Оппозиция, по вашему мнению, не является в России таким центром притяжения?
- Я, к сожалению, не вижу в России сообщества, которое бы могло сегодня предложить конкретные решения накопившихся проблем и представить альтернативу действующий власти.
- А как родители, эмигрировавшие из России и столько сил приложившие к тому, чтобы устроиться в Америке, относятся к вашему желанию вернуться обратно?
- Они меня поддерживают. Потому что это – мой выбор. Родители уезжали из России в 1995 году. Мой отец – биолог. И тогда здесь не было профессиональных перспектив. К тому же в 90-е в России было реально опасно. Сейчас, как мне кажется, ситуация изменилась. Во-первых, уезжает не так много людей, как раньше. Во-вторых, из крупных городов России, в основном, едут под конкретные предложения о работе. Это даже не эмиграция. Это космополитичный взгляд на мир. Мои знакомые эмигранты в Америке делятся на 2 части: одни, как будто желая оправдать свой отъезд, с упоением ругают Россию. Другие относятся к месту жительства легко и открыты ко всему новому. Например, когда я написал в Фейсбуке о том, что у меня первый рабочей день в Москве, многие прокомментировали: "Здорово, мы тоже хотим поработать в России. Как это устроить?".
- Вам почти 30 лет. Половину жизни вы прожили в Америке. У вас там семья, работа, медстраховка, перспективы и стабильность. Почему все-таки вы и ваши друзья так рветесь обратно?
- Четыре года назад я специально приезжал в Россию и опрашивал таких же, как я, "бывших русских". Выяснял, зачем они вернулись. Мой вывод банален: мы скучаем по родине и любим ее. Это сильнее материального благополучия. А еще – мы страшные авантюристы. И многие наши поступки, наверное, можно объяснить тягой к приключениям.
Фото: "Группировка перемен".
Американский программист русского происхождения Владимир Ермаков с этой точкой зрения не согласен. В интервью РС Владимир Ермаков, вдохновленный идеями социального предпринимательства и развитием гражданского общества в России, объясняет, почему он хочет вернуться на историческую родину.
- Вы на своем сайте написали: для того, чтобы поработать в России, вы готовы сотрудничать с российскими организациями на добровольной основе. Откуда такое самопожертвование?
- Мои родители увезли меня из России, когда мне было 13 лет. И я всегда хотел вернуться. Я получил образование в Калифорнии. Работал в Сан-Франциско. Сейчас заканчиваю магистратуру в Питтсбурге, в университете Карнеги-Меллон и, естественно, задумываюсь о том, что делать дальше. Я идеалист. Мне хочется быть полезным стране, где я родился. Именно поэтому я предлагаю в России свои знания тем, кому они могут понадобиться.
- Но вы, как я понимаю, не хотите работать линейным программистом в офисе. И в науке себя не видите. Вы хотите применить свои знания именно в социальной сфере, заниматься чем-то общественно-значимым.
- Моя основная специальность – робототехника. Но я всегда интересовался политикой и общественной жизнью. После университета я 5 лет работал в компании, занимавшейся разработкой робота-пылесоса. Но все это время я думал о том, как можно своими знаниями помогать обществу. Я стал интересоваться социальным предпринимательством. Меня очень вдохновил пример бангладешского бизнесмена Мухаммеда Юнуса, который отучившись в США, вернулся в свою страну, и разработал систему микрокредитов, получив за это Нобелевскую премию. Я задался вопросом, чем я смогу помочь обществу в рамках своей специальности, и обнаружил в Америке несколько университетов с программами применения информационных технологий для общественного развития. Так я попал в Карнеги-Меллон – там были люди, занимавшиеся социальными проектами. В нашей университетской лаборатории Auton Lab была, например, создана электронная система предупреждения эпидемий, внедренная потом в Индии и Шри-Ланке. Мой текущий проект связан с применением алгоритмов computer vision для поиска на пляжах во Флориде гнёзд редких черепах, нуждающихся в переселении в более безопасные места. Несколько месяцев назад я начал сотрудничать с замечательной российской организацией "Карта помощи", анализирующей ситуацию с лесными пожарами. Для них я сделал фильтр новостей и подготовил отчёт о пожарах в европейской части России за последние десять лет, основанный на спутниковых данных. Сейчас я продолжаю сотрудничать с "Картой помощи" уже здесь, в России, работая в инженерно-технологическом центре "СканЭкс" – он занимается дистанционным зондированием земли, в том числе для выявления очагов пожаров. В идеале мне бы хотелось найти единомышленников и создать в России центр применения технологий в социальных сферах.
- А этот центр должен зарабатывать?
- Конечно. Ему потребуется финансирование. Я, хоть и мечтатель, но прекрасно это понимаю. И все же искреннее надеюсь, что мне удастся сделать мир лучше.
- Почему вы хотите начинать менять мир к лучшему именно с России?
- Многие американцы с идеалистическими взглядами, подобными моим, помогают странам третьего мира – уезжают добровольцами в Африку или Латинскую Америку, чтобы преподавать там, например, английский или математику. Америка сейчас очень благополучна. И поэтому, чтобы ты там ни сделал, это будет лишь незначительный вклад в общую корзину. А в других странах твоя помощь может быть гораздо весомее.
