Елена Фанайлова: Свобода в Клубе «Кааба» в Праге, на Виноградах. FAMU – кинофакультет Академии изящных искусств. Это одно из самых известных учебных заведений, которое обучает будущих кинематографистов, входящее в «пятерку» лучших киношкол Европы. Итак, аббревиатура «FAMU» - это факультет Академии изящных искусств.
За нашим столом - преподаватели академии: профессор, преподаватель факультета аудиовизуальных исследований Ян Бернард, который был деканом FAMU в 93-99-ых годах, Мартин Рышавы, заведующий кафедрой сценаристики, писатель, путешественник в Сибирь и автор документальных фильмов и документальных исследований о России, и студенты – Александра Шкампова, которая учится на сценарном факультете, Анна Бобракова, которая тоже учится на сценарном факультете, Ленка Матоушкова, студентка кафедры документального кино, и Онджей Вавречка, он учится на аудиовизуальных исследованиях, специализировался во ВГИКе.
Для начала в интервью с Нелли Павласковой послушаем декана факультета кинематографии FAMU Павла Еха и Гану Ярошову, заместителя заведующего кафедрой режиссуры игрового кино. Они говорят о том, в чем же успех FAMU.
Павел Ех: Секрет многолетнего успеха нашей киноакадемии прежде всего в том, что у нас мало студентов и много педагогов, причем все они - профессионалы высокого класса. Отношения между студентами и педагогами строятся по формуле: педагог – старший ментор, наставник, студент – его младший партнер, старший передает младшему свои познания в области художественного творчества. Наши педагоги в прошлом сами были студентами FAMU, они хорошо понимают потребности своих питомцев и создают прочные отношения с ними, отношения, которые длятся не семестр и не год, а длительное время. Если на первом курсе у всех наших студентов преобладают общеобразовательные курсы лекций, то уже на втором курсе они попадают в руки своего мастера, и он их доводит до дипломной работы и дипломного фильма.
Нелли Павласкова: Что это означает на практике ? Педагог ведет своего подопечного за руку или предоставляет ему полную свободу?
Павел Ех: Прежде всего, педагог дает студенту свободу на съемках курсовых фильмов. С самого начала они договариваются о теме фильма – здесь царит полная свобода, но потом она ограничивается, наступает контроль со стороны педагога. Успех FAMU - в нашей трактовке свободы при обучении. И в открытости всему миру. У нас учатся молодые люди из Европы и Америки, и наши студенты ездят по всему миру, чтобы получить представление о том, что происходит за стенами академии. И к нам приезжают читать лекции известные кинематографисты из-за границы.
Кроме того, мы храним и бережем традиции FAMU. Как и в 1947 году (это год основания FAMU) у нас продолжает работать 11 кафедр, мы выпускаем специалистов по 8 кинодисциплинам. После «бархатной революции» возникло и новшество – после третьего курса студенты могут защитить работу на степень бакалавра и потом еще два года могут учиться и получить степень магистра. Наши выпускники получают не только специализированное, но и универсальное кинообразование. Практически каждый кинооператор, монтажер или сценарист может снимать фильмы как режиссер. И наоборот – режиссеры умеют обращаться с камерой и прекрасно справляются с монтажом. Творческая свобода, которую мы им предоставляем, обязывает их быть многосторонними художниками.
Нелли Павласкова: Головной кафедрой FAMU была и остается кафедра режиссуры игрового кино. В прошлом это была самая идеологическая кафедра кинофакультета, которую после поражения Пражской весны держали в руках вельможные партийные режиссеры, сами не отличавшиеся большим талантом. Последние 8 лет кафедру ведет нонконформистка Вера Хитилова, получившая звание профессора. Ее правая рука на кафедре – Гана Ярошова.
Гана Ярошова: Я совершенно определенно могу сказать, что девиз нашей кафедры – это свобода творчества для студентов. Роль педагога большая, но известно, что режиссуре нельзя научить, педагог может советовать, поддержать студента в его направленности или тактично указать ему на лучшее решение. Особенность FAMU в том, что у нас на каждом курсе студент должен снять два-три авторских фильма, студенты режиссуры обязаны уметь написать для себя сценарий. Сейчас фильмы снимаются цифровой камерой, но за пять лет учебы студент должен обязательно снять хотя бы один цветной фильм на целлулоидной пленке 35-миллиметровой ширины. В связи с нехваткой финансовых средств эта задача становится трудновыполнимой, но мы не сдаемся.
В завершение учебы на звание бакалавра надо снять получасовой фильм, а для получения звания магистра надо написать дипломную работу и снять дипломный фильм. Роль педагога при создании заключительных фильмов довольно большая: он консультирует студента при написании сценария, просматривает черновой монтаж фильма, исполняя роль редактора кино, но на съемки не ходит, появляется на съемочной площадке исключительно по просьбе самого студента.
