Елена Рыковцева: Не все знают, что однажды целая группа советских офицеров при содействии танкового полка Девятого управления КГБ пыталась захватить Политбюро в полном составе и заставить его убрать Горбачева. Этот заговор удалось сорвать. Зато не удалось поломать другой страшный сценарий. Ближайшее окружение Горбачева, его силовые министры устроили государственный переворот. Захватили президента, спрятали его подальше от людских глаз и принялись сами править страной. Горбачеву удалось бежать, но хэппи-энда не получилось: он был уничтожен ядерной ракетой. Не все об этом знают. А знают только те, кто прочитал книги Эдуарда Тополя «Кремлевская жена» и «Завтра в России». Эдуард Тополь у нас в гостях сегодня. Именно сейчас издана «Горбачевская трилогия» Эдуарда Тополя. Первый роман, правда, имеет меньше отношения к личности Горбачева – «Красный газ». А следующие два - «Кремлевская жена» и «Завтра в России» ровно о нем. При том, что настоящий-то Горбачев жив-здоров и празднует свое 80-летие. То есть, согласно русской традиции, долго будет жить, поскольку был уничтожен еще 20 лет назад. Вы его ракетой...
Эдуард Тополь: Нет, я не убивал Горбачева.
Елена Рыковцева: Ну, хорошо, не вы, ваши персонажи. А почему вы с ним так обошлись? В одном романе пощадили. Более того, заговорщики попались до того мирные и деликатные, что хотели просто поставить перед Политбюро задачу: не убивать, не ссылать его, а двинуть любого из своих рядов, лишь бы не Горбачев. Но зато потом нужно было с ним уже окончательно решить вопрос, закрыть раз и навсегда. Не могло не быть заговора! Почему обязательно это должно было случиться с ним?
Эдуард Тополь: Я считаю, что коммунисты власть сами не отдают, тем более, таким путем. Я писал этот роман, живя в городе Торонто, и как только Михаил Сергеевич произнес замечательные слова «перестройка», «ускорение» и «новое мышление», а это был 86-ой год, я сел и стал раскладывать пускай творческий, социальный, партийный пасьянс – что произойдет. Я хорошо помню, что мне для того, чтобы «перестройка» пошла, надо было реабилитировать Троцкого и Бухарина. Но я подумал, что это невозможно сейчас, а только года через три-четыре, наверное. И у меня это было 10-ой или 12-ой главой.
Елена Рыковцева: Это был такой индикатор: «перестройка» удалась, раз реабилитировали Троцкого и Бухарина?
Эдуард Тополь: По моему раскладу, зная, какая это огромная машина партийной власти, это должно было случиться в 90-ом году. Но уже через три-четыре месяца я получаю московские газеты, и там написано, что реабилитация Бухарина объявлена. И я понял, что процесс набирает скорость. И я снова стал раскладывать по сюжету, как это движется. И неизбежно должен был быть путч, заговор, переворот, отстранение от власти. И у меня в него стреляют, ранят, он лежит в госпитале, его изолируют на даче.
Елена Рыковцева: Поначалу только ранят, да.
Эдуард Тополь: Довольно близко это было к тому, что произошло на самом деле. Я ошибся, в принципе, на один день. У меня в книге это событие началось 20 августа, а у вас началось 19-го. Сопротивление партийной олигархии и коммунистической власти каким-то изменениям и отстранение от власти – как этого можно было избежать?.. Меня жена уговаривала: «Только не устраивай гражданскую войну!». Поэтому я писал полтора года – я пытался этого избежать.
Елена Рыковцева: К нашему разговору присоединяется журналист Матвей Ганапольский. Матвей, попробуйте перенестись на 20 лет назад. Вы согласны с тогдашним анализом Эдуарда, что невозможно было без переворота, он обязательно должен был случиться?
Матвей Ганапольский: Мне кажется, что Эдуард прав. Он во многом прав. Он ощущает в себе, а особенно это чувствуется в предисловии к книжке, к трилогии, качества Нострадамуса-провидца. И можно было бы его за это поругать, если бы за этим не стояло довольно точное ощущение тех процессов и закономерности этих процессов, которые происходят. Как могло быть без переворота, если рухнула партия?!