- Для вас Россия – стана третьего мира?
- Я считаю, что Россия – развивающаяся страна. Она сейчас сталкивается с такими же проблемами, как и страны третьего мира. Основные беды России, по моему мнению, –это коррупция и бюрократия. У страны сейчас много трудностей. И все пытаются их как-то решить. Начиная с простых людей и заканчивая президентом. Все ищут решения накопившихся проблем и готовы прислушиваться к новым идеям. Я хочу участвовать в этом поиске, поэтому и предлагаю свои знания.
- А вы не боитесь, что вас как человека, не очень хорошего знающего особенности российской действительности, втянут в какую-нибудь сомнительную историю?
- Не боюсь. Я в состоянии отличить хорошее предложение от плохого.
- Как вы относитесь к политической ситуации в стране, где собираетесь жить?
- Я вынужден принять тот факт, что политическая обстановка в России такая, какая есть. Не считаю правильным ждать, пока сменится президент или премьер, и придет идеальная власть. Нельзя сидеть, сложа руки, уповая на то, что новый лидер все исправит. В профессиональном плане у меня нет ограничений из серии "с кровавым режимом не сотрудничаю". Если, например, министерство здравоохранения захочет разработать систему предупреждения эпидемий или силовые ведомства решат внедрить алгоритмы прогнозирования криминогенной обстановки, а у меня есть опыт в этой сфере, почему я должен отказывать?
- По вашему мнению, в России есть гражданское общество?
- Оно активно развивается. Я вижу хорошие гражданские проекты. Мне кажется за последний год много инициатив, родившихся в интернете, уже успели сыграть важную роль в реальной жизни. Это доказывает, что простые люди могут что-то изменить. Меня это очень вдохновляет. Я хочу быть среди этих людей.
- Значит ли это, что вы готовы примкнуть здесь к каким-то гражданским, общественным или даже политическим движениям?
- Скорее нет. Я бы все-таки хотел, чтобы моя социальная активность была бы связана с моей профессией. Для меня, наверное, будет эффективнее разрабатывать систему предупреждения пожаров, чем махать флагом на площади или идти с лопатой в лес. Многие акции и митинги, на мой взгляд, часто изображают ситуацию в черно-белом цвете. А я не готов разделять такую позицию. К тому же, примкнув к политически окрашенному движению, я не буду чувствовать себя в силах контролировать происходящее. Мне намного интересней было бы сотрудничать с конкретными людьми, решающими реальные задачи.
- Вы верите в то, что единицы могут изменить целое общество?
- Во многих странах, не только в России большинство населения пассивно. Люди ходят на работу, смотрят телевизор и, по большому счету, ничем не интересуются. Ворчат они больше для порядка. И даже если дать им в руки все рычаги перемен, они этим не воспользуются. Но в отличие от Америки, в России слабо развита система поощрения активных граждан. Здесь мало публичных примеров. Мне кажется, об энтузиастах, искреннее пытающихся помогать, надо писать, говорить, делать их центром общественного притяжения. Тогда, возможно, удастся создать целое движение неравнодушных людей. И такое движение уже сможет стать двигателем социальных перемен.
- Оппозиция, по вашему мнению, не является в России таким центром притяжения?
- Я, к сожалению, не вижу в России сообщества, которое бы могло сегодня предложить конкретные решения накопившихся проблем и представить альтернативу действующий власти.
- А как родители, эмигрировавшие из России и столько сил приложившие к тому, чтобы устроиться в Америке, относятся к вашему желанию вернуться обратно?
- Они меня поддерживают. Потому что это – мой выбор. Родители уезжали из России в 1995 году. Мой отец – биолог. И тогда здесь не было профессиональных перспектив. К тому же в 90-е в России было реально опасно. Сейчас, как мне кажется, ситуация изменилась. Во-первых, уезжает не так много людей, как раньше. Во-вторых, из крупных городов России, в основном, едут под конкретные предложения о работе. Это даже не эмиграция. Это космополитичный взгляд на мир. Мои знакомые эмигранты в Америке делятся на 2 части: одни, как будто желая оправдать свой отъезд, с упоением ругают Россию. Другие относятся к месту жительства легко и открыты ко всему новому. Например, когда я написал в Фейсбуке о том, что у меня первый рабочей день в Москве, многие прокомментировали: "Здорово, мы тоже хотим поработать в России. Как это устроить?".
- Вам почти 30 лет. Половину жизни вы прожили в Америке. У вас там семья, работа, медстраховка, перспективы и стабильность. Почему все-таки вы и ваши друзья так рветесь обратно?
- Четыре года назад я специально приезжал в Россию и опрашивал таких же, как я, "бывших русских". Выяснял, зачем они вернулись. Мой вывод банален: мы скучаем по родине и любим ее. Это сильнее материального благополучия. А еще – мы страшные авантюристы. И многие наши поступки, наверное, можно объяснить тягой к приключениям.
Фото: "Группировка перемен".
