Александр Генис: В эфире - третий выпуск нашей юбилейной рубрики, которой мы отмечаем 20-летие новой России.
Провал путча в 1991 года и роспуск СССР привели к завершению трагическую эпоху, связанную с титаническим противостоянием двух миров и режимов, двух сверхдержав и двух идеологий. Тогда же, в 1991-м, началась новая эра в истории России, внезапно оказавшейся одной из самых молодых стран Европы. Конечно, это не значит, что можно забыть 1000-летнюю историю России, но такой – посткоммунистической - она еще никогда не была.
Чтобы лучше понять накопленный за эти 20 лет опыт, мы с Соломоном Волковым подготовили рассчитанный на весь юбилейный год цикл передач, подводящих предварительные итоги. Надеясь выделить главные, как теперь говорят, знаковые феномены Новой России, мы придумали правила, на которые указывает называние этих программ: ''Вехи Новой России. 2+2''. Это значит, что для каждой передачи мы выбрали двух героев, олицетворяющих самые характерные перемены в жизни новой России, - и двух музыкантов, которые помогут нам, так сказать, озвучить отечественную историю этих судьбоносных двадцати лет.
В сегодняшнем выпуске новой рубрики, мы представим двух очень знаменитых людей, которые вызывают к себе полярное отношение в обществе. Это – Егор Гайдар, архитектор экономических реформ в новой России, и ее самый знаменитый заключенный - Михаил Ходорковский.
С первым, по-моему, все просто. Для меня Гайдар – спаситель России, человек, который удержал ее на краю пропасти, о которой теперь изрядно позабыли. Две зимы подряд, в 1990-м и в 1991-м годах, я бывал в России, и хорошо помню, как ужасна была ситуация накануне гайдаровских реформ. Страх, голод, пустые – совсем пустые – магазины. В гастрономе на Новом Арбате торговали только хреном, почему-то из Латвии. Многие тогда предлагали меры из военного коммунизма. Гайдар пошел другим путем. Он сказал – и доказал! - что продукты вернутся только тогда, когда в стране появятся настоящие деньги. Гайдар пал жертвой своего успеха. Ему не простили исчезнувших сбережений, которые растратил прежний режим. Но со временем о нем еще вспомнят. Это произойдет тогда, когда сбудется его мечта. Гайдара спросили, чего бы он больше всего хотел. ''Я хочу жить в Европе, - сказал он, - не покидая России''. И еще. Когда, уже незадолго до смерти, Гайдара спросили, каков путь выхода России из экономического кризиса, он ответил: политическая свобода.
Михаил Ходорковский составляет пару Гайдару уже потому, что он - продукт гайдаровских реформ и жертва их сворачивания. Сегодня, однако, Ходорковский – не только человек, он - символ, магический кристалл, оракул, по судьбе которого предсказывают будущее, в том числе – и экономическое. Такая ситуация сама по себе чрезвычайно необычна. В Советском Союзе умели делать диссидентов из писателей, генералов, физиков, домашних хозяек и председателей колхоза, но только в Новой России удалось превратить магната в знамя правозащитников. Дело в том, что процесс Ходорковского стал, так сказать, судом над судом. Важнее всего в нем не личность обвиненного, не горячо обсуждаемый во всех сферах вопрос, заслужил ли миллиардер Ходорковский наказание, а другая проблема: сумело ли доказать его вину свободное от давления властей правосудие? И если нет, то есть ли оно, право, вообще? От ответа на этот роковой вопрос зависит будущее страны и место Ходорковского в ее истории.
Теперь, Соломон, представьте пару музыкантов, которые помогут нам озвучить этот период в истории Новой России.
Соломон Волков: Я выбрал двух очень разных и, как мне кажется, очень интересных музыкантов - Мстислав Ростропович и Гидон Кремер.
