Передача десятая
Борис Пустынцев:
...Мы понимали, что ХХ съезд - это даже не полуправда, может быть - одна десятая правды. Венгерскую революцию мы воспринимали, как свою собственную. Если подобное возможно в одной коммунистической стране, то рано или поздно это должно докатиться и до нас.
Тольц:
Борис Пустынцев, награжденный в свое время тюремным сроком за поддержку венгерского восстания. А сравнительно недавно, за то же самое - одним из высших орденов венгерской республики.
Танковое подавление Венгрии осенью 56-го оказалось лишь первым промежуточным балансом того долгого последнего и решительного боя, началом которого послужила антисталинская речь Хрущева на ХХ съезде.
ХХ съезд. Десятая передача. Медаль за город Будапешт.
Тольц:
Сегодня речь пойдет об исторической парадигме 56-го года, от тайно антисталинского февраля до открыто антинародного ноября, когда в крови было подавлено венгерское восстание против коммунизма. Оба эти события, отделенные друг от друга восьмью недолгими месяцами 56-го года, оказались решающими для многих из участников того долгого последнего и решительного боя, в результате которого рухнул мировой государственный коммунизм.
В сороковую годовщину венгерской революции 56-го года в передачах Радио Свобода о них уже рассказывали люди самые разные: венгерские участники событий, иностранные наблюдатели, тогдашние советские "цэкисты" и "чекисты", люди военные, участвовавшие в подавлении восставших венгров и их политические референты в штатском. Нельзя не признать, что их весьма ценные для истории, сегодняшние воспоминания, сильно трансформированы сорокалетней дистанцией, сегодняшним общественным и их личным восприятием тех далеких событий.
В отличие от этих воспоминаний, уникальный звуковой документ с фрагментами которого я хочу познакомить вас сейчас, не несет на себе печатей искажения такого рода. Целиком он прозвучал в эфире лишь единожды ровно 40 лет назад - 11-12 ноября 56-го. Это обзор октябрьских и ноябрьских 56-го года передач радио "Освобождение", так тогда называлось Радио Свобода.
Фонограмма 1956 года:
Говорит радиостанция "Освобождение"!
18 октября Исполнительный комитет Союза венгерской молодежи потребовал от правительства упразднения обязательных курсов по марксизму-ленинизму во всех университетах.
19 октября орган Союза венгерской молодежи газета "Сабот ивьюшаг" опубликовала заявление, в котором говорилось, что венгерские студенты твердо решили бороться за свободу.
Вечером 19 октября 3 тысячи студентов сегединского университета заявили на публичном митинге, что они отказываются принимать какое-либо участие в Союзе венгерской молодежи и намереваются создать свою собственную независимую от партии и правительства организацию.
Вечером 22 октября будапештское радио предало резолюцию, принятую на митинге студентов будапештского университета. В резолюции студенты требовали немедленного восстановления Имре Надь на посту Председателя совета министров.
Во вторник 23 октября, Союз венгерских писателей опубликовал резолюцию, в которой требовалось, чтобы все советские войска покинули Венгрию.
В тот же день к 16-ти часам на площади Генерала Бема собралась стотысячная толпа студентов, рабочих, интеллигенции. Вскоре эта толпа двинулась к зданию парламента. Другая толпа заполнила площадь имени Сталина. Большая группа студентов и рабочих попыталась свалить стоящую на этой площади статую Сталина. Органы госбезопасности старались воспрепятствовать этому. Раздались первые выстрелы. Началось народное восстание.
Тольц:
Как же воспринимали венгерские, а до того польские события в Москве, в Советском Союзе те, кого, как и восставших венгров воодушевил антисталинский пафос ХХ съезда? А это прежде всего была молодежь, студенческая молодежь.
Рассказывает историк, бывший политзаключенный Николай Обушенков.
Николай Обушенков:
В студенческих группах университета, во всяком случае в студенческих группах исторического факультета, в общежитии буквально проходили постоянные митинги с участием венгерских коллег. Тогда было очень много венгерских студентов и аспирантов, в том числе и у нас на историческом факультете. Проходили такого рода митинги и в общежитии на Ленинских горах. Разумеется, большинство венгров, поляков выступали в защиту своей революции, своих преобразований. Наши студенты слушали, чаще всего поддерживали, те, кто был против - молчали. Если партийная организация направляла туда своих представителей, представители отмалчивались, в лучшем случае. Некоторые пытались выступать, но тут же были биты. Это было не только в московском университете.
Я вдруг вспомнил моего коллегу по лагерю, харьковского инженера Ваню Леонтьева, который будучи студентом то ли радиотехнического техникума, то ли радиотехнического института, пришел 24-25 числа на лекции и произнес исторически знаменитую фразу, фразу, которую приписывали Николаю 1, только в другом значении: "Господа, на коней - в Венгрии революция". Так вот он пришел в университет, в аудиторию студенческую и немножко склонный к фразе, бросил опять так: "Господа, на коней - в Венгрии революция", но только уже в прямо противоположном значении. За что и получил свои 2 или 3 года, сначала 7-8, потом пары смилостивились и оставили ему 2-3 года. И таких людей были в лагере не один, не два, а десятки людей.
Тольц:
Не менее интенсивно, но, разумеется, иначе, нежели в студенческой среде, обсуждались венгерские события в эти дни 56-го в Кремле.
Недавно обнародованные российским историком Вячеславом Середой записи дискуссии на Президиуме ЦК КПСС, который вел зав. общим отделом Владимир Малин, показывалось, как не просто складывалось кремлевское решение о вооруженном вмешательстве в венгерские дела. Ночью 23 октября, об опасности такого варианта своих коллег по Президиуму предупреждал Анастас Микоян.
Вячеслав Середа рассказывает.
Вячеслав Середа:
Микоян тогда прямо им сказал: "Вмешаемся - попортим себе дело. Пусть венгры сами наведут порядок". Но, естественно, никто из хрущевского руководства эту идею не поддержал. А вот последующие дни в Кремле господствовали настроения растерянности, граничившие с паникой. Они отдавали себе отчет, что это общественное движение колоссального масштаба, в котором участвует практически чуть ли не все население. Поэтому, собственно, здесь сразу возникло два сценария. Один сценарий - попробовать пойти на компромисс и уступки, на котором поначалу настаивали достаточно много членов советского руководства, единственный Ворошилов Климент Ефремович, он сначала и до конца поддерживал идею самым жестоким образом подавить все то, что началось в Будапеште.
Тольц:
Проработка военного варианта замирения Венгрии началась еще летом, после июньского инспекционного визита в страну группы офицеров и генералов советского генштаба во главе с генералом Антоновым. 20 июля 56-го года был утвержден план боевых действий особого корпуса Советской армии в Венгрии на случай поддержания общественного порядка (кодовое название - план "Волна"). 23 октября, корпус, в соответствии с этим планом, был приведен в состояние боевой готовности. Однако советское военное командование не полагалось лишь на силу этого воинского контингента.
Рассказывает военный историк Александр Кыров.
