Виктор Нехезин: Гость субботнего интервью Радио Свобода сегодня - виртуоз, гармонист Александр Бормотов. Он родился в 63-м году в небольшом уральском городке Ревда неподалеку от Екатеринбурга. По профессии - квалифицированный электрик, работает на Ревдинском метизном заводе. С гармонистом Александром Бормотовым беседует екатеринбургский корреспондент Радио Свобода Светлана Толмачева:
Светлана Толмачева: Александр, вы помните, с чего началось ваше увлечение гармонью?
Александр Бормотов:Гармонистами были мой дед, мой отец, ну и потом где-то в 70-х годах, 77-78-й год, меня бабушка моя, Зоя Родионовна, слегка упрекнула: "Что ж ты, Санька, на гармошке не играешь? У нас же все мужики играли". И мне на тот момент, видимо, стало совестно. Хотя с поздним зажиганием, я уже учился в 9 классе в 79-м году, я стал гармошку осваивать понастойчивее.
Светлана Толмачева: То есть одноклассники играли на гитарах, а вы на гармошке?
Александр Бормотов: Ну да. Гитара попозднее пришла, на гитаре я стал играть году в 81-82-ом.
Светлана Толмачева: А кто вас учил играть на гармони, и вообще как шло обучение?
Александр Бормотов: Самое начало отец показывал, а потом как у всех, классически - в бане. Это старая традиция. Во-первых, чтобы никому не мешать, приходишь в баню, там пилишь до посинения до собственного. А потом, когда чувствуешь, что что-то стало немножко получаться, выходишь на люди. У меня первым слушателем бабушка была. Если уж батя скажет, что ничего, пойдет, значит можно уже и дальше играть.
Светлана Толмачева: На каких произведениях вы оттачивали свое мастерство?
Александр Бормотов: Первое - это "Улошная", плясовая и "Улошная". Не то, что простые, а те, которые были у меня постоянно на слуху, что отец играл, а потом уже посложнее. Очень был рад, когда вальс научился играть.
Светлана Толмачева: "Улошная" - это что за жанр? Это свойственно только для Ревды или это свойственно для всего русского фольклора?
Александр Бормотов: Мы назвали "Улошная", не знали, как она называется среди знатоков-музыковедов. Получается так, что разновидность "Камаринской". Для нас она как была "Улошная", так и осталась. И просто для каждой улицы были свои характерные ходы музыкальные. "Улошная" - это когда идут по улице и поют так, чтобы далеко слышно было, и поют нараспев.
Светлана Толмачева: Нужно было обязательно кричать "Улошную"?
Александр Бормотов: Чтобы другим слышно было. Если себе под нос мурлыкать будешь, кто же ее услышит? Да скажут: подумаешь, какие-то тюхти идут.
Светлана Толмачева: То есть это для того, чтобы и себя показать, и народ на тебя посмотрел?
Александр Бормотов: Чтобы собаки лаяли, чтобы тетки оглядывались.
Светлана Толмачева: Как часто вас зовут играть на свадьбы, и как вы к этим предложениям относитесь?
Александр Бормотов: Последнее время я отказываюсь играть на свадьбах и отказываюсь играть на гулянках, особенно у незнакомых людей. Потому что, по большому счету, гармонь отходит. Люди, которые на гармошке выросли, их остается все меньше. То есть сейчас старики - это те, кто родились в 40-х годах. Кто-то помнит гармонь, кто-то стыдится ее, потому что было и такое. Потому что в 70-80-х годах по улице идти с гармошкой у многих считалось неприлично. Поэтому сейчас, когда на свадьбу приглашают, и когда начинаешь играть... Надо оговориться, что гармонь - это инструмент не для слушания, а для соучастия, то есть гармонь должна только подливать масла в огонь. Если человек желает веселиться, если у него это желание идет изнутри, то гармонь только помогает в этом. А если этого желания нет или человек не представляет, как это должно происходить, то есть дело в том, что сейчас, это не то, что упрек, а видимо, влияние времени, люди привыкли к тому, что их кто-то должен веселить. Может, это обилие телевизоров, может быть, обилие магнитофонов. Но и потом из-за того, что гармонь достаточно скупой инструмент музыкальный, а люди сейчас уже наслышаны широким спектром звука, получается, что у многих ухмылка возникает. Мне и говорили: "Ты убери эту пискушу и сам не ори". И из-за этого последние года три совершенно единичные случаи, и то получается так, что это или знакомые приглашают, или говорят, что, давай, у нас или на первый день или на второй стариков много будет и у нас какая-нибудь баба Лена, которая частушки поет, пляшет. Так и то получается, что когда люди на круг выходят, во-первых, выходят из всей компании человек пять. Я не говорю за всех, потому что есть еще семьи, где эта традиция жива, есть компании, которые собираются, поют, пляшут, это все нормально. Но те свадьбы, которые отыгрываются, в основном отыгрываются под магнитофон и караоке - это очень модно стало.
