Марина Тимашева: В Петербурге, в Фонтанном Доме проходит выставка израильского фотографа Дмитрия Брикмана ''Иерусалим не просто город''. В Музее Анны Ахматовой побывала Татьяна Вольтская.
Татьяна Вольтская: Тонкая ладонь, тонкий профиль, прихотливо повязанный белый платок, глаза закрыты. Ладонь и щека прижаты к Стене: как будто душа Стены Плача на миг отделилась от нее - тут-то ее и поймал фотограф, птицелов, охотник за снами. Это и есть лицо выставки, но нет - вот же седобородый старик, совершенно рембрандтовский, смотрит прямо в душу: его глаза говорят, зовут, и каждый знает, куда - по мгновенному толчку узнавания в сердце, а рука ребе - ибо это ребе - прижалась к щеке мальчика, нет, это мальчик приник к его ладони, нет, это каждый, кто встретился взглядом со стариком, приник к его руке с трепетом, как блудный сын. Но нет, вот же лицо выставки - старый араб с влажным горячим взглядом, белая ткань у лица освещает морщины, похожие на
запутанные переулки вечного города. Но нет, нет - вот оно, главное
лицо - юной монашки в белом, в красным крестиком на лбу, некрасивое, но как будто сияющее... - И так восклицаешь про себя, переходя от фотографии к фотографии, замирая вздрагивая и невольно думая - ну как это возможно, в век бесконечных
перемещений по миру, бесконечных фотоальбомов и выставок, от которых рябит в глазах, взять и вывернуть город, как чулок, перелицевать, как старое пальто - вроде бы все то же самое - и не узнать. Говорит автор, Дмитрий Брикман.
Дмитрий Брикман: Родился я в Советском Союзе, до 1991 года жил в Ленинграде, потом переехал жить в Израиль. Помимо того, что я программист, помимо того, что у меня есть семья и четверо детей, у меня есть еще два куска жизни - есть фотография и есть, как ни странно, радиожурналистика.
Татьяна Вольтская: Теперь мы стоим на вашей замечательной выставке ''Иерусалим не просто город'', и я вижу как бы три лица: арабское, еврейское и христианское. То есть именно такая идея?
Дмитрий Брикман: Глядя на молящихся иудеев, на молящихся христиан, на молящихся мусульман, просто на людей, которые приезжают в Иерусалим, которые крестятся перед тем, как вложить записку в Стену Плача (такое тоже есть, это бывает), я понял простую, банальную истину: совершенно не принципиально, с какой модели телефона вы делаете звонок своим родителям, главное - чтобы был сделан этот звонок. Иерусалим это место, где вы можете сделать звонок даже не своим родителям, а звонок самому себе, взглянуть на себя и, гладя в глаза людей, вы можете увидеть себя.
Татьяна Вольтская: Я давно не видела таких лиц. Вот этот старый араб, глядящий куда-то в небо, вот этот удивительный еврей с такой бородой окладистой, и вот эта монашка, похожая лицом чем-то на русских курсисток конца 19-го века.
Дмитрий Брикман: Совершенно справедливо. Это очень интересное время, когда я сфотографировал эту девушку. В Иерусалиме Храм Гроба Господня функционирует до девяти часов. Полное сумасшествие - туристы бегают, огромные кресты, очередь, толпа. Люди пришли, бегом бегут на Голгофу, потом бегом приложиться к Камню Миропомазания, потом в эту сумасшедшую очередь, пробежаться бегом, кому повезет - спуститься к месту Обретения Креста. Храм закрывается около девяти часов, но один раз в неделю, минимум, он открывается - в ночь с субботы на воскресенье. Там происходит ночная литургия, туда уже приходят, как правило, люди, которым надо с чем-то прийти туда, надо поговорить. Вот здесь потрясающая тетенька с палочкой.
Татьяна Вольтская: Женщина в черном
Дмитрий Брикман: Это единственная фотография, где она мне смотрит в глаза. Я ее фотографировал на протяжении шести лет.
Татьяна Вольтская: Конечно, я не могла не спросить про поразившего меня ''рембрандтовского'' старика с мальчиком.
Дмитрий Брикман: Работа называется ''Благословение в Судный день''. Это очень важный праздник в иудейской традиции, хотя праздником его назвать тяжело, потому что это скорее день, когда ты подводишь счета своей годичной жизни. И буквально за час до наступления этого праздника (естественно, нельзя около Стены Плача фотографировать), в синагоге, очень издалека, это действительно удивительно, шел ребе и к нему повели мальчика для благословения. Мальчик на мгновение прильнул к ребе, ребе ему сказал молитву. Я успел сделать три кадра, два из них ушли в мусор, а третий получился этот. Это действительно очень важно для меня. Она стала заголовком альбома ''Иерусалим не просто город''.
Татьяна Вольтская: Конечно, не могу не спросить про эту женщину.
Дмитрий Брикман: Белая девушка? Вы знаете, что Стена Плача поделена на треть и две трети. Это один из вопросов: зачем поделили Стену Плача? Это правильно сделали, что поделили. Другой вопрос: непонятно, почему треть и две трети. Я думаю, что это неправильно.
Татьяна Вольтская: Дискриминация, как всегда.
