Марина Катыс: Официальные лица Европы и США, политики, эксперты и экологи обсудили на конференции в Москве энергетическую политику, российский экспорт нефти и безопасность российских трубопроводов, а также - экологические проблемы, возникающие вследствие растущей нефтедобычи и инвестиции международных финансовых институтов в российскую нефтяную промышленность.
Международная конференция "Экологические аспекты нефтедобычи и энергетическая политика" была организована Фондом имени Генриха Белля и международной экологической группой "Экозащита!".
Нефтегазовый сектор доминирует в российской экономике. Нефть обеспечивает 16 процентов валового внутреннего продукта, газ дает 7 процентов. То есть почти четверть валового внутреннего продукта России - это нефть и газ.
С экспортом картина еще более яркая: нефть дает 40 процентов, газ - 15, то есть более половины российского экспорта - это нефть и газ. Это - данные журнала "Профиль".
Эксперт Международного Социально-Экологического Союза Алексей Григорьев полагает, что
Алексей Григорьев: При всех существующих схемах уклонения от налогов нефтегазовый сектор дает четверть всех бюджетных поступлений.
Последние месяцы мы наблюдает мощнейшее проникновение в государственную часть российского нефтегазового сектора представителей непосредственно администрации президента. Если в последние месяцы правления Касьянова присутствие государства в государственных компаниях "Транснефть", "Роснефть", "Газпром", "Транснефтепродукт" снижалось, то сейчас мы видим: в советах директоров - господин Сурков, господин Сечин, господин Медведев. То есть государственные нефтегазовые структуры переходят под непосредственный контроль администрации президента.
Очень интересна и консолидация активов, сохранившихся у государства, - это объединение "Газпрома" и "Роснефти". "Роснефть" (по общероссийским масштабам) была довольно убогой компанией, по уши в долгах, но с большими амбициями. Сейчас вот этот шаг - объединение "Роснефти" с "Газпромом" - придает ей просто чудовищную финансовую мощь.
Марина Катыс: Сегодня в России происходит очень быстрое и, по мнению экспертов, весьма эффективное наращивание объемов добычи нефти.
Алексей Григорьев: 2002 год - 380 миллионов тонн, 2003 год - 420 миллионов тонн, 2004 год - 460 миллионов тонн. Далее, говорят, будет 470-475 миллионов тонн. Если посмотреть на энергетическую стратегию, то там указано, что к 2020 году собирались добывать 520 миллионов тонн. То есть мы видим, что идет опережением графика на много-много лет.
Все это сопровождается бурным наращиванием экспорта, который уже сейчас достиг 250 миллионов тонн в год.
Все мы знаем о глобальном изменении климата. Но если учесть, что одна из надежд российской нефтегазовой экономики - это газ, то есть - Ямал, а Ямал - это высокотемпературная, достаточно соленая мерзлота. Если (не дай Бог) реально начнутся процессы таяния этой мерзлоты, что там будет делать "Газпром" - я просто не знаю.
Марина Катыс: Но у экстенсивной добычи и экспорта нефти есть свои серьезные экономические "минусы".
Продолжает Алексей Григорьев.
Алексей Григорьев: Все мы знаем, как печально закончилась жесткая зависимость российской экономики от экспорта нефти в 1997-98 году. Сейчас, общие тенденции указывают, что в ближайшее время цены на нефть будут высокими и будут продолжать расти, но все-таки - тревожно.
И тревожно еще по тому, что остается вопрос - когда Россия пройдет пиковую точку добычи? Дело в том, что последние год-два мировые эксперты очень активно обсуждают концепцию "пика" добычи нефти. Динамика добычи нефти имеет колоколо-образную зависимость, и когда пиковая точка пройдена, дальше требуются колоссальнейшие вложения, для того чтобы хотя бы поддерживать эту самую добычу. Когда Россия пройдет эту пиковую точку - неизвестно.
Но есть очень тревожные звоночки - это засекречивание данных об имеющихся запасах, об объемах добычи - о том, что мы имеем в недрах. За последнее десятилетие, насколько я помню, только один год достоверный прирост запасов превысил объем их добычи. То есть вполне вероятно, что через 10-15 или 20 лет Россия столкнется с тем, что нефть просто кончится. По крайней мере, экономически доступная в тех условиях нефть закончится. Что будет делать страна с такой экономикой? 10 лет - это не такой уж большой срок.
Марина Катыс: Но есть еще и другие проблемы, не связанные напрямую с добычей нефти и ее запасами. Сегодня одна из основных угроз для России - это безопасность трубопроводов, которые крайне уязвимы с точки зрения возможной террористической атаки. В случае если группа террористов изберет своим следующим объектом нефтяные трубопроводы - это приведет не только к срыву экспортных поставок, но и к колоссальной экологической катастрофе, - считает эксперт Международного Социально-Экологического Союза Алексей Григорьев.