Елена Рыковцева: Но ведь тогда отказался печатать Коротич в «Огоньке» этот роман ровно потому, что он то ли не хотел такого рода прогнозов... Как вы сейчас объясните, почему он не напечатал роман в «Огоньке»?
Эдуард Тополь: Об этом надо спрашивать у Коротича, а не у меня. Он год держал роман. У меня просила «Нева», просили другие журналы. «Нева» готова была хоть завтра напечатать. Но я считал, что «Огонек» - это же был номер один в то время! А Коротич каждые три месяца прилетал в Нью-Йорк и говорил мне: «Через месяц. Это уже в свинце». У него был набран весь роман. Но так это и тянулось до мая. Потом я стал звонить в редакцию, он не взял трубку, но мне сказали, что «эту порнографию мы печатать не будем». И на этом все закончилось. И в то время начинающий издатель, а сейчас это владелец газеты «Из рук в руки» Леонид Макарон успел это напечатать в Махачкале на ужасной бумаге, крошечным тиражом. Так что только в мае, за три месяца до ГКЧП, это было издано в России. Но у меня нет никаких амбиций Нострадамуса. После того, как я написал «Завтра в России», и часть из того, что было написано, произошло, я зарекся писать. У меня все время спрашивали: «А что будет дальше?». Я тогда дал слово себе, что я не буду больше этим заниматься – не дай Бог еще что-нибудь накаркаю.
Я вчера поздравил Михаила Сергеевича, вручил ему книгу, мы обнялись. Хотя я довольно долго избегал знакомства с ним – я боялся, что он как-то прореагирует. Но этого не случилось, слава Богу.
Елена Рыковцева: Случилось по принципу «долго будет жить».
Эдуард, только перед этим эфиром я прочитала роман «Красный газ». Он мне безумно понравился. Это относительно старый роман – 84-го года. Он замечательный. И когда вы начинаете говорить, что вы не предсказатель, ну, извините. Я этот роман читала с изумлением. Я читала про тундру, про ненцев, которые ненавидят русских, которые хотят избавиться от российского ига, и видела перед собой Северный Кавказ. То есть полное ощущение, что вы переместились в сегодня. Вы пишете про Северный Кавказ! Но только одну национальность заменяете другой. Более того, когда дело дошло до того, что за непослушание ненцев наказывают тем, что если раньше им продавали хлеб, чай и муку, то теперь – отказ, им теперь разрешается покупать только консервы в магазине до тех пор, пока они между собой не разберутся и не выявят тех, кто поджигает нефтяные вышки, устраивают взрывы ( «Вы нам выявите сначала своих главарей и преподнесите на блюдечке – и только тогда мы начнем вам продавать спички»), я увидела заявление Торшина. Может быть, вы еще не знаете, что сенатор Торшин заявил: «Давайте лишим Кавказ экономической помощи, поддержки, субсидий до тех пор, пока местное население не начнет выявлять боевиков среди своих рядов и сдавать нам их на блюдечке». А вы говорите – не предсказатель. Когда вы писали о тундре, вы думали, о чем вы пишете-то?
Эдуард Тополь: Когда я писал о тундре, я писал о тундре. Дело в том, что вся эта зона – тюменский Север, нефть сибирская – это была моя территория, я бы так сказал. Я был разъездным корреспондентом «Комсомольской правды» пока учился во ВГИКе, и я там был, наверное, два десятка раз. И о Салманове, первооткрывателе тюменской нефти, первые три очерка были написаны мною. Мне казалось, что этот материал я знаю достаточно хорошо. Это был третий роман, который я написал, после «Красной площади» и «Журналиста для Брежнева». Но у меня есть такая манера – я не перечитываю уже изданные произведения. Только пока их не издают я могу править. Поэтому то, что вы сейчас рассказали, я даже не помню, где это написано.