Светлана Толмачева: Александр, а вам удалось самому застать то время, когда люди умели веселиться под гармонь?
Александр Бормотов: Те 80-е годы, которые я застал, когда еще старики были живы, кто любил и знал, как веселиться под гармонь. Получалось так, что на гулянках, на свадьбах выпивали достаточно немного, но только начинала играть гармонь, всех из-за стола сдувало, оставались только бутылки и чашки с винегретом, и все начинали плясать. По два часа играл на гармони, не выпускал гармонь из рук, менялись одни, другие, на перепляс, действо шло. Не надо было особых конкурсов проводить, народ веселился. Потом это как-то стало немножко изживаться. Но это нормально.
Светлана Толмачева: Почему это нормально?
Александр Бормотов: Потому что изменяется время, меняется культура, меняются ощущения у людей. Гусли уже стали редкостью, также и гармонь.
Светлана Толмачева: Кстати, о вашей гармони, на которой вы сейчас играете, есть ли у нее своя история, откуда она у вас?
Александр Бормотов: Я в Иваново служил, собственно, и гармонь оттуда. Спасибо шуйским мастерам. Гармонь называлась "Гармонь детская", стоила семь рублей, но она верой и правдой служит мне с 89-го года по сегодняшний день. Причем из-за ее малых размеров бывала со мной и на приполярном Урале, и здесь по городам поскиталась, и в Санкт-Петербург ездила, но до сих пор служит. Немножко начала "отыгрывать" - это такой термин есть, фальшивить стала, но если взять, что это хулиганский инструмент, не претендующий на академическое звучание, то огромное спасибо шуйским мастерам. Не знаю, до сих пор работает ли эта фабрика, но спасибо.
Светлана Толмачева: Скажите пожалуйста, Александр, можете ли вы сыграть то, что пели только у вас в Ревде, и что может быть визитной карточкой гармониста из Ревды?
Александр Бормотов: Такого, наверное, нет. Потому что Ревда - это многонациональный и многонародный город. Градообразующим предприятием был метизный завод Демидова, поэтому народ был разноплеменный. Вот это народная мудрость, что, с одной стороны, никто со своим уставом в чужой монастырь не лез, но, с другой стороны, была какая-то общепринятая культура. В связи с этим потерялись индивидуальные песни. Допустим, когда на свадьбах, на гулянках играл, получалось, что пели общепринятые. Были, допустим, псковские, будут просить своего скобаря сыграть, а скажут: что за скобарь? Мы его не знаем. Поэтому никто не проявлял себя, и поэтому пели "Когда б имел златые горы...", пели "При лужке, лужке...", потом более поздние, женская классика "Виновата ли я", мужская классика "Ой, мороз, мороз", "Хасбулат удалой". Допустим, частушки, которые мы считали, что это наши, а когда начинаешь с большим количеством людей общаться, то оказывается, что эти частушки и в Екатеринбурге поют. Мне было очень удивительно, когда встретился с ребятами из Вологды, они наши частушки поют.
Светлана Толмачева: Когда вы собираетесь семьей за новогодним столом, просят ли вас что-нибудь исполнить такое, что соответствует ощущениям веселья и праздника новогоднего? Что первое, что вам приходит на ум, можно было бы в такой ситуации исполнить?
Александр Бормотов: "Камаринская" или у нас ее "Бабушка Еленка" называют. Везде исполнение по-разному. Но от людей, кто занимается хронологией музыкальных произведений, говорят, что очень близко скоморошине. Это уже на самый забой, самый кураж, когда народ с круга не сходит, а чем-то добить народ надо, вот тогда шла "Бабушка Еленка". Когда "Бабушку Еленку" исполняю, обычно исполняю ее в завершении или программы или вечеринки, то после нее я просто петь не могу, я выкладываюсь полностью.