Алексей Григорьев: Уже имели место очень серьезного уровня террористические операции по инфраструктуре нефтегазового сектора, причем это отнюдь не только Чечня. Два раза в этом году подрывали газопровод, который идет на Азербайджан: Азербайджан три недели сидел без газа. Один раз взорвали нефтепровод, идущий рядом, кроме того, было несколько неудавшихся попыток. Было несколько подрывов резервуарных парков, которые списали на происки конкурентов, - но в результате несколько тысяч тонн нефти выгорели.
Очень тревожный момент - это безопасность трубопроводов. Если посмотреть на количество самовольных врезок, становится ясно, что для широкомасштабных террористических и весьма эффективных операций против российской нефтегазовой инфраструктуры никаких препятствий нет. Это ситуация, абсолютно аналогичная той, что сейчас эксперты обсуждают в Малахском проливе. Как вы знаете, там проходит подавляющая часть экспорта нефти на Китай и Японию, одновременно это зона очень активного развития пиратства. И сегдоня специалисты думают: что получится, если террористы наладят "творческое содружество" с пиратами? Пираты уже прекрасно освоили процедуру захвата проходящих танкеров.
Нечто подобное устроить с бешено растущим российским нефтяным экспортом - это не проблема. Несколько миллионов долларов - более чем достаточно для организации действий, которые могут вызывать паралич российского нефтяного экспорта. Экономические последствия - паника на рынках, она будет оборачиваться десятками миллиардов долларов прибыли, и, к сожалению, это может оказаться очень выгодным мероприятием с чисто экономической точки зрения. Нельзя исключать версию коммерческого терроризма.
К сожалению, вся наша нефтяная инфраструктура висит буквально на какой-то ниточке.
Марина Катыс: Наибольшее количество времени на конференции было уделено ухудшающемуся экологическому состоянию российских регионов вследствие нефтедобычи. Это касается и Балтийского региона, и Дальнего Востока и Сибири, и Каспийского региона.
Алексей Книжников - российский представитель международной экологической организации CRUDE Accountability.
Алексей Книжников: Сейчас Россия стоит на пороге масштабного освоения шельфа (это и Каспийский шельф, это и Сахалинский шельф, и Северный шельф) и масштабной транспортировки нефти морями, что, в общем-то, раньше Россия не практиковала. И то, и другое - и освоение шельфа, и транспортировка нефти танкерами, - достаточно экологически рискованно и небезопасно. Одно из технологических решений, которое может понизить экологические риски, - это создание современной системы экологического мониторинга за нефтяными розливами на море.
Мы занимаемся в основном Каспийским регионом: этот регион уже сейчас фактически находится в состоянии экологического бедствия, и дальнейшее развитие нефтедобычи может привести к еще большим катастрофическим последствиям. Мы знаем, что не существует реальной технологии ликвидации разливов нефти в ледовых условиях, при этом мы видим развитие проектов нефтедобычи и транспортировки в ледовых условиях. Сейчас на Северном Каспии начинается подготовка к промышленной добыче. В российской части "ЛУКойл" сейчас вынес на обсуждение свой первый проект освоения месторождений на Корчагина. А у соседей, в Казахстане, консорциум "Аджап Кей-Си-О" тоже готовится приступить к промышленной добыче в ближайшие два-три года.
Северный Каспий имеет ежегодно ледовый покров, и наш главный вопрос к этим нефтяным компаниям: покажите ваши возможности и гарантии обеспечения экологической безопасности в случае нефтяного розлива. Пока ничего внятного мы от них не получили. Экономические интересы сейчас идут явно впереди экологических.
Марина Катыс: Компания "Транснефть" планируется провести 555 километров нефтепровода к северу от озера Байкал в экстремально сложных инженерно-геологических условиях. Для этих районов характерны: высокая - до 10 баллов - сейсмичность, обширные участки вечной мерзлоты и селеопасные участки. Нефтепровод "Транснефти" протянется от Тайшета до бухты Перевозная в Приморском крае и будет обеспечивать российской нефтью страны азиатско-тихоокеанского региона.
О том, как ведут себя нефтяные компании при проведении общественных слушаний, рассказывает представитель иркутской организации "Байкальская Экологическая Волна" - Марина Рихванова.
Марина Рихванова: "Транснефть" недавно проводила общественные слушания по всей трассе, начиная с Дальнего Востока, и закончились слушания в Улан-Удэ. У нас в Иркутске были предпоследние слушания. Я сама была участницей, выступала на них, и было удивительно, как "Транснефть" умело подделывает материалы слушаний.
В качестве протокола была предложена заготовленная заранее бумажка, в которой было написано, что все одобряют этот проект, что на слушаниях присутствовали такие-то и такие-то международные общественные организации... Но этого на самом деле не было! В этом протоколе была добавлена единственная цифра - количество страниц в приложении, и все. И когда я написала на этом протоколе, что не согласна с формулировкой, что есть разногласия с заказчиками проекта и подписала этот документ, - представитель заказчика закричал: "Вы нам испортили бумагу! Так нельзя!" Тут же они распечатали протокол еще раз, расписались, и - все.
А я в этой редакционной группе была единственным представителем оппонента этому проекту. Остальные все были - разработчики, люди, которые либо участвовали в подготовке документов этого проекта, либо были заинтересованы в получении финансирования от "Транснефти" на изыскания.
