Марина Катыс: Сегодня гость Московской студии Радио Свобода - заведующий кафедрой госпитальной хирургии № 2 Российского государственного медицинского университета, доктор медицинских наук, профессор Сергей Георгиевич Шаповальянц.
В течение этого часа мы будем говорить о госпитальной хирургии и хирургах, людях, к помощи которых обращаются, когда все остальные методы борьбы с болезнью исчерпаны.
Сергей Георгиевич, вы согласны с афоризмом, что хирург - врач, знающий больных изнутри?
Сергей Шаповальянц: Да, пожалуй, это не типовое определение, но с позиции внешнего восприятия можно так сказать. И наверное, это не будет искажением истины.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. А сейчас я предлагаю вашему вниманию выпуск медицинских новостей, который подготовил наш нью-йоркский корреспондент Евгений Муслин.
Сергей Шаповальянц: Американские исследователи нашли способ продуцирования клонированных нервных клеток, излечивающих мышей от заболеваний, аналогичных болезни Паркинсона. Об этом говорится в работе, опубликованной в октябрьской номере журнала "Нэйче"
Это первая работа, свидетельствующая о потенциальной возможности излечения болезни Паркинсона у лабораторных животных. Экспериментаторам удалось в лабораторных условиях селективным образом получить нервные клетки, специфичные для передней, средней и задней части головного, а также спинного мозга. Кроме того, им удалось получить вспомогательные глиальные, клетки, заполняющие своими телами и отростками пространство между нейронами и мозговыми капиллярами.
"Разработанная технология, заявил руководитель исследования доктор Лоуренс Статдер из Нью-йоркского ракового центра "Слоун-Кэттеринга", - позволит нам увидеть, как развивается мозг, и проследить за некоторыми нарушениями этого развития непосредственно в лабораторных пробирках".
Следующим этапом исследования станут усилия по получению индивидуальных клеточных линий для мышей с болезнью Паркинсона и индивидуальному вылечиванию этих мышей клонированными клетками.
Рак поджелудочной железы практически всегда смертелен, причем большинство заболевших умирают уже в течение двух лет после постановки диагноза. Группа американских исследователей, возглавляемая доктором Робертом Макки, сделала первые шаги по созданию вакцины против этой смертоносной болезни. О своей работе ученые доложили на европейской онкологической конференции в Копенгагене.
Первое, клинические испытания были проведены на небольшой группе из 10 больных. Сначала им удалили опухоль, а спустя 8 недель подвергли вакцинации. Спустя два года двое из этих больных были живы и практически здоровы, а один больной оставался живым и без каких-либо признаков болезни даже спустя 5 лет после вакцинации. Обычно больные раком поджелудочной железы живут после операции не больше 14-15 месяцев. Тем не менее, исследователи подчеркивают, что создание эффективной вакцины пока еще находится в весьма ранней стадии, и потребуется длительная работа, прежде чем она получит длительное применение в медицинской практике.
Группа доктора Брайана Бачкая из Бостона разработала новый тест, позволяющий заблаговременно определить наличие в мозгу амилоидных бляшек, характерных для болезни Альцгеймера. Этот тест проводится с помощью специального химического вещества, сокращенно называемого "Пи-Би-Эй". Первые удачные результаты получены на мышах, но в ближайшее время в Питсбурге и в шведском университетском городе Упсала "Пи-Би-Эй" испытают на людях.
Сейчас известны лишь некоторые симптомы, вызываемые болезнью Альцгеймера. Но точный диагноз заболевания возможен лишь после смерти больного. Ранняя диагностика болезни, считают исследователи, очень важна, поскольку она даст возможность начинать лечение еще до того, как мозгу нанесен значительный ущерб. Тем более, что имеются данные, показывающие, что болезнь Альцгеймера начинает развиваться примерно за 10 лет до того, как появляются первые заметные симптомы.
Марина Катыс: Это были медицинские новости, которые подготовил Евгений Муслин.
Хирургия, наряду с терапией и акушерством, относится к древнейшим медицинским специальностям. Она изучает болезни, основной метод лечения которых - оперативное вмешательство. Также в ее ведении разработка приемов, методов и особенно техники выполнения операций. Специализация современных хирургов идет по множеству направлений.
Сергей Георгиевич, а почему вы стали именно хирургом?
Сергей Шаповальянц: Я не думаю, что моя история становления хирургом оригинальна. Мой отец был хирургом, я воспитывался во врачебной семье. Мать моя - фтизиатр. И еще в школе я вместе с отцом ездил в больницу. На первых курсах института я участвовал в операциях. Те ситуации, которые обсуждались дома, а в последующем - посещение хирургического общества, научного студенческого кружка окончательно определили мой выбор. И сейчас - по прошествии многих лет - я понимаю, что я не ошибся.
Марина Катыс: А ваши дети тоже станут врачами?
Сергей Шаповальянц: Старшая дочь уже работает врачом-дерматологом. Вторая дочь поступила на первый курс Медицинского университета.
Марина Катыс: То есть это - династия.
Сергей Шаповальянц: Да, уже сложившаяся династия.
Марина Катыс: И это, в общем, обычно в медицинской среде.
Сергей Шаповальянц: Это типовая ситуация, у большой части моих знакомых родители были хирургами. И у многих моих друзей дети или уже закончили, или собираются, или сейчас учатся в медицинских институтах.
Марина Катыс: Неизвестный остряк как-то заметил, что хирург - это вооруженный терапевт. Возможно, это и так. Хотя есть люди, которые готовы умереть, лишь бы не ложиться на операцию.
Профессор Шаповальянц, когда вы рекомендуете пациенту операцию, вам часто приходится сталкиваться с нежеланием больного идти на операционное вмешательство?
Сергей Шаповальянц: Да. Существует очень большой психологический барьер. От момента, как больной узнает о своем заболевании, до той минуты, когда он дает согласие на операцию, проходит довольно продолжительный период. Иногда решение об операции пациентом не принимается вовсе. И здесь большую роль играет врач, который может расположить пациента, объяснить ему степень риска и перспективу, которая его ожидает после вмешательства. Все эти факторы сопоставляются и в зависимости от того, как это сообщено больному, больной принимает решение.
Если говорить о сегодняшнем дне, то есть технологии, которые сегодня позволяют нанести наименьшие разрушительные изменения в тканях человека, и сегодня вопрос об операции решается несколько легче.
Марина Катыс: Но ведь если хирург рекомендует операцию, он опирается при этом на собственные знания и диагноз. И операция никогда не будет рекомендована больному, если в этом нет крайней необходимости. Почему же люди отказываются от оперативного вмешательства?
Сергей Шаповальянц: Безусловно, это вынужденный шаг. Безусловно, это свидетельство исчерпанных возможностей консервативного лечения, терапии. Если говорить о причинах отказа больного от операции, то они многообразны, и, может быть, в первом ряду стоит элементарный страх перед хирургическим вмешательством. Помимо этого, существует много других обстоятельств, которые препятствуют, в частности - религиозные (опасение переливания крови), но они занимают несоизмеримо меньшее место среди прочих причин отказа от операции.
Я повторяю, что на мой взгляд, большую роль играет образ тех врачей, которые говорят о необходимости вмешательства. Но важно также и понимание больным того, что операция неизбежна, и повседневное взвешивание той опасности, которую несет в себе операция, и того риска, который сохранится, если он операцию не сделает. Если все это понятно объяснено больному, (не забывайте, что больной - страдающий человек, значит - к этому прикладываются его личные переживания, которые тоже склоняют его в пользу того, чтобы эти страдания прекратились). Вот из этого и складывается решение.
Марина Катыс: За последние 30 лет резко - почти в три раза - возросла заболеваемость желчно-каменной болезнью. Причем чаще ею почему-то страдают женщины. По статистике в последние годы это заболевание регистрируется прочти у каждого пятого человека старше 20 лет. Можем ли мы говорит о том, что желчно-каменная болезнь стала болезнью века?
Сергей Шаповальянц: Безусловно. Может быть, каждый пятый человек после 20 лет - это некоторое преувеличение, но то, что это число больных утроилось по сравнению с двумя десятками лет назад, у меня нет никого сомнения. Эта болезнь несет в себе ряд жизнеопасных осложнений. И, безусловно, продолжаются поиски, направленные на лечение этой болезни. Но основным методом по-прежнему остается хирургический.
Марина Катыс: В клинической городской больнице номер 31, где оперирует профессор Шаповальянц, есть специализированное отделение, где лежат пациенты с заболеваниями печени и желчного пузыря. Наш корреспондент Любовь Чижова встретилась с хирургами 31-ой больницы.
Любовь Чижова: Новый корпус 31-ой Московской клинической больницы напоминает торговый центр или банк. Многоэтажное здание из синего стекла причудливой современной архитектуры видно издалека. Внутри тоже чудеса, невиданные в российских больницах: самораздвигающиеся двери, бесшумные лифты, магазины, даже кафе для пациентов и посетителей.