Александр Кыров:
На территории Советского Союза в 21 час 45 минут 23 октября в боевую готовность были приведены две дивизии. Дивизии получили задачи на совершение марша в сторону Венгрии, а 315 стрелковый полк 128 дивизии получил приказ, если понадобиться, с боем прорвать советско-венгерскую границу и обеспечить продвижение главных сил. В 23 часа войска корпуса получили приказ на действия по плану "Волна". Буквально через полтора часа приводится в боевую готовность 33 механизированная дивизия, которая находилась на территории Румынии, получает задачу на подавление контрреволюционного мятежа. К 5 часам утра силы корпуса вступают в Будапешт, начинаются бои.
Тольц:
Обратимся снова к звукозаписи сорокалетней давности.
Фонограмма 1956 года:
В 13 часов 15 минут по среднеевропейскому времени радиостанция города Дунепентели, (бывшей Сталинвареш), передала воззвание венгерского народа ко всем народам свободного мира. В воззвании говорилось: "Советские войска начали агрессию против венгерского народа. Мы просим, чтобы Организация Объединенных Наций оказала нам немедленную помощь. Радио Дьен передало следующее воззвание: "Внимание! Внимание! Внимание! Мы обращаемся ко всем народам мира. Помогите нам! Венгрия умирает! Грохот советских танков раздается по всей нашей стране. Во имя правды, во имя человеческого достоинства, во имя свободы помогите нам! Мы ждем вашей братской помощи!"
Несколькими минутами позже Свободная радиостанция имени Кошута передала новое обращение к солдатам и офицерам Советской армии. Передаем это обращение, записанное радиостанцией "Освобождение":
"Внимание, внимание! Советские солдаты, офицеры, друзья! Поймите нас, мы не хотим снова фашистского режима. Мы хотим мира, мы хотим свободы. Между нашим венгерским народом и советскими народами нет никаких противоречий. Мы хотим для нашего народа того же, что и вы - свободы и независимости".
Радиостанция венгерских повстанцев "Радио Ракочи" передало следующее воззвание к советским войскам в Венгрии:
"Советские солдаты, вы сами видите, что вы сражаетесь не против помещиков, капиталистов и буржуев, а против всего венгерского народа, который борется за те же идеалы, за которые ваши отцы боролись в 1917-м году. Советские солдаты, в Сталинграде вы показали, что вы умеете защищать вашу страну. Прекратите борьбу против венгерского народа!"
Тольц:
Это были фрагменты передач радиостанции "Освобождение" (так называлось тогда Радио Свобода), прозвучавших в конце октября - начале ноября 56-го года.
В то же самое время, параллельно с военной акцией, в Кремле прорабатывалось политическое решение венгерского замирения. И в силовом варианте замирения поначалу было много сомнений. Опираясь на записи Малина, историк Вячеслав Середа рассказывает.
Вячеслав Середа:
К 30 числу эта растерянность советского руководства, которое понимало, что они очень легко могут похоронить все свои усилия по созданию имиджа Советского Союза, как великой мирной державы. Дошло до того, что в Кремле смирились с сущностью, в смысле, что из Венгрии придется войска выводить. Я могу привести одно высказывание Жукова, которое прозвучало 30 октября, как раз перед тем, как началось обсуждение известной декларации от того же числа советского правительства о пересмотре своих взаимоотношений со странами соцлагеря, Жуков буквально сказал: "Для нас это военно-политический урок. Придется вывести войска из Будапешта, а возможно и из Венгрии".
30 числа в Венгрии было принято решение об отмене однопартийной системы. Примерно в это же время рухнула другая опора режима в Венгрии - это госбезопасность. Колебалась армия. И в общем ясно было, что Венгрия уходит из соцлагеря. То есть решение удовлетворить никак не могло.
С другой стороны, пойти на войну, а это было не подавление какого-то мятежа, это они отчетливо сознавали, что это война, было тоже не легко. Выражение Булганина, достаточно любопытное: "Это нас далеко уведет, - говорил он, - это толкнет нас на авантюру".
Но тем не менее, 31 числа, Хрущев, который понимал, что от исхода дела в Венгрии зависит очень много поставленного на карту, в том числе и его личная политическая судьба, неожиданно проявил инициативу.
Тольц:
"Мы должны, - сказал Хрущев, обращаясь к коллегам по партийному руководству, - проявить инициативу в наведении порядка в Венгрии".
Хрущев выразил опасение, что мирное решение венгерского кризиса и вывод советских войск оттуда, не найдет понимания у членов КПСС. К только что потерянному Египту добавиться Венгрия. "Если эта точка зрения находит поддержку, - добавил он, - следует подумать, как действовать". Соратники согласились. Запись Малина сохранила их имена: Жуков, Булганин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Сабуров.
Хрущевский сценарий-экспромт, под которым они подписались, в вкратце выглядел так: создать новое правительство во главе с Ференцем Мюнихом; Яноша Кадара поставить ему заместителем. Законное, поддержанное большинством венгров правительство Имре Надя пригласить на переговоры. Возможная тема: "Вывод советских войск". И тут же решить его судьбу: если Надь согласиться, назначить его замом премьера. Далее Мюних должен попросить о советской помощи. И (как сказал Хрущев) "мы оказываем помощь и наводим порядок".
Подготовка к этому новому этапу наведения порядка, по-военному это называлось "Операция "Вихрь", началась еще раньше, чем Хрущев изложил соратникам свой план. 30 октября в Венгрии высадилась советская 31 гвардейская воздушно-десантная дивизия и по приказу главы КГБ Серова, была произведена первая насильственная депортация повстанцев в тюрьмы Москвы. Ну, а утром, 4 ноября, вихрь второго советского военного вторжения уже раскрутился вовсю...
40 лет спустя его бухгалтерия, баланс и итоги представляются российским военным историком Александром Кыровым так:
Александр Кыров:
Советско-венгерская война явилась классическим примером исторического конфликта между социалистическими государствами. Она представляла собой вооруженную борьбу между имперской политикой партии, с одной стороны, с другой - стремление венгерского народа за право самостоятельно решать свою судьбу.
Для наведения порядка в Венгрию были брошены 17 боевых дивизий, в том числе: механизированных - 8, танковых - 1, стрелковых - 2, зенитно-артиллеристских - 2, авиационных - 2, воздушно-десантных - 2, еще 3 воздушно-десантные дивизии находились у границы и ждали приказа.
За боевые действия со стороны советских войск, советские воины (более 10 тысяч человек) получили ордена и медали, 26 удостоено звания Героя Советского Союза. 720 убитых, 2260 ранены.
Венгерская сторона понесла убитыми более 5 тысяч человек, раненными 19 226 человек. Более тысячи венгерских граждан были депортированы в тюрьмы Советского Союза.
Тольц:
Сегодня вряд ли кто будет спорить о том, что являлось политической сверхзадачей в военной советской акции в Венгрии осенью 56-го. Все тоже, что восьмью месяцами раньше толкнуло Хрущева на знаменитую антисталинскую речь на закрытом заседании ХХ съезда - желание сохранить мировой коммунизм и свою собственную власть. И в том и в другом случаях, задача эта, если рассуждать в рамках текущей политики, была успешно, в общем, решена: утопия, в несколько преображенном виде, осталась у власти, а Венгрия - в соцлаге, со временем трансформировавшись в самый веселый ее барак. Возникли, правда, и нежелательные, но заранее предсказанные последствия. В первом случае, негативная реакция ортодоксальных коммунистов, во втором - отрицательная реакция мировой общественности.
40 лет назад Радио Свобода, тогда оно называлось радиостанция "Освобождение", сообщало об этом так:
Фонограмма 1956 года:
В Париже толпа разгромила здание компартии Франции и газеты "Юманите".