Елена Рыковцева: Вам придется почитать. Я вам очень рекомендую: прочтите, пожалуйста, роман «Красный газ», написанный Эдуардом Тополем. А почему он вошел в «Горбачевскую трилогию»? Все-таки там Горбачев – небольшим эпизодиком.
Эдуард Тополь: Он еще не генеральный секретарь, но он там фигурирует – значит, это в «Горбачевскую трилогию». Я хорошо помню, как я подружился с Артуром Чилингаровым. Я как-то прилетел сюда и был на одном из первых заседаний Государственной Думы. И там выступал Черномырдин с отчетом. А я сидел на галерке с прессой. И вдруг я вижу, как по проходу бежит к трибуне (тогда было больше свободы, видимо) человек с моей книгой, Черномырдину протягивает и кричит: «Почитайте «Красный газ». Там описано, что происходит с ненцами в тундре». Он же депутат от северного края. Это достоверно.
А несколько дней назад я был в Ханты-Мансийске на фестивале «Дух огня», где показывали мою картину «На краю стою», я там не был с 64-го года. Я оттуда на новый 1964 год зимой, в 40-градусный мороз, с единственного почтового отделения диктовал репортаж новогодний в «Комсомольскую правду» стенографисткам. Там были деревянные тротуары, покосившиеся домишки, собачьи и оленьи упряжки по улицам ходила и пара бронетранспортеров, на которых нефтяники вели разведочные работы, ездили на вахты. А сейчас я приехал – это просто фантастический город! Это взлетевшие вверх современные дома. «Москва-Сити» просто отдыхает. Ну, там они не такие высокие, но по архитектуре куда интереснее. Замечательный край!
Елена Рыковцева: Когда я читала «Красный газ», я думала: а почему они у вас озлобились на русских на 70-ом году советской власти? До этого было тихо-мирно, терпели, строили, копали, никого не трогали. И вдруг – взрыв. Почему вы решили, что взрыв-то в 84-ом году?
Эдуард Тополь: Это как раз то, о чем Чилингаров тогда говорил. Я же не все, что он выкрикивал, сейчас произнес. Дело в том, что все нефтяные и газовые месторождения происходят на их земле, которая их кормит ягелем и так далее. А открытие нефти и газа – это русское открытие, скажем так. Хотя первооткрыватель - Фарман Курбанович Салманов, мой земляк. Я с ним очень дружил и люблю его. Но как только гусеницами проходит вездеход один раз – уже нужно 7-8 лет, чтобы восстановился очень нежный, нетолстый покров – ягель, морошка и так далее, что растет в тундре. Тундра разрушается. Ну, вы понимаете, в России столько земли, что к ней можно варварски относиться. Я знаю, что когда Америка проводит какие-то изыскательские, геологические работы на любой территории, она местному населению выплачивает гигантские суммы за нарушение экологии. И некоторые страны просто на этом живут. А выплачивают ли ненцам, хантам, манси...
Елена Рыковцева: Даже задавать такой вопрос как-то странно.
Эдуард Тополь: Я в Ханты-Мансийске спрашивал и слышал мельком, что там должны быть какие-то отчисления. Это отчисления нефтяников в местный бюджет. Но что достается из местного бюджета...
Елена Рыковцева: Но вот что интересно. Когда вы ездили тогда, вы видели, что они так ненавидят, что они хотели бы отомстить за то, что сделали с их землей? Или вы все-таки это придумали?
Эдуард Тополь: Конечно, я сейчас уже плохо помню. Но когда автор пишет что-то, то он должен в это верить, а иначе и читатель не поверит.
Елена Рыковцева: У вас очень реальная картинка!