Марина Катыс: Нефтяники стараются любым способом избежать участия независимых организаций в Общественной экологической экспертизе проектов.
Марина Рихванова: Сейчас мы пытаемся получить от "Транснефти" материалы для проведения общественной экологической экспертизы. Но "Транснефть" нам прислала ответ: "Мы вам отказываем в предоставлении материалов на экспертизу, поскольку уже зарегистрировали экспертизу две московские организации, одна - "Общественная экология", а другая - "Экологическое движение конкретных дел". Поэтому вы можете участвовать в этой экспертизе только в качестве наблюдателей".
Это - совершенно неправильно, когда сама компания выбирает тех, кого ей удобно привлечь к экологической экспертизе, где она уже уверена в результатах. А она, конечно, может быть уверена, потому что, например, "Экологическое движение конкретных дел" было создано после активного общественного протеста против ввоза радиоактивных отходов - чтобы была под рукой "своя" организация. Это движение было создано совместно нефтяниками и атомщиками. У них в правлении в этой организации - замминистра по атомной промышленности, а "ЛУКойл" сообщил, что они учредили эту организацию. Кроме того, недавно представитель одной нефтяной компании сообщил, что они тоже финансируют эту общественную организацию, делают благотворительные вклады. То есть это - очень надежное, конкретное такое дело, с надежным, 100-процентным результатом.
Марина Катыс: Общая протяженность нефтепровода "Транснефти" - более 4200 километров. По Иркутской области - более 800 километров от станции Тайшет до границы с республикой Бурятия. Далее уже по территории Бурятии планируется провести 555 км к северу от озера Байкал. Затем нефтепровод пройдет по Читинской и Амурской областям, по Хабаровскому и Приморскому краям. На станции Тайшет и в бухте Перевозной предполагается построить крупные нефтеперекачивающие станции. Предполагаемый объем перекачки нефти - 80 миллионов тонн в год. Из бухты Перевозная нефть будет вывозиться в нефтеналивных танкерах.
Валентина Дмитриева - директор экологической организации "ИСАР Дальний Восток", расположенной во Владивостоке.
Валентина Дмитриева: На Дальнем Востоке уже и не найдется людей, которые бы не слышали об этой трубе и что-то с этим не связывали - то ли чаяния, то ли разочарования, то ли прогноз каких-то страшных рисков. Буквально недавно у нас стартовала новая акция - акция сбора подписей под письмом президенту - не в плане полного нулевого варианта и отказа от этой трубы, а с предложениями того, что требуется по законодательству - рассмотреть альтернативные варианты прокладки этой трубы.
В частности, мы обращаемся к президенту по поводу того, чтобы окончание трубы было не в самом богатейшем месте России. Это - южная часть Приморского края, Хасанский район - единственное место, где сохранилось просто необыкновенное морское биоразнообразие, где в 30 километрах от планируемого места строительства нефтяного терминала располагается единственный в России морской заповедник, где очень интенсивно сейчас развивается морской туризм.
Марина Катыс: При этом существуют приемлемые альтернативные варианты прокладки нефтепровода даже на территории Приморского края.
Валентина Дмитриева: Это - разработанный Восточный порт в городе Находка, где уже сейчас есть терминал. Конечно - не той мощности, которая соответствует аппетитам "Транснефти", он не может переработать за год 80 миллионов тонн, но есть возможности для его расширения. Есть и другие бухты, уже достаточно загрязненные. Но, что важно - эти бухты достаточно закрытые.
Практика показывает, что у этих нефтяных структур нет системы обеспечения безопасности при аварийных разливах. Обычно все это происходит в штормовую погоду, и если это происходит на таком открытом участке, как в бухте Перевозной, где сейчас планируется, то это уже ни день, ни два, ни три будет невозможно ничего ликвидировать - это абсолютно открытый участок моря.
Надо выбирать для место для терминала, исходя из экологической целесообразности, а не только учитывая экономическую рентабельность трубы. Конечно, в Перевозную вести дешевле всего, труба идет вдоль железной дороги, не надо пересекать крупные хребты - это наиболее экономически выгодный вариант для "Транснефти". Поэтому они и настаивают на том, чтобы терминал был построен в самом неподходящем для этого месте.
Помимо экологической нецелесообразности этого проекта, существуют еще и очень многие экономические несообразности. В выступлении министра транспорта Фадеева прозвучало, что им достаточно полмиллиарда долларов для того, чтобы подготовить железную дорогу, чтобы она могла обеспечить провоз 100 миллионов тонн нефти, которые планируется перекачивать по этой трубе. И это будут как раз рабочие места на железной дороге, это - возрождение БАМа, который уже называли "дорогой в никуда". Это создат действительно тысячи и тысячи рабочих мест и будет нести в десятки раз меньший риск разлива нефти, чем при строительстве этого нефтепровода.
Марина Катыс: Особое внимание привлекли проекты "Сахалин-2" и "Д-6" (проект компания "ЛУКойл" по добыче нефти на шельфе Балтийского моря, вблизи Национального парка "Куршская коса" - объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО).