В Бордо Сталинградская площадь переименована в Будапештскую.
В Италии тысячи студентов демонстрировали перед советским посольством. В городе Равига 3 тысячи коммунистов вышли из партии. Левый социалист Пьетро Ненни, лауреат Сталинской премии мира, резко осудил интервенцию коллективного руководства в Венгрии.
В Лондоне состоялись большие демонстрации солидарности с венгерскими трудящимися. Целый ряд видных профсоюзных деятелей вышли из компартии.
В Австрии только благодаря вмешательству австрийской полиции был предотвращен разгром здания австрийской компартии.
В столице Индии Нью-Дели индийские социалисты демонстрировали перед советским посольством с требованием: "Руки прочь от Венгрии!"
В столице Дании тысячи жителей демонстрировали перед зданием советского посольства.
В Швейцарии рабочая молодежь, собравшаяся у здании швейцарской компартии в Берне, была настроена так бурно, что потребовалось вмешательство полиции, чтобы спасти здание от разгрома.
Тольц:
Но не только возбуждение зарубежного общественного мнения, о котором с наивным антисоветским ликованием повествовали дикторы радиостанции "Освобождение", оказалось следствием вооруженного замирения Венгрии. В конце концов эту реакцию советское политическое руководство отчасти предвидело и до какой-то степени могло ею пренебречь.
Непросчитанными и неучтенными оказались последствия советской операции в Венгрии внутри самого Советского Союза. Последствия прежде всего интеллектуальные: то потрясение ума и перемена восприятия, что испытали на себе представители поколения, только что ощутившие на себе воодушевление от антисталинизма ХХ съезда.
Вспоминает один из них - историк Николай Обушенков, участник марксистской группы Льва Краснопевцева, осужденный в 56-м году за антисоветскую деятельность на 6 лет.
Николай Обушенков:
ХХ съезд для людей моего поколения означал просто разрыв с традицией, означал пробуждение тяжкого длинного сна.
Но не для нас - наша группа уже существовала, мы уже прошли все это. Для нас это было просто подтверждение того, что мы правы, что мы правильно нащупали основную слабость режима.
А для молодежи был очень важен. И мы ХХ съезд восприняли как большое начало процесса. Точно также его восприняли и венгры, в частности, с моей точки зрения, "Клуб Петефи" и другое движение. Летом оказалось, что это движение стало страшным: Польша, вслед за этим Венгрия, наши выступления студенческие слишком горячие. И не только студенческие - забастовочные выступления и прочие... Наступил перелом.
Поэтому венгерские события - это уже линия против ХХ съезда. Это попытка покончить с традицией ХХ съезда. С моей точки зрения, хрущевская оттепель закончилась 19 декабря 1956-го года в тот день, когда было принято решение, попросту говоря, использовать карательную политику более или менее активно.
Тольц:
Конечно же не все представители этого поколения воспринимали ХХ съезд и венгерские события так как Николай Обушенков и его друзья.
Вот другой политический заключенный той далекой поры, ныне председатель общественной правозащитной организации "Гражданский контроль" Борис Пустынцев.
Борис Пустынцев:
Конечно же 56-й год был временем надежд, временем ожиданий перемен к лучшему. Причем, дело не только в том, что после ХХ съезда к общественной жизни стали просыпаться многие. Так уж получилось, что мои будущие подельники, еще некоторые студенты, с которыми мы тогда в основном и общались, были достаточно информированы. И мы понимали, что ХХ съезд - это даже не полуправда, это может быть одна десятая правды. Мы, конечно, не знали тогда многого и не знали, что подпись Хрущева стоит под массой расстрельных документов, но мы прекрасно представляли себе, что если человек прошел этот славный путь до Секретаря ЦК, то это, безусловно, палач и убийца и потенциальный тиран. И поэтому мы не питали иллюзий относительного того, что он может вступить на путь последовательного реформизма, что он может вступить на путь последовательного реформаторства.
Но, тем не менее, отказ от многих сталинских формулировок, даже от многих сталинских позиций, государственных позиций. А далее: визит канцлера Аденауэра в Москву, заключение мирного договора с Германией, кардинальное изменение отношений с Югославией - все это конечно, шаг за шагом, позволяло надеяться на развитие той, так называемой, оттепели.
Быть скептиком, закоренелым скептиком в 20 лет, очевидно невозможно, поэтому кульминация процесса этой оттепели стало для нас лето 56-го года - события в Польше, Познань. Когда за выступлениями граждан, массовыми выступлениями граждан в Польше не последовали массовые репрессии, тут даже мы заколебались и решили, что, очевидно, империя становится на путь упадка. А потом осень, октябрь, Венгрия...
Венгерскую революцию мы воспринимали как свою собственную - если подобное возможно в одной коммунистической стране, то рано или поздно это должно докатиться и до нас. Мы полагали, что дело в Венгрии окончится тем же, что в Польше, то есть, существенной либерализацией режима, смягчением режима, смягчением нравов. Но и это уже было очень много. Мы не возлагали особых надежд на реформаторские качества как Гомулки, так и Имре Надя - мы знали кто они такие, откуда они пришли... Мы знали одно - если вот сейчас их не задавят, то эффект домино, как потом стали выражаться, он неотвратим. И когда 31 октября советские танки стали покидать Будапешт, вот тут наступили действительно эйфория. Мы обнимали друг друга... Мы решили все, процесс необратим, теперь дело за нами, мы должны сделать хоть что-нибудь, чтобы приблизить подобное развитие событий и в СССР.
И когда 4 ноября по всем радиостанциям прозвучало сообщение о том, что создано параллельное правительство Яноша Кадара, которое обратилось к Советской армии с просьбой помочь защитить социалистические завоевания от сил реакции - это застало нас врасплох, такого развития событий мы уже не ожидали. Естественно, штурм Будапешта, последовавший дальше, мы тоже воспринимали, как свою личную трагедию.
Тольц:
Вот еще один непросчитанный властями эффект. В данном случае совершенно непредсказуемо сработала многолетняя пропаганда пролетарского интернационализма.
Танковое подавление Венгрии вызвало не только сочувствие - некоторые из сочувствующих оказались подобно Борису Пустынцеву и его другу, а вскоре и подельнику Александру Голикову, готовыми к прямому содействию свободолюбивым венграм.
Борис Пустынцев:
Вместе с покойным Аликом Голиковым мы думали о том, что, вот может быть, удастся добраться через Молдавию, через Карпаты в Венгрию и там присоединиться к повстанцам. Были и такие мысли. Во всяком случае, решение написать листовки, написать и разбросать призывы к гражданам поддержать венгерских повстанцев - оно было вполне логично, хотя мы понимали и малоэффективность, может быть нулевую эффективность этого действа и возможные последствия.
Тольц:
Тогда, в ноябре 56-го, в нескольких ВУЗах Ленинграда были распространены листовки с призывами к студентам поддержать народное восстание в Венгрии. Авторов листовок КГБ нашел довольно быстро, но до мая 57-го их не арестовывали, старались выследить преступные, так сказать, связи. В результате арестовано было 9 молодых людей, приговоренных к различным срокам заключения - от 3 до 10 лет. В четверке схлопотавших по "червонцу" был и Борис Пустынцев.
