Марьяна Торочешникова: Сегодняшний выпуск передачи "Человек имеет право" выходит за два дня до вступления в силу закона о полиции. Большая часть его положений начнет действовать уже 1 марта этого года. К чему готовиться и на что рассчитывать со вступлением закона в силу? Надеюсь, ответы на эти вопросы мы услышим от экспертов.
В студии Радио Свобода – заместитель директора Центра антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернэшнл Россия" Иван Ниненко и координатор Международного молодежного правозащитного движения Дмитрий Макаров.
Что же хорошего есть в этом законе о полиции? Его бесконечно ругали, говорили, что общественный контроль не предусмотрен, что полиция продолжит заниматься коммерческими вопросами, что у нее появляются какие-то новые полномочия. Насколько я знаю, Иван, одно из ваших предложений было учтено в этом законе, и теперь полицейские будут ходить с жетонами, по которых их можно будет идентифицировать. Или не так?
Иван Ниненко: Если говорить предложения, давайте их сразу озвучим. Когда закон обсуждался в интернете, то, помимо всего негатива, который там обнаружился, а закон тогда был ужасный, и по сравнению с ним то, что принято, он сильно был улучшен. Это не говорит о том, что закон о полиции хороший, но по сравнению с тем, что мы увидели в августе, и тем, что принято, разница колоссальная. Августовский вариант давал огромные полномочия полиции и лишал людей даже базовых прав. Но текущий вариант, на самом деле, не сильно отличается от закон о милиции. Если говорить про поправки, у нас их было всего опять. Очень простые, логичные и понятные. Это право на звонок. В России этого, к сожалению, не было. У нас в законе о милиции записано "сообщить родственникам", а каким образом – не прописано. Поэтому, условно говоря, сотрудник милиции может послать письмо, если вы хотите сообщить родственникам, и когда до них дойдет…
Вторая вещь – это бейдж с фамилией, именем и отделением, в котором работает сотрудник милиции, и отделение – это ключевое здесь, в общем-то. Третья поправка – это запретить препятствовать аудио и видеосъемке. Собственно, такая норма действует для сотрудников ГИБДД, у них в регламенте четко прописано, что они не имеют права препятствовать аудио и видеосъемке общения с гражданином, если это не предусмотрено другими законами, то есть, например, каким-то режимом секретности. К сожалению, эта поправка не прошла. Прошли только две первые поправки. Еще две, которые не прошли, - это составление протокола на месте об административном правонарушении. Это когда вот подходят сотрудники милиции и говорят: "Ага, распиваем…" Если бы они просто выписали человеку протокол, в общем-то, мы надеемся, рассчитываем, по нашим оценкам экспертам, человек потом заплатил штраф и все. А ситуация в том, что человеку предлагают проехать в отделение, и тут ему уже становится страшно, и кучу времени терять не хочется, и он начинает говорить: "А давайте решим на месте". И тут уже вступает коррупция, условно говоря, человек откупается, чтобы не ехать в отделение. А количество людей, которые были бы готовы составить этот протокол и его оплатить, оно достаточно велико, и в этом случае были бы отказы от дачи взятки.
И последняя поправка, с которой все достаточно интересно. Мы просили создать единую федеральную "горячую линию" для жалоб на действия сотрудников милиции. И президент, когда подводил итоги обсуждению в интернете, четко сказал, что, да, это необходимо сделать. Но в закон это не попало. И на последнем обсуждении с советом при президенте по развитию гражданского общества президент сказал, что, да, мы это хотим сделать, но там так сложно сделать.
Марьяна Торочешникова: Ну, да, пока единственной "горячей линией" будет оставаться "02", вероятно. Дмитрий, с вашей точки зрения, то, что принято сейчас, и главное, переименование – насколько это оправданно? Такое ощущение, что люди просто начинают осмеивать все происходящее, а на это, на самом деле, колоссальные деньги уходят. Коммунисты называли цифры – что-то около 12 миллиардов рублей на ребрендинг только, чтобы таблички поменять и так далее. Оно того стоило?