Светлана Толмачева: Александр, вы помните, с чего началось ваше увлечение гармонью?
Александр Бормотов:Гармонистами были мой дед, мой отец, ну и потом где-то в 70-х годах, 77-78-й год, меня бабушка моя, Зоя Родионовна, слегка упрекнула: "Что ж ты, Санька, на гармошке не играешь? У нас же все мужики играли". И мне на тот момент, видимо, стало совестно. Хотя с поздним зажиганием, я уже учился в 9 классе в 79-м году, я стал гармошку осваивать понастойчивее.
Светлана Толмачева: То есть одноклассники играли на гитарах, а вы на гармошке?
Александр Бормотов: Ну да. Гитара попозднее пришла, на гитаре я стал играть году в 81-82-ом.
Светлана Толмачева: А кто вас учил играть на гармони, и вообще как шло обучение?
Александр Бормотов: Самое начало отец показывал, а потом как у всех, классически - в бане. Это старая традиция. Во-первых, чтобы никому не мешать, приходишь в баню, там пилишь до посинения до собственного. А потом, когда чувствуешь, что что-то стало немножко получаться, выходишь на люди. У меня первым слушателем бабушка была. Если уж батя скажет, что ничего, пойдет, значит можно уже и дальше играть.
Светлана Толмачева: На каких произведениях вы оттачивали свое мастерство?
Александр Бормотов: Первое - это "Улошная", плясовая и "Улошная". Не то, что простые, а те, которые были у меня постоянно на слуху, что отец играл, а потом уже посложнее. Очень был рад, когда вальс научился играть.
Светлана Толмачева: "Улошная" - это что за жанр? Это свойственно только для Ревды или это свойственно для всего русского фольклора?
Александр Бормотов: Мы назвали "Улошная", не знали, как она называется среди знатоков-музыковедов. Получается так, что разновидность "Камаринской". Для нас она как была "Улошная", так и осталась. И просто для каждой улицы были свои характерные ходы музыкальные. "Улошная" - это когда идут по улице и поют так, чтобы далеко слышно было, и поют нараспев.
Светлана Толмачева: Нужно было обязательно кричать "Улошную"?
Александр Бормотов: Чтобы другим слышно было. Если себе под нос мурлыкать будешь, кто же ее услышит? Да скажут: подумаешь, какие-то тюхти идут.
Светлана Толмачева: То есть это для того, чтобы и себя показать, и народ на тебя посмотрел?
Александр Бормотов: Чтобы собаки лаяли, чтобы тетки оглядывались.
Светлана Толмачева: Как часто вас зовут играть на свадьбы, и как вы к этим предложениям относитесь?
Александр Бормотов: Последнее время я отказываюсь играть на свадьбах и отказываюсь играть на гулянках, особенно у незнакомых людей. Потому что, по большому счету, гармонь отходит. Люди, которые на гармошке выросли, их остается все меньше. То есть сейчас старики - это те, кто родились в 40-х годах. Кто-то помнит гармонь, кто-то стыдится ее, потому что было и такое. Потому что в 70-80-х годах по улице идти с гармошкой у многих считалось неприлично. Поэтому сейчас, когда на свадьбу приглашают, и когда начинаешь играть... Надо оговориться, что гармонь - это инструмент не для слушания, а для соучастия, то есть гармонь должна только подливать масла в огонь. Если человек желает веселиться, если у него это желание идет изнутри, то гармонь только помогает в этом. А если этого желания нет или человек не представляет, как это должно происходить, то есть дело в том, что сейчас, это не то, что упрек, а видимо, влияние времени, люди привыкли к тому, что их кто-то должен веселить. Может, это обилие телевизоров, может быть, обилие магнитофонов. Но и потом из-за того, что гармонь достаточно скупой инструмент музыкальный, а люди сейчас уже наслышаны широким спектром звука, получается, что у многих ухмылка возникает. Мне и говорили: "Ты убери эту пискушу и сам не ори". И из-за этого последние года три совершенно единичные случаи, и то получается так, что это или знакомые приглашают, или говорят, что, давай, у нас или на первый день или на второй стариков много будет и у нас какая-нибудь баба Лена, которая частушки поет, пляшет. Так и то получается, что когда люди на круг выходят, во-первых, выходят из всей компании человек пять. Я не говорю за всех, потому что есть еще семьи, где эта традиция жива, есть компании, которые собираются, поют, пляшут, это все нормально. Но те свадьбы, которые отыгрываются, в основном отыгрываются под магнитофон и караоке - это очень модно стало.