Строгая охрана никого не впускает без пропуска и сменной обуви. Кругом стерильная чистота. В административной части стоит кожаная мебель, на стенах - картины. Двух и трехместные палаты напоминают номера хороших гостиниц. Много цветов.
Из беседы с докторами выясняется, что больница эта - самая обычная, городская, просто так получилось, что полтора года назад ее построили как образцово-показательную по программе "Клиника XXI века". А попадают сюда жители близлежащих районов и больные, которых привозят на "Скорой". Говорит хирург клиники, кандидат медицинских наук Андрей Мыльников.
Андрей Мыльников: У нас в больнице - общая хирургия, то есть приходится заниматься всем, особенно по Неотложной Помощи. А специализация - по болезням желчных путей и поджелудочной железы. Эти органы, особенно - поджелудочная железа, играют очень большую роль в жизнедеятельности человека. При воспалении поджелудочной железы в организме наступает настоящая катастрофа. Это крайне загадочная болезнь, которая течет непредсказуемо. Поэтому таких больных сложно лечить, но, с другой стороны, и интересно. И каждый выздоровевший больной - это удача всего коллектива.
Любовь Чижова: Пациенка 31-ой больницы Руфина Герасимовна Добрина попала сюда с панкреатитом. Операции удалось избежать благодаря современному диагностическому и лечебному оборудованию. Руфина Герасимовна, которая идет на поправку, поделилась своим мнением о клинике.
Руфина Добрина: Я считаю, что больница на таком уровне, на котром и должна быть. Условия хорошие, обслуживание хорошее. Надо побольше таких больниц. Персонал, конечно, весьма квалифицированный.
Любовь Чижова: Так уж получилось, что из четырех хирургов, которых я встретила в 31-ой больнице, двое оказались кандидатами медицинских наук, а двое - профессорами. Такова кадровая политика.
Каким должен быть хороший хирург? Вот мнение заместителя главного врача хирургии, доктора медицинских наук, профессора Алексея Хрипуна.
Алексей Хрипун: Он должен быть добрым. Он должен любить свою работу и своих больных. Должен быть широко эрудированным человеком. Он должен иметь определенные мануальные навыки - способность выполнять руками работу, иногда - уникальную. Как правило, это люди более решительные, более твердые в осуществлении того, что намечено.
Любовь Чижова: Продолжает коллега Алексея Хрипуна, заведующий отделением хирургии, кандидат медицинских наук Александр Паньков.
Александр Паньков: Хороший хирург - это человек, который может пожертвовать своим временем, своей семьей, для того чтобы решить задачу, которая перед ним поставлена. Часто приходится приезжать и в выходные дни, и рано приходить на работу, и поздно уезжать.
Любовь Чижова: Считается, что хирурги в силу специфики своей работы самые циничные из докторов. Но кандидат медицинских наук Андрей Мыльников эту теорию опровергает.
Андрей Мыльников: Знаете, расхожая фраза: хирурги - режут. Режут баранов на бойне, а мы - выполняем операции, оперируем. Цинизм, наверное, слегка присущ всем представителям медицинской профессии. Вряд ли хирурги чем-то выделяются.
Любовь Чижова: Но лучше всего о враче может сказать его пациент. Слово Руфине Добриной.
Руфина Добрина: Мы, больные, смотрим на врача как на Бога. Посмотрит врач на тебя ласково, хорошо - и на сердце как-то легче. Прежде всего он должен быть человечным, это должно быть просто крупными буквами записано во врачебной этике. У хирурга руки должны быть золотые, и сердце золотое, и голова светлая.
Марина Катыс: Это был репортаж нашего корреспондента Любови Чижовой.
И у меня сразу вопрос к профессору Шаповальянцу. Сергей Георгиевич, что должно отличать хирурга от представителей других медицинских специальностей?
Сергей Шаповальянц: Частично ответ на этот вопрос уже прозвучал в ответах наших сотрудников. Я солидарен с ними, нужна определенная решительность, способность принимать решения в короткий промежуток времени. Кроме того, у хирурга должно быть здоровье заметно лучше чем у представителей других профессий, поскольку многочасовые операции требуют больших физических усилий.
Знаете, не хочется повторять известные афоризмы - какое должно быть сердце, какой должен быть взгляд и прочее: Все это должно быть присуще хирургу, тогда и работа у него будет складываться удачно.
Марина Катыс: Кто-то сказал, что у хирурга должны быть пальцы скрипача, душа пианиста и широкое биологическое образование, чтобы за частностями видеть общие проблемы. Но при этом, как считают специалисты, важнейшими качествами, кроме профессионализма, для хирурга являются эмоциональная устойчивость и наблюдательность, а также большой объем долговременной памяти.
Студентов, решившихся специализироваться на хирургии, тестируют на такую профессиональную пригодность?
Сергей Шаповальянц: Каких-то специальных тестов, которые позволяют стать хирургом, официально не предложено. Это и обучающая программа, и условия, в которых находится студент в течение всего курса обучения, и его отношение к профессии, его стремление и, самое главное, возможность сделать первые шаги в хирургии - они очень быстро ориентирую его, произойдет ли это в действительности или это просто малооправданные надежды.
Как правило, на старших курсах и в первые годы работы, на дежурствах, при выполнении первых вмешательств становится ясно - сможет ли человек стать хирургом или ему лучше заняться каким-то другим делом.
Марина Катыс: Но человек принимает это решение самостоятельно? Или вам, как заведующему кафедрой, приходилось рекомендовать кому-то из студентов все-таки сменить специализацию?
Сергей Шаповальянц: Безусловно, запретить стать хирургом человеку никто не может. И усилия, иногда многолетние, все-таки приводят к успеху. Хирургических специальностей очень много и каждый специалист может найти себе применение. Это касается и эндоскопических приемов вмешательства. Они требуют высочайшего искусства.
Но усилия, которые требуются от хирургов широкого профиля, несоизмеримы больше.
Это пункционные методы, так называемые хирурги-навигаторы, которые пользуются в своей работе аппаратами - рентгеновскими, ультразвуковыми, компьютерами, томографами, где вмешательство основано на пункционных методах, то есть направленно на менее разрушительные манипуляции, чем это имеет место в традиционной общей хирургии. Поэтому говорить о том, что кто-то может быть директивным образом направлен в хирургию или, наоборот, отстранен от хирургической деятельности, - это было бы неправильно.
Марина Катыс: За последние годы в мировой хирургии произошли значительные изменения. Большинство операций стало возможным выполнять через небольшие проколы, отказавшись от больших, травматичных разрезов. Сейчас в мире через такие проколы выполняются более 80 процентов операций на органах брюшной полости, а выписка больных осуществляется через 2 или 4 дня после операции, в зависимости от характера операции.
Кроме значительного сокращения сроков лечения эти операции имеют выраженный косметический эффект, потому что вместо большого разреза на коже остается несколько малозаметных точек.
Впервые в мире лопароскопическая холицистэктомия была произведена в 1987 году во Франции. И на сегодняшний день во всем мире более 90 процентов операций по удалению желчного пузыря выполняются этим способом. В Москве, насколько мне известно, такая операция была впервые произведена в мае 1991 года. Во специалист по лечению болезней печени, поджелудочной железы и желчных протоков. Когда вы впервые сделали лопароскопию?
Сергей Шаповальянц: Я прекрасно помню этот день, когда профессор Российского центра хирургии Юрий Иосифович Галенгер приехал из Германии и рассказал о первом опыте, который он приобрел там по эти вмешательствам. Это был 1991 год. Мы начали эти операции в 1992 году, на волне этих технических достижений, которые открыли так называемые видеоэндоскопические технологии. С тех пор рамки этих вмешательств заметно расширились.
Сейчас ежегодно около 300-400 операций делается именно таким способом, и не только в хирургии. Преуспели в этом, и даже больше, чем хирурги, гинекологи, травматологи, которые проникли в полость суставов. Наверное, уже не осталось такой полости в человеческом организме, куда бы с помощью эндоскопической технологии не проникли инструменты.
Марина Катыс: Но только в вашей клинике в Москве делаются такие операции, или в остальных больницах тоже?
Сергей Шаповальянц: Это широко распространенная технология. Все хирургические отделения, московские и российские, оснащены этим современным оборудованием. Это уже стало традиционным.
Марина Катыс: Спасибо. Хирург - профессия, вызывающая уважение и подразумевающая хладнокровие и решительность. О хирургах рассказывает наш обозреватель Елена Фанайлова.
Елена Фанайлова: Если предположить, что в хирургии вообще может быть "хлеб" легкий и тяжелый, то судьба госпитального хирурга - в отличие от хирурга поликлинического, который видит по 30 больных в день и на каждого - не больше 20 минут, или хирурга-онколога, который обречен на постоянную мрачность характера, - судьба госпитального хирурга может показаться удачей. Он отчасти "белая кость", поскольку имеет дело с внятной и установленной патологией - с язвенной болезнью, мочекаменной болезнью, желчно-каменной болезнью, аппендицитом, - а также с четкой, продуманной схемой их лечения, которая приносит видимые плоды.