Дмитрий Макаров: Понятно, что милиция нуждается в коренной реформе. То, что мы имеем при переименовании, новом законе о полиции – это, естественно, не может считаться реформой милиции, это просто переименование. Насколько оно оправданно – сложно сказать. Никаких системных изменений в законодательство не заложено. Наша позиция, когда мы задумывали, в том числе, кампанию "5 простых и понятных поправок для полиции" ("5П"), про которую говорил Иван, это как раз была совместная кампания "Трансперенси Интернешнл" и Международного молодежного правозащитного движения, мы исходили из того, что меняется и что могло бы поменяться для простых граждан в общении с будущими полицейскими. В этом смысле можно говорить, осторожно, но тем не менее, о неком прогрессе. Есть ряд норм, которые перешли из устава патрульно-постовой службы в закон, то есть получили более высокое закрепление. Есть ряд нововведений. И есть некое общее понимание о том, что дальше нужно продолжать в том же русле.
Понятно, что это далеко от той коренной реформы, на которой настаивали многие эксперты и правозащитники, но, тем не менее, это все равно движение в правильно направлении. Но для меня ключевой вопрос не в том, что происходит там наверху, в разговорах между МВД и президентом, для меня ключевое – как на это будет реагировать общество. В те поправки, которые мы предлагали, мы закладывали все равно возможность общественного контроля. Мы намерены и дальше продолжать настаивать на том, чтобы граждан контролировали, а носит ли полицейский бейдж, например.
Марьяна Торочешникова: Мы начали говорить о необходимости общественного контроля. Многие говорили, что полиция получила какие-то чрезвычайные полномочия при отсутствии механизмом эффективного общественного контроля. И в Госдуме предполагалось, что контролировать саму себя будет полиция, она будет создавать общественные советы. Депутаты возмутились, и даже некоторые единороссы были возмущены, и придумали поправку, что президент будет формировать вот эти вот общественные наблюдательные комиссии. Но меня тогда поразила фраза заместителя председателя Комитета по безопасности Государственной Думы Российской Федерации Владимира Колесникова, он представляет партию "Единая Россия", и он же защищал законопроект в процессе принятия во втором и третьем чтении. И вот он считает, что прозрачность деятельности полиции, вообще-то, не слишком нужна, а избыточный контроль может только навредить.
Владимир Колесников: Никто не отрицает, что общественный контроль за деятельностью полиции необходим, но давайте не забывать и о том, что чрезмерная открытость, установление безграничного доступа общественности к методам и способам работы полиции может не только снизить возможности сотрудников и подразделений по противодействию преступности, но и негативно отразиться на их основной деятельности – защите прав и законных интересов граждан. Не может и не должна правоохранительная структура делать свою работу абсолютно прозрачной. Такова ее специфика. Настаивая на принципе безграничной прозрачности и открытости, авторы некоторых поправок ставят под сомнения вообще саму возможность проведения оперативно-розыскных мероприятий. Проще вообще тогда упразднить МВД и заняться обезвреживанием преступников самостоятельно. Наша задача, как законодателей, не только защитить общество от возможных злоупотреблений со стороны отдельных представителей правоохранительных органов, но и предоставить этим самым правоохранительным органам самый широкий и действенный арсенал средств для противодействия преступному миру, для предотвращения, пресечения и раскрытия правонарушений.
Марьяна Торочешникова: Владимир Колесников много лет проработал в Генпрокуратуре, и, видимо, со знанием дела говорит, что нечего тут давать какую-то излишнюю открытость и наблюдать за деятельность полицейских. Действительно ли есть сферы, которые не должны подлежать общественному контролю?