Дмитрий Брикман: На самом деле, есть в этом некоторый смысл. Потому что в иудейской традиции считается, что женщина - более совершенное существо, чем мужчина, поэтому ей над собой работать не надо в больших количествах, а мужчине надо идти молиться и работать над собой. И, опять же, был такой совершенно неожиданный момент, когда эта девочка подошла, точно так же как этот мальчик, но прильнула не к ребе, а к Стене. Она стояла и с ней разговаривала. На самом деле это очень часто бывает в Иерусалиме. Иерусалим это некоторое сосредоточение. Иногда ты видишь такую фальшь - шляпа, такого размера крест, а в глазах - пустота, фальшь. А иногда - такая истина, такая вера. То есть Иерусалим это стечение всего того, что есть в человеке.
Татьяна Вольтская: А вот эта фотография? Это арабский юноша, рядом сокол, по-моему.
Дмитрий Брикман: Да, это сокол. Мальчика зовут Саад. Сначала я его сфотографировал, а потом мы с ним познакомились. Он сидел с соколом. Представьте себе - пятница, самое интересное время в арабском квартале, перед и после молитвы, люди идут туда, люди идут сюда, люди идут за покупками, город живет, шум, гвалт, бедлам, крик, продают, покупают, все торговцы дружно кричат на русском (продадут на любом языке), а он сидит с этой птичкой. Я говорю: ''Ты продаешь его?''. Он отвечает: ''Нет''. ''А что?''. ''Нравится он мне''. Вот так они и сидели. Потом я встретил Саада через некоторое время: ''А где сокол?''. ''Сокол улетел''. Эта фотография тоже вошла в альбом и с ним была очень интересная история. Когда я приехал в Иерусалим, у меня был с собой альбом. Я встретил Саада: ''Вот, смотри - ты тут''. Он открыл, и это было такое неподдельное счастье. Он говорит: ''А можно я пойду покажу это друзьям?''. И вот он бежал по улице, от лавки к лавке, представляете, эта узкая арабская улица, и налево, направо прыгает, вбегает с альбомом, говорит: ''Вот, вот он я!''. К чему я все это рассказываю? Потому что он сказал фразу, которую я не устаю повторять. Вы обратили внимание, что здесь примерно поровну христиан, арабов и мусульман? На самом деле это Иерусалим в чем-то диктует эту историю. Когда я отбирал эти фотографии, это было около 500 фотографий, я попросил своих друзей, они мне помогли сложить, отобрать то, что им нравится. Уже начали печатать, я посмотрел, и выяснилась поразительная вещь. Я решил посчитать. Здесь 120 фотографий - 40 арабских, 40 иудейских, 40 христианских. Я их не отбирал, Иерусалим выводит тебя на это соединение. И вот этот мальчик сказал замечательную фразу, пролистав этот альбом: ''Ты хорошо сделал - ты всех в одну корзинку запихал''.
Татьяна Вольтская: И рядом - фотография из христианской части этой корзинки. Это Голгофа, и стоит девушка там, тоже, по-моему, монашка, и она так нерезко, она как призрак.
Дмитрий Брикман: Очень хочу сделать эту серию под названием ''Тени Голгофы''. Тени вообще Иерусалима. Дело в том, что вот это ощущение в Иерусалиме, что вот есть эта сцена, сцена страстей человеческих, когда ты на нее выходишь, что мы пришли и ушли, мы — тени.
Татьяна Вольтская: Дмитрий, почему в вашем Иерусалиме так много стариков и детей?
Дмитрий Брикман: На мой взгляд, снимать надо только детей и стариков, потому что на детях еще не висит этот социальный статус, мое социальное ''Я'', а пожилые люди уже понимают, что это все пустое.
Татьяна Вольтская: А вот этот цикл ''Свечи Храма Гроба Господня''?
Дмитрий Брикман: Очень много этих фотографий.
Татьяна Вольтская: Корона такая.
Дмитрий Брикман: Это не совсем корона, это очень интересное место. Если вы заходите в Храм Гроба Господня и оказываетесь лицом к Камню Миропомазания, вы идете налево и, слева же , находится Армянский предел. Там есть что-то типа тазика, туда все вставляют свечи. Я как-то пришел, меня попросили поставить свечу за упокой, и я обратился к армянскому священнику: ''Скажи мне, где ставится ''за здравие'', где ставится ''за упокой''. Он говорит: ''Здесь все ставь - и ''за здравие'' и ''за упокой'''' Мне так это понравилось! Потом я уже узнал, что в армянской традиции они не делят, там все едино.
Татьяна Вольтская: А вот еще серия — кальяны, чайники и вот этот замечательный поднос, где ключи, драгоценности какие-то.
Дмитрий Брикман: Эту серию можно назвать ''Так видят этот город люди''. Вот это, допустим, кусок такой лавки, я ее называю ''лавка прошедшего времени''. Вы зайдете туда, там видите все: английские шлемы, примусы, семисвечники, там арабское, там все перемешано, там нет деления на религии, и вы видите всю историю Иерусалима. На самом деле, если вы едете в Иерусалим, не бегайте по нему, не торопитесь. А мой друг, очень известный национальный гид Израиля Алик Литвак, в свое время говорил правильную фразу: ''На Востоке главное - правильно сесть''. Вы пришли в Иерусалим, найдите свою точку - это может быть кофейня, это может быть ступенька. Сядьте. Вы все увидите, никуда не надо бежать. Если вы не оказались в какой-то церкви или в той иди другой точке, значит, вам там не надо было оказаться.
Татьяна Вольтская: Сам Дмитрий Брикман, похоже, оказался в нужных местах и в нужное время, чтобы разложить перед нами магический базар древнего города - от лица младенца, озаренного свечкой, до багрового заката над тускнеющим блюдом незакатного Города.