Елена Фанайлова: А сейчас мы послушаем дочь Нелли Павласковой – это одна из самых известных чешских режиссеров Ирэна Павласкова. Последний ее фильм получил приз на Московском кинофестивале. Ирэна говорит о том, чему она учила студентов, чему она их научила и чему самой удалось у них научиться.
Ирена Павласкова: Я учила на FAMU 3 или 4 года, и это были четыре очень интенсивных года, очень много мне лично, как педагогу, это дало. Мне мои студенты могли звонить в любую минуту, и вечером, и днем. Я ходила в монтажную и на съемки. Режиссуре очень тяжело учить. Там есть, конечно, несколько ремесленных законов, которые вы можете выучить через неделю, но саму режиссуру тяжело преподавать. Режиссерская работа – это то, как вы видите мир, как вы видите жизнь вокруг себя, как вы видите отношения человеческие. Режиссура – это то, что вы рассказываете о том, как вы видите наш мир. Так что я всегда старалась, чтобы студенты в первую очередь хотели что-то рассказать своим фильмом. Это не только рассказ о том, как кто-то куда-то пошел, что-то пережил, любовь или другие состояния, а это о том, как вы видите мир. И у нас на FAMU было принято, чтобы студенты как можно больше снимали картины по своему сценарию, чтобы это было авторское кино. Конечно, необязательно, чтобы потом в профессиональной жизни было авторское кино, но мы стремились, чтобы режиссеры рассказывали сами за себя, а не брали чужие сценарии. Я всегда старалась, чтобы у студентов было что сказать, что рассказать, чтобы это было о том, как они мыслят, как они чувствуют. А потом мы писали сценарии, готовились к съемкам. Это уже было как бы ремесло. Но я старалась, прежде всего, чтобы режиссеры умели рассказать о том, как они видят жизнь, мир и окружающую среду.
Елена Фанайлова: Каким образом вы провоцировали своих студентов, как вы заставляли их думать, как вы заставляли их видеть истории?
Ирена Павласкова: Я хотела, чтобы режиссеры не боялись, чтобы они что-нибудь придумали оригинальное, чтобы у каждого был свой почерк, чтобы они не старались быть безошибочными или снимали кино без ошибок – не в этом дело. Дело в том, чтобы они были оригинальными, чтобы они не боялись. Лучше, когда у произведения, даже студенческого, если оно несовершенно, конечно, чтобы оно было оригинальным, чтобы было интересно, чтобы у каждого был свой стиль, свой почерк. И моим студентам всегда нравилось, когда мы работали вместе, - это то, что я никогда не старалась поправлять их ошибки: «Так не делайте. Так надо, а так не надо». Когда я сама была студенткой, нам тоже никто... даже когда было несвободное время, а я была на FAMU как студентка в 80-ые годы, когда был еще тоталитарным режим. Это был всегда «остров свободы» - FAMU. И даже тогда, когда была цензура, нельзя было много говорить свободно, нас педагоги вели тем путем, чтобы мы не боялись рассказать, что у нас на сердце лежит. Хотя у многих людей есть свобода внешняя, они чувствуют себя внутренне несвободными, стесняются, боятся, прячутся за что-то. А я всегда хотела, чтобы они были сами собой, чтобы развивалась, прежде всего, их личность.
Елена Фанайлова: А теперь – преподаватель кафедры монтажа Георгий Багдасаров. Георгий получал образование в России, он окончил ЛГИТМиК. И он рассказывает о том, чем, по его мнению, отличается образование в сфере кино российское и чешское.
Георгий Багдасаров: Главное отличие в том, что студенты на всех кафедрах – звукорежиссеры или продюсеры – должны пройти все профессии. То есть звукорежиссер должен попробовать операторскую работу, анимацию и так далее. Монтажеры и режиссеры тоже должны пройти все эти профессии.
Елена Фанайлова: Правила мультипликации должны знать все?
Георгий Багдасаров: Да, на первом курсе они проходят через все кафедры, они все должны сделать мультики, снять на видео и на пленку, что очень важно – снять на пленку, поработать с пленкой. А в России все находятся на своих кафедрах и делают то, что они делают. Между собой, конечно, студенты общаются, но не знают, что делают их коллеги, например, из анимации. Режиссеры не знают, что делают коллеги из анимации, как руками все это делается, и наоборот.
Елена Фанайлова: А это потом как-то влияет на профессию, допустим, на качество художественного фильма, который будет срежиссирован неким студентом N?