Иван Ниненко: Общественный контроль необходим за всеми сферами, в том числе и за оперативно-розыскной деятельностью. Только его надо устроить таким образом, чтобы он не мешал. Например, если мы говорим о сохранении какой-то секретности, то она должна сохраняться на время введения этого закона, и потом, например, общественный контроль может оценить, насколько законна была эта деятельность, необходимо, насколько ограничение прав и вмешательство в личную жизнь в данном случае было необходимо. Если прослушивали человека, чтобы убедиться, что он заливает соседа, - наверное, в данном случае вмешательство в личную жизнь и установка "жучков" была необоснованной. Арсенал должен быть сопоставим с преступлением. И здесь как раз я хочу коренным образом возразить Колесникову по поводу того, что сейчас как раз основная проблема не в инструментах, которых не хватает сотрудникам полиции, а в том страхе, который испытывают граждане при общении с сотрудниками милиции-полиции, и в том произволе, который происходит. И сейчас, может быть, даже жертвуя эффективностью будущей полиции, нам необходимо добиться изменения общественного отношения. И в данном случае можно пожертвовать многим, чтобы их деятельность была полностью прозрачной.
Марьяна Торочешникова: Вы многого хотите.
Дмитрий Макаров: Я бы более сказал, что эффективность работы полиции, милиции, как угодно это можно называть, эффективность работы вообще правоохранительных органов государства зависит прежде всего от доверия граждан. И в этом смысле уровень доверия нашей милиции не изменится с переименованием.
Марьяна Торочешникова: В общем, да, если граждане доверяют сотрудникам правоохранительных органов, они готовы будут им всячески помогать и сотрудничать.
Дмитрий Макаров: Конечно, и это есть как раз основной инструмент работы этих структур в нормальном демократическом государстве. К сожалению, у нас предпочитают действовать инструментами принуждения. Уважаемый депутат Колесников смешивает понятия. Я считаю, что абсолютная прозрачность, наверное, избыточна, но инструменты общественного контроля должны быть на всех этапах. В том числе и те, которые не следуют потом, за совершением действий.
Марьяна Торочешникова: Людмила Анатольевна из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте! Этот закон о полиции – это примерно как до революции было Третье отделение.
Иван Ниненко: Здесь вообще есть страх перед этим законом, и он основан во многом на тех страшных пунктах, которые были в изначальном варианте. Я этот закон знаю достаточно хорошо, он сейчас не страшен. Никаких чрезвычайных дополнительных полномочий по сравнению с тем, что есть сейчас, он полиции не предоставляет.
Марьяна Торочешникова: А как же право приходить в организации, требовать для проверки любые документы без санкции на обыск? То, что можно зайти в любое жилое помещение гражданам?
Иван Ниненко: Ну, сейчас то, что осталось в законе, - что они могут зайти только в строго ограниченных случаях. Это и было раньше, этого не было в законе о милиции, но это было в законе об оперативно-розыскной деятельности и прочих нормативно-правовых актах. Просто это попало в закон. Изначально это было плохо оговорено – в каких случаях они могут войти. Сейчас все достаточно четко: они могут войти в случае, если совершается преступление либо требуется установить обстоятельства правонарушения.
Марьяна Торочешникова: То есть это не страшнее…
Иван Ниненко: Самое интересное, что это не страшнее, чем есть сейчас. Вопрос не в том, что многие не знали, что есть сейчас.
Дмитрий Макаров: Более того, эти пункты были просто разбросаны по другим нормативным актам, сейчас они систематизированы в одном месте. Я уже говорил про Устав ППС, Иван упомянул закон об оперативно-розыскной деятельности. Все эти полномочия у милиции были, а сейчас они закреплены в одном правовом акте, и они более четко изложены. Наверное, это некий плюс.
Марьяна Торочешникова: Во всяком случае, гражданам удобнее прочитать один закон, чем кучу всяких регламентов.