Эдуард Тополь: И что я придумал, а что было на самом деле, мне сейчас расщепить уже трудно. Но я исхожу из другого. Я служил в советской армии рядовым в Эстонии, в гаубичных войсках. Эстонцы нас называли «оккупанты» и «кураты» («черти»). Выйдешь в увольнение, и обязательно тебе в спину скажут все что угодно. Может быть, я это перенес на Север. Я, конечно, общался с ненцами, и они меня угощали оленьей печенкой свежей, только что забитой важенки, ездил на оленьих упряжках с ними. Но разговора по душам, честно скажу, с каким-то диссидентом ненецким – этого у меня не было. Вот я сейчас пытаюсь поднять файлы памяти из 60-ых – я ездил-то в 60-62-ые год. В книге описано, как собирают по стойбищам детей за водку. Забирают детей и везут в интернат. И это реальная история. И я был в этих интернатах, я видел этих ребят, которые в интернате живут, я с ними разговаривал. Я сейчас не могу вспомнить, потому что почти 40 лет прошло, дословно, но ощущение есть, оно было у меня.
Елена Рыковцева: Матвей, Эдуард Тополь еще тогда, когда был жив миф в умах и сердцах о дружбе народов, о том, что все хорошо в Советском Союзе в этом смысле, написал о том, что ненцы в тундре не любят русских. И он в книге «Красный газ» описывает несколько других ситуаций, как бы побочных линий, где говорится о том, что нет этой дружбы. Вы тогда это так же воспринимали? Или вам кажется, что это все-таки было преувеличением писательским на тот момент? Эдуард Тополь разрушил этот миф уже в начале 80-ых. А когда он рухнул для вас?
Матвей Ганапольский: Честно говоря, здесь не совсем понятна этимология слова «дружба», что конкретно под ним подразумевается.
Елена Рыковцева: Дружба. Отсутствие ненависти одной нации к другой, абсолютно толерантное отношение друг к другу, не делиться «ты – чукча, а я – нет» - будем считать это дружбой.
Матвей Ганапольский: Если такая дружба, то я думаю, что она существовала и существует. Все нации живут по своим квартирам, живущие в Российской Федерации. И давайте не нагнетать...
Елена Рыковцева: Нет, нагнетать мы не будем. Матвей, имеется в виду, что не любить человека только потому, что он русский.
Матвей Ганапольский: Я, приезжая в Россию, вижу русских. И я, глядя на него, думаю: а где у тебя рога, где копыта? Нет у него ни рогов, ни копыт. Нормальный человек, приятный даже, с курносым носом, есть светленькие, есть темненькие. И я полагаю, что к русскому не может быть никакого неприятия. И ненависть, о чем рассказывал Эдуард вначале, об Эстонии и так далее... Почему ему вслед говорили неприятные слова? Совсем не потому, что он русский, а потому что «мудрая» Коммунистическая партия в определенные моменты, под руководством знаменитой политической целесообразности и наполненная всякими большевистскими идеями, мы сами знаем, что вытворяла. К великому сожалению, мы же видим, что вся история России – это волна политически целесообразных унижений соседа. И к сожалению, такое есть. Но нормальное человеческое отношение, что вы называете дружбой, когда люди относятся хорошо друг к другу, мне кажется, что национальность здесь не имеет значения, и к русским относятся абсолютно нормально.
Елена Рыковцева: А я-то до сих пор считаю, что была одна история, одна страна, потом появилась другая. И отношение людей друг к другу в большой, великой стране, которую описал Эдуард, оказывается, было совсем не таким сказочным, как они сами думали. Я про это.
Матвей Ганапольский: Хорошо, оно было не совсем сказочным. Но люди относились, относятся и будут... Ну да, лгали они. Ну, был фильм «Весна», все эти пропагандистские фильмы. Ну да, вроде рядом калмык, чукча, чеченец, русский, и у них полный порядок. Да, не полный порядок. А вы назовите мне любую страну, где порядок. Сидящий рядом с вами писатель прекрасно знает Соединенные Штаты Америки. Пусть он вам расскажет, какие имеют преференции американские индейцы. Они что, любят белых? А что, афроамериканское население, которое, как вы знаете, имеет больше преференций при устройстве на работу в государственные учреждения и так далее, оно любит белых? Это очень тонкая история. Дружба – ткань тонкая. И она мгновенно рушится при слоновьих шагах государства.