Георгий Багдасаров: Мне кажется, что это помогает потом, когда появляется киногруппа, в самой киногруппе общаться уже на одном языке.
Елена Фанайлова: И потом, насколько я знаю, студенты с первого курса уже снимают, они получают в руки камеру и делают даже несколько короткометражных работ.
Георгий Багдасаров: Да. На первом курсе они уже должны снимать свои фильмы, и не один фильм на первом курсе снимается, на разных кафедрах это по-разному.
Елена Фанайлова: А где набрать столько историй?
Георгий Багдасаров: Истории должен принести студент сам. Мы можем объяснить разные вопросы ремесла и так далее. Например, у нас на кафедре запрещено студентам предлагать истории. Они сами должны прийти с историей. А как эту историю развить – тут мы можем помочь. А когда студент приходит ко мне и говорит: «О чем снять?», - я просто молчу, как рыба, ничего не говорю.
Елена Фанайлова: А вы не говорите ему: «Пойдите на улицу, в супермаркет, в больницу, в парикмахерскую»?
Георгий Багдасаров: Нет. Потому что, мне кажется, то, чем мы занимаемся, - это воспитание индивидуальности. Я на мир смотрю своими глазами, и я не хочу свою точку зрения навязывать студентам. Я могу им объяснить, как это сделать правильнее, точнее, но сказать ему то, о чем он будет снимать, не могу – иначе я буду клонировать себе подобных.
Елена Фанайлова: Но это же очень молодые люди. Мне кажется, что только человек, условно говоря, после 30 способен что-то знать о жизни. Откуда 18-20-летние молодые люди могут взять историю?
Георгий Багдасаров: С этим, конечно, проблема. Последние три года я заметил такую тенденцию, особенно на вступительных экзаменах, - постепенно падает уровень... то есть приходят студенты, у которых есть какой-то опыт, поскольку сейчас доступен компьютер, но они не знают, о чем снимать. У нас даже была такая шутка, что в прошлом году очень много было фильмов на вступительных экзаменах, у которых не было темы абсолютно, а в этом году на вступительных было очень много работ, у которых не было не только темы, но не было даже названий фильмов. Вот такая странная тенденция. Они сами должны учиться путем каких-то ошибок или не ошибок, но они должны прийти к этому сами.
Елена Фанайлова: А чему-то ваши студенты могли вас научить? Не вы – их, а они – вас.
Георгий Багдасаров: Естественно. Сейчас уже приходит поколение студентов сразу после школы, им 18-19 лет, и у них совершенно другой подход к тому же фильму. Например, для них снимать на пленку – это уже что-то архаическое. А я воспитывался в ситуации, когда была пленка, было видео. И тот способ, как они смотрят на мир – через цифровую камеру. И мне это тоже очень много дает, поскольку преподавательская деятельность, на самом деле, мне, по крайней мере, помогает развиваться и в своих вещах, которые я делаю.
Елена Фанайлова: Может быть, какой-то конкретный студент вас чем-то зацепил, поразил, рассказал что-то, чего вы не знали?
Георгий Багдасаров: Тысячи историй. У нас на кафедре больше значение имеет то, что люди снимают на пленку. То есть мы их пытаемся заставить, потому что уже не хотят снимать на пленку, даже есть такая возможность. Ругаются с нами по этому поводу. В прошлом году был один студент, он хорошо знал видео, знал разные компьютерные вещи, как можно в течение 5 минут сделать в компьютере фильм. И весь год мы провели с ним в обсуждениях, как работать с пленкой. Он никогда этого не делал, никогда не снимал, но в какой-то момент пришел и сказал: «Я снял на пленку». Но не только снял на пленку, но еще сам проявил этот фильм. И когда он мне показал то, что получилось, а он первый раз все это делал, соответственно, ничего не получилось... то есть получилось, но изображение было деформированным, испорченным. И я подумал: «Ну, понятно - брак». А поскольку он воспитывался в ситуации цифрового кино, для него изображение не должно отвечать тому, что он снимает. У него есть какой-то отступ. И у него получилось из этого материала сделать фильм. И это меня очень сильно зацепило, потому что у всех нас рефлекс, что мы видим то, что сняли. А те люди, которые воспитаны на 3D фильмах, для них то, что на экране – это необязательно то, что находится в жизни, в реальности.
Елена Фанайлова: Если попытаться сформулировать сильные и слабые стороны обучения в FAMU?
Георгий Багдасаров: Слабая сторона – финансирование, как и везде. Деньги – это зарплаты преподавателей, которые очень низкие, как мне кажется, везде. И мне кажется, что на FAMU самые низкие зарплаты во всех высших школах Чешской Республики. И это самая большая проблема, потому что преподаватели должны как-то выживать в этой ситуации, должны где-то работать, и это очень часто сказывается на качестве образования.