Александра Королева - сопредседатель группы "Экозащита!" и научно-консультативного совета по вопросам экологии Калининградской областной Думы.
Александра Королева: Подготовка к реализации проекта происходила в условиях, чрезвычайно далеких от того, что мы могли бы назвать демократическими условиями. Местное население, простые граждане были практически отторгнуты от информации, общественности подсовывалось все, что угодно (цветные буклеты, сайты в Интернете), но только не материалы Оценки воздействия на окружающую среду. Разрешения государственных органов, органов контроля, получались в невиданно короткие сроки. Положительное заключение экспертизы по "Д-6" было получено за 2 месяца, а подписано было 31 декабря.
Нам необходимо было доказывать, что наличие платформы на "Д-6" (в 22 километрах от песчаного побережья Куршской косы) само по себе означает опасность. И любой разлив на "Д-6" будет означать достаточно серьезные разрушения на побережье Национального парка, вплоть до катастрофических разрушений.
На самом деле, убеждая в прелестях своего проекта, "ЛУКойл" не очень много положил усилий на это. Стандартный набор: рабочие места, поступления в бюджет, инвестиционная привлекательность региона. Все это очень легко разбивалось, потому что рабочие места, во-первых, ограничены (это несколько сотен), во-вторых, они уж никак не предназначены безработным регионов (особенно - приморских регионов, которые будут получать первые "бонусы" в результате разливов нефти). Поступления в бюджет оказались в 10 раз меньше, чем регион получает от туризма, а именно нефтедобыча может поставить туристическую привлекательность региона под угрозу. Что касается инвестиционной привлекательности - ни один крупный инвестор с тех пор в область не пришел.
Марина Катыс: Нефтедобыча в России (кроме чисто экологических) затрачивает еще и юридические аспекты. Заместитель исполнительного директора Института эколого-правовых проблем "Экоюрис", член-корреспондент Российской Академии естественных наук Виталий Горохов полагает, что наибольшую опасность представляет не столько добыча нефти, сколько ее транспортировка.
Виталий Горохов: Во-первых, это недостаточность правового поля в Российской Федерации. Допустим, США, 1989 год - авария танкера "Эксен- Валдис" приводит к совершенно колоссальной экологической катастрофе, и в 1990 году (буквально - через год) в Соединенных Штатах принимают закон "О загрязнении морей нефтью". Аналогичная ситуация в Европе: пока танкер "Престиж" не развалился у берегов Испании, Европа относилась более-менее лояльно к однокорпусным танкерам, к экологии, к страховке этих танкеров и танкерных перевозок. Как только произошла авария, они сразу засуетились.
Соответственно, Россия в ближайшие годы окажется в такой же ситуации: мы будем перевозить десятки миллионов тонн нефти. Естественно, нужно защищать свои моря от возможных экологических катастроф. Поэтому наша организация в содружестве с другими экологическими организациями и Москвы, и других регионов, и в содружестве с депутатами Государственной Думы сейчас инициирует принятие российского варианта закона о загрязнении морей нефтью.
Пресловутый танкер "Престиж" - у нас это документально подтверждено - четыре месяца стоял на рейде Санкт-Петербурга, напротив дачи Путина. Если бы он развалился в Финском заливе, то это была бы вообще вселенская катастрофа. Это - не Атлантический океан, это не широта Испании, а это - холодный Финский залив, и 30 тысяч тонн нефти, которые вылились бы у нас, погубили бы вообще все.
Когда мы сделали соответствующие запросы в Министерство транспорта - какими техническими возможностями обладает этот регион, чтобы устранить такие последствия ? - Нам просто ответили, что "30 тысяч тонн мы убрать не можем; можем убрать 1,5-2 тысяч тонн, максимум - 5 тысяч, если сильно постараемся, а остальные - так и останутся на века".
И второй вопрос, который мы задали Министерству транспорта: а кто будет платить за устранение последствий? Ведь известно, что и "Престиж", и "Эксен-Валдис" потребовали для устранения последствий порядка 5 миллиардов (в одном случае - долларов, в другом - евро). Миллиардов! В России таких денег нет, по конвенции Морпол есть только сумма, эквивалентная 25 миллионам долларов. Поэтому мы считаем, что принятие закона позволило бы России более грамотно, более четко, более продуманно обеспечивать экологическую безопасность морских перевозок.
Марина Катыс: В ближайшие годы экспорт нефти станет политическим козырем российского правительства. Однако для России растущие объемы экспорта нефти означают растущие проблемы, прежде всего - в экологической области, - считает лидер партии "Яблоко" Григорий Явлинский.
Григорий Явлинский: Проблема, существующая у нас, заключается в том, что у нас, как известно, произошло полное слияние бизнеса и власти. Экология - это такая сфера, в которой общество, пользуясь властью, защищается от бизнеса. Бизнес всегда агрессивен к экологии, всегда; он, собственно, на этом и делает свои доходы, делает свои деньги. Это просто такой закон его жизни. Общественное устройство, при котором бизнес и власть - это единый организм, отвечает на вопрос: почему в России нет Министерства экологии и так далее... Это происходит потому, что существует такая фундаментальная проблема. Полное слияние бизнеса и власти приводит к тому, что никакие экологические программы невозможны, они не работают. И это - очень серьезная вещь с точки зрения будущего.