Эдуард Тополь: Я думаю, что Матвей прав на сто процентов, но с одним добавлением. Я учился в бакинской школе. Полтаву не беру. На Украине вообще русских не любят, не любили при мне, это я точно знаю. Русских называли «москалями». Ну а меня просто били за мое еврейское происхождение. Но в Баку, когда я учился в 9-10 классах, это был последний мужской выпуск, у нас в классе было 19 учеников 11-ти национальностей. И мы дружили замечательно. Моим близким другом был азербайджанец, я ходил к нему делать уроки. А Рустам Ибрагимбеков учился в параллельном классе со мной. А в общежитии ВГИКа – вообще сплошной интернационал. Там были все, кто хотите. Я дружил с немцем Матти Гешоннеком, хотя я в Германии находиться не могу – я не выношу эту речь вокруг себя. Наверное, это генетически. Но с Матти я дружил. Когда ты перешагиваешь через какие-то настрои политические, эмоциональные и входишь в прямой человеческий контакт, выясняется, что замечательные люди. Поэтому в этом романе героиня русская, он ненец, но у них любовь.
Елена Рыковцева: У них-то любовь, но он-то ей все время тычет тем, что она русская. Эдуард, вы прочитайте и разберитесь, что в этом романе происходит.
И читаю сообщения. Борис из Москвы: «Горбачева ценю, уважаю за то, что он нанес решительный удар по сталинизму, введя в СССР гласность, выпустил всех «узников совести», закрыл в 90-ом году последний концлагерь, положил конец психиатрическим репрессиям».
Роза: «Русская пословица «загребать жар чужими руками» полностью относится к Горбачеву. Где он был в 91-ом? На трапе самолета, завернутый в одеяло. Может он вышел с москвичами к Моссовету в 93-м? Мы помним саперные лопатки в Тбилиси, штурм телецентра в Прибалтике, «красную сотню» на первом съезде. Благодарить его должны за это?».
Юрий Николаевич: «Горбачев - это живая атомная бомба, которую взорвали американцы и страны Запада для того, чтобы разрушить великую страну - Советский Союз».
«Поездкой в Форос Горбачев спровоцировал ГКЧП. Предатель», - Владимир так считает.
«Горбачев дал стране свободу, а Медведев продолжает путинский курс, превращающий государство в закрытое и репрессивное» - Федор из Санкт-Петербурга.
«Мне всегда представлялась наиболее правдоподобной версия, что ГКЧП произошло «с подачи» самого Горбачева. Чтобы они сделали грязную работу, а потом приходит Горбачев «весь в белом». Но ГКЧПисты не захотели подставляться, за что и были названы «мудаки», - пишет Олег из Москвы.
Пожалуйста, Эдуард Тополь, ваш комментарий к этим мнениям.
Эдуард Тополь: Трудно сразу на все ответить. Я скажу про то, что я думаю про Горбачева. Сейчас мы все являемся свидетелями того, что происходит на Ближнем Востоке – Египет, Триполи, Ливия и так далее. Там тоже была диктатура, беспредел власти, скажем так, когда диктатор гнобит своих подданных. Это же было и в Советском Союзе, иначе не было бы эмиграции из этой замечательной, великой страны, как было сказано. Мне думается, что это был момент, когда еще немножко – и страна бы смела эту власть, как в Польше это уже назревало. Поляков уже нельзя было остановить. Они бы снесли на фиг всю советскую власть. И дальше понеслась бы эта волна сначала по всем братским странам. А в России – уже голод. Я в 78-ом уезжал, когда уже по талонам кости давали на «Мосфильме» по 2 килограмма в руки, а не мясо. А после того, как я уехал, здесь еще хуже было. Голодный народ смел бы все это все равно. И была бы, конечно, стрельба, убийства и гражданская война. Потому что власть, если бы не Горбачев, не ушла бы. Войска бы стреляли в народ, как это было до этого в Новочеркасске, в Новороссийске и в других местах. И армия была настолько послушная... Не то что в азиатских странах, где армия переходит на сторону народа, и тогда все почти бескровно происходит. Здесь были бы реки крови, гигантское количество. Я не знаю, интуитивно, сознательно или в силу своего определенного характера, который, конечно, не характер Петра I или Ельцина, более мягкий, он позволил этому случиться почти бескровно. Это первое.