Иван Ниненко: Понятно, что многие недостатки старого закона перекочевали в новый. Мое основное концептуально расхождение, к примеру, с новым законом, так же как и со старым, в том, что там вообще говорится о неких правах милиции, правах полиции. На мой взгляд, у сотрудников полиции не может быть прав, у них есть полномочия. То есть они не могут по своему усмотрению решать, вправе ли они проверять документы или нет. Если это способ предотвращения преступления, если это способ реакции на административное правонарушение, тогда они обязаны это сделать. Они не вправе решать, распоряжаться своими полномочиями или нет. В этом смысле у них нет прав, есть только полномочия, которые совпадают с обязанностями во многом.
Марьяна Торочешникова: Яков из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте! По поводу переименования. Я проводил небольшой соцопрос среди милиционеров, и они либо нейтрально относятся, либо против категорически. Все говорят в один голос, что это глупо, ничего переименовывать было не надо, и уж лучше отправили деньги им на социальные нужды, чем на это переименование. И вопрос у меня такой: нет ли здесь какой-то политической составляющей, типа избирательной кампании? Неужели президент не может в интернете посмотреть комментарии на переименование милиции, на отмену часовых поясов, летнего времени?
Марьяна Торочешникова: Яков, а вот вы опросы проводили сами для себя или вы социолог?
Слушатель: Я проводил их для себя. Я занимаю активную гражданскую позицию.
Марьяна Торочешникова: Давайте сначала по поводу переименования. Дмитрий высказал свое мнение. Иван, а вы как к этому относитесь?
Иван Ниненко: Я считаю, что переименование – это такая плохая калька. Я полагаю, когда Дмитрий Анатольевич и сотрудники его администрации изучали опыт реформ, то они посмотрели, что почти во всех постсоветских странах успешные реформы сопровождались переименованием милиции в полицию, и это они взяли. А вот остальные части реформы они взять не решились. А там все сопровождалось прежде всего изменением кадров, вот это ключевой момент, на который наша власть сейчас решиться не может. Чтобы построить новую полицию, нам надо, к сожалению, убрать всех тех, которые есть сейчас, и объявить новый конкурс, в котором те, кто есть сейчас, будут на равных, а может быть, даже не более сложных правах участвовать в конкурсе с другими гражданами, которые хотят стать полицейскими, - с новой зарплатой, с новым названием. Именно для этого делается новое название, чтобы новые люди, которые пришли, они считали себя не связанными обязательствами с предыдущими. Потому что сейчас наша милиция погрязла в коррупции, и это признается самими правоохранительными органами.
Марьяна Торочешникова: А вы не проводили исследования, сколько денег может быть украдены во время этого переименования милиции в полицию из выделенных бюджетных средств?
Иван Ниненко: Дело в том, что сейчас даже никто не может честно сказать, сколько денег выделено. Если посмотреть в бюджете, такой строки "переименование" нет. Деньг будут просто откуда-то выделяться, непонятно откуда. И может быть растрачено все, потому что прозрачности никакой нет.
Марьяна Торочешникова: И слушатель еще предположил, что этот закон прежде всего принят по политическим мотивам.
Дмитрий Макаров: Я согласен, в принятии этого закона есть какой-то элемент кампанейщины, но это связано с другим – как раз с колоссальным общественным недовольством милицейским произволом, которое в обществе накапливалось. Я думаю, если проводить социологические опросы, то тема произвола милиции – одна из основных. То есть необходимо было как-то на это отреагировать. Отреагировали, как смогли: в спешке родился закон в недрах МВД, который был очень сырым, который, слава богу, пустили на общественное обсуждение, и в ходе общественного обсуждения он был хоть как-то подкорректирован. И сейчас мы имеем чуть-чуть улучшенный вариант закона о милиции, и все равно имеем в общественном мнении эту тему. Я надежды на дальнейшие позитивные изменения возлагаю на то, что в обществе будет назревать потребность контролировать деятельность полицейских.
Марьяна Торочешникова: То есть граждане будут реагировать.