Борис Пустынцев:
Когда следователь КГБ убеждал меня: "Поймите, ваша глупая акция, она не оставит ровным счетом никакого следа. Абсолютно ничего не изменит! По большому счету и события в Венгрии ничего не изменят. Слишком они малозначимы с поступательным ходом истории". Ну насчет поступательного хода я ему конечно не верил, а знал что это не так. Но относительно того, что наша акция не оставит и следа: "Черт его знает, - думаю, - может и прав, подлец."
Тольц:
О значении событий в Венгрии, начиная с осени 56-го, в Советском Союзе задумывались и рассуждали многие, не только следователи КГБ и их подследственные. Кое-что из тогдашних размышлений оказалось зафиксированным на бумаге, кое-что сохранилось.
Вот что говорил об этом недавно на торжествах в Москве, посвященных сорокалетию венгерской революции, депутат Государственной думы Виктор Леонидович Шейнис.
Виктор Шейнис:
Мне хотелось бы сверить то, о чем я сейчас буду говорить с текстом, написанным мною в 56-м году по горячим следам событий, но, к сожалению, единственный экземпляр этого текста хранится (а может быть не единственный) где-то в архиве КГБ. И все же я едва ли погрешу против истины, если скажу об уроках того трагического года, как они были увидены и усвоены тогда, в 56-м, по горячим следам событий.
Хотелось бы выделить 3 главных урока: во-первых, уязвимость советского коммунизма; во-вторых, нереформируемость сталинской и постсталинской модели и, в-третьих, непреходящее историческое значение венгерской революции.
Великая французская революция продолжалась 5 лет, венгерская революция - 13 дней. Но уже к исходу 23 октября стало ясно - сила, которая казалась могущественной, рухнула буквально в один день. И даже ограниченная военная акция, предпринятая советскими войсками в ночь с 23-го на 24-е октября, не смогла сдержать неумолимое развитие событий. Уже 27 октября было продекларировано правительство на широкой национальной основе. 28 числа было официально сказано, что не контрреволюционный мятеж, а национально-демократическое движение. 30 числа была ликвидирована однопартийная система и признаны органы революционной власти на местах. И уже 1 ноября Венгрия заявила о выходе из Варшавского пакта.
Прошло всего лишь 11 лет после победы Советского Союза в Отечественной войне, которая сопровождалась выходом армий Сталина на Эльбу, на Дунай, в Среднюю Европу. Прошло лишь 8 лет после того, как утвердился режим, так называемой, народной демократии в странах Восточной Европы. И все это рухнуло в одночасье.
Политическая система народной демократии развалилась в несколько дней, потому что до этого произошла революция в умах. "Ахиллесовой пятой" режима была идеология. На протяжении всего 56-го года Будапешт и всю Венгрию сотрясали дискуссии в кружке Петефи, собиравший тысячные аудитории. Полусвободная печать пробивалась к обществу, громко говорили писатели. Король оказался не только гол, но и бессилен. И не случайно над сознанием советских правителей в течении всех последующих лет тяготел кошмар клуба Петефи. Щедро обласканная властями, очень среднего дарования советская писательница сказала на одном собрании: "Если мы допустим у нас клуб Петефи, то скоро мы с вами, товарищи, будем отстреливаться из окон горкомов". И не допускали, и подавляли все, что можно подавить.
Общество, которое обладает внутренним здоровьем, находит пути к восстановлению общественного согласия. Венгрия показала, что только грубая сила, только штурм танками большого города, только лагеря и тюрьмы, только яд цензуры и всепроникающий идеологический контроль, который пресекает не только прямую крамолу, но и, так называемый, неконтролируемый подтекст, способны удерживать в течении какого-то времени власть над обществом.
Тольц:
Идеология, которая оказалась, по словам Виктора Шейниса, "Ахиллесовой пятой" режима в Венгрии, оказалась слабым местом и в режиме советского государственного коммунизма. И протест против танкового усмирения венгерской тяги к свободе и независимости немедля выявили это.
Борис Пустынцев рассказывает:
Борис Пустынцев:
В лагере я не раз встречал людей, основным пунктом обвинения у которых была поддержка венгерской революции, протест против ее подавления: Юрий Левин, Вадим Косарев, Виталий Лазорян. Поддержка венгерской революции присутствовала в обвинительном заключении у многих бывших политзеков, например, у Михаила Молоствова, а господин Лалаянц, ученый Ленинградского университета, он умудрился сесть за протест против подавления народного восстания в Венгрии аж в начале 80-х годов. Теперь он кавалер медалей 56-го года.
Тольц:
Сейчас многие "протестанты 56-го года" и историки, изучающие это время, сходятся на том, что исходной точкой отталкивания отстранения советского народа от советского же государственного коммунизма, послужил антисталинизм хрущевского выступления на ХХ съезде, самим Хрущевым нацеленный совершенно на другое - на сохранение и развитие коммунизма.
Борис Пустынцев говорит об этом так.
Борис Пустынцев:
- И все-таки ХХ съезд конечно же имел очень важные последствия. Хрущев фактически заземлил власть, может быть в этом и был основной смысл его реформаторства. Власть перестала быть Богом, диктатор оказался вдруг обыкновенным человеком, который матерится, который выпивает, у которого есть жена, какая-то Нина Петровна, и очевидно те же самые семейные заботы, что у всех нас. И постепенно эта ситуация как-то отложилась в массовом сознании и, естественно, способствовала более критическому отношению к власти.
Когда я в 62-м году вышел из лагеря, я поразился насколько более раскованной, не свободной, но все-таки раскованной, стала атмосфера по сравнению с тем, что было 5 лет назад. Люди, например, в общественном транспорте вдруг начинали довольно рискованные разговоры на политические темы. Или когда меня спрашивали за что я сидел, а такая ситуация возникала постоянно на каждом новом месте работы (мне пришлось часто менять работу, благодаря "заботам" КГБ) я рассказывал, и я видел, что у многих людей это не вызывает неприятия, что люди относятся к этому сочувственно, к тому, что со мной произошло. Все-таки атмосфера уже была совершенно иная.
Хотя о самих событиях в Венгрии народ практически не знал ничего. Эти потоки чудовищной лжи, дезинформации, которую власть, начиная с 56-го года обрушивала на граждан, имела вполне четкие последствия: люди были совершенно дезинформированы и мне приходилось объяснять, что это вовсе не было восстание фашистов-хортистов - было спонтанное выступление средних людей.
В лагере учишься разбираться в людях, и я конечно рассказывал подробно о том, что со мной происходило только тем, кому я, как мне казалось, мог доверять, но даже этим людям, когда я рассказывал, например, о героической недельной обороне рабочих индустриального гиганта "Красного Чепеля", которые неделю с легким стрелковым оружием держались против танков, эффект был очень большим. Интересно, что за все время, с 62-го года и до самой перестройки, со мной был только один случай, когда меня "заложили" после подобной беседы.
Тольц:
Борис Пустынцев отсидел в лагерях 6 лет. Свои размышления в питерской студии Радио Свобода о ХХ съезде и венгерских событиях 56-го года он завершил несколько смущенно.
Борис Пустынцев:
Но вот так это все раскрутилось и дальше... В 93-м году, Президент Венгрии наградил нескольких наших подельников, в том числе и меня, офицерским Крестом Венгерской республики.