А сильная сторона – то, что FAMU как-то еще пытается держаться традиций классического кинопроизводства, то есть работать с кинопленкой, когда человек может в руке подержать ее. И мне кажется, это очень важно, потому что во всем мире это уже отходит, а все приходят к более-менее дешевым технологиям, то есть к видео или к цифровым технологиям, которые дешевые, но проблема заключается в том, что у человека нет какого-то отношения к тому, что он сделал, он не может подержать в руке свой фильм.
Елена Фанайлова: Есть ли свобода в отношениях преподавателя и студента? Предыдущие ораторы довольно много говорили о том, что «работы много, но мы обучаем студентов свободе». И я бы начала со студентов. Это правда или нет? Вы себя чувствуете свободными?
Онджей Вавричка: Я себя чувствую совершенно свободным, но я не думаю, что это из-за преподавателей в институте, а это из-за моих личных действий. Я играю в театре, у меня есть музыкальная группа. Я сам выбираю свои фильмы и только немножко консультируюсь с моим мастером. И самая важная вещь для меня, почему я хожу в институт, - это общение с людьми моего возраста, которые имеют те же самые интересы, что и я.
Александра Шкампова: Я думаю, что в школе сейчас больше свободы, чем мне нужно. Например, когда надо сделать работу, можно ее принести немножко позже, а можно и еще позже. Никто не делает из этого проблемы. Может быть, другим это очень приятно, когда у них все успевают все делать, но у меня так не получается.
Елена Фанайлова: Мартин, как же так, у студентов так много свободы, что они даже растеряны?
Мартин Рышавы: Саша права, строгости не хватает, студенты избалованы. Но, без преувеличений, это все-таки больше семья, чем учебное заведение. И такие, можно сказать, почти семейные отношения иногда преобладают. И строгости иногда не хватает, это правда.
Елена Фанайлова: Пан Бернард, чем это можно объяснить? Что, не надо сдавать зачеты, не надо сдавать курсовые, не надо сдавать вовремя какую-то творческую работу? Как это все устроено?
Ян Бернард: Дело в том, что студентам очень трудно стать взрослыми, для некоторых, не для всех, конечно, и выработать собственную дисциплину, поскольку мы их не принуждаем это делать. Они сами себя должны заставить делать что-то. Но иногда это не совпадает, они не успевают. Иногда они успевают хуже, иногда лучше. Так что свобода здесь иногда не совсем на пользу. Иногда – да, если человек взрослый, если он знает, что делать, тогда свобода на пользу. А если нет – плохо. Ирена Павласкова говорила о свободе, но в те времена это было совсем другое дело, поскольку вне FAMU свободы просто не было из-за коммунизма, социализма. Но в школе FAMU свободы было достаточно.
Ленка Матоушкова: Я думаю, что свобода, наверное, в том, что все зависит от каждого, что он хочет делать, сколько ему надо консультироваться. А если он не хочет много консультироваться, он хочет только в два раза за семестр консультироваться, то это тоже можно.
Елена Фанайлова: Я, как человек из другой страны, совершенно озадачена. Ведь можно быть таким свободным, что тебе скажут: «Ты останешься без диплома». Или все-таки у преподавателей есть стимул студента заставить или заинтриговать, предложить ему сдать экзамен?
Анна Бобрякова: Я соглашусь с остальными, что у нас, конечно, есть много свободы. Но для меня эта свобода в том, когда у меня есть какой-то проект, не связанный со школой, то я могу прийти к моему профессору и у него спросить совета или получить консультацию. И еще я думаю, что у остальных кафедр не столько свободы. Например, у операторов много работы, потому что они всем нужны – режиссеру, документалистам. Так что у них очень мало времени, чтобы какие-то собственные проекты делать.
Елена Фанайлова: Меня больше всего заинтересовало, что нужно очень много сценарных разработок. С первого курса студенты начинают делать свои маленькие фильмы и должны сами придумывать свои истории. И я бы хотела, чтобы студенты рассказали, как эти истории придумываются, привели какие-то примеры своих работ такого рода.
Александра Шкампова: Когда я снимала свой первый документальный фильм в школе, один профессор, которого боялись студенты – он по натуре очень жесткий, он сказал: «Давайте посмотрим, что вы наснимали. Будет много ошибок. Надо посмотреть». Мы посмотрели, и он мне сказал, что надо еще снимать, как сделать монтаж. А со вторым фильмом я уже сама к нему приходила, чтобы он мне сказал, что нужно сделать. А когда я делала фильм для телевидения, я приходила к нему, и мы сделали фильм. И очень приятно, что можно в школе не только с профессорами, но и с друзьями-студентами сделать фильм и работать. Очень удобно, что можно найти друзей для работы.