Дмитрий Макаров: Да. Мы на это, в общем-то, и рассчитывали. Чтобы, в том числе, был контроль за деятельностью полиции.
Иван Ниненко: На самом деле, за тем, чтобы соблюдался этот закон. Вы говорите: что изменится 1 марта? Ничего не изменится. Я уверен, что сотрудники милиции не будут обращать внимание на новые пункты закона. Моя практика общения с ними показывает, что они не очень обращают внимание на новые законы. Когда я говорю с патрульным про Устав ППС, он достает устаревший устав 2-летней давности и говорит: "А где это здесь написано?" И я говорю: "Уже два года действует новый устав, и давайте посмотрим новый устав, который у меня случайно с собой…" И я боюсь, что это же будет с законом, и даже те важные пункты, которые туда попали… Вот банально – право на звонок. Я уверен, что сотрудники новоиспеченной полиции не будут каждому задержанному говорить: "А вы хотите воспользоваться своим правом на звонок?" И этого придется добиваться самим гражданам, чтобы это стало практикой, и первое время это будет сложно.
Марьяна Торочешникова: Как вы считаете, а 1 марта у всех милиционеров уже будут бейджи?
Иван Ниненко: Судя по тому, что происходит на форумах сотрудников милиции, будущей полиции, никто эти бейджи не видели, и судя по всему, 1 марта они не появятся. Что удивительно, потому что закон вступает в силу, и закон четко говорит: сотрудник полиции, которые несет службу в общественном месте, должен иметь нагрудный знак, позволяющий его идентифицировать. Более того, этот нагрудный знак должен быть утвержден специальным приказом МВД, и этого приказа никто не видел. Вот сложность работы с таким органом, как милиции, что у них огромное количество приказов "для служебного пользования", они вроде как и не секретные, но и не открыты, то есть нам с вами их не показывают.
Марьяна Торочешникова: Вообще, любопытно будет посмотреть.
Иван Ниненко: Нет, 1-го числа, если я увижу сотрудника милиции без бейджа, я направлю жалобу, почему он нарушает закон. И понятно, что его это в меньшей степени касается, но посмотрим, что ответят.
Дмитрий Макаров: Я бы хотел сказать еще про три другие поправки, которые в закон как раз не вошли, на которых мы настаивали. Некий кол-центр для жалоб на полицию – мы надеемся, что это будет утверждено, в том числе, приказом МВД. Две другие поправки – о составлении протоколов на месте и о запрете препятствованию видеосъемки и аудиозаписи общения с полицейскими – мне кажется, что эти две поправки тоже нуждаются во внедрении. В текущем законодательстве ничего не препятствует милиционерам составлять протоколы на месте, но они этого не делают.
Марьяна Торочешникова: А в законе есть запрет на видео- и аудиозапись?
Иван Ниненко: Нет.
Марьяна Торочешникова: Но все, что не запрещено, то разрешено.
Дмитрий Макаров: Вот я как раз к этому и подхожу. Это опять же предмет гражданского контроля. То есть граждане должны это право отвоевать. То есть те прав, которые не закреплены в законе, но как бы подразумеваются, на каждом из них, к сожалению, нам приходится настаивать. И если мы отвоюем это пространство, тогда можно будет говорить о том, что какие-то изменения в полиции происходят. В противном случае все останется точно так же.
Марьяна Торочешникова: Елизавета из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день! Мне кажется, что степень произвола милиции с принятием нового закона только возрастет. Вот по поводу проникновения в жилище – тут любой милиционер может зайти под предлогом того, что здесь совершается преступление, а дальше могут сделать что угодно, и на их стороне будут потом стоять суды, прокуроры и так далее. Так что я думаю, что милиция очень обрадовалась этому закону.
Марьяна Торочешникова: По-моему, очень яркая демонстрация отношения людей вообще к милиции и полиции, общества. Действительно, не доверяют.