Светлана Толмачева: Александр, а вам удалось самому застать то время, когда люди умели веселиться под гармонь?
Александр Бормотов: Те 80-е годы, которые я застал, когда еще старики были живы, кто любил и знал, как веселиться под гармонь. Получалось так, что на гулянках, на свадьбах выпивали достаточно немного, но только начинала играть гармонь, всех из-за стола сдувало, оставались только бутылки и чашки с винегретом, и все начинали плясать. По два часа играл на гармони, не выпускал гармонь из рук, менялись одни, другие, на перепляс, действо шло. Не надо было особых конкурсов проводить, народ веселился. Потом это как-то стало немножко изживаться. Но это нормально.
Светлана Толмачева: Почему это нормально?
Александр Бормотов: Потому что изменяется время, меняется культура, меняются ощущения у людей. Гусли уже стали редкостью, также и гармонь.
Светлана Толмачева: Кстати, о вашей гармони, на которой вы сейчас играете, есть ли у нее своя история, откуда она у вас?
Александр Бормотов: Я в Иваново служил, собственно, и гармонь оттуда. Спасибо шуйским мастерам. Гармонь называлась "Гармонь детская", стоила семь рублей, но она верой и правдой служит мне с 89-го года по сегодняшний день. Причем из-за ее малых размеров бывала со мной и на приполярном Урале, и здесь по городам поскиталась, и в Санкт-Петербург ездила, но до сих пор служит. Немножко начала "отыгрывать" - это такой термин есть, фальшивить стала, но если взять, что это хулиганский инструмент, не претендующий на академическое звучание, то огромное спасибо шуйским мастерам. Не знаю, до сих пор работает ли эта фабрика, но спасибо.
Светлана Толмачева: Скажите пожалуйста, Александр, можете ли вы сыграть то, что пели только у вас в Ревде, и что может быть визитной карточкой гармониста из Ревды?
Александр Бормотов: Такого, наверное, нет. Потому что Ревда - это многонациональный и многонародный город. Градообразующим предприятием был метизный завод Демидова, поэтому народ был разноплеменный. Вот это народная мудрость, что, с одной стороны, никто со своим уставом в чужой монастырь не лез, но, с другой стороны, была какая-то общепринятая культура. В связи с этим потерялись индивидуальные песни. Допустим, когда на свадьбах, на гулянках играл, получалось, что пели общепринятые. Были, допустим, псковские, будут просить своего скобаря сыграть, а скажут: что за скобарь? Мы его не знаем. Поэтому никто не проявлял себя, и поэтому пели "Когда б имел златые горы...", пели "При лужке, лужке...", потом более поздние, женская классика "Виновата ли я", мужская классика "Ой, мороз, мороз", "Хасбулат удалой". Допустим, частушки, которые мы считали, что это наши, а когда начинаешь с большим количеством людей общаться, то оказывается, что эти частушки и в Екатеринбурге поют. Мне было очень удивительно, когда встретился с ребятами из Вологды, они наши частушки поют.
Светлана Толмачева: Когда вы собираетесь семьей за новогодним столом, просят ли вас что-нибудь исполнить такое, что соответствует ощущениям веселья и праздника новогоднего? Что первое, что вам приходит на ум, можно было бы в такой ситуации исполнить?
Александр Бормотов: "Камаринская" или у нас ее "Бабушка Еленка" называют. Везде исполнение по-разному. Но от людей, кто занимается хронологией музыкальных произведений, говорят, что очень близко скоморошине. Это уже на самый забой, самый кураж, когда народ с круга не сходит, а чем-то добить народ надо, вот тогда шла "Бабушка Еленка". Когда "Бабушку Еленку" исполняю, обычно исполняю ее в завершении или программы или вечеринки, то после нее я просто петь не могу, я выкладываюсь полностью.