Елена Фанайлова: Александра, а про что был этот фильм?
Александра Шкампова: Первый фильм был про скульптора. В конце концов, мы его сделали с музыкой – с барабанами. Мы посетили ателье этого художника – было интересно.
Елена Фанайлова: А это современная скульптура, это реалистическая скульптура или абстрактная?
Александра Шкампова: Абстрактная: камни в природе.
Ленка Матоушкова: Я думаю, что у каждого есть много историй, потому что на первом курсе нам надо работать с пленкой, а это очень трудно. И я думаю, что каждый сделал много ошибок. Сейчас я на третьем курсе, и я тоже работаю с пленкой. Я получила деньги - грант. Я начала снимать – и сделала все ошибки, которые только могла.
Елена Фанайлова: А история про что? Кто герой или героиня?
Ленка Матоушкова: Сейчас я делаю фильм о Набокове, но это не биографический фильм, это инспирация Набокова. Это литературный и поэтичный фильм. Он жил в Праге, его семья жила здесь, а его мать и сестра умерли здесь. И я делаю фильм о Набокове в Праге.
Анна Бобрякова: Сейчас я снимаю документальный фильм. Я выбрала себе такую тему: я выбрала группу, которая занимается стрит-артом. Они называются «Guerrilla» и занимаются «guerrilla knitting» - это вязание. Но они не вяжут одежду. Ну, может быть, они вяжут «одежду» для деревьев, они одевают улицу. Это очень интересно. И когда я с ними познакомилась и начала их снимать, они научили меня вязать и сказали мне, что теперь я одна из них.
Елена Фанайлова: «Герилья» - партизанская городская война?
Анна Бобрякова: Да. Но с тем отличием, что их философия – это партизанский мир, а не война.
Онджей Вавричка: Мой документальный коллаж (или фильм) будет про конец света, про конец жизни, который мы встречаем на улице, дома или где-то, или в России, или в Египте.
Елена Фанайлова: А съемки в России и в Египте будут?
Онджей Вавричка: Я снимаю в России, в Питере. Месяц назад я там нашел очень красивого шизофреника, и он сказал, что все славянские люди родились уже 130 тысяч лет назад вокруг озера Виктория в центре Африки, они называются «маленькие догоны». И что россияне, славяне все – маленькие догоны, и что нам сейчас надо жениться на неграх, чтобы Европа не деградировала.
Елена Фанайлова: Так фирменный чешский абсурдизм сталкивается с сюрреализмом русской жизни.
Пан Бернард, может быть, вы расскажете, как устроены творческие мастерские, как спровоцировать студента на творческую продукцию? Есть какое-то колдовство? Какой-нибудь напиток вы им даете?
Ян Бернард: Колдовства нет. Когда студенты приняты в школу, они приходят в центр на юге Чехии, и там они одну неделю работают вместе, узнают друг друга. Они составляют группы по 5-7 человек. И они должны за два дня придумать, снять и представить другим картину. Это некий тип брейнсторминга, можно сказать, когда они учатся, как генерировать тему или идею, как ее оформить. То, что они делают, иногда очень интересно. И иногда те группы, которые составляются там, они остаются на 3-5 лет, на время учебы, они работают вместе. И это маленькое чудо – как это генерировать. И конечно, они учатся другим вещам, что и как делается на других кафедрах, они знакомятся с общими знаниями, с философией, с политикой, социологией. И везде они генерируют темы своих картин.
Елена Фанайлова: А вы можете вспомнить какую-нибудь одну из последних студенческих работ, которая вас как-то заинтриговала или показалась самой любопытной, забавной? Я уверена, что преподаватели учатся чему-то у своих студентов. Кто был, может быть, какой-нибудь студент, который вас чем-то смог удивить?
Ян Бернард: Я помню те фильмы, которые меня интересовали, когда я пришел, как декан, на FAMU.
Елена Фанайлова: Расскажите о 90-ых.
Ян Бернард: Я помню, что Саша Гедеон был человеком, который меня потряс своими идеями сценариев и фильмов. Правда, некоторые сценарии у него были адаптированы, но это были очень особенные адаптации, например, Альберто Моравиа. Его картина «Stace» о контрасте высокого и низкого, о контрасте трансцендентального и материального. Это очень простая история, и он сумел показать все в этой простой истории.
Елена Фанайлова: А о чем там шла речь? Кто были героями?