Международная конференция "Экологические аспекты нефтедобычи и энергетическая политика" была организована Фондом имени Генриха Белля и международной экологической группой "Экозащита!".
Нефтегазовый сектор доминирует в российской экономике. Нефть обеспечивает 16 процентов валового внутреннего продукта, газ дает 7 процентов. То есть почти четверть валового внутреннего продукта России - это нефть и газ.
С экспортом картина еще более яркая: нефть дает 40 процентов, газ - 15, то есть более половины российского экспорта - это нефть и газ. Это - данные журнала "Профиль".
Эксперт Международного Социально-Экологического Союза Алексей Григорьев полагает, что
Алексей Григорьев: При всех существующих схемах уклонения от налогов нефтегазовый сектор дает четверть всех бюджетных поступлений.
Последние месяцы мы наблюдает мощнейшее проникновение в государственную часть российского нефтегазового сектора представителей непосредственно администрации президента. Если в последние месяцы правления Касьянова присутствие государства в государственных компаниях "Транснефть", "Роснефть", "Газпром", "Транснефтепродукт" снижалось, то сейчас мы видим: в советах директоров - господин Сурков, господин Сечин, господин Медведев. То есть государственные нефтегазовые структуры переходят под непосредственный контроль администрации президента.
Очень интересна и консолидация активов, сохранившихся у государства, - это объединение "Газпрома" и "Роснефти". "Роснефть" (по общероссийским масштабам) была довольно убогой компанией, по уши в долгах, но с большими амбициями. Сейчас вот этот шаг - объединение "Роснефти" с "Газпромом" - придает ей просто чудовищную финансовую мощь.
Марина Катыс: Сегодня в России происходит очень быстрое и, по мнению экспертов, весьма эффективное наращивание объемов добычи нефти.
Алексей Григорьев: 2002 год - 380 миллионов тонн, 2003 год - 420 миллионов тонн, 2004 год - 460 миллионов тонн. Далее, говорят, будет 470-475 миллионов тонн. Если посмотреть на энергетическую стратегию, то там указано, что к 2020 году собирались добывать 520 миллионов тонн. То есть мы видим, что идет опережением графика на много-много лет.
Все это сопровождается бурным наращиванием экспорта, который уже сейчас достиг 250 миллионов тонн в год.
Все мы знаем о глобальном изменении климата. Но если учесть, что одна из надежд российской нефтегазовой экономики - это газ, то есть - Ямал, а Ямал - это высокотемпературная, достаточно соленая мерзлота. Если (не дай Бог) реально начнутся процессы таяния этой мерзлоты, что там будет делать "Газпром" - я просто не знаю.
Марина Катыс: Но у экстенсивной добычи и экспорта нефти есть свои серьезные экономические "минусы".
Продолжает Алексей Григорьев.
Алексей Григорьев: Все мы знаем, как печально закончилась жесткая зависимость российской экономики от экспорта нефти в 1997-98 году. Сейчас, общие тенденции указывают, что в ближайшее время цены на нефть будут высокими и будут продолжать расти, но все-таки - тревожно.
И тревожно еще по тому, что остается вопрос - когда Россия пройдет пиковую точку добычи? Дело в том, что последние год-два мировые эксперты очень активно обсуждают концепцию "пика" добычи нефти. Динамика добычи нефти имеет колоколо-образную зависимость, и когда пиковая точка пройдена, дальше требуются колоссальнейшие вложения, для того чтобы хотя бы поддерживать эту самую добычу. Когда Россия пройдет эту пиковую точку - неизвестно.
Но есть очень тревожные звоночки - это засекречивание данных об имеющихся запасах, об объемах добычи - о том, что мы имеем в недрах. За последнее десятилетие, насколько я помню, только один год достоверный прирост запасов превысил объем их добычи. То есть вполне вероятно, что через 10-15 или 20 лет Россия столкнется с тем, что нефть просто кончится. По крайней мере, экономически доступная в тех условиях нефть закончится. Что будет делать страна с такой экономикой? 10 лет - это не такой уж большой срок.
Марина Катыс: Но есть еще и другие проблемы, не связанные напрямую с добычей нефти и ее запасами. Сегодня одна из основных угроз для России - это безопасность трубопроводов, которые крайне уязвимы с точки зрения возможной террористической атаки. В случае если группа террористов изберет своим следующим объектом нефтяные трубопроводы - это приведет не только к срыву экспортных поставок, но и к колоссальной экологической катастрофе, - считает эксперт Международного Социально-Экологического Союза Алексей Григорьев.
Алексей Григорьев: Уже имели место очень серьезного уровня террористические операции по инфраструктуре нефтегазового сектора, причем это отнюдь не только Чечня. Два раза в этом году подрывали газопровод, который идет на Азербайджан: Азербайджан три недели сидел без газа. Один раз взорвали нефтепровод, идущий рядом, кроме того, было несколько неудавшихся попыток. Было несколько подрывов резервуарных парков, которые списали на происки конкурентов, - но в результате несколько тысяч тонн нефти выгорели.