Борис Пустынцев:
...Мы понимали, что ХХ съезд - это даже не полуправда, может быть - одна десятая правды. Венгерскую революцию мы воспринимали, как свою собственную. Если подобное возможно в одной коммунистической стране, то рано или поздно это должно докатиться и до нас.
Тольц:
Борис Пустынцев, награжденный в свое время тюремным сроком за поддержку венгерского восстания. А сравнительно недавно, за то же самое - одним из высших орденов венгерской республики.
Танковое подавление Венгрии осенью 56-го оказалось лишь первым промежуточным балансом того долгого последнего и решительного боя, началом которого послужила антисталинская речь Хрущева на ХХ съезде.
ХХ съезд. Десятая передача. Медаль за город Будапешт.
Тольц:
Сегодня речь пойдет об исторической парадигме 56-го года, от тайно антисталинского февраля до открыто антинародного ноября, когда в крови было подавлено венгерское восстание против коммунизма. Оба эти события, отделенные друг от друга восьмью недолгими месяцами 56-го года, оказались решающими для многих из участников того долгого последнего и решительного боя, в результате которого рухнул мировой государственный коммунизм.
В сороковую годовщину венгерской революции 56-го года в передачах Радио Свобода о них уже рассказывали люди самые разные: венгерские участники событий, иностранные наблюдатели, тогдашние советские "цэкисты" и "чекисты", люди военные, участвовавшие в подавлении восставших венгров и их политические референты в штатском. Нельзя не признать, что их весьма ценные для истории, сегодняшние воспоминания, сильно трансформированы сорокалетней дистанцией, сегодняшним общественным и их личным восприятием тех далеких событий.
В отличие от этих воспоминаний, уникальный звуковой документ с фрагментами которого я хочу познакомить вас сейчас, не несет на себе печатей искажения такого рода. Целиком он прозвучал в эфире лишь единожды ровно 40 лет назад - 11-12 ноября 56-го. Это обзор октябрьских и ноябрьских 56-го года передач радио "Освобождение", так тогда называлось Радио Свобода.
Фонограмма 1956 года:
Говорит радиостанция "Освобождение"!
18 октября Исполнительный комитет Союза венгерской молодежи потребовал от правительства упразднения обязательных курсов по марксизму-ленинизму во всех университетах.
19 октября орган Союза венгерской молодежи газета "Сабот ивьюшаг" опубликовала заявление, в котором говорилось, что венгерские студенты твердо решили бороться за свободу.
Вечером 19 октября 3 тысячи студентов сегединского университета заявили на публичном митинге, что они отказываются принимать какое-либо участие в Союзе венгерской молодежи и намереваются создать свою собственную независимую от партии и правительства организацию.
Вечером 22 октября будапештское радио предало резолюцию, принятую на митинге студентов будапештского университета. В резолюции студенты требовали немедленного восстановления Имре Надь на посту Председателя совета министров.
Во вторник 23 октября, Союз венгерских писателей опубликовал резолюцию, в которой требовалось, чтобы все советские войска покинули Венгрию.
В тот же день к 16-ти часам на площади Генерала Бема собралась стотысячная толпа студентов, рабочих, интеллигенции. Вскоре эта толпа двинулась к зданию парламента. Другая толпа заполнила площадь имени Сталина. Большая группа студентов и рабочих попыталась свалить стоящую на этой площади статую Сталина. Органы госбезопасности старались воспрепятствовать этому. Раздались первые выстрелы. Началось народное восстание.
Тольц:
Как же воспринимали венгерские, а до того польские события в Москве, в Советском Союзе те, кого, как и восставших венгров воодушевил антисталинский пафос ХХ съезда? А это прежде всего была молодежь, студенческая молодежь.
Рассказывает историк, бывший политзаключенный Николай Обушенков.
Николай Обушенков:
В студенческих группах университета, во всяком случае в студенческих группах исторического факультета, в общежитии буквально проходили постоянные митинги с участием венгерских коллег. Тогда было очень много венгерских студентов и аспирантов, в том числе и у нас на историческом факультете. Проходили такого рода митинги и в общежитии на Ленинских горах. Разумеется, большинство венгров, поляков выступали в защиту своей революции, своих преобразований. Наши студенты слушали, чаще всего поддерживали, те, кто был против - молчали. Если партийная организация направляла туда своих представителей, представители отмалчивались, в лучшем случае. Некоторые пытались выступать, но тут же были биты. Это было не только в московском университете.
Я вдруг вспомнил моего коллегу по лагерю, харьковского инженера Ваню Леонтьева, который будучи студентом то ли радиотехнического техникума, то ли радиотехнического института, пришел 24-25 числа на лекции и произнес исторически знаменитую фразу, фразу, которую приписывали Николаю 1, только в другом значении: "Господа, на коней - в Венгрии революция". Так вот он пришел в университет, в аудиторию студенческую и немножко склонный к фразе, бросил опять так: "Господа, на коней - в Венгрии революция", но только уже в прямо противоположном значении. За что и получил свои 2 или 3 года, сначала 7-8, потом пары смилостивились и оставили ему 2-3 года. И таких людей были в лагере не один, не два, а десятки людей.
Тольц:
Не менее интенсивно, но, разумеется, иначе, нежели в студенческой среде, обсуждались венгерские события в эти дни 56-го в Кремле.
Недавно обнародованные российским историком Вячеславом Середой записи дискуссии на Президиуме ЦК КПСС, который вел зав. общим отделом Владимир Малин, показывалось, как не просто складывалось кремлевское решение о вооруженном вмешательстве в венгерские дела. Ночью 23 октября, об опасности такого варианта своих коллег по Президиуму предупреждал Анастас Микоян.
Вячеслав Середа рассказывает.
Вячеслав Середа:
Микоян тогда прямо им сказал: "Вмешаемся - попортим себе дело. Пусть венгры сами наведут порядок". Но, естественно, никто из хрущевского руководства эту идею не поддержал. А вот последующие дни в Кремле господствовали настроения растерянности, граничившие с паникой. Они отдавали себе отчет, что это общественное движение колоссального масштаба, в котором участвует практически чуть ли не все население. Поэтому, собственно, здесь сразу возникло два сценария. Один сценарий - попробовать пойти на компромисс и уступки, на котором поначалу настаивали достаточно много членов советского руководства, единственный Ворошилов Климент Ефремович, он сначала и до конца поддерживал идею самым жестоким образом подавить все то, что началось в Будапеште.
Тольц:
Проработка военного варианта замирения Венгрии началась еще летом, после июньского инспекционного визита в страну группы офицеров и генералов советского генштаба во главе с генералом Антоновым. 20 июля 56-го года был утвержден план боевых действий особого корпуса Советской армии в Венгрии на случай поддержания общественного порядка (кодовое название - план "Волна"). 23 октября, корпус, в соответствии с этим планом, был приведен в состояние боевой готовности. Однако советское военное командование не полагалось лишь на силу этого воинского контингента.
Рассказывает военный историк Александр Кыров.
Александр Кыров:
На территории Советского Союза в 21 час 45 минут 23 октября в боевую готовность были приведены две дивизии. Дивизии получили задачи на совершение марша в сторону Венгрии, а 315 стрелковый полк 128 дивизии получил приказ, если понадобиться, с боем прорвать советско-венгерскую границу и обеспечить продвижение главных сил. В 23 часа войска корпуса получили приказ на действия по плану "Волна". Буквально через полтора часа приводится в боевую готовность 33 механизированная дивизия, которая находилась на территории Румынии, получает задачу на подавление контрреволюционного мятежа. К 5 часам утра силы корпуса вступают в Будапешт, начинаются бои.