Ян Бернард: Героями были два актера, которые живут тем, что они показывают какой-то фарс, который показывают в ресторанах. И ничего в этом особенного нет, они просто зарабатывают деньги. И однажды они встречают женщину, которая рассказала им, что ей приснился очень странный сон, и может быть, они могли бы сыграть этот сон. Они играют этот сон, а она участвует в этом, она играет саму себя. Она кажется очень счастливой, но когда все это закончилось, она умерла.
Мартин Рышавы: На мой взгляд, студентов не надо очень провоцировать, потому что это качество – провокация – является одним из качеств их таланта. Когда они поступают, мы обращаем внимание, чтобы это у них было, чтобы тематическая база у них была достаточно широкой, чтобы мы знали, что они всегда будут находить свои темы, что с этим у них проблем не будет.
А что касается самых интересных работ, то мне очень трудно назвать, потому что их много. И выпускники кафедры сценаристики очень часто сочиняют, пишут длинные сценарии полнометражных фильмов, которые до сих пор не реализованы. Очень часто бывает, что они напишут хорошую работу, но она не сможет прославиться, потому что от сценария до фильма очень далеко. И я мог бы назвать очень многих сценаристов, но их фамилии людям ничего не скажут, потому что фильмы не реализованы, что бывает очень часто. И в этом плане наша академия все-таки является в первую очередь школой, а не прямой дорогой, скажем, в промышленность кино.
Елена Фанайлова: Пан Мартин, я это очень хорошо понимаю. Я просто хочу, чтобы мы рассказали нашим слушателям творческую лабораторию, а для этого, мне кажется, нет ничего лучше, чем рассказать несколько историй, которые были придуманы молодыми людьми в процессе обучения. Может быть, есть какая-нибудь история, которая вас трогает?
Мартин Рышавы: Меня заинтересовал сценарий Боряны Додовой. Она болгарка по национальности, но она с детства живет в Праге. Она, можно сказать, выработала, выдумана особую поэтику. Она рассказывает истории, которые касаются людей, но одновременно она рассказывает истории вещей, предметов, которые их окружают. И мы не знаем, касается ли эта история в большей степени персонажей или предметов, окружающей среды. Можно сказать, это магия взаимоотношений людей, предметов и окружающей среды. И отношения между ними – это лабиринт, очень сложная структура. Мне очень понравилась эта работа. И тоже большой вопрос, будет ли она воплощена в киноленту.
Елена Фанайлова: Онджей, что вам показалось совсем разным - ВГИК и FAMU? Что совсем не похоже?
Онджей Вавричка: Это степень свободы, которая есть здесь и в России. Я был на втором курсе тогда. И оказалось, что человек должен был быть 6-8 часов в институте ежедневно. Он не мог придумать что-то, гуляя по улице, потому что все время в институте. Это во-первых. Во-вторых, FAMU, как сказал Мартин, - это немножко семья. А отношения преподавателя и студента – это как друзья. И вот этого я не почувствовал. Только в одном человеке – Фенченко. Вот эти две вещи очень отличают FAMU и ВГИК.
Елена Фанайлова: Сколько времени вы провели во ВГИКе?
Онджей Вавричка: Один семестр. Это было на кафедре неигрового фильма.
Елена Фанайлова:
У меня такое предложение: может быть, вы расскажете истории, придуманные вашими друзьями. Может быть, вам что-то понравилось из того, что вы видели то, что делают ваши друзья. Ведь есть традиция просмотра.
Мартин Рышавы: Я бы рассказал про фестиваль...
Елена Фанайлова: А как часто он бывает?
Мартин Рышавы: Он бывает один раз в год, и там можно посмотреть практически все студенческие работы, которые достойны того. Все студенты, если они участвуют, если они находятся среди публики этого фестиваля, они могут увидеть практически все интереснейшие работы, которые возникают в нашей академии.
Елена Фанайлова: А фестиваль проходит в конце года?
Мартин Рышавы: Нет, он проходит в ноябре.
Елена Фанайлова: А дискуссии бывают после фильма?
Мартин Рышавы: Очень редко, что плохо. Они должны происходить, но не всегда получается.
Ян Бернард: Кроме фестиваля, конечно, есть вступительные экзамены каждый год. И это значит, что все картины за год просматриваются в сентябре или октябре. Этот просмотр открыт, и все студенты кафедры смотрят работы своих коллег. Студенты и педагоги других кафедр тоже могут смотреть эти картины. И после каждой картины – дискуссия между педагогами и студентами.
Елена Фанайлова: Но я все-таки очень хочу, чтобы вы рассказали какие-то истории. Александра, вы смотрели что-нибудь на фестивалях?