Госпитальный хирург счастливее других, потому что он видит результаты своих трудов. Если пациента снимать на кино- или видеопленку от момента операции до выписки (а это, как правило, занимает две недели), а потом ускорить съемку до трех минут, то госпитальный хирург может чувствовать себя почти как человек, который сказал Лазарю: "Встань и ходи".
Госпитальный хирург - тот, кто работает в госпитале, но не в военном смысле. Госпитальный хирург работает в стационаре, в больнице, проще говоря. То есть сначала он изучает больного и его болезнь, потом принимает решение о плановой операции, затем совершает ее, а потом следит за процессом выздоровления, делает перевязки, дает рекомендации.
Впрочем, четырежды в месяц, как минимум, он дежурит по стационару, в том числе - и по приемному отделению, куда привозят черепно-мозговые травмы, отрезанные конечности, прободные язвы и внутренние кровотечения. На дежурстве ему вряд ли удается поспать. А после дежурства он остается оперировать, потому что некому подменить коллегу Иванова, и делает обход, потому что это его больные, которых он не может никому доверить.
Он ругается с заведующим поликлиникой, который требует отработки часов на приеме, и с медсестрой, которая перепутала назначения, и с лабораторией, которая делает анализы вот уже третий день, а должны бы выдать их через три часа.
Госпитальный хирург в той части его работы, которая происходит вне операционной, похож на госпитального терапевта. В том смысле, что это специальности, которые требуют аналитического ума, хорошей академической подготовки и в идеале великолепной интуиции. Госпитальный хирург - это прежде всего диагност, а уж затем он будет демонстрировать чудеса оперативной техники.
И еще, госпитальная хирургия - это коллективное дело. Операции обсуждаются коллегиально. Будущего хирурга учат в институте: перед операцией - спроси совета, во время операции - слушай того, кто рядом. Может быть, именно так формируется чувство товарищества, так характерное для этой профессии.
Марина Катыс: Это было мнение нашего обозревателя Елены Фанайловой.
Сергей Георгиевич, вы согласны, молодые хирурги чувствуют товарищескую поддержку старших коллег?
Сергей Шаповальянц: Безусловно чувствуют, без нее не обойтись. Сама система подготовки хирурга включает первоначальную трехгодичную подготовку в виде так называемой интернатуры, длящейся год, и затем продолжения образования в течение двух лет в виде ординатуры. Есть, помимо общего покровительственного и педагогического настроения, вполне конкретные наставники, которые реализуют программу подготовки молодых специалистов.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. У нас есть звонок слушателя. Пожалуйста, представьтесь, мы вас слушаем.
Слушатель: Людмила Филипповна. Сергей Георгиевич, у меня есть к вам вопрос. Мне два месяца назад удалили желчный пузырь с камнями посредством лапороскопии, и мне сказали, что можно есть все. Я хотела бы узнать ваше мнение по поводу диеты.
Марина Катыс: Спасибо за ваш вопрос.
Сергей Шаповальянц: Людмила Филипповна, я могу вам сказать, что, конечно, операция сделана для того, чтобы вы могли расширить свой рацион и, не опасаясь каких-то осложнений, есть ту привычную пищу, которая принята у вас в семье. Безусловно, грубые раздражители в виде жирного, жареного, алкоголя, каких-то острых добавок, я настоятельно рекомендую ограничить. И самое главное правило - это питаться дробно, чтобы не было периодов долгого голодания и потом обильного приема пищи, независимо от ее состава. Это может спровоцировать неприятные ощущения и некоторым образом дискредитировать результаты операции.
Но в целом, чем дальше от момента вмешательства, тем вы будете себя чувствовать лучше, и постепенно этот эпизод сотрется из вашей памяти.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич, и у нас еще один звонок, представьтесь, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день. Это Елена Николаевна. Скажите, пожалуйста, одной из причин отказа от операции больного не является ли отсутствие у него денег, элементарно - средств на оплату операции? И второе, скажите, пожалуйста, сколько может стоить операция кесарева сечения?
Сергей Шаповальянц: Вы знаете, я не гинеколог и относительно кесарева сечения я ответить не могу. Но я приглашаю вас в 31-ую городскую больницу, где вам операция будет сделана бесплатно.
Марина Катыс: Потому что 31-ая больница - это городская больница, принимающая пациентов по медицинскому страхованию, по полису, и соответственно бесплатно.
Сергей Шаповальянц: Абсолютно, каждые сутки в клинику поступают 20-25 хирургических больных. Они пользуются всеми возможностями, которыеми располагает 31-ая городская больница, включая эндоскопические операции.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И еще один звонок. Пожалуйста, вам слово.
Слушатель: Здравствуйте, Сергей Георгиевич, меня зовут Ирина. Моей маме 75 лет, и ей, видимо, предстоит операция по удалению желчного пузыря. Скажите, пожалуйста, а можно ли обойтись без операции? Потому что я опасаюсь - у мамы есть нарушения сердечной деятельности.
Сергей Шаповальянц: Ирина, я боюсь делать какие-нибудь заключения в прямом эфире. Конечно, вашу маму надо посмотреть и оценить резервные возможности ее сердечной деятельности и прочие параметры.
Я вам скажу, что каких-то возрастных ограничений в настоящее время нет. Несоответствие паспортного и биологического возраста мы наблюдаем сплошь и рядом. Я могу сказать, что одной из наших пациенток было 102 года, и она благополучно перенесла операцию. Это было вынужденное вмешательство, однако она благополучно выписана.
Относительно возможностей помимо хирургического вмешательства - к сожалению, до сих пор ни у нас в стране, ни за рубежом не найдено надежных средств ликвидации желчных камней консервативными способами. Можно уменьшить их размеры, можно на некоторое время даже растворить камни, но, к сожалению, если желчно-каменная болезнь уже себя проявила, то единственный способ избавиться от нее - хирургический.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И у нас еще один слушатель на линии. Пожалуйста, представьтесь.
Слушатель: Это говорит Владимир Болеславович, москвич, коллега Сергей Георгиевича. У меня два коротких вопроса. Первое, в 50-е годы я работал в Институте грудной хирургии с доктором Георгием Шаповальянцем. Имеет ли он отношение к Сергею Георгиевичу?
Сергей Шаповальянц: Это мой отец, он действительно работал в Институте грудной хирургии.
Слушатель: И второй вопрос. Есть еще один аспект. Может быть, он внутренне профессиональный - это в отношении хирургических ошибок. Этот вопрос возник у меня, когда вы говорили о профессиональном отборе - создалось впечатление, что человека нельзя отстранить от занятий хирургией. Но в жизни бывает и по-другому. Я думаю, что вы это знаете лучше меня.
Сергей Шаповальянц: Позицию относительно кадрового отбора и процесса становления хирурга, видимо, повторять не следует. А относительно ошибок - безусловно, не ошибается тот, кто ничего не делает. И ошибки имеют очень большую классификацию: существуют ошибки по незнанию, по особенностям анатомии, по особенностям фоновых заболеваний и так далее.
Могу только сказать, что каждая из них внимательнейшим образом разбирается. И вы знаете, что существуют специальные конференции, для того чтобы эти ошибки глубочайшим образом проанализировать и в последующем избежать.
Марина Катыс: Настолько я понимаю, наш слушатель интересовался, возможно ли отстранение врача от практики при совершении грубой ошибки, повлекшей тяжелые последствия для пациента.
Сергей Шаповальянц: Эти случаи бывают, но они редки.
Марина Катыс: Но отстранение от практики возможно?
Сергей Шаповальянц: На определенный срок.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. Вы работаете в 31-ой больнице, о которой прозвучало много добрых слов в этой программе. Но как так получилось, что именно ваша 31-ая больница стала пилотным проектом "Больница XXI века"?
Сергей Шаповальянц: Здесь надо сказать об усилиях нашего главного врача, который уже 15 лет блестяще руководит этим коллективом. И, предложив несколько лет назад проект "Клиника XXI века", он сумел сделать так, что этот проект нашел поддержку в правительстве. Я повторяю, его персональные усилия привели к тому, что возникла это прекрасное здание и эти лечебные возможности.
Помимо этого, очень важно содружество администрации больницы и кафедральных коллективов, в частности - Российского государственного медицинского университета, кафедры хирургии, которой много лет руководил академик Панцирев Юрий Михайлович и создал блестящий коллектив хирургов, и гинекологов, которыми руководит академик Галина Михайловна Савельева. И ряд других клиник, которые находятся на территории 31-ой городской больницы, - это прекрасное сочетание, я считаю это очень удачными административными шагами, которые предпринимают и главный врач, и коллективы клиник.
Думаю, что перспективы - это громадный реабилитационный центр, который призван восстанавливать пациентов, в частности - после неврологических страданий, ну и хирургических, и терапевтических. Это - дальнейшие шаги по развитию комплекса 31-ой городской больницы.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
Насколько я знаю, у нас есть еще звонок. Пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Добрый день. Это Галина Михайловна. Сергей Георгиевич, у меня к вам какой вопрос. Есть ли при вашей больнице поликлиника и можно ли там проконсультироваться мне, жительнице Москвы, но не вашего района?