Тольц:
Обратимся снова к звукозаписи сорокалетней давности.
Фонограмма 1956 года:
В 13 часов 15 минут по среднеевропейскому времени радиостанция города Дунепентели, (бывшей Сталинвареш), передала воззвание венгерского народа ко всем народам свободного мира. В воззвании говорилось: "Советские войска начали агрессию против венгерского народа. Мы просим, чтобы Организация Объединенных Наций оказала нам немедленную помощь. Радио Дьен передало следующее воззвание: "Внимание! Внимание! Внимание! Мы обращаемся ко всем народам мира. Помогите нам! Венгрия умирает! Грохот советских танков раздается по всей нашей стране. Во имя правды, во имя человеческого достоинства, во имя свободы помогите нам! Мы ждем вашей братской помощи!"
Несколькими минутами позже Свободная радиостанция имени Кошута передала новое обращение к солдатам и офицерам Советской армии. Передаем это обращение, записанное радиостанцией "Освобождение":
"Внимание, внимание! Советские солдаты, офицеры, друзья! Поймите нас, мы не хотим снова фашистского режима. Мы хотим мира, мы хотим свободы. Между нашим венгерским народом и советскими народами нет никаких противоречий. Мы хотим для нашего народа того же, что и вы - свободы и независимости".
Радиостанция венгерских повстанцев "Радио Ракочи" передало следующее воззвание к советским войскам в Венгрии:
"Советские солдаты, вы сами видите, что вы сражаетесь не против помещиков, капиталистов и буржуев, а против всего венгерского народа, который борется за те же идеалы, за которые ваши отцы боролись в 1917-м году. Советские солдаты, в Сталинграде вы показали, что вы умеете защищать вашу страну. Прекратите борьбу против венгерского народа!"
Тольц:
Это были фрагменты передач радиостанции "Освобождение" (так называлось тогда Радио Свобода), прозвучавших в конце октября - начале ноября 56-го года.
В то же самое время, параллельно с военной акцией, в Кремле прорабатывалось политическое решение венгерского замирения. И в силовом варианте замирения поначалу было много сомнений. Опираясь на записи Малина, историк Вячеслав Середа рассказывает.
Вячеслав Середа:
К 30 числу эта растерянность советского руководства, которое понимало, что они очень легко могут похоронить все свои усилия по созданию имиджа Советского Союза, как великой мирной державы. Дошло до того, что в Кремле смирились с сущностью, в смысле, что из Венгрии придется войска выводить. Я могу привести одно высказывание Жукова, которое прозвучало 30 октября, как раз перед тем, как началось обсуждение известной декларации от того же числа советского правительства о пересмотре своих взаимоотношений со странами соцлагеря, Жуков буквально сказал: "Для нас это военно-политический урок. Придется вывести войска из Будапешта, а возможно и из Венгрии".
30 числа в Венгрии было принято решение об отмене однопартийной системы. Примерно в это же время рухнула другая опора режима в Венгрии - это госбезопасность. Колебалась армия. И в общем ясно было, что Венгрия уходит из соцлагеря. То есть решение удовлетворить никак не могло.
С другой стороны, пойти на войну, а это было не подавление какого-то мятежа, это они отчетливо сознавали, что это война, было тоже не легко. Выражение Булганина, достаточно любопытное: "Это нас далеко уведет, - говорил он, - это толкнет нас на авантюру".
Но тем не менее, 31 числа, Хрущев, который понимал, что от исхода дела в Венгрии зависит очень много поставленного на карту, в том числе и его личная политическая судьба, неожиданно проявил инициативу.
Тольц:
"Мы должны, - сказал Хрущев, обращаясь к коллегам по партийному руководству, - проявить инициативу в наведении порядка в Венгрии".
Хрущев выразил опасение, что мирное решение венгерского кризиса и вывод советских войск оттуда, не найдет понимания у членов КПСС. К только что потерянному Египту добавиться Венгрия. "Если эта точка зрения находит поддержку, - добавил он, - следует подумать, как действовать". Соратники согласились. Запись Малина сохранила их имена: Жуков, Булганин, Молотов, Каганович, Ворошилов, Сабуров.
Хрущевский сценарий-экспромт, под которым они подписались, в вкратце выглядел так: создать новое правительство во главе с Ференцем Мюнихом; Яноша Кадара поставить ему заместителем. Законное, поддержанное большинством венгров правительство Имре Надя пригласить на переговоры. Возможная тема: "Вывод советских войск". И тут же решить его судьбу: если Надь согласиться, назначить его замом премьера. Далее Мюних должен попросить о советской помощи. И (как сказал Хрущев) "мы оказываем помощь и наводим порядок".
Подготовка к этому новому этапу наведения порядка, по-военному это называлось "Операция "Вихрь", началась еще раньше, чем Хрущев изложил соратникам свой план. 30 октября в Венгрии высадилась советская 31 гвардейская воздушно-десантная дивизия и по приказу главы КГБ Серова, была произведена первая насильственная депортация повстанцев в тюрьмы Москвы. Ну, а утром, 4 ноября, вихрь второго советского военного вторжения уже раскрутился вовсю...
40 лет спустя его бухгалтерия, баланс и итоги представляются российским военным историком Александром Кыровым так:
Александр Кыров:
Советско-венгерская война явилась классическим примером исторического конфликта между социалистическими государствами. Она представляла собой вооруженную борьбу между имперской политикой партии, с одной стороны, с другой - стремление венгерского народа за право самостоятельно решать свою судьбу.
Для наведения порядка в Венгрию были брошены 17 боевых дивизий, в том числе: механизированных - 8, танковых - 1, стрелковых - 2, зенитно-артиллеристских - 2, авиационных - 2, воздушно-десантных - 2, еще 3 воздушно-десантные дивизии находились у границы и ждали приказа.
За боевые действия со стороны советских войск, советские воины (более 10 тысяч человек) получили ордена и медали, 26 удостоено звания Героя Советского Союза. 720 убитых, 2260 ранены.
Венгерская сторона понесла убитыми более 5 тысяч человек, раненными 19 226 человек. Более тысячи венгерских граждан были депортированы в тюрьмы Советского Союза.
Тольц:
Сегодня вряд ли кто будет спорить о том, что являлось политической сверхзадачей в военной советской акции в Венгрии осенью 56-го. Все тоже, что восьмью месяцами раньше толкнуло Хрущева на знаменитую антисталинскую речь на закрытом заседании ХХ съезда - желание сохранить мировой коммунизм и свою собственную власть. И в том и в другом случаях, задача эта, если рассуждать в рамках текущей политики, была успешно, в общем, решена: утопия, в несколько преображенном виде, осталась у власти, а Венгрия - в соцлаге, со временем трансформировавшись в самый веселый ее барак. Возникли, правда, и нежелательные, но заранее предсказанные последствия. В первом случае, негативная реакция ортодоксальных коммунистов, во втором - отрицательная реакция мировой общественности.