Александра Шкампова: Я видела в школе фильм «Руки» студента кафедры монтажа. Его имя Иржи Прохазка. Он этот фильм снял на пленку. Этот фильм очень понравился всем на кафедре. Его послали в Москву на фестиваль ВГИКа. Этот фильм был на пленке, и не было возможности его показать. К сожалению, в Праге никто не видел этого фильма. Он прекрасный, но сейчас проблема в том, как показывать фильм на пленке. Рассказ передается не только звуком, но и монтажом. Начинается с рук маленького ребенка, и что происходит с руками, когда человек взрослеет, становится старым.
Анна Бобрякова: Я смотрела фильм моего одноклассника, я думаю, что он победил в категории курсовых фильмов. Фильм называется «Моя сестра». Это про мальчика, тинейджера, который влюбился в свою сестру, и он не знает, что с этим делать. Она очень красивая.
Елена Фанайлова: А сколько лет героям этого фильма?
Анна Бобрякова: Я думаю, что ему 16, а девушке 15.
Мартин Рышавы: Я чувствую, что мы немножко стесняемся описать содержание фильма одним предложением. Мы так воспитаны, что одним предложением просто не выскажешь всю глубину сочинения. Поэтому мы сейчас немножко растеряны. Рассказать одной фразой, одним предложением, о чем фильм, нам немножко неудобно. Если уж хорошее произведение, то хотелось бы рассказать побольше, конечно.
Елена Фанайлова: Пан Мартин, вы совершенно правы. Но мне бы хотелось рассказать слушателям как можно больше таких историй. Мне как раз жалко, что эти истории пропадают, как вы говорите, часть из них никогда, видимо, не дойдет до своего зрителя. Может быть, они могут существовать в виде книги рассказов, в виде прозы, в каком-то другом виде. Но я верю, что эти истории влияют друг на друга, на людей, которые их придумывают, и они влияют на весь наш мир.
Онджей Вавричка: Мой коллега Михаил Киндернай со своими двумя друзьями купили старый дом XIX века, и в этом доме были коровы. И во время коммунизма это здание было разрушено, а сейчас они его купили в очень плохом состоянии. Сейчас они там делают проекты, которые касаются очень разных вещей. В этом месте очень мало людей. И сейчас люди начинают ездить из Праги, из Брно в этот очень маленький городок, и он растет. И мне очень нравится, что это не только искусство, но этот проект уже имеет какие-то другие результаты в нашей общей жизни.
Елена Фанайлова: Онджей хорошую тему затронул. Фильмы, которые вы придумываете и на которые вы, господа преподаватели, провоцируете придумывать людей, - это больше искусство или это какие-то жизненные истории, которые связаны с необходимостью или возможностью жизнь изменить? Как бы вы это охарактеризовали?
Александра Шкампова: Я думаю, что нужно писать не только на темы из своей жизни, надо искать в литературе, в философии, в архитектуре, везде, а не только в себе.
Елена Фанайлова: Ленка, вам интереснее выдумывать истории или видеть их в жизни и описывать людей, которых вы знаете?
Ленка Матоушкова: Я делаю документальные фильмы, и это только жизнь, что я вижу вокруг себя. И я хотела бы сказать о документальном фильме студентки, которую зовут Тереза Рейхова, она сделала фильм о группе националистов чешских. И это фильм, который, я думаю, немножко изменил мышление или идеи людей, которые его смотрели. Я думаю, что чуть-чуть он изменил и жизнь Терезы.
Елена Фанайлова: Она снимала этих националистов, она близко к ним подошла,? То есть они ее подпустили и позволили ей сделать эти съемки?
Ленка Матоушкова: Она снимала демонстрацию, потом она снимала дискуссию с демонстрантами и с цыганами, с журналистами, с полицией.
Елена Фанайлова: Где был показан этот фильм? Кто смог его увидеть?
Ленка Матоушкова: Это было в республике на фестивалях, в нормальное проекции, дистрибуции.
Елена Фанайлова: Я задаю этот вопрос потому, что в России есть проблемы с фильмами такого рода. Было несколько фильмов, и постарались сделать так, чтобы их не показывали. Есть режиссер Павел Бардин, который снял художественный фильм на документальной основе «Россия 88», и у него были проблемы с прокатом довольно большие.
Анна, где вы ищите источник вдохновения?
Анна Бобрякова: У меня все меняется с возрастом. Когда я была тинейджером, я думала, что моя жизнь очень скучная, что все, что я смогу придумать, это будет увлекательно. Но потом я попала в Москву, жила там, потом я, съездив в Америку, поступила в эту школу. И я узнала, что жизнь может быть намного интереснее, чем я думаю. И сейчас я еще свои истории или инспирацию для того, что я пишу, в жизни, потому что это как бы более настоящее.