Виолончелист и дирижер Мстислав Ростропович, родившийся в 1927 году в Баку и умерший в 2007 году в Москве, был одним из самых знаменитых и влиятельных музыкантов второй половины 20-го и начала 21-го века. Я думаю, что он был единственным человеком, который умудрился быть удостоенным Сталинской премии, Ленинской премии и наивысшей гражданской награды США - Медали Свободы. Но его чувство независимости, темперамент и настойчивое стремление к артистической свободе сделали из Ростроповича также и крупного общественного деятеля и оппонента советской власти, к голосу которого, а не только к его виолончели, прислушивались политические лидеры всего мира, от Бориса Ельцина до Джорджа Буша-старшего.
(Музыка)
Имя Ростроповича всегда будет связано с рождением новой России. В августе 1991 года, узнав об антигорбачевском и антиельцинском путче, живший в изгнании Ростропович с немалыми трудностями добрался до Москвы и появился в ельцинском Белом Доме со словами: ''Я верю, что Бог не отвернется от нас''. У Ростроповича спросили: ''А вы не боитесь, что все опять повторится?''. Он твердо ответил: ''Нет!''. Ростропович пришел в Белый Дом без виолончели и провел с его защитниками три напряженных, драматических дня. В те дни весь мир обошла замечательная фотография, где Ростропович охраняет сон молодого парня, который должен был охранять его самого, и держит в руках не виолончель, а автомат. Это очень символический снимок. И еще в те дни всей страной было услышано заявление Ростроповича по телевидению: ''Мы — свободны, не работаем на обогащение Компартии, мы работаем, чтобы сделать богатыми самих себя и своих детей''. В этих словах Ростроповича была слышна новая общественная музыка, голос новых общественных и экономических отношений. В этом смысле Ростроповича можно считать камертоном новой России.
(Музыка)
Замечательный скрипач и руководитель прославленного камерного оркестра ''Кремерата Балтика'' Гидон Кремер, родившийся в Риге в 1947 году, занимает особое место на сегодняшней музыкальной сцене. Его отличают смелый, нетрадиционный подход к интерпретации классики, но также и продвижение и пропаганда современных авангардных и не авангардных опусов. В этом смысле Кремера можно назвать последователем Ростроповича, о котором Кремер когда-то высказался так: ''Один советский музыкант восхищал меня более других. Я говорю о великом Ростроповиче''
Александр Генис: Соломон, мы договорились, что в каждой нашей программе пара, как герои Плутарха, будет неизбежно связана со сравнением. Один из наших слушателей сказал: ''Э, как замахнулись - на Плутарха!''
Соломон Волков: Замахнулись.
Александр Генис: Тем не менее, я считаю, что Плутарх знал свое дело, не зря он сравнивал своих персонажей и не зря эта книга столь популярна последние несколько тысяч лет. Вот два музыканта с одинаковой судьбой, оба выросли в советской музыке, оба живут на Западе, и оба вернулись, так или иначе, в российскую музыку. Что объединяет их?
Соломон Волков: Чувство независимости, чувство необходимости и потребности в артистической свободе. Ведь очень многие замечательные советские музыканты, как Давид Ойстрах, Леонид Коган или Эмиль Гилельс, будучи великими исполнителями, перед творчеством которых я преклоняюсь, записи которых я переслушиваю до сих пор с невероятным эстетическим наслаждением, они не ощущали в себе ни сил, ни возможностей активного сопротивления режиму, они не отвоевывали для себя территории независимости, которую первый, конечно, отвоевал Ростропович. Он, в этом смысле, фигура беспрецедентной активности и смелости. Во-первых, мы все помним о том жесте, очень смелом по тем временам, когда он приютил на своей даче преследуемого советской властью Александра Солженицына. С этого и начался конфликт Ростроповича с советским государством, которое до тех пор закрывало глаза на его вольное поведение, на то, что он любил рассказывать всякие непозволительные истории и анекдоты. Но тут уже было прямое сопротивление, прямой вызов. Есть любопытная история. Рихтера, другого, очень независимого по-своему, музыканта вызвала к себе тогдашняя министр культы Екатерина Фурцева и сказала: ''Ну что это за безобразие?! У Ростроповича на даче живет этот ужасный Солженицын! Нельзя ли как-нибудь эту ситуацию исправить?''. На что Рихтер сказал абсолютно невинно: ''Да, что-то надо с этим делать. Может, лучше Солженицыну поселиться на моей даче?''. Разговор на этом был закончен.