Очень тревожный момент - это безопасность трубопроводов. Если посмотреть на количество самовольных врезок, становится ясно, что для широкомасштабных террористических и весьма эффективных операций против российской нефтегазовой инфраструктуры никаких препятствий нет. Это ситуация, абсолютно аналогичная той, что сейчас эксперты обсуждают в Малахском проливе. Как вы знаете, там проходит подавляющая часть экспорта нефти на Китай и Японию, одновременно это зона очень активного развития пиратства. И сегдоня специалисты думают: что получится, если террористы наладят "творческое содружество" с пиратами? Пираты уже прекрасно освоили процедуру захвата проходящих танкеров.
Нечто подобное устроить с бешено растущим российским нефтяным экспортом - это не проблема. Несколько миллионов долларов - более чем достаточно для организации действий, которые могут вызывать паралич российского нефтяного экспорта. Экономические последствия - паника на рынках, она будет оборачиваться десятками миллиардов долларов прибыли, и, к сожалению, это может оказаться очень выгодным мероприятием с чисто экономической точки зрения. Нельзя исключать версию коммерческого терроризма.
К сожалению, вся наша нефтяная инфраструктура висит буквально на какой-то ниточке.
Марина Катыс: Наибольшее количество времени на конференции было уделено ухудшающемуся экологическому состоянию российских регионов вследствие нефтедобычи. Это касается и Балтийского региона, и Дальнего Востока и Сибири, и Каспийского региона.
Алексей Книжников - российский представитель международной экологической организации CRUDE Accountability.
Алексей Книжников: Сейчас Россия стоит на пороге масштабного освоения шельфа (это и Каспийский шельф, это и Сахалинский шельф, и Северный шельф) и масштабной транспортировки нефти морями, что, в общем-то, раньше Россия не практиковала. И то, и другое - и освоение шельфа, и транспортировка нефти танкерами, - достаточно экологически рискованно и небезопасно. Одно из технологических решений, которое может понизить экологические риски, - это создание современной системы экологического мониторинга за нефтяными розливами на море.
Мы занимаемся в основном Каспийским регионом: этот регион уже сейчас фактически находится в состоянии экологического бедствия, и дальнейшее развитие нефтедобычи может привести к еще большим катастрофическим последствиям. Мы знаем, что не существует реальной технологии ликвидации разливов нефти в ледовых условиях, при этом мы видим развитие проектов нефтедобычи и транспортировки в ледовых условиях. Сейчас на Северном Каспии начинается подготовка к промышленной добыче. В российской части "ЛУКойл" сейчас вынес на обсуждение свой первый проект освоения месторождений на Корчагина. А у соседей, в Казахстане, консорциум "Аджап Кей-Си-О" тоже готовится приступить к промышленной добыче в ближайшие два-три года.
Северный Каспий имеет ежегодно ледовый покров, и наш главный вопрос к этим нефтяным компаниям: покажите ваши возможности и гарантии обеспечения экологической безопасности в случае нефтяного розлива. Пока ничего внятного мы от них не получили. Экономические интересы сейчас идут явно впереди экологических.
Марина Катыс: Компания "Транснефть" планируется провести 555 километров нефтепровода к северу от озера Байкал в экстремально сложных инженерно-геологических условиях. Для этих районов характерны: высокая - до 10 баллов - сейсмичность, обширные участки вечной мерзлоты и селеопасные участки. Нефтепровод "Транснефти" протянется от Тайшета до бухты Перевозная в Приморском крае и будет обеспечивать российской нефтью страны азиатско-тихоокеанского региона.
О том, как ведут себя нефтяные компании при проведении общественных слушаний, рассказывает представитель иркутской организации "Байкальская Экологическая Волна" - Марина Рихванова.
Марина Рихванова: "Транснефть" недавно проводила общественные слушания по всей трассе, начиная с Дальнего Востока, и закончились слушания в Улан-Удэ. У нас в Иркутске были предпоследние слушания. Я сама была участницей, выступала на них, и было удивительно, как "Транснефть" умело подделывает материалы слушаний.
В качестве протокола была предложена заготовленная заранее бумажка, в которой было написано, что все одобряют этот проект, что на слушаниях присутствовали такие-то и такие-то международные общественные организации... Но этого на самом деле не было! В этом протоколе была добавлена единственная цифра - количество страниц в приложении, и все. И когда я написала на этом протоколе, что не согласна с формулировкой, что есть разногласия с заказчиками проекта и подписала этот документ, - представитель заказчика закричал: "Вы нам испортили бумагу! Так нельзя!" Тут же они распечатали протокол еще раз, расписались, и - все.
А я в этой редакционной группе была единственным представителем оппонента этому проекту. Остальные все были - разработчики, люди, которые либо участвовали в подготовке документов этого проекта, либо были заинтересованы в получении финансирования от "Транснефти" на изыскания.
Марина Катыс: Нефтяники стараются любым способом избежать участия независимых организаций в Общественной экологической экспертизе проектов.