Иван Ниненко: Еще раз повторю для Елизаветы, что ничего нового у них не появляется. Вот сегодня по существующему законодательству они могут так же войти в ваш дом, если у них есть основания, и они это делают уже сегодня. И с 1-го числа дополнительных полномочий в этой сфере у них не появится.
Марьяна Торочешникова: Другое дело, что вы же говорите, что милиционеры ленились читать новые законы, а здесь – закон о полиции, все в одном сложено.
Дмитрий Макаров: Мне кажется, что большая часть страхов связана с тем, что граждане впервые прочитали законодательство, регулирующее их отношения с будущими полицейскими. Я думаю, что закон о милиции просто никто не читал, тем более сопутствующие всякие ему документы.
Иван Ниненко: Вообще, вся эта общественная дискуссия и то, что сейчас граждане звонят и как-то выражают свое мнение, причем более конкретно, - раньше у нас была просто милиция плохая, то сейчас в общественной дискуссии появляются какие-то более конкретные пункты. Можно критиковать сам закон, но сам шаг – выложить законопроект в интернете для обсуждения – был довольно смелый и эффективный. Граждане прочитали его, набросились на самые страшные пункты и заставили это поменять – это очень положительный знак. И очень важно, чтобы сейчас, с вступлением в силу закона продолжилось бы это давление граждан. Я считаю, что основная проблема в том, что президенту некому поручить разработку закону, кроме как существующему МВД, а существующий МВД не в силах придумать ничего кардинально нового, поэтому получается так. И здесь у общества есть возможность давить, предлагать какие-то изменения. Вот мы сейчас готовим антикоррупционную экспертизу. Каждый закон, по идее, должен ее проходить, но так получилось, что закон о полиции это обошло.
Марьяна Торочешникова: Не успели провести.
Иван Ниненко: Не могу на 100 процентов ручаться, но никто этой экспертизы не видел, с одной стороны, а с другой стороны, в законе есть очень много коррупциогенных пунктов… Коррупциогенные пункты, согласно нашим законам, - это когда нечетко прописаны полномочия…
Марьяна Торочешникова: Когда можно выбирать, по усмотрению действовать.
Дмитрий Макаров: На мой взгляд, вся статья про права полиции – это вот как раз про коррупциогенный фактор.
Иван Ниненко: Мы сейчас готовим экспертизу, и президент сказал, что в течение полугода будут готовиться поправки к закону. И вот здесь как раз важно, чтобы граждане не сдавались, не говорили, что все плохо, а проявили активность. Например, чего не хватает, - ввести, например, наказания за несоблюдение прав. Вот у него прописано, что он должен сообщить гражданину права, - ввести наказание, если он не сообщил гражданину права, если объявляется выговор. Или, как в США, например (там это в судебном порядке, а у нас придется прописывать в законе), все показания, которые дает гражданин, которому не зачитали права, не принимаются. Вот почему в Америке полицейский зачитывает права сразу, как только он задерживает человека? Не потому что он такой добрый и хороший, а потому что если он не зачитает это, то все, что скажет человек, нельзя будет предъявить в суде.
Марьяна Торочешникова: И в итоге и полицейский останется с носом, а какой-то разгильдяй уйдет от ответственности. Петр Романович из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте! На мой взгляд, 1 марта – это стартовый момент быстрого превращения России в ГУЛАГ. Еще и эти восточные события напугали наш дуэт.
Марьяна Торочешникова: То есть вы считаете, что все изменения проходят, чтобы застраховаться от общественных выступлений?
Слушатель: Да. И дай бог, чтобы не было этих потоков людей в ГУЛАГ.
Марьяна Торочешникова: Вот настолько пессимистичные прогнозы, с вашей точки зрения, оправданы?
Дмитрий Макаров: Понятно, что в нашей стране может быть все что угодно, но вряд ли эти процессы связаны напрямую с законом о полиции. Даже если кто-то планирует массовые репрессии, что вряд ли они приурочены к вступлению в силу закона о полиции. Они будут спровоцированы совсем другими факторами.