Второе. Это не была горбачевская революция, и это не была народная революция, потому что народ еще не восставал. А что же это было? На мой взгляд, партийная элита, верхушка – Политбюро, члены ЦК КПСС и секретари обкомов партии – стала ездить за границу. И они увидели, что можно жить иначе. Ведь у них пайки были - только пока они в должности, а как только они с должности уходили, у них отнимали дачи, персональные машины, и у них ничего не оставалось, кроме пенсий. И тогда подрастающее поколение партийных олигархов, которые были олигархами только тогда, когда они в партийных, высоких должностях, приватизировали (или собирались приватизировать) всю страну, они ее разделили на куски между собой. А Михаил Сергеевич оказался наверху и тоже бескровно это сделал. Кроме того, он еще освободил народы Европы. Ведь советские войска могли устроить черт знает что в Европе, как было до этого в Венгрии, в Чехословакии. Там стояла миллионная армия, танки и так далее.
Елена Рыковцева: У вас-то в романе «Завтра в России» те, кто захватил власть, тут же пытаются объявить войну с Китаем для того, чтобы решить внутренние проблемы.
Эдуард Тополь: Когда мы вышли из Египта, нас вел Моисей. И это был великий, гениальный и руководимый Господом Богом человек. Но стоило ему отойти от этой толпы и подняться за десятью заповедями на гору Синай, как эти люди стали поклоняться Тельцу и устроили черт знает что. И он был так разгневан, что разбил скрижали первый раз. А Горбачев – никакой не Моисей. Он просто вывел народ из империи и дал возможность быть свободным. А что люди сделали с этой свободой? Кого они выбрали? Как они ею распорядились? И говорят: «А вот что случилось в результате того, что он сделал...». Это уже ваше дело, это ваши проблемы. Может быть, еще 20 лет надо, я не знаю. Но это не вина Горбачева, на мой взгляд. Я к нему очень подозрительно относился первое время. У меня была колонка в японской газете, когда он был у власти. И я, наверное, год его разоблачал. Я писал, что это все делается только для того, чтобы запудрить мозги Западу, что это все сплошная «липа», что это для того, чтобы получить нефтяное оборудование для разработки сибирской нефти и пшеницу, чтобы народ чем-то кормить. И только потом выяснилось, что это было сознательным его движением.
Елена Рыковцева: Матвей, теперь я прочитаю Эдуарду ваш сценарий, написанный в последней вашей колонке, которая была вывешена на сайте радио «Эхо Москвы». Матвей Ганапольский пишет: «Беспорядки в России неизбежны. Они неизбежны потому, что кремлевцы загнали страну в тупик – они ведут ее к безальтернативным выборам. Да, граждане проголосуют за того, кого увидят в зомбоящике. Но когда на следующий день перед ними встанет перспектива на десятилетие видеть перед собой все тех же – с их ухмылкой, распилом и пропагандой, то они, себе удивляясь, выйдут на улицы». Вот он считает, что выйдут на улицы русские люди, когда их в очередной раз обведут на выборах. Я считаю, что не выйдут, и я Матвею об этом сказала. А вы что нам скажете?
Эдуард Тополь: Это очень щепетильный момент, мне кажется. Дело в том, что у России и у русского народа есть история тысячелетнего послушания. А у государства есть опыт срезания всего здорового, эмоционально сильного, политически заостренного слоя населения. Это же всегда возглавляет или толкает на неповиновение, может быть, 1-2% населения – диссиденты, демократы, энергичные, молодые люди. Но вы видите и сейчас, и раньше это происходило, они вовремя срезают... Такая игра детская, когда выскакивают болванчики из ячеек, а вы молотком должны успеть всех убить. Вот это в российской истории очень часто и почти постоянно происходит. И они успевают! Так вот, в связи с тем, что в 1917 году и в 1905 году людям показали результаты бунта, есть в народе некая аполитическая инертность. Бесполезно делать революции, происходит только хуже.