Марина Рихванова: Сейчас мы пытаемся получить от "Транснефти" материалы для проведения общественной экологической экспертизы. Но "Транснефть" нам прислала ответ: "Мы вам отказываем в предоставлении материалов на экспертизу, поскольку уже зарегистрировали экспертизу две московские организации, одна - "Общественная экология", а другая - "Экологическое движение конкретных дел". Поэтому вы можете участвовать в этой экспертизе только в качестве наблюдателей".
Это - совершенно неправильно, когда сама компания выбирает тех, кого ей удобно привлечь к экологической экспертизе, где она уже уверена в результатах. А она, конечно, может быть уверена, потому что, например, "Экологическое движение конкретных дел" было создано после активного общественного протеста против ввоза радиоактивных отходов - чтобы была под рукой "своя" организация. Это движение было создано совместно нефтяниками и атомщиками. У них в правлении в этой организации - замминистра по атомной промышленности, а "ЛУКойл" сообщил, что они учредили эту организацию. Кроме того, недавно представитель одной нефтяной компании сообщил, что они тоже финансируют эту общественную организацию, делают благотворительные вклады. То есть это - очень надежное, конкретное такое дело, с надежным, 100-процентным результатом.
Марина Катыс: Общая протяженность нефтепровода "Транснефти" - более 4200 километров. По Иркутской области - более 800 километров от станции Тайшет до границы с республикой Бурятия. Далее уже по территории Бурятии планируется провести 555 км к северу от озера Байкал. Затем нефтепровод пройдет по Читинской и Амурской областям, по Хабаровскому и Приморскому краям. На станции Тайшет и в бухте Перевозной предполагается построить крупные нефтеперекачивающие станции. Предполагаемый объем перекачки нефти - 80 миллионов тонн в год. Из бухты Перевозная нефть будет вывозиться в нефтеналивных танкерах.
Валентина Дмитриева - директор экологической организации "ИСАР Дальний Восток", расположенной во Владивостоке.
Валентина Дмитриева: На Дальнем Востоке уже и не найдется людей, которые бы не слышали об этой трубе и что-то с этим не связывали - то ли чаяния, то ли разочарования, то ли прогноз каких-то страшных рисков. Буквально недавно у нас стартовала новая акция - акция сбора подписей под письмом президенту - не в плане полного нулевого варианта и отказа от этой трубы, а с предложениями того, что требуется по законодательству - рассмотреть альтернативные варианты прокладки этой трубы.
В частности, мы обращаемся к президенту по поводу того, чтобы окончание трубы было не в самом богатейшем месте России. Это - южная часть Приморского края, Хасанский район - единственное место, где сохранилось просто необыкновенное морское биоразнообразие, где в 30 километрах от планируемого места строительства нефтяного терминала располагается единственный в России морской заповедник, где очень интенсивно сейчас развивается морской туризм.
Марина Катыс: При этом существуют приемлемые альтернативные варианты прокладки нефтепровода даже на территории Приморского края.
Валентина Дмитриева: Это - разработанный Восточный порт в городе Находка, где уже сейчас есть терминал. Конечно - не той мощности, которая соответствует аппетитам "Транснефти", он не может переработать за год 80 миллионов тонн, но есть возможности для его расширения. Есть и другие бухты, уже достаточно загрязненные. Но, что важно - эти бухты достаточно закрытые.
Практика показывает, что у этих нефтяных структур нет системы обеспечения безопасности при аварийных разливах. Обычно все это происходит в штормовую погоду, и если это происходит на таком открытом участке, как в бухте Перевозной, где сейчас планируется, то это уже ни день, ни два, ни три будет невозможно ничего ликвидировать - это абсолютно открытый участок моря.
Надо выбирать для место для терминала, исходя из экологической целесообразности, а не только учитывая экономическую рентабельность трубы. Конечно, в Перевозную вести дешевле всего, труба идет вдоль железной дороги, не надо пересекать крупные хребты - это наиболее экономически выгодный вариант для "Транснефти". Поэтому они и настаивают на том, чтобы терминал был построен в самом неподходящем для этого месте.
Помимо экологической нецелесообразности этого проекта, существуют еще и очень многие экономические несообразности. В выступлении министра транспорта Фадеева прозвучало, что им достаточно полмиллиарда долларов для того, чтобы подготовить железную дорогу, чтобы она могла обеспечить провоз 100 миллионов тонн нефти, которые планируется перекачивать по этой трубе. И это будут как раз рабочие места на железной дороге, это - возрождение БАМа, который уже называли "дорогой в никуда". Это создат действительно тысячи и тысячи рабочих мест и будет нести в десятки раз меньший риск разлива нефти, чем при строительстве этого нефтепровода.
Марина Катыс: Особое внимание привлекли проекты "Сахалин-2" и "Д-6" (проект компания "ЛУКойл" по добыче нефти на шельфе Балтийского моря, вблизи Национального парка "Куршская коса" - объекта Всемирного наследия ЮНЕСКО).
Александра Королева - сопредседатель группы "Экозащита!" и научно-консультативного совета по вопросам экологии Калининградской областной Думы.