Сергей Шаповальянц: Галина Михайловна, при 31-ой городской больнице существует диспансерная служба. И придя в больницу, вы можете ознакомиться со временем приема, с правилами записи на этот прием и воспользоваться этими услугами.
Марина Катыс: Независимо от района проживания?
Сергей Шаповальянц: Абсолютно, да.
Марина Катыс: И еще один звонок у нас слушателя. Пожалуйста.
Слушатель: Скажите, пожалуйста, у человека удален желчный пузырь и возник панкреатит. Можно ли его лечить в домашних условиях лекарством АСД-2? Что вы посоветуете в таких случаях?
Марина Катыс: Спасибо за ваш вопрос. Сергей Георгиевич, пожалуйста.
Сергей Шаповальянц: Вы знаете панкреатит после удаления желчного пузыря - это хотя и довольно редкое, но типовое осложнение после вмешательства. Но, не зная точной причины этого панкреатита, лечить последствия опасно. В связи с этим я порекомендую вам обследоваться и в первую очередь - выяснить состояние желчных протоков, и уже после этого принять решение о характере лечения.
Марина Катыс: Мне показывают, что у нас еще один звонок слушателя.
Слушатель: У меня камни в желчном пузыре уже лет 25, и они меня не беспокоят, но они есть. Так как у меня было два инфаркта, мне сказали, что мне нельзя делать операцию. Могу я продолжать жить с этими камнями или мне надо делать операцию?
Марина Катыс: Спасибо за ваш вопрос. Профессор Шаповальянц, пожалуйста.
Сергей Шаповальянц: В прямом эфире, трудно давать рекомендации. 25-летний период и такая серьезная болезнь сердца, о которой говорит пациентка, - здесь надо все сопоставить.
Вполне возможно, что это плоды так называемого взаимного отягощения. Вполне известно, что при наличии болезни в желчном пузыре определенным образом провоцируются и изменения в сердце. И возможно, что здесь кроется один из путей облегчения сердечных страданий.
Я повторяю, что невозможно по слуховому восприятию давать рекомендации, надо видеть больного, надо видеть результаты ультразвукового исследования и после этого уже делать окончательное заключение.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. Действительно, большинство людей пытаются заниматься самолечением. Существует множество рецептов так называемой народной медицины для растворения или вымывания камней. Это и оливковое масло с лимоном, и настои и отвары редких трав. Как вы относитесь к такому вот подходу?
Сергей Шаповальянц: Вы знаете, я не видел ни одного пациента, который сказал бы: "Сергей Георгиевич, вот у меня были камни, и уже 7 лет у меня их нет, после того как я пропил лекарства, или лимон с оливковым маслом, или специальные препараты, растворяющие камни".
Многие пациенты пытаются лечиться такими препаратами, но для успешного лечения тут должно быть соотношение, комбинация определенных условий. Их множество, таких условий, и все они должны быть благоприятными, для того чтобы получить хотя бы временный эффект. Я повторяю: эффект всегда временный и нужно сочетание исключительных биохимических, функциональных, анатомических параметров, чтобы лекарство по-настоящему подействовало.
Поэтому, мы стремимся к тому, чтобы найти подобный способ избавления от желчно-каменной болезни, но, несмотря на все усилия, ни отечественные, ни зарубежные препараты пока этой цели не достигают.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И мне продюсер показывает, что у нас есть еще один звонок слушателя. Представьтесь, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Денис Кузьмич, Москва. Скажите, пожалуйста, вот при трансуретральной резекции предстательной железы производится резекция мочеиспускательного канала, уретры тоже. Каковы отдаленные последствия этих операций? Стали недавно применять, а вот как функционирует эта система после удаления части мочеиспускательного канала, прилегающей непосредственно к мочевому пузырю? Спасибо.
Сергей Шаповальянц: Мне трудно давать какие-то рекомендации по урологии, поскольку это отдельная специальность. Но мне известно, что трансуретральная резекция предстательной железы - это плоды новых технологических решений, и много лет я персонально знаю ряд пациентов, которые прекрасно себя чувствуют после этого вмешательства.
Но я знаю и другое, что размеры, расположение, характер изменений в предстательной железе - все это условия, которые должны быть тщательным образом оценены. И только тогда можно специалисту-урологу принять решение об операции, о характере операции, делать ли эту так называемую трансуретральную резекцию или идти каким-то другим, традиционным способом оперирования.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. И еще один звонок. Представьтесь, пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Это Игорь Иванович. Я хотел бы задать вопрос Сергею Георгиевичу. Делает ли он операции на пищеводе?
Сергей Шаповальянц: В нашей клинике делаются операции, связанные с заболеваниями пищеводно-желудочного перехода, это довольно распространенная современная болезнь. Методические условия, которые позволяют в тонкостях оценить состояние этого очень важного участка желудочно-кишечного тракта, абсолютно все есть. И вмешательства, направленные на коррекцию этих изменений, отработаны.
Если говорить о каких-то заболеваниях, в частности - онкологических, пищевода, то это выполняется в специализированных клиниках онкологического профиля. Надо разобраться, о чем идет речь.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
Любая операция является своего рода экспериментом, она изменяет функциональные и анатомические соотношения прооперированных тканей или органов. Кто вам ассистирует во время операций и когда молодой хирург получает право самостоятельно проводить операцию?
Сергей Шаповальянц: Вы знаете, я бы не стал поддерживать позицию об экспериментальном характере хирургических вмешательств. Типовые, десятилетиями отработанные вмешательства, имеют и типовые последствия, о которых хорошо известно, и они хорошо поддаются коррекции.
Что касается второй части вопроса, относительно помощников и ассистентов, то это зависит от степени сложности операции. Всегда рядом должны быть достаточно высоко квалифицированные коллеги. Если это простые вмешательства, то допустимо участие в операциях более молодые коллег, где они и приобретают первые навыки оперирования. В целом после окончания специализации по хирургии это - самостоятельные, образованные специалисты, имеющие возможность работать старшими ординаторами крупных хирургических отделений.
Марина Катыс: То есть - самостоятельно вести операцию.
Сергей Шаповальянц: Да. Первые вмешательства невысокой сложности (такие как аппендэктомия, грыжесечения, удаление поверхностных опухолей) они делают - под контролем старших товарищей - и в более ранние сроки.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич, и у нас снова слушатель на линии. Представьтесь, пожалуйста.
Слушатель: Меня зовут Анна Ивановна. У меня такой вопрос. Не целесообразнее ли сначала растворить камни, а потом уже освобожденный от камней пузырь удалять?
Сергей Шаповальянц: Мы уже обсуждали, что растворить камни, к сожалению, не всегда удается. Более того, я бы сказал, что почти никогда не удается. Поэтому правомерной эту позицию вряд ли можно признать.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И еще один слушатель на линии. Вам слово.
Слушатель: Здравствуйте. Уважаемый профессор, я хотела спросить в отношении тех болезней, которые увеличились на 30 процентов, начиная с молодого возраста. Какую профилактику проводить сейчас современным 20-летним, чтобы не было этих заболеваний? Спасибо.
Сергей Шаповальянц: Предрасполагающими обстоятельствами являются характер диеты, образ жизни (его подвижность или неподвижность), перенесенные заболевания, которые определяют склонность к желчно-каменной болезни, комплекция больного, наличие в роду больных желчно-каменной болезнью, - все эти обстоятельства должны учитываться.
Думаю, что рассказывать о диете для страдающего желчно-каменной болезнью, у нас нет времени. Это обширная диетическая программа, для этого составлены специальные листки для пациентов, которые объясняют и направляют их по правильному пути.
Марина Катыс: Но можем ли мы говорить о том, что худой, подвижный человек, который не употребляет много жирного, острого и соленого, имеет меньше шансов заболеть желчно-каменной болезнью?
Сергей Шаповальянц: Безусловно. Поэтому я упомянул о комплекции, кроме того имеет значение половая принадлежность и возраст пациента. Надо понимать, что существуют группы риска, что для мужчин это несвойственное заболевание, они болеют другими болезнями. Женщины более склонны к желчно-каменной болезни. Это все надо учитывать, и, безусловно, при наличии малейших признаков - болевой синдром, чувство тяжести, диспепсия - они должны проконтролировать состояние своего желчного пузыря.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
Блестящий хирург и ученый, академик Бакулев так напутствовал молодых врачей, собирающихся посвятить себя хирургии: "Посмотри во взволнованные, испуганные глаза матери, в суровое лицо отца, когда перед тобой лежит их едва дышащий ребенок, и покажи, на что ты способен. Поволнуйся на каждой операции и после нее, пока не убедишься, что ты спас больного. Погорюй, а может быть, и поплачь, когда тебе не удалось вырвать человека из лап смерти. Почувствуй радость и торжество за свою науку, когда бывший больной пожмет тебе руку и от всей души скажет скромное: "Спасибо, доктор!"".