Александр Генис: Другой аспект нашей программы: взгляд извне. Что говорит – и думает – Запад о наших героях? Надо сказать, что Ростропович был самым популярным артистом в Вашингтоне. Когда он был дирижером Вашингтонского оркестра, то его все называли ''Слава'', конечно, потому что выговорить ''Мстислав'' ни один американец не может. И сам Ростропович, который говорил по-английски довольно плохо...
Соломон Волков: Ужасно!
Александр Генис: Но с необычайным энтузиазмом.
Соломон Волков: И шармом.
Александр Генис: Он вызывал просто восторг - его любили все. Вашингтон это город розни, это гвельфы и гибеллины, но на Ростроповиче они все сходились.
Соломон Волков: Все американские президенты, которые были современниками Ростроповича, одинакового его любили - и демократы, и республиканцы.
Александр Генис: Как вы объясняете такое единодушие?
Соломон Волков: Не любить Ростроповича невозможно, потому что он любил всех, он производил впечатление человека, который готов обнять весь мир. Его интересовали все - от королей и президентов (а он их буквально коллекционировал, у него, по-моему, были дюжины знакомых монархов и руководителей государств, и все считали за честь быть с ним знакомыми), до каких-то нянечек, уборщиц, санитарок. Он со всеми разговаривал с одинаковым интересом и энтузиазмом, а люди очень на это откликаются. Ведь современное общество застегнуто на все пуговицы, посмотрите - люди боятся показать свои эмоции. А он никогда не боялся показать свою эмоцию и, даже, ее преувеличить. Он сразу всех обнимал.
Александр Генис: По нему судили о славянских чувствах.
Соломон Волков: Он обнимал всех, целовал, называл ''голубчиком''. Как саркастически сказал скрипач Натан Мильштейн, хорошо его знавший: ''Небось, называет всех ''голубчиками'', потому что не помнит, как зовут людей на самом деле''. Но это не важно - ''голубчик'' действует гораздо лучше, чем когда тебя называют по имени и отчеству.
Александр Генис: А что касается Кремера, как его репутация складывается в Америке?
Соломон Волков: Его очень уважают и любят. Ростропович, стал быть может, наиболее популярным артистом России 20 века, если не считать Федора Шаляпина, который твердо занимает свою позицию номер один. Но Кремер, не забывайте, не играет популярного репертуара, а если он и играет традиционные скрипичные концерты, классику, то интерпретирует ее всегда крайне остро и необычно, и это вызывает иногда неоднозначную реакцию у аудитории, не привыкшей к столь резким интерпретационным поворотам. А резкие интерпретационные повороты это как бы трейд марк, один из главных признаков артистической индивидуальности Кремера. Кроме того, он вынес на своих плечах огромное количество современных классиков, потому что он первым начал пропагандировать творчество таких замечательных авторов как Шнитке, Пярта, Канчели, более десяти премьер которого он осуществил, Сильвестрова... Этот список можно продолжать бесконечно, вплоть до Леры Ауэрбах.
(Музыка)
Александр Генис: Наши персонажи – 20 лет спустя. Соломон, какую эволюцию проделали эти люди в общественном сознании России и всего мира?
Соломон Волков: Гайдар, как мы знаем, ушел из жизни так и не дождавшись изменения скорее негативного отношения к нему в России - все-таки его считают человеком, который ограбил пенсионеров. И если бы когда бы то ни было Гайдар попытался участвовать в выборах, я думаю, его бы прокатили.
Александр Генис: Хотя на похоронах была огромная толпа, но в России умеют любить только мертвых.
Соломон Волков: Это интеллигенция. То, что сделал Гайдар, у населения получило название ''прихватизация'', если вы помните. Что же касается Ходорковского, то и тут отношение к этому человеку чрезвычайно неоднозначное. Совсем недавно один из обозревателей в России высказался в том плане, что даже если бы Ходорковскому позволили участвовать в президентских выборах (а считается, что именно этого стремятся не допустить власти), то вряд ли бы он набрал так уж много голосов. И к Гайдару, и к Ходорковскому отношение куда более позитивное на Западе, потому что на Западе не столкнулись с теми негативными приметами, которые народ связывает и с одним, и с другим. На Западе они воспринимаются как символы. Гайдар воспринимается как символ радикальных и, по мнению многих экономистов, необходимых реформ, а Ходорковский - как символ отсутствия в России справедливой судебной системы.