Елена Рыковцева: Матвей, вам слово.
Матвей Ганапольский: Мой отец говорил мне: «Ты не забыл в школу надеть шапку?». Я говорил: «Забыл». Он говорил мне: «Не модничай». Я не буду спорить с человеком, который написал такое количество романов...
Эдуард Тополь: Но дело же не в романах, Матвей.
Матвей Ганапольский: Но мы же говорим о том, кто и как видит будущее российское. Я его вижу ровно так, и предупреждаю об этом всех, кто читает эту колонку. Русские бунты ведь неосознанные. Где-то в столице, как в 17-ом году, какая-то кучка вооруженных бандитов чего-то делает, но у людей как будто что-то спадает с глаз и они хотят чего-то нового. И сейчас, на мой взгляд, и мы это говорим о Горбачеве в какой-то степени, выживает только та страна и только в той стране не будет бунта, революции... Ну, революция – это всегда осмысленная вещь, бунт – не осмысленная. Только не будет в той стране, где власть опережает по реформам ожидания граждан. Вот почему если не будет «русской руки», то переворота не будет в Грузии, его не будет на Украине. Потому что там люди просыпаются, а власть уже придумала новую заморочку, как сделать так, чтобы их жизнь шла вперед. На мой взгляд, это единственный критерий. Потому что когда мы говорим о том, что русские вечно покорные, знаете, 1905-ый и 17-ый годы показывают другое. Когда мы говорим, что у нас есть традиция... Молодежь, которая выходила на Манежную площадь, а им по 15-18 лет, для них не существует никаких традиций, кроме как пять раз в день зайти на «Facebook» под осуждающие крики родителей. Вот почему мне кажется, что мир сейчас строится несколько по другим законам, что Интернет его очень сильно изменил, что появились альтернативные гражданские сообщества, появилась альтернативная поляна для принятия решений. Уже не надо звонить друг другу обязательно по телефону, чтобы договариваться. Кухня стала всей страной. То есть я вижу какие-то такие вещи.
А что касается Горбачева, я хочу сказать, что, конечно, никогда мы не дождемся с рушником, с хлебом и солью признания заслуг Михаила Сергеевича перед всеми нами. А народная слепота – это известная российская забава. Говорят, что 20 миллионов умерли за 2000-ые годы. Я вам напомню, что национальный лидер Владимир Владимирович Путин пришел к власти в 99-ом году, то есть уже почти 12 лет вами руководит этот человек. Может быть, вы у него спросите, почему мы живем ровно так, как живем.
Елена Рыковцева: Эдуард, а у вас есть какая-то горечь в сердце, в душе от того, что Советский Союз распался?
Эдуард Тополь: Все эти эмоциональные, ностальгические моменты больше связаны не с ностальгией по Советскому Союзу, по советской власти, а люди просто переносят это на то время. На самом деле люди ностальгируют по себе молодым.
Елена Рыковцева: Нет, Эдуард. Они говорят: «Я жил в большой, огромной стране, и я это ощущал». Они очень четко формулируют, что они тоскуют по стране.
Эдуард Тополь: Был великий Советский Союз, огромная страна. Но почему-то за колбасой и даже за хлебом целые поезда приходили из глубинки этой замечательной страны, с плодородных земель. Я студентом прошел пешком от Кирова до Астрахани, и при мне вся Кировская область снималась и уходила на Кубань. У меня нет ностальгии по Советскому Союзу.
Елена Рыковцева: Я закончу сообщением от Натальи Михайловны: «У меня негативное отношение к Горбачеву. Но, по-моему, некорректно полоскать имя человека в день его 80-летия. Я поздравляю Михаила Сергеевича с днем рождения и желаю ему всего доброго». Завершаем на этом программу «Час прессы».