В течение этого часа мы будем говорить о госпитальной хирургии и хирургах, людях, к помощи которых обращаются, когда все остальные методы борьбы с болезнью исчерпаны.
Сергей Георгиевич, вы согласны с афоризмом, что хирург - врач, знающий больных изнутри?
Сергей Шаповальянц: Да, пожалуй, это не типовое определение, но с позиции внешнего восприятия можно так сказать. И наверное, это не будет искажением истины.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. А сейчас я предлагаю вашему вниманию выпуск медицинских новостей, который подготовил наш нью-йоркский корреспондент Евгений Муслин.
Сергей Шаповальянц: Американские исследователи нашли способ продуцирования клонированных нервных клеток, излечивающих мышей от заболеваний, аналогичных болезни Паркинсона. Об этом говорится в работе, опубликованной в октябрьской номере журнала "Нэйче"
Это первая работа, свидетельствующая о потенциальной возможности излечения болезни Паркинсона у лабораторных животных. Экспериментаторам удалось в лабораторных условиях селективным образом получить нервные клетки, специфичные для передней, средней и задней части головного, а также спинного мозга. Кроме того, им удалось получить вспомогательные глиальные, клетки, заполняющие своими телами и отростками пространство между нейронами и мозговыми капиллярами.
"Разработанная технология, заявил руководитель исследования доктор Лоуренс Статдер из Нью-йоркского ракового центра "Слоун-Кэттеринга", - позволит нам увидеть, как развивается мозг, и проследить за некоторыми нарушениями этого развития непосредственно в лабораторных пробирках".
Следующим этапом исследования станут усилия по получению индивидуальных клеточных линий для мышей с болезнью Паркинсона и индивидуальному вылечиванию этих мышей клонированными клетками.
Рак поджелудочной железы практически всегда смертелен, причем большинство заболевших умирают уже в течение двух лет после постановки диагноза. Группа американских исследователей, возглавляемая доктором Робертом Макки, сделала первые шаги по созданию вакцины против этой смертоносной болезни. О своей работе ученые доложили на европейской онкологической конференции в Копенгагене.
Первое, клинические испытания были проведены на небольшой группе из 10 больных. Сначала им удалили опухоль, а спустя 8 недель подвергли вакцинации. Спустя два года двое из этих больных были живы и практически здоровы, а один больной оставался живым и без каких-либо признаков болезни даже спустя 5 лет после вакцинации. Обычно больные раком поджелудочной железы живут после операции не больше 14-15 месяцев. Тем не менее, исследователи подчеркивают, что создание эффективной вакцины пока еще находится в весьма ранней стадии, и потребуется длительная работа, прежде чем она получит длительное применение в медицинской практике.
Группа доктора Брайана Бачкая из Бостона разработала новый тест, позволяющий заблаговременно определить наличие в мозгу амилоидных бляшек, характерных для болезни Альцгеймера. Этот тест проводится с помощью специального химического вещества, сокращенно называемого "Пи-Би-Эй". Первые удачные результаты получены на мышах, но в ближайшее время в Питсбурге и в шведском университетском городе Упсала "Пи-Би-Эй" испытают на людях.
Сейчас известны лишь некоторые симптомы, вызываемые болезнью Альцгеймера. Но точный диагноз заболевания возможен лишь после смерти больного. Ранняя диагностика болезни, считают исследователи, очень важна, поскольку она даст возможность начинать лечение еще до того, как мозгу нанесен значительный ущерб. Тем более, что имеются данные, показывающие, что болезнь Альцгеймера начинает развиваться примерно за 10 лет до того, как появляются первые заметные симптомы.
Марина Катыс: Это были медицинские новости, которые подготовил Евгений Муслин.
Хирургия, наряду с терапией и акушерством, относится к древнейшим медицинским специальностям. Она изучает болезни, основной метод лечения которых - оперативное вмешательство. Также в ее ведении разработка приемов, методов и особенно техники выполнения операций. Специализация современных хирургов идет по множеству направлений.
Сергей Георгиевич, а почему вы стали именно хирургом?
Сергей Шаповальянц: Я не думаю, что моя история становления хирургом оригинальна. Мой отец был хирургом, я воспитывался во врачебной семье. Мать моя - фтизиатр. И еще в школе я вместе с отцом ездил в больницу. На первых курсах института я участвовал в операциях. Те ситуации, которые обсуждались дома, а в последующем - посещение хирургического общества, научного студенческого кружка окончательно определили мой выбор. И сейчас - по прошествии многих лет - я понимаю, что я не ошибся.
Марина Катыс: А ваши дети тоже станут врачами?
Сергей Шаповальянц: Старшая дочь уже работает врачом-дерматологом. Вторая дочь поступила на первый курс Медицинского университета.
Марина Катыс: То есть это - династия.
Сергей Шаповальянц: Да, уже сложившаяся династия.
Марина Катыс: И это, в общем, обычно в медицинской среде.
Сергей Шаповальянц: Это типовая ситуация, у большой части моих знакомых родители были хирургами. И у многих моих друзей дети или уже закончили, или собираются, или сейчас учатся в медицинских институтах.
Марина Катыс: Неизвестный остряк как-то заметил, что хирург - это вооруженный терапевт. Возможно, это и так. Хотя есть люди, которые готовы умереть, лишь бы не ложиться на операцию.
Профессор Шаповальянц, когда вы рекомендуете пациенту операцию, вам часто приходится сталкиваться с нежеланием больного идти на операционное вмешательство?
Сергей Шаповальянц: Да. Существует очень большой психологический барьер. От момента, как больной узнает о своем заболевании, до той минуты, когда он дает согласие на операцию, проходит довольно продолжительный период. Иногда решение об операции пациентом не принимается вовсе. И здесь большую роль играет врач, который может расположить пациента, объяснить ему степень риска и перспективу, которая его ожидает после вмешательства. Все эти факторы сопоставляются и в зависимости от того, как это сообщено больному, больной принимает решение.
Если говорить о сегодняшнем дне, то есть технологии, которые сегодня позволяют нанести наименьшие разрушительные изменения в тканях человека, и сегодня вопрос об операции решается несколько легче.
Марина Катыс: Но ведь если хирург рекомендует операцию, он опирается при этом на собственные знания и диагноз. И операция никогда не будет рекомендована больному, если в этом нет крайней необходимости. Почему же люди отказываются от оперативного вмешательства?
Сергей Шаповальянц: Безусловно, это вынужденный шаг. Безусловно, это свидетельство исчерпанных возможностей консервативного лечения, терапии. Если говорить о причинах отказа больного от операции, то они многообразны, и, может быть, в первом ряду стоит элементарный страх перед хирургическим вмешательством. Помимо этого, существует много других обстоятельств, которые препятствуют, в частности - религиозные (опасение переливания крови), но они занимают несоизмеримо меньшее место среди прочих причин отказа от операции.
Я повторяю, что на мой взгляд, большую роль играет образ тех врачей, которые говорят о необходимости вмешательства. Но важно также и понимание больным того, что операция неизбежна, и повседневное взвешивание той опасности, которую несет в себе операция, и того риска, который сохранится, если он операцию не сделает. Если все это понятно объяснено больному, (не забывайте, что больной - страдающий человек, значит - к этому прикладываются его личные переживания, которые тоже склоняют его в пользу того, чтобы эти страдания прекратились). Вот из этого и складывается решение.
Марина Катыс: За последние 30 лет резко - почти в три раза - возросла заболеваемость желчно-каменной болезнью. Причем чаще ею почему-то страдают женщины. По статистике в последние годы это заболевание регистрируется прочти у каждого пятого человека старше 20 лет. Можем ли мы говорит о том, что желчно-каменная болезнь стала болезнью века?
Сергей Шаповальянц: Безусловно. Может быть, каждый пятый человек после 20 лет - это некоторое преувеличение, но то, что это число больных утроилось по сравнению с двумя десятками лет назад, у меня нет никого сомнения. Эта болезнь несет в себе ряд жизнеопасных осложнений. И, безусловно, продолжаются поиски, направленные на лечение этой болезни. Но основным методом по-прежнему остается хирургический.
Марина Катыс: В клинической городской больнице номер 31, где оперирует профессор Шаповальянц, есть специализированное отделение, где лежат пациенты с заболеваниями печени и желчного пузыря. Наш корреспондент Любовь Чижова встретилась с хирургами 31-ой больницы.
Любовь Чижова: Новый корпус 31-ой Московской клинической больницы напоминает торговый центр или банк. Многоэтажное здание из синего стекла причудливой современной архитектуры видно издалека. Внутри тоже чудеса, невиданные в российских больницах: самораздвигающиеся двери, бесшумные лифты, магазины, даже кафе для пациентов и посетителей.
Строгая охрана никого не впускает без пропуска и сменной обуви. Кругом стерильная чистота. В административной части стоит кожаная мебель, на стенах - картины. Двух и трехместные палаты напоминают номера хороших гостиниц. Много цветов.