Марьяна Торочешникова: У нас еще Следственный комитет новый появился.
Иван Ниненко: Когда начинают рассказывать про массовые репрессии и прочее, то мне всегда приходит в голову цитата Шнура по поводу того, что у нас пытаются закручивать гайки, но забыли, что болты уже украли. Система настолько коррупционная и развалившаяся, что в России с 1 марта начать строить ГУЛАГ не получится, потому что вы можете откупиться от того же сотрудника милиции, который приходит к вам, для того чтобы вас арестовать. Вы ему скажете: "Вот вам тысяча рублей, а я поехал". Это может вам спастись, но уровень коррупции просто зашкаливает.
Дмитрий Макаров: Да, и мы как раз с Иваном над этим немножко смеемся. Я вообще утверждаю, что отличие тоталитарного государства от авторитарного, что в авторитарном государстве есть коррупция. В тоталитарном государстве как раз коррупции сильно нет.
Иван Ниненко: Коррупция сильно ниже, бытовой коррупции нет. Условно говоря, когда Сталин утверждал количество людей, которых надо расстрелять, и дальше шли по этим адресам, сложно было представить, что приходят к нему его задерживать, он находится дома, лениво берет из шкафчика деньги, отдает деньги следователю и говорит: "Зайдите завтра, меня не будет уже". И они уходят. Сложно такое представить. У нас представить это достаточно легко, давайте говорить честно.
Дмитрий Макаров: Это немного грустная шутка, да, про коррупцию и про различия между тоталитарным и авторитарным государством, но мне кажется, что я бы не сказал, что коррупция спасает от государственных репрессий. Это немножко с другими процессами связано, но в этой шутке есть доля правды.
Марьяна Торочешникова: Зинаида из Москвы дозвонилась к нам, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте! У меня многие члены семьи работали в силовых структурах. Только благодаря журналистам наша страна не превращается в ГУЛАГ. Почему бы вам, журналистам, ни встретиться, хотя бы анонимно, с начальниками следственных отделов, с сотрудниками уголовного розыска? Он же все знают! Компетентный человек скажет, как фабрикуются уголовные дела, и это будет авторитетное мнение. И надо массово ходить на судебные заседания, чтобы судьи не могли так просто выносить несправедливые приговоры, надо призывать людей присутствовать в судах.
Марьяна Торочешникова: Вообще, многие эксперты, которые приходили в студию Радио Свобода, призывали граждан проявлять большую активность. Не только ходить в суды. Но странно, что люди возмущаются, что милиционеры приводят своих понятых или свидетелей, в то время как не многие соглашаются, если к ним обращаются, побыть понятыми. Многие ли были готовы дать свидетельские показания, исполнить то, что называется гражданским долгом? Наверное, немногие.
Иван Ниненко: Я лично регулярно соглашаюсь быть понятым. Правда, иногда сотрудники милиции об этом потом жалеют, потому что я объясняю, как надо правильно делать. По поводу проявления большей активности, я хочу поделиться одним из наших проектов, который как раз можно делать просто из дома, как раз связанным с судами. Суды, по федеральному закону 262, который вступил в силу с этого лета, должны выкладывать в интернете всю информацию. В частности, расписание своих дел, решения и много еще чего полезного. К сожалению, они этого не делают. У нас есть сайт специальный, он называется sud.askjournal.ru. Вот зайдя на него, там даже есть специальная форма, как написать: мой суд такого-то не выложил то-то. На основе этого мы пошлем жалобу, и может быть, даже сотрудников суда оштрафуют. У нас сейчас эти жалобы веерами расходятся, веерами приходят ответы, где-то реально лишают премий кого-то, где-то меняют текущую практику. Примерно в течение месяца после жалобы они начинают активно работать, потом снова затухают. Но так как мы не можем все суды России проверить, мы призываем граждан нам помочь в этом. И это в долгосрочной перспективе может помочь иметь более качественные суды.