40 лет назад Радио Свобода, тогда оно называлось радиостанция "Освобождение", сообщало об этом так:
Фонограмма 1956 года:
В Париже толпа разгромила здание компартии Франции и газеты "Юманите".
В Бордо Сталинградская площадь переименована в Будапештскую.
В Италии тысячи студентов демонстрировали перед советским посольством. В городе Равига 3 тысячи коммунистов вышли из партии. Левый социалист Пьетро Ненни, лауреат Сталинской премии мира, резко осудил интервенцию коллективного руководства в Венгрии.
В Лондоне состоялись большие демонстрации солидарности с венгерскими трудящимися. Целый ряд видных профсоюзных деятелей вышли из компартии.
В Австрии только благодаря вмешательству австрийской полиции был предотвращен разгром здания австрийской компартии.
В столице Индии Нью-Дели индийские социалисты демонстрировали перед советским посольством с требованием: "Руки прочь от Венгрии!"
В столице Дании тысячи жителей демонстрировали перед зданием советского посольства.
В Швейцарии рабочая молодежь, собравшаяся у здании швейцарской компартии в Берне, была настроена так бурно, что потребовалось вмешательство полиции, чтобы спасти здание от разгрома.
Тольц:
Но не только возбуждение зарубежного общественного мнения, о котором с наивным антисоветским ликованием повествовали дикторы радиостанции "Освобождение", оказалось следствием вооруженного замирения Венгрии. В конце концов эту реакцию советское политическое руководство отчасти предвидело и до какой-то степени могло ею пренебречь.
Непросчитанными и неучтенными оказались последствия советской операции в Венгрии внутри самого Советского Союза. Последствия прежде всего интеллектуальные: то потрясение ума и перемена восприятия, что испытали на себе представители поколения, только что ощутившие на себе воодушевление от антисталинизма ХХ съезда.
Вспоминает один из них - историк Николай Обушенков, участник марксистской группы Льва Краснопевцева, осужденный в 56-м году за антисоветскую деятельность на 6 лет.
Николай Обушенков:
ХХ съезд для людей моего поколения означал просто разрыв с традицией, означал пробуждение тяжкого длинного сна.
Но не для нас - наша группа уже существовала, мы уже прошли все это. Для нас это было просто подтверждение того, что мы правы, что мы правильно нащупали основную слабость режима.
А для молодежи был очень важен. И мы ХХ съезд восприняли как большое начало процесса. Точно также его восприняли и венгры, в частности, с моей точки зрения, "Клуб Петефи" и другое движение. Летом оказалось, что это движение стало страшным: Польша, вслед за этим Венгрия, наши выступления студенческие слишком горячие. И не только студенческие - забастовочные выступления и прочие... Наступил перелом.
Поэтому венгерские события - это уже линия против ХХ съезда. Это попытка покончить с традицией ХХ съезда. С моей точки зрения, хрущевская оттепель закончилась 19 декабря 1956-го года в тот день, когда было принято решение, попросту говоря, использовать карательную политику более или менее активно.
Тольц:
Конечно же не все представители этого поколения воспринимали ХХ съезд и венгерские события так как Николай Обушенков и его друзья.
Вот другой политический заключенный той далекой поры, ныне председатель общественной правозащитной организации "Гражданский контроль" Борис Пустынцев.
Борис Пустынцев:
Конечно же 56-й год был временем надежд, временем ожиданий перемен к лучшему. Причем, дело не только в том, что после ХХ съезда к общественной жизни стали просыпаться многие. Так уж получилось, что мои будущие подельники, еще некоторые студенты, с которыми мы тогда в основном и общались, были достаточно информированы. И мы понимали, что ХХ съезд - это даже не полуправда, это может быть одна десятая правды. Мы, конечно, не знали тогда многого и не знали, что подпись Хрущева стоит под массой расстрельных документов, но мы прекрасно представляли себе, что если человек прошел этот славный путь до Секретаря ЦК, то это, безусловно, палач и убийца и потенциальный тиран. И поэтому мы не питали иллюзий относительного того, что он может вступить на путь последовательного реформизма, что он может вступить на путь последовательного реформаторства.
Но, тем не менее, отказ от многих сталинских формулировок, даже от многих сталинских позиций, государственных позиций. А далее: визит канцлера Аденауэра в Москву, заключение мирного договора с Германией, кардинальное изменение отношений с Югославией - все это конечно, шаг за шагом, позволяло надеяться на развитие той, так называемой, оттепели.
Быть скептиком, закоренелым скептиком в 20 лет, очевидно невозможно, поэтому кульминация процесса этой оттепели стало для нас лето 56-го года - события в Польше, Познань. Когда за выступлениями граждан, массовыми выступлениями граждан в Польше не последовали массовые репрессии, тут даже мы заколебались и решили, что, очевидно, империя становится на путь упадка. А потом осень, октябрь, Венгрия...
Венгерскую революцию мы воспринимали как свою собственную - если подобное возможно в одной коммунистической стране, то рано или поздно это должно докатиться и до нас. Мы полагали, что дело в Венгрии окончится тем же, что в Польше, то есть, существенной либерализацией режима, смягчением режима, смягчением нравов. Но и это уже было очень много. Мы не возлагали особых надежд на реформаторские качества как Гомулки, так и Имре Надя - мы знали кто они такие, откуда они пришли... Мы знали одно - если вот сейчас их не задавят, то эффект домино, как потом стали выражаться, он неотвратим. И когда 31 октября советские танки стали покидать Будапешт, вот тут наступили действительно эйфория. Мы обнимали друг друга... Мы решили все, процесс необратим, теперь дело за нами, мы должны сделать хоть что-нибудь, чтобы приблизить подобное развитие событий и в СССР.
И когда 4 ноября по всем радиостанциям прозвучало сообщение о том, что создано параллельное правительство Яноша Кадара, которое обратилось к Советской армии с просьбой помочь защитить социалистические завоевания от сил реакции - это застало нас врасплох, такого развития событий мы уже не ожидали. Естественно, штурм Будапешта, последовавший дальше, мы тоже воспринимали, как свою личную трагедию.
Тольц:
Вот еще один непросчитанный властями эффект. В данном случае совершенно непредсказуемо сработала многолетняя пропаганда пролетарского интернационализма.
Танковое подавление Венгрии вызвало не только сочувствие - некоторые из сочувствующих оказались подобно Борису Пустынцеву и его другу, а вскоре и подельнику Александру Голикову, готовыми к прямому содействию свободолюбивым венграм.
Борис Пустынцев:
Вместе с покойным Аликом Голиковым мы думали о том, что, вот может быть, удастся добраться через Молдавию, через Карпаты в Венгрию и там присоединиться к повстанцам. Были и такие мысли. Во всяком случае, решение написать листовки, написать и разбросать призывы к гражданам поддержать венгерских повстанцев - оно было вполне логично, хотя мы понимали и малоэффективность, может быть нулевую эффективность этого действа и возможные последствия.
Тольц:
Тогда, в ноябре 56-го, в нескольких ВУЗах Ленинграда были распространены листовки с призывами к студентам поддержать народное восстание в Венгрии. Авторов листовок КГБ нашел довольно быстро, но до мая 57-го их не арестовывали, старались выследить преступные, так сказать, связи. В результате арестовано было 9 молодых людей, приговоренных к различным срокам заключения - от 3 до 10 лет. В четверке схлопотавших по "червонцу" был и Борис Пустынцев.