Из беседы с докторами выясняется, что больница эта - самая обычная, городская, просто так получилось, что полтора года назад ее построили как образцово-показательную по программе "Клиника XXI века". А попадают сюда жители близлежащих районов и больные, которых привозят на "Скорой". Говорит хирург клиники, кандидат медицинских наук Андрей Мыльников.
Андрей Мыльников: У нас в больнице - общая хирургия, то есть приходится заниматься всем, особенно по Неотложной Помощи. А специализация - по болезням желчных путей и поджелудочной железы. Эти органы, особенно - поджелудочная железа, играют очень большую роль в жизнедеятельности человека. При воспалении поджелудочной железы в организме наступает настоящая катастрофа. Это крайне загадочная болезнь, которая течет непредсказуемо. Поэтому таких больных сложно лечить, но, с другой стороны, и интересно. И каждый выздоровевший больной - это удача всего коллектива.
Любовь Чижова: Пациенка 31-ой больницы Руфина Герасимовна Добрина попала сюда с панкреатитом. Операции удалось избежать благодаря современному диагностическому и лечебному оборудованию. Руфина Герасимовна, которая идет на поправку, поделилась своим мнением о клинике.
Руфина Добрина: Я считаю, что больница на таком уровне, на котром и должна быть. Условия хорошие, обслуживание хорошее. Надо побольше таких больниц. Персонал, конечно, весьма квалифицированный.
Любовь Чижова: Так уж получилось, что из четырех хирургов, которых я встретила в 31-ой больнице, двое оказались кандидатами медицинских наук, а двое - профессорами. Такова кадровая политика.
Каким должен быть хороший хирург? Вот мнение заместителя главного врача хирургии, доктора медицинских наук, профессора Алексея Хрипуна.
Алексей Хрипун: Он должен быть добрым. Он должен любить свою работу и своих больных. Должен быть широко эрудированным человеком. Он должен иметь определенные мануальные навыки - способность выполнять руками работу, иногда - уникальную. Как правило, это люди более решительные, более твердые в осуществлении того, что намечено.
Любовь Чижова: Продолжает коллега Алексея Хрипуна, заведующий отделением хирургии, кандидат медицинских наук Александр Паньков.
Александр Паньков: Хороший хирург - это человек, который может пожертвовать своим временем, своей семьей, для того чтобы решить задачу, которая перед ним поставлена. Часто приходится приезжать и в выходные дни, и рано приходить на работу, и поздно уезжать.
Любовь Чижова: Считается, что хирурги в силу специфики своей работы самые циничные из докторов. Но кандидат медицинских наук Андрей Мыльников эту теорию опровергает.
Андрей Мыльников: Знаете, расхожая фраза: хирурги - режут. Режут баранов на бойне, а мы - выполняем операции, оперируем. Цинизм, наверное, слегка присущ всем представителям медицинской профессии. Вряд ли хирурги чем-то выделяются.
Любовь Чижова: Но лучше всего о враче может сказать его пациент. Слово Руфине Добриной.
Руфина Добрина: Мы, больные, смотрим на врача как на Бога. Посмотрит врач на тебя ласково, хорошо - и на сердце как-то легче. Прежде всего он должен быть человечным, это должно быть просто крупными буквами записано во врачебной этике. У хирурга руки должны быть золотые, и сердце золотое, и голова светлая.
Марина Катыс: Это был репортаж нашего корреспондента Любови Чижовой.
И у меня сразу вопрос к профессору Шаповальянцу. Сергей Георгиевич, что должно отличать хирурга от представителей других медицинских специальностей?
Сергей Шаповальянц: Частично ответ на этот вопрос уже прозвучал в ответах наших сотрудников. Я солидарен с ними, нужна определенная решительность, способность принимать решения в короткий промежуток времени. Кроме того, у хирурга должно быть здоровье заметно лучше чем у представителей других профессий, поскольку многочасовые операции требуют больших физических усилий.
Знаете, не хочется повторять известные афоризмы - какое должно быть сердце, какой должен быть взгляд и прочее: Все это должно быть присуще хирургу, тогда и работа у него будет складываться удачно.
Марина Катыс: Кто-то сказал, что у хирурга должны быть пальцы скрипача, душа пианиста и широкое биологическое образование, чтобы за частностями видеть общие проблемы. Но при этом, как считают специалисты, важнейшими качествами, кроме профессионализма, для хирурга являются эмоциональная устойчивость и наблюдательность, а также большой объем долговременной памяти.
Студентов, решившихся специализироваться на хирургии, тестируют на такую профессиональную пригодность?
Сергей Шаповальянц: Каких-то специальных тестов, которые позволяют стать хирургом, официально не предложено. Это и обучающая программа, и условия, в которых находится студент в течение всего курса обучения, и его отношение к профессии, его стремление и, самое главное, возможность сделать первые шаги в хирургии - они очень быстро ориентирую его, произойдет ли это в действительности или это просто малооправданные надежды.
Как правило, на старших курсах и в первые годы работы, на дежурствах, при выполнении первых вмешательств становится ясно - сможет ли человек стать хирургом или ему лучше заняться каким-то другим делом.
Марина Катыс: Но человек принимает это решение самостоятельно? Или вам, как заведующему кафедрой, приходилось рекомендовать кому-то из студентов все-таки сменить специализацию?
Сергей Шаповальянц: Безусловно, запретить стать хирургом человеку никто не может. И усилия, иногда многолетние, все-таки приводят к успеху. Хирургических специальностей очень много и каждый специалист может найти себе применение. Это касается и эндоскопических приемов вмешательства. Они требуют высочайшего искусства.
Но усилия, которые требуются от хирургов широкого профиля, несоизмеримы больше.
Это пункционные методы, так называемые хирурги-навигаторы, которые пользуются в своей работе аппаратами - рентгеновскими, ультразвуковыми, компьютерами, томографами, где вмешательство основано на пункционных методах, то есть направленно на менее разрушительные манипуляции, чем это имеет место в традиционной общей хирургии. Поэтому говорить о том, что кто-то может быть директивным образом направлен в хирургию или, наоборот, отстранен от хирургической деятельности, - это было бы неправильно.
Марина Катыс: За последние годы в мировой хирургии произошли значительные изменения. Большинство операций стало возможным выполнять через небольшие проколы, отказавшись от больших, травматичных разрезов. Сейчас в мире через такие проколы выполняются более 80 процентов операций на органах брюшной полости, а выписка больных осуществляется через 2 или 4 дня после операции, в зависимости от характера операции.
Кроме значительного сокращения сроков лечения эти операции имеют выраженный косметический эффект, потому что вместо большого разреза на коже остается несколько малозаметных точек.
Впервые в мире лопароскопическая холицистэктомия была произведена в 1987 году во Франции. И на сегодняшний день во всем мире более 90 процентов операций по удалению желчного пузыря выполняются этим способом. В Москве, насколько мне известно, такая операция была впервые произведена в мае 1991 года. Во специалист по лечению болезней печени, поджелудочной железы и желчных протоков. Когда вы впервые сделали лопароскопию?
Сергей Шаповальянц: Я прекрасно помню этот день, когда профессор Российского центра хирургии Юрий Иосифович Галенгер приехал из Германии и рассказал о первом опыте, который он приобрел там по эти вмешательствам. Это был 1991 год. Мы начали эти операции в 1992 году, на волне этих технических достижений, которые открыли так называемые видеоэндоскопические технологии. С тех пор рамки этих вмешательств заметно расширились.
Сейчас ежегодно около 300-400 операций делается именно таким способом, и не только в хирургии. Преуспели в этом, и даже больше, чем хирурги, гинекологи, травматологи, которые проникли в полость суставов. Наверное, уже не осталось такой полости в человеческом организме, куда бы с помощью эндоскопической технологии не проникли инструменты.
Марина Катыс: Но только в вашей клинике в Москве делаются такие операции, или в остальных больницах тоже?
Сергей Шаповальянц: Это широко распространенная технология. Все хирургические отделения, московские и российские, оснащены этим современным оборудованием. Это уже стало традиционным.
Марина Катыс: Спасибо. Хирург - профессия, вызывающая уважение и подразумевающая хладнокровие и решительность. О хирургах рассказывает наш обозреватель Елена Фанайлова.
Елена Фанайлова: Если предположить, что в хирургии вообще может быть "хлеб" легкий и тяжелый, то судьба госпитального хирурга - в отличие от хирурга поликлинического, который видит по 30 больных в день и на каждого - не больше 20 минут, или хирурга-онколога, который обречен на постоянную мрачность характера, - судьба госпитального хирурга может показаться удачей. Он отчасти "белая кость", поскольку имеет дело с внятной и установленной патологией - с язвенной болезнью, мочекаменной болезнью, желчно-каменной болезнью, аппендицитом, - а также с четкой, продуманной схемой их лечения, которая приносит видимые плоды.