Александра Королева: Подготовка к реализации проекта происходила в условиях, чрезвычайно далеких от того, что мы могли бы назвать демократическими условиями. Местное население, простые граждане были практически отторгнуты от информации, общественности подсовывалось все, что угодно (цветные буклеты, сайты в Интернете), но только не материалы Оценки воздействия на окружающую среду. Разрешения государственных органов, органов контроля, получались в невиданно короткие сроки. Положительное заключение экспертизы по "Д-6" было получено за 2 месяца, а подписано было 31 декабря.
Нам необходимо было доказывать, что наличие платформы на "Д-6" (в 22 километрах от песчаного побережья Куршской косы) само по себе означает опасность. И любой разлив на "Д-6" будет означать достаточно серьезные разрушения на побережье Национального парка, вплоть до катастрофических разрушений.
На самом деле, убеждая в прелестях своего проекта, "ЛУКойл" не очень много положил усилий на это. Стандартный набор: рабочие места, поступления в бюджет, инвестиционная привлекательность региона. Все это очень легко разбивалось, потому что рабочие места, во-первых, ограничены (это несколько сотен), во-вторых, они уж никак не предназначены безработным регионов (особенно - приморских регионов, которые будут получать первые "бонусы" в результате разливов нефти). Поступления в бюджет оказались в 10 раз меньше, чем регион получает от туризма, а именно нефтедобыча может поставить туристическую привлекательность региона под угрозу. Что касается инвестиционной привлекательности - ни один крупный инвестор с тех пор в область не пришел.
Марина Катыс: Нефтедобыча в России (кроме чисто экологических) затрачивает еще и юридические аспекты. Заместитель исполнительного директора Института эколого-правовых проблем "Экоюрис", член-корреспондент Российской Академии естественных наук Виталий Горохов полагает, что наибольшую опасность представляет не столько добыча нефти, сколько ее транспортировка.
Виталий Горохов: Во-первых, это недостаточность правового поля в Российской Федерации. Допустим, США, 1989 год - авария танкера "Эксен- Валдис" приводит к совершенно колоссальной экологической катастрофе, и в 1990 году (буквально - через год) в Соединенных Штатах принимают закон "О загрязнении морей нефтью". Аналогичная ситуация в Европе: пока танкер "Престиж" не развалился у берегов Испании, Европа относилась более-менее лояльно к однокорпусным танкерам, к экологии, к страховке этих танкеров и танкерных перевозок. Как только произошла авария, они сразу засуетились.
Соответственно, Россия в ближайшие годы окажется в такой же ситуации: мы будем перевозить десятки миллионов тонн нефти. Естественно, нужно защищать свои моря от возможных экологических катастроф. Поэтому наша организация в содружестве с другими экологическими организациями и Москвы, и других регионов, и в содружестве с депутатами Государственной Думы сейчас инициирует принятие российского варианта закона о загрязнении морей нефтью.
Пресловутый танкер "Престиж" - у нас это документально подтверждено - четыре месяца стоял на рейде Санкт-Петербурга, напротив дачи Путина. Если бы он развалился в Финском заливе, то это была бы вообще вселенская катастрофа. Это - не Атлантический океан, это не широта Испании, а это - холодный Финский залив, и 30 тысяч тонн нефти, которые вылились бы у нас, погубили бы вообще все.
Когда мы сделали соответствующие запросы в Министерство транспорта - какими техническими возможностями обладает этот регион, чтобы устранить такие последствия ? - Нам просто ответили, что "30 тысяч тонн мы убрать не можем; можем убрать 1,5-2 тысяч тонн, максимум - 5 тысяч, если сильно постараемся, а остальные - так и останутся на века".
И второй вопрос, который мы задали Министерству транспорта: а кто будет платить за устранение последствий? Ведь известно, что и "Престиж", и "Эксен-Валдис" потребовали для устранения последствий порядка 5 миллиардов (в одном случае - долларов, в другом - евро). Миллиардов! В России таких денег нет, по конвенции Морпол есть только сумма, эквивалентная 25 миллионам долларов. Поэтому мы считаем, что принятие закона позволило бы России более грамотно, более четко, более продуманно обеспечивать экологическую безопасность морских перевозок.
Марина Катыс: В ближайшие годы экспорт нефти станет политическим козырем российского правительства. Однако для России растущие объемы экспорта нефти означают растущие проблемы, прежде всего - в экологической области, - считает лидер партии "Яблоко" Григорий Явлинский.
Григорий Явлинский: Проблема, существующая у нас, заключается в том, что у нас, как известно, произошло полное слияние бизнеса и власти. Экология - это такая сфера, в которой общество, пользуясь властью, защищается от бизнеса. Бизнес всегда агрессивен к экологии, всегда; он, собственно, на этом и делает свои доходы, делает свои деньги. Это просто такой закон его жизни. Общественное устройство, при котором бизнес и власть - это единый организм, отвечает на вопрос: почему в России нет Министерства экологии и так далее... Это происходит потому, что существует такая фундаментальная проблема. Полное слияние бизнеса и власти приводит к тому, что никакие экологические программы невозможны, они не работают. И это - очень серьезная вещь с точки зрения будущего.