На Западе негативное отношение вызывает главным образом выборочное правосудие, которое, по мнению западных обозревателей, было применено к Ходорковскому. И это, к сожалению, остается типичным явлением для России. Посмотрите, пока Лужков был у власти и в фаворе у высшего руководства, он не вызывал никаких претензий. Как только он был изгнан, начала раскручиваться машина по выявлению всяких финансовых махинаций.
Александр Генис: То есть правосудие осталось карательным.
Соломон Волков: И это вызывает сомнения в его объективности.
Александр Генис: Прежде чем мы завершим сегодняшний выпуск наших ''Вех'', нам надо ответить на вопросы сердитых слушателей, отреагировавших на первые эпизоды нашей новой рубрики. Вот что пишет Вадим из Усть-Илимска.
"Новая Россия" не состоялась. В государственном и национальном смысле "Новая Россия" - это дурная оболочка хаоса и смердящее туловище мертвого СССР одновременно. Мне трудно отыскать государство, смешнее нашего. Конго? Руанда?..
Что вы скажете об этом мрачном письме?
Соломон Волков: Мне кажется, что оно чересчур уж радикально мрачное, у меня современная Россия, как к ней ни относись, не вызывает ассоциаций с Конго или с Руандой.
Александр Генис: Недавно было опубликовано очень интересное интервью с Горбачевым в ''Новой газете'', которое взял редактор этой газеты Муратов, где они говорят о том, что не было бы ничего, если бы не было этой самой перестройки, не было бы всего того, о чем сегодня забыли. И поэтому, состоялась Новая Россия или нет, но то, что она - Новая, по-моему, безусловно.
Соломон Волков: По данным последнего опроса, только один россиянин из пяти разделяет, так называемые, ''европейские ценности''. Это, с одной стороны, повод для грустных размышлений, а можно посмотреть на это и с другой стороны: все-таки одна пятая населения (а это немалая цифра), уже разделяет ''европейские ценности''. Я не думаю, что 20 лет тому назад ситуация была такой же. Нам всем, конечно, хотелось бы, чтобы осуществилась эта мечта Гайдара о том, чтобы ''жить в Европе, не уезжая из России''. Но приходится смириться с тем, что путь к этой стране, о которой мечтал Гайдар, может оказаться гораздо более длинным чем то, что предполагалось сначала.
Александр Генис: А вот другое письмо, подписанное так: ''Светоч мрака из глуши''.
''Замечательная, очень интересная передача. Но почему название программы "Американский час"? Зачем врать?''
Итак, Соломон, зачем мы ''врем'' слушателям?
Соломон Волков: Вы знаете, Саша, мне представляется, что мы не случайно говорим о людях, персонажах и событиях в России, мы имеем на это некоторое право, и имеем возможность, говоря об этом из Америки, давать некое новое измерение, давать какую-то оценку со стороны тем событиям и людям, которых мы обсуждаем. Потому что отсюда, издалека, многое видится, может быть, яснее. С другой стороны, мы, не будучи вовлеченными в эти ежедневные подвижки политических страстей в России в ту или иную сторону, можем, мне кажется, оценить все это более объективно.
Александр Генис: Мне кажется, что это перекрестное опыление чрезвычайно полезно, и это оправдывает нас даже в глазах такого сердитого слушателя как ''Светоч мрака''.
Ну а теперь, Соломон, завершим третий эпизод цикла ''Вехи новой России'' музыкальным фрагментом, соответствующим нашей теме.
Соломон Волков: Я предлагаю одно из произведений, записанное Гидоном Кремером на пластинку ''De profundis'', которую он, как я уже сказал, посвятил Михаилу Ходорковскому. Это фрагмент из неоконченной кантаты Шнитке. Мне кажется, что эта музыка действительно соответствует названию диска - де профундис - она взывает из глубин и говорит о величии человеческого духа.
(Музыка)