Госпитальный хирург счастливее других, потому что он видит результаты своих трудов. Если пациента снимать на кино- или видеопленку от момента операции до выписки (а это, как правило, занимает две недели), а потом ускорить съемку до трех минут, то госпитальный хирург может чувствовать себя почти как человек, который сказал Лазарю: "Встань и ходи".
Госпитальный хирург - тот, кто работает в госпитале, но не в военном смысле. Госпитальный хирург работает в стационаре, в больнице, проще говоря. То есть сначала он изучает больного и его болезнь, потом принимает решение о плановой операции, затем совершает ее, а потом следит за процессом выздоровления, делает перевязки, дает рекомендации.
Впрочем, четырежды в месяц, как минимум, он дежурит по стационару, в том числе - и по приемному отделению, куда привозят черепно-мозговые травмы, отрезанные конечности, прободные язвы и внутренние кровотечения. На дежурстве ему вряд ли удается поспать. А после дежурства он остается оперировать, потому что некому подменить коллегу Иванова, и делает обход, потому что это его больные, которых он не может никому доверить.
Он ругается с заведующим поликлиникой, который требует отработки часов на приеме, и с медсестрой, которая перепутала назначения, и с лабораторией, которая делает анализы вот уже третий день, а должны бы выдать их через три часа.
Госпитальный хирург в той части его работы, которая происходит вне операционной, похож на госпитального терапевта. В том смысле, что это специальности, которые требуют аналитического ума, хорошей академической подготовки и в идеале великолепной интуиции. Госпитальный хирург - это прежде всего диагност, а уж затем он будет демонстрировать чудеса оперативной техники.
И еще, госпитальная хирургия - это коллективное дело. Операции обсуждаются коллегиально. Будущего хирурга учат в институте: перед операцией - спроси совета, во время операции - слушай того, кто рядом. Может быть, именно так формируется чувство товарищества, так характерное для этой профессии.
Марина Катыс: Это было мнение нашего обозревателя Елены Фанайловой.
Сергей Георгиевич, вы согласны, молодые хирурги чувствуют товарищескую поддержку старших коллег?
Сергей Шаповальянц: Безусловно чувствуют, без нее не обойтись. Сама система подготовки хирурга включает первоначальную трехгодичную подготовку в виде так называемой интернатуры, длящейся год, и затем продолжения образования в течение двух лет в виде ординатуры. Есть, помимо общего покровительственного и педагогического настроения, вполне конкретные наставники, которые реализуют программу подготовки молодых специалистов.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. У нас есть звонок слушателя. Пожалуйста, представьтесь, мы вас слушаем.
Слушатель: Людмила Филипповна. Сергей Георгиевич, у меня есть к вам вопрос. Мне два месяца назад удалили желчный пузырь с камнями посредством лапороскопии, и мне сказали, что можно есть все. Я хотела бы узнать ваше мнение по поводу диеты.
Марина Катыс: Спасибо за ваш вопрос.
Сергей Шаповальянц: Людмила Филипповна, я могу вам сказать, что, конечно, операция сделана для того, чтобы вы могли расширить свой рацион и, не опасаясь каких-то осложнений, есть ту привычную пищу, которая принята у вас в семье. Безусловно, грубые раздражители в виде жирного, жареного, алкоголя, каких-то острых добавок, я настоятельно рекомендую ограничить. И самое главное правило - это питаться дробно, чтобы не было периодов долгого голодания и потом обильного приема пищи, независимо от ее состава. Это может спровоцировать неприятные ощущения и некоторым образом дискредитировать результаты операции.
Но в целом, чем дальше от момента вмешательства, тем вы будете себя чувствовать лучше, и постепенно этот эпизод сотрется из вашей памяти.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич, и у нас еще один звонок, представьтесь, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день. Это Елена Николаевна. Скажите, пожалуйста, одной из причин отказа от операции больного не является ли отсутствие у него денег, элементарно - средств на оплату операции? И второе, скажите, пожалуйста, сколько может стоить операция кесарева сечения?
Сергей Шаповальянц: Вы знаете, я не гинеколог и относительно кесарева сечения я ответить не могу. Но я приглашаю вас в 31-ую городскую больницу, где вам операция будет сделана бесплатно.
Марина Катыс: Потому что 31-ая больница - это городская больница, принимающая пациентов по медицинскому страхованию, по полису, и соответственно бесплатно.
Сергей Шаповальянц: Абсолютно, каждые сутки в клинику поступают 20-25 хирургических больных. Они пользуются всеми возможностями, которыеми располагает 31-ая городская больница, включая эндоскопические операции.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И еще один звонок. Пожалуйста, вам слово.
Слушатель: Здравствуйте, Сергей Георгиевич, меня зовут Ирина. Моей маме 75 лет, и ей, видимо, предстоит операция по удалению желчного пузыря. Скажите, пожалуйста, а можно ли обойтись без операции? Потому что я опасаюсь - у мамы есть нарушения сердечной деятельности.
Сергей Шаповальянц: Ирина, я боюсь делать какие-нибудь заключения в прямом эфире. Конечно, вашу маму надо посмотреть и оценить резервные возможности ее сердечной деятельности и прочие параметры.
Я вам скажу, что каких-то возрастных ограничений в настоящее время нет. Несоответствие паспортного и биологического возраста мы наблюдаем сплошь и рядом. Я могу сказать, что одной из наших пациенток было 102 года, и она благополучно перенесла операцию. Это было вынужденное вмешательство, однако она благополучно выписана.
Относительно возможностей помимо хирургического вмешательства - к сожалению, до сих пор ни у нас в стране, ни за рубежом не найдено надежных средств ликвидации желчных камней консервативными способами. Можно уменьшить их размеры, можно на некоторое время даже растворить камни, но, к сожалению, если желчно-каменная болезнь уже себя проявила, то единственный способ избавиться от нее - хирургический.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И у нас еще один слушатель на линии. Пожалуйста, представьтесь.
Слушатель: Это говорит Владимир Болеславович, москвич, коллега Сергей Георгиевича. У меня два коротких вопроса. Первое, в 50-е годы я работал в Институте грудной хирургии с доктором Георгием Шаповальянцем. Имеет ли он отношение к Сергею Георгиевичу?
Сергей Шаповальянц: Это мой отец, он действительно работал в Институте грудной хирургии.
Слушатель: И второй вопрос. Есть еще один аспект. Может быть, он внутренне профессиональный - это в отношении хирургических ошибок. Этот вопрос возник у меня, когда вы говорили о профессиональном отборе - создалось впечатление, что человека нельзя отстранить от занятий хирургией. Но в жизни бывает и по-другому. Я думаю, что вы это знаете лучше меня.
Сергей Шаповальянц: Позицию относительно кадрового отбора и процесса становления хирурга, видимо, повторять не следует. А относительно ошибок - безусловно, не ошибается тот, кто ничего не делает. И ошибки имеют очень большую классификацию: существуют ошибки по незнанию, по особенностям анатомии, по особенностям фоновых заболеваний и так далее.
Могу только сказать, что каждая из них внимательнейшим образом разбирается. И вы знаете, что существуют специальные конференции, для того чтобы эти ошибки глубочайшим образом проанализировать и в последующем избежать.
Марина Катыс: Настолько я понимаю, наш слушатель интересовался, возможно ли отстранение врача от практики при совершении грубой ошибки, повлекшей тяжелые последствия для пациента.
Сергей Шаповальянц: Эти случаи бывают, но они редки.
Марина Катыс: Но отстранение от практики возможно?
Сергей Шаповальянц: На определенный срок.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. Вы работаете в 31-ой больнице, о которой прозвучало много добрых слов в этой программе. Но как так получилось, что именно ваша 31-ая больница стала пилотным проектом "Больница XXI века"?
Сергей Шаповальянц: Здесь надо сказать об усилиях нашего главного врача, который уже 15 лет блестяще руководит этим коллективом. И, предложив несколько лет назад проект "Клиника XXI века", он сумел сделать так, что этот проект нашел поддержку в правительстве. Я повторяю, его персональные усилия привели к тому, что возникла это прекрасное здание и эти лечебные возможности.
Помимо этого, очень важно содружество администрации больницы и кафедральных коллективов, в частности - Российского государственного медицинского университета, кафедры хирургии, которой много лет руководил академик Панцирев Юрий Михайлович и создал блестящий коллектив хирургов, и гинекологов, которыми руководит академик Галина Михайловна Савельева. И ряд других клиник, которые находятся на территории 31-ой городской больницы, - это прекрасное сочетание, я считаю это очень удачными административными шагами, которые предпринимают и главный врач, и коллективы клиник.
Думаю, что перспективы - это громадный реабилитационный центр, который призван восстанавливать пациентов, в частности - после неврологических страданий, ну и хирургических, и терапевтических. Это - дальнейшие шаги по развитию комплекса 31-ой городской больницы.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
Насколько я знаю, у нас есть еще звонок. Пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Добрый день. Это Галина Михайловна. Сергей Георгиевич, у меня к вам какой вопрос. Есть ли при вашей больнице поликлиника и можно ли там проконсультироваться мне, жительнице Москвы, но не вашего района?