Борис Пустынцев:
Когда следователь КГБ убеждал меня: "Поймите, ваша глупая акция, она не оставит ровным счетом никакого следа. Абсолютно ничего не изменит! По большому счету и события в Венгрии ничего не изменят. Слишком они малозначимы с поступательным ходом истории". Ну насчет поступательного хода я ему конечно не верил, а знал что это не так. Но относительно того, что наша акция не оставит и следа: "Черт его знает, - думаю, - может и прав, подлец."
Тольц:
О значении событий в Венгрии, начиная с осени 56-го, в Советском Союзе задумывались и рассуждали многие, не только следователи КГБ и их подследственные. Кое-что из тогдашних размышлений оказалось зафиксированным на бумаге, кое-что сохранилось.
Вот что говорил об этом недавно на торжествах в Москве, посвященных сорокалетию венгерской революции, депутат Государственной думы Виктор Леонидович Шейнис.
Виктор Шейнис:
Мне хотелось бы сверить то, о чем я сейчас буду говорить с текстом, написанным мною в 56-м году по горячим следам событий, но, к сожалению, единственный экземпляр этого текста хранится (а может быть не единственный) где-то в архиве КГБ. И все же я едва ли погрешу против истины, если скажу об уроках того трагического года, как они были увидены и усвоены тогда, в 56-м, по горячим следам событий.
Хотелось бы выделить 3 главных урока: во-первых, уязвимость советского коммунизма; во-вторых, нереформируемость сталинской и постсталинской модели и, в-третьих, непреходящее историческое значение венгерской революции.
Великая французская революция продолжалась 5 лет, венгерская революция - 13 дней. Но уже к исходу 23 октября стало ясно - сила, которая казалась могущественной, рухнула буквально в один день. И даже ограниченная военная акция, предпринятая советскими войсками в ночь с 23-го на 24-е октября, не смогла сдержать неумолимое развитие событий. Уже 27 октября было продекларировано правительство на широкой национальной основе. 28 числа было официально сказано, что не контрреволюционный мятеж, а национально-демократическое движение. 30 числа была ликвидирована однопартийная система и признаны органы революционной власти на местах. И уже 1 ноября Венгрия заявила о выходе из Варшавского пакта.
Прошло всего лишь 11 лет после победы Советского Союза в Отечественной войне, которая сопровождалась выходом армий Сталина на Эльбу, на Дунай, в Среднюю Европу. Прошло лишь 8 лет после того, как утвердился режим, так называемой, народной демократии в странах Восточной Европы. И все это рухнуло в одночасье.
Политическая система народной демократии развалилась в несколько дней, потому что до этого произошла революция в умах. "Ахиллесовой пятой" режима была идеология. На протяжении всего 56-го года Будапешт и всю Венгрию сотрясали дискуссии в кружке Петефи, собиравший тысячные аудитории. Полусвободная печать пробивалась к обществу, громко говорили писатели. Король оказался не только гол, но и бессилен. И не случайно над сознанием советских правителей в течении всех последующих лет тяготел кошмар клуба Петефи. Щедро обласканная властями, очень среднего дарования советская писательница сказала на одном собрании: "Если мы допустим у нас клуб Петефи, то скоро мы с вами, товарищи, будем отстреливаться из окон горкомов". И не допускали, и подавляли все, что можно подавить.
Общество, которое обладает внутренним здоровьем, находит пути к восстановлению общественного согласия. Венгрия показала, что только грубая сила, только штурм танками большого города, только лагеря и тюрьмы, только яд цензуры и всепроникающий идеологический контроль, который пресекает не только прямую крамолу, но и, так называемый, неконтролируемый подтекст, способны удерживать в течении какого-то времени власть над обществом.
Тольц:
Идеология, которая оказалась, по словам Виктора Шейниса, "Ахиллесовой пятой" режима в Венгрии, оказалась слабым местом и в режиме советского государственного коммунизма. И протест против танкового усмирения венгерской тяги к свободе и независимости немедля выявили это.
Борис Пустынцев рассказывает:
Борис Пустынцев:
В лагере я не раз встречал людей, основным пунктом обвинения у которых была поддержка венгерской революции, протест против ее подавления: Юрий Левин, Вадим Косарев, Виталий Лазорян. Поддержка венгерской революции присутствовала в обвинительном заключении у многих бывших политзеков, например, у Михаила Молоствова, а господин Лалаянц, ученый Ленинградского университета, он умудрился сесть за протест против подавления народного восстания в Венгрии аж в начале 80-х годов. Теперь он кавалер медалей 56-го года.
Тольц:
Сейчас многие "протестанты 56-го года" и историки, изучающие это время, сходятся на том, что исходной точкой отталкивания отстранения советского народа от советского же государственного коммунизма, послужил антисталинизм хрущевского выступления на ХХ съезде, самим Хрущевым нацеленный совершенно на другое - на сохранение и развитие коммунизма.
Борис Пустынцев говорит об этом так.
Борис Пустынцев:
- И все-таки ХХ съезд конечно же имел очень важные последствия. Хрущев фактически заземлил власть, может быть в этом и был основной смысл его реформаторства. Власть перестала быть Богом, диктатор оказался вдруг обыкновенным человеком, который матерится, который выпивает, у которого есть жена, какая-то Нина Петровна, и очевидно те же самые семейные заботы, что у всех нас. И постепенно эта ситуация как-то отложилась в массовом сознании и, естественно, способствовала более критическому отношению к власти.
Когда я в 62-м году вышел из лагеря, я поразился насколько более раскованной, не свободной, но все-таки раскованной, стала атмосфера по сравнению с тем, что было 5 лет назад. Люди, например, в общественном транспорте вдруг начинали довольно рискованные разговоры на политические темы. Или когда меня спрашивали за что я сидел, а такая ситуация возникала постоянно на каждом новом месте работы (мне пришлось часто менять работу, благодаря "заботам" КГБ) я рассказывал, и я видел, что у многих людей это не вызывает неприятия, что люди относятся к этому сочувственно, к тому, что со мной произошло. Все-таки атмосфера уже была совершенно иная.
Хотя о самих событиях в Венгрии народ практически не знал ничего. Эти потоки чудовищной лжи, дезинформации, которую власть, начиная с 56-го года обрушивала на граждан, имела вполне четкие последствия: люди были совершенно дезинформированы и мне приходилось объяснять, что это вовсе не было восстание фашистов-хортистов - было спонтанное выступление средних людей.
В лагере учишься разбираться в людях, и я конечно рассказывал подробно о том, что со мной происходило только тем, кому я, как мне казалось, мог доверять, но даже этим людям, когда я рассказывал, например, о героической недельной обороне рабочих индустриального гиганта "Красного Чепеля", которые неделю с легким стрелковым оружием держались против танков, эффект был очень большим. Интересно, что за все время, с 62-го года и до самой перестройки, со мной был только один случай, когда меня "заложили" после подобной беседы.
Тольц:
Борис Пустынцев отсидел в лагерях 6 лет. Свои размышления в питерской студии Радио Свобода о ХХ съезде и венгерских событиях 56-го года он завершил несколько смущенно.
Борис Пустынцев:
Но вот так это все раскрутилось и дальше... В 93-м году, Президент Венгрии наградил нескольких наших подельников, в том числе и меня, офицерским Крестом Венгерской республики.