Елена Фанайлова: Или какие-то истории ваших друзей, ваших знакомых?
Анна Бобрякова: И это тоже, да.
Елена Фанайлова: И вопрос к преподавателям. Давайте разыграем такую сцену. Вы встречаетесь со своими студентами в первый раз. Какое задание вы им предложите?
Ян Бернард: Этот вопрос не для меня, поскольку я обучаю студентов только истории и эстетике. Так что я не задаю никаких заданий. Но я думаю, что это зависит от человека. Кто-то интересуется только реальностью, кто-то интересуется только фантастикой. Это очень зависит от индивидуальности. И безусловно, в реальность проникает фантазия, а в фантазию – реальность, как это всегда бывает. Документальные фильмы иногда бывают очень придуманными, а фантастические фильмы часто очень реалистичны, поскольку этого не избежать.
Елена Фанайлова: Это мудрое замечание. Мартин, можно представить, как вы разговариваете со своими студентами?
Мартин Рышавы: В основном моя работа со студентами, конечно, немножко отличается от работы моих коллег, которые работают в других сферах. Моя работа проистекает из конкретной среды, из конкретной местности. И мы стараемся посредством разных этюдов развивать фантазию, связи с конкретной средой, с конкретной местностью, с конкретным краем. Так что там есть и конкретное, как бы в документальном плане, но истории, которые из этого извлекаются, они, можно сказать, придуманные.
Елена Фанайлова: Давайте все-таки пример приведем. Какую конкретную местность мы имеем сейчас в виду?
Мартин Рышавы: Например, в прошлом году наши этюды были в некоторых местах Праги. Допустим, бывший мавзолей Климента Готвальда, скульптура Яна Жижки. Другая местность, куда мы регулярно приходим, - это микрорайон Троя. В прошлом году мы провели очень удачный курс в городе Острава, а рядом очень интересные места. Мы их изучаем, и на основе этого изучения мы из них извлекаем разные возможности этюдизации этого места, какие истории там можно придумывать. Это специальный курс, можно сказать.
Елена Фанайлова: Пан Мартин, одну историю расскажите.
Мартин Рышавы: Одна студентка из этюдизации извлекла очень интересную историю про молодых журналистов, которые в этом месте ищут приведение Климента Готвальда, которое там регулярно появляется ночью и пугает людей.
Елена Фанайлова: И в заключение я бы поставила вопрос так: чего вы себе хотели бы пожелать в дальнейшей учебе и в своей дальнейшей работе профессиональной? Какой-то идеальный образ творчества.
Александра Шкампова: Если я правильно поняла вопрос – над чем мне надо сейчас работать. Так это научиться, как сделать драму. Потому что в прошлом году у нас было задание сделать такую сцену: один человек сидит в комнате, приходит второй человек и ударяет первого. Задача была сделать эту сцену на пять кадров. И у всех в нашем классе была проблема, что мы сделали четыре кадра на ситуацию, что было перед этим, когда второй человек пришел, и только пятый кадр нам остался на ситуацию, когда должна была бы быть драма и реакция – это ни у кого не получилось. И мне сейчас надо работать над тем, как сделать драму на маленьком пространстве.
Ленка Матоушкова: Я бы себе пожелала, чтобы я лучше коммуницировала с людьми, которых я снимаю. Потому что это очень трудно в документальном фильме. И я боюсь коммуницировать.
Анна Бобрякова: Я бы хотела себе пожелать, чтобы я нашла хороший подход к моим идеям, потому что у меня много идей, но я не знаю, как с ними работать, если снимать документальный фильм или комикс.
Онджей Вавричка: Я думаю, что я достаточно эгоистичен, я не хочу себе ничего желать. Но хочу своим друзьям и коллегам-студентам пожелать, чтобы они были свободнее внутри себя, потому что свобода – это не то, что мы получаем от кого-то, а это то, что мы создаем.
Ян Бернард: Может быть, вы знаете, может быть, не знаете, что в доме, где мы сидим, живет Андрей Кроб – это самый близкий друг Вацлава Гавела, президента. И он ставил все его пьесы очень хорошим, блестящим способом. Но до того, как он начал их ставить, еще во время коммунизма, он работал в театре просто рабочим. Он делал видеожурнал свободный. Ему сейчас больше 70-ти. И я бы пожелал всем, чтобы они смогли в конце своей жизни сказать, что они были так же успешны, как Андрей Кроб, что они были способны делать то, что хотели.
Мартин Рышавы: Я думаю, что жизнь творческого человека является как бы охотой на вдохновение. И эта охота заставляет человека быть осторожным и терпеливым. Вот этой осторожности и терпеливости охотника я хотел бы пожелать.