Сергей Шаповальянц: Галина Михайловна, при 31-ой городской больнице существует диспансерная служба. И придя в больницу, вы можете ознакомиться со временем приема, с правилами записи на этот прием и воспользоваться этими услугами.
Марина Катыс: Независимо от района проживания?
Сергей Шаповальянц: Абсолютно, да.
Марина Катыс: И еще один звонок у нас слушателя. Пожалуйста.
Слушатель: Скажите, пожалуйста, у человека удален желчный пузырь и возник панкреатит. Можно ли его лечить в домашних условиях лекарством АСД-2? Что вы посоветуете в таких случаях?
Марина Катыс: Спасибо за ваш вопрос. Сергей Георгиевич, пожалуйста.
Сергей Шаповальянц: Вы знаете панкреатит после удаления желчного пузыря - это хотя и довольно редкое, но типовое осложнение после вмешательства. Но, не зная точной причины этого панкреатита, лечить последствия опасно. В связи с этим я порекомендую вам обследоваться и в первую очередь - выяснить состояние желчных протоков, и уже после этого принять решение о характере лечения.
Марина Катыс: Мне показывают, что у нас еще один звонок слушателя.
Слушатель: У меня камни в желчном пузыре уже лет 25, и они меня не беспокоят, но они есть. Так как у меня было два инфаркта, мне сказали, что мне нельзя делать операцию. Могу я продолжать жить с этими камнями или мне надо делать операцию?
Марина Катыс: Спасибо за ваш вопрос. Профессор Шаповальянц, пожалуйста.
Сергей Шаповальянц: В прямом эфире, трудно давать рекомендации. 25-летний период и такая серьезная болезнь сердца, о которой говорит пациентка, - здесь надо все сопоставить.
Вполне возможно, что это плоды так называемого взаимного отягощения. Вполне известно, что при наличии болезни в желчном пузыре определенным образом провоцируются и изменения в сердце. И возможно, что здесь кроется один из путей облегчения сердечных страданий.
Я повторяю, что невозможно по слуховому восприятию давать рекомендации, надо видеть больного, надо видеть результаты ультразвукового исследования и после этого уже делать окончательное заключение.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. Действительно, большинство людей пытаются заниматься самолечением. Существует множество рецептов так называемой народной медицины для растворения или вымывания камней. Это и оливковое масло с лимоном, и настои и отвары редких трав. Как вы относитесь к такому вот подходу?
Сергей Шаповальянц: Вы знаете, я не видел ни одного пациента, который сказал бы: "Сергей Георгиевич, вот у меня были камни, и уже 7 лет у меня их нет, после того как я пропил лекарства, или лимон с оливковым маслом, или специальные препараты, растворяющие камни".
Многие пациенты пытаются лечиться такими препаратами, но для успешного лечения тут должно быть соотношение, комбинация определенных условий. Их множество, таких условий, и все они должны быть благоприятными, для того чтобы получить хотя бы временный эффект. Я повторяю: эффект всегда временный и нужно сочетание исключительных биохимических, функциональных, анатомических параметров, чтобы лекарство по-настоящему подействовало.
Поэтому, мы стремимся к тому, чтобы найти подобный способ избавления от желчно-каменной болезни, но, несмотря на все усилия, ни отечественные, ни зарубежные препараты пока этой цели не достигают.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И мне продюсер показывает, что у нас есть еще один звонок слушателя. Представьтесь, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте. Денис Кузьмич, Москва. Скажите, пожалуйста, вот при трансуретральной резекции предстательной железы производится резекция мочеиспускательного канала, уретры тоже. Каковы отдаленные последствия этих операций? Стали недавно применять, а вот как функционирует эта система после удаления части мочеиспускательного канала, прилегающей непосредственно к мочевому пузырю? Спасибо.
Сергей Шаповальянц: Мне трудно давать какие-то рекомендации по урологии, поскольку это отдельная специальность. Но мне известно, что трансуретральная резекция предстательной железы - это плоды новых технологических решений, и много лет я персонально знаю ряд пациентов, которые прекрасно себя чувствуют после этого вмешательства.
Но я знаю и другое, что размеры, расположение, характер изменений в предстательной железе - все это условия, которые должны быть тщательным образом оценены. И только тогда можно специалисту-урологу принять решение об операции, о характере операции, делать ли эту так называемую трансуретральную резекцию или идти каким-то другим, традиционным способом оперирования.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич. И еще один звонок. Представьтесь, пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Это Игорь Иванович. Я хотел бы задать вопрос Сергею Георгиевичу. Делает ли он операции на пищеводе?
Сергей Шаповальянц: В нашей клинике делаются операции, связанные с заболеваниями пищеводно-желудочного перехода, это довольно распространенная современная болезнь. Методические условия, которые позволяют в тонкостях оценить состояние этого очень важного участка желудочно-кишечного тракта, абсолютно все есть. И вмешательства, направленные на коррекцию этих изменений, отработаны.
Если говорить о каких-то заболеваниях, в частности - онкологических, пищевода, то это выполняется в специализированных клиниках онкологического профиля. Надо разобраться, о чем идет речь.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
Любая операция является своего рода экспериментом, она изменяет функциональные и анатомические соотношения прооперированных тканей или органов. Кто вам ассистирует во время операций и когда молодой хирург получает право самостоятельно проводить операцию?
Сергей Шаповальянц: Вы знаете, я бы не стал поддерживать позицию об экспериментальном характере хирургических вмешательств. Типовые, десятилетиями отработанные вмешательства, имеют и типовые последствия, о которых хорошо известно, и они хорошо поддаются коррекции.
Что касается второй части вопроса, относительно помощников и ассистентов, то это зависит от степени сложности операции. Всегда рядом должны быть достаточно высоко квалифицированные коллеги. Если это простые вмешательства, то допустимо участие в операциях более молодые коллег, где они и приобретают первые навыки оперирования. В целом после окончания специализации по хирургии это - самостоятельные, образованные специалисты, имеющие возможность работать старшими ординаторами крупных хирургических отделений.
Марина Катыс: То есть - самостоятельно вести операцию.
Сергей Шаповальянц: Да. Первые вмешательства невысокой сложности (такие как аппендэктомия, грыжесечения, удаление поверхностных опухолей) они делают - под контролем старших товарищей - и в более ранние сроки.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич, и у нас снова слушатель на линии. Представьтесь, пожалуйста.
Слушатель: Меня зовут Анна Ивановна. У меня такой вопрос. Не целесообразнее ли сначала растворить камни, а потом уже освобожденный от камней пузырь удалять?
Сергей Шаповальянц: Мы уже обсуждали, что растворить камни, к сожалению, не всегда удается. Более того, я бы сказал, что почти никогда не удается. Поэтому правомерной эту позицию вряд ли можно признать.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
И еще один слушатель на линии. Вам слово.
Слушатель: Здравствуйте. Уважаемый профессор, я хотела спросить в отношении тех болезней, которые увеличились на 30 процентов, начиная с молодого возраста. Какую профилактику проводить сейчас современным 20-летним, чтобы не было этих заболеваний? Спасибо.
Сергей Шаповальянц: Предрасполагающими обстоятельствами являются характер диеты, образ жизни (его подвижность или неподвижность), перенесенные заболевания, которые определяют склонность к желчно-каменной болезни, комплекция больного, наличие в роду больных желчно-каменной болезнью, - все эти обстоятельства должны учитываться.
Думаю, что рассказывать о диете для страдающего желчно-каменной болезнью, у нас нет времени. Это обширная диетическая программа, для этого составлены специальные листки для пациентов, которые объясняют и направляют их по правильному пути.
Марина Катыс: Но можем ли мы говорить о том, что худой, подвижный человек, который не употребляет много жирного, острого и соленого, имеет меньше шансов заболеть желчно-каменной болезнью?
Сергей Шаповальянц: Безусловно. Поэтому я упомянул о комплекции, кроме того имеет значение половая принадлежность и возраст пациента. Надо понимать, что существуют группы риска, что для мужчин это несвойственное заболевание, они болеют другими болезнями. Женщины более склонны к желчно-каменной болезни. Это все надо учитывать, и, безусловно, при наличии малейших признаков - болевой синдром, чувство тяжести, диспепсия - они должны проконтролировать состояние своего желчного пузыря.
Марина Катыс: Спасибо, Сергей Георгиевич.
Блестящий хирург и ученый, академик Бакулев так напутствовал молодых врачей, собирающихся посвятить себя хирургии: "Посмотри во взволнованные, испуганные глаза матери, в суровое лицо отца, когда перед тобой лежит их едва дышащий ребенок, и покажи, на что ты способен. Поволнуйся на каждой операции и после нее, пока не убедишься, что ты спас больного. Погорюй, а может быть, и поплачь, когда тебе не удалось вырвать человека из лап смерти. Почувствуй радость и торжество за свою науку, когда бывший больной пожмет тебе руку и от всей души скажет скромное: "Спасибо, доктор!"".