Марьяна Торочешникова: А сайты судов можно найти, если зайти на сайт ГАС "Правосудие" – это такая система судебного департамента. Действительно, надо отдать должное, работает вся эта махина.
Дмитрий Макаров: И когда мы говорим про общественный контроль, иногда на самом деле, за этими умными словами очень простые инструменты стоят. Это не требует так уж много вашего личного времени и участия, но общественные изменения, к сожалению, быстро не делаются. Вот президент захотел поменять милицию коренным образом – он не может это сделать, на самом деле. Потому что вся система настолько прогнившая, к сожалению… В нашем государстве по многим причинам это не делается за один день, и президент, премьер или кто-то другой бессильны, когда они хотят реальных изменений.
Марьяна Торочешникова: Да, людей за один день переделать невозможно. Владимир из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте! Вы спросили, что нужно сделать, чтобы милиционер превратился в хорошего полицейского? А сделать всего ничего: одеть в приличную форму, дать хорошие машины, что они не глохли во время преследования, и немножко прибавить зарплаты. Вот и все. И мне просто смешно, как я буду обращаться "господин полицейский", если на них смотреть жалко. Они же сейчас, зимой, посмотрите, во что одеты.
Марьяна Торочешникова: Владимир, а как обращаться к полицейским теперь, как вы считаете?
Слушатель: Я даже, знаете, тренируюсь дома. Но "господин полицейский" – очень смешно будет. (смеются) Даже во обратиться, спросить что-то. Кстати, сейчас милиционер даже не может подсказать, где находится на его участке та или иная улица. Они же все не местные.
Марьяна Торочешникова: И там такая текучка кадров, такая ротация происходит. И непонятно, откуда брать профессионалов в нынешних условиях.
Иван Ниненко: Если продолжить, я абсолютно согласен с теми тезисами, что нужно дать хорошую одежду, хорошие машины, реально дать хорошую зарплату, потому что у них реально тяжелая работа, и социальные гарантии, которые у них могут отнять за правонарушения. Почему в европейских странах, например, сотрудник полиции боится увольнения? Потому что у него отнимут все эти гарантии. За минимальное правонарушение, допустим, у него отнимут пенсию, и здесь минимальное правонарушение становится уже весомом. Но для того чтобы все это произошло, надо реально поменять состав, о чем я уже говорил, надо провести кампанию по набору новых граждан. Чтобы, условно говоря, такой человек, как я, захотел и мог пойти работать в полицию.
Дмитрий Макаров: И нужно, чтобы те новые граждане, которые приходят, были готовы бороться с возросшим уровнем организованной преступности. Потому что многие милиционеры, я боюсь, пополнят собой ряды организованной преступности, если заменить их всех. Я тоже согласен, что необходимо предоставлять им лучшее оборудование, лучшую форму и так далее, но это должно сопровождаться общественным контролем. Мы должны знать, куда идут эти деньги, и они должны оправдывать эти расходы. Потому что сейчас, сколько ни вкладывай, результата мы не видим.
Марьяна Торочешникова: Просто не факт, что они в принципе доходят по получателя.
Иван Ниненко: Да, и вот машины, которые не глохнут, в основном достаются генералам, а не рядовым.
Марьяна Торочешникова: Наша передача подошла к концу. Очень хочется надеяться, что с 1 марта что-то начнет меняться в лучшую сторону, в том числе, в работе полиции.
Дмитрий Макаров: И я бы хотел всех отправить на сайт police2010.ru, где, в том числе, есть форма для обратной связи, мы призываем активных граждан писать нам.
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". Со мной в студии сегодня были заместитель директора Центра антикоррупционных исследований и инициатив "Трансперенси Интернэшнл Россия" Иван Ниненко и координатор программ Международного молодежного правозащитного движения Дмитрий Макаров.
