Александр Генис: В целом гуманитарные науки вышли из моды, потому что они не обещают прибыльной работы. Но университет, говорят критики такого прагматического подхода, в старом и благородном смысле слова, должен давать не специальность, а образование, которое - во всяком случае, в теории - позволит освоить любую профессию, включая ту, которой еще нет. Обо этом мы сегодня беседуем с гостем ''Американского часа'' Марком Бауерлейном. Он - профессор английского языка в университете Эмори, штат Джорджия, и автор книги под вызывающим названием ''Самое глупое поколение: Как цифровой век одурманивает молодых американцев и угрожает нашему будущему'' (''The Dumbest Generation: How the Digital Age Stupefies Young Americans and Jeopardizes Our Future'').
Вопросы профессору задает наш корреспондент Ирина Савинова.
Ирина Савинова: Что происходит сегодня с американской системой высшего образования?
Марк Бауерлейн: Я думаю, что Америка, американские университеты, находятся в затруднительном положении. С одной стороны, они ощущают давление нашего открытого общества, требующего от них выполнения своей роли – обеспечения доступного высшего образования, уровень которого соответствует требованиям жизни. С другой стороны, для достижения высоких результатов учебные заведения ощущают необходимость следовать традициям. Мне кажется, это самое заметное явление.
Ирина Савинова: Последнее время в университетах начали сокращать часы, отведенные на преподавание гуманитарных наук. Можно ли сокращать такие курсы?
Марк Бауерлейн: Это - трудный вопрос. Нужно понять сторону администрации, чья главная проблема – строгие рамки бюджета: все факультеты требуют денег, а денег на все не хватает. И обнаружив, что стоимость какой-то из программ слишком высока по сравнению с другими, ее зачисляют в список тех, что подвергнутся сокращениям. Приведу пример курса ''Культура Франции'', который был на пике популярности у студентов в 70-е годы. На него записалось огромное число слушателей, а это в свою очередь повлекло за собой увеличение преподавательского состава. За последующие 15-30 лет эти преподаватели, теперь в возрасте 50-60 лет, заслужили, и не без оснований, хорошо оплачиваемые и со многими привилегиями штатные должности. Но они не уйдут на пенсию еще 15-20 лет, а зачисленных на французский факультет стало гораздо меньше. А если на факультете приходится 7-8 хорошо оплачиваемых преподавателей на 15 студентов, избравших французскую культуру своей специальностью, то такая пропорция превращается в кошмар для администрации, декана и бухгалтерии.
Ирина Савинова: Тут уместно задать вопрос, почему на факультеты иностранных языков, французского, немецкого, итальянского, русского и классики, лекции приходит слушать все меньшее число студентов?
Марк Бауерлейн: Ответов несколько. Прежде всего, отмечу, что происходит это из-за увеличения числа более практических, обещающих деловую профессию, курсов, на которые переводятся учиться с гуманитарных факультетов. 30 лет назад на таких факультетах бизнесу училось небольшое число студентов - тех, кто получили прозвище ''тупые ребята''. Сегодня в Америке 22 процента дипломов получают будущие бизнесмены, 15 процентов – изучающие биологические науки. А тех, кто изучает иностранные языки, - любые иностранные языки, - 1 процент! Из этого числа половина учит испанский, единственный язык, курсы которого не урезаются.
Или такой пример: кто-то любит итальянский язык, искусство, с удовольствием жил полгода в Италии. Получил диплом, и что теперь? Работу по специальности найти очень трудно.
Ирина Савинова: Значит ли это, что гуманитарные науки сегодня никому не нужны?
Марк Бауерлейн: Могу сказать, что ориентация высшего образования на карьеру нанесла сильный ущерб гуманитарному образованию. Пусть семинары по Шекспиру не научат выживанию в сегодняшней рыночной экономике, но Шекспир объяснит, чем отличается хороший лидер от плохого, и я считаю, что не учить студентов классике и языкам значит давать диплом полуобразованным людям.
Справедливости ради замечу, что университеты без особенной охоты урезают курсы иностранных языков, зная, что подвергнутся суровой критике как в преподавательской среде, так и вне ее. Они избегают таких мер, если у них есть хоть самая малая возможность.
Ирина Савинова: Наверное, можно сравнить насущность реформы системы высшего образования с реформой здравоохранения?
Марк Бауерлейн: Вы абсолютно правы: в обоих случаях необходимо что-то делать. Прежде всего нужно удержать рост стоимости обучения. Высшее образование становится недоступным для многих молодых людей. Заканчивая обучение, они остаются с огромным долгом, выплачивают ссуды. Важные годы своей жизни они проводят за прилежной учебой, не приобретая при этом никакого реального опыта работы.
Я знаю, что многие университеты более или менее успешно сражаются с бюджетом, сохраняя строгие требования, предъявляемые к высшему образованию. Некоторые целенаправленно отдают предпочтение компьютерным технологиям. Экономия здесь в том, что из процесса исключается высокооплачиваемый преподаватель, читающий лекции в аудитории. Вводится обучение по Интернету, электронные учебники, технология аудио- и видеообщения - Скайп. Так, университет города Феникс (в штате Аризона) почти полностью перешел на Интернет-обучение. Кстати, этот университет - самый быстрорастущий в стране. Другой феномен – наравне с поисками современных и экономных способов преподавания университеты делают обучение доступным по Интернету для тех работающих людей, кто не могут посещать лекции. Вот вам подсказка: технологии – ответ на многие экономические трудности высшего образования.
Ирина Савинова: Но название вашей книги, ''Самое глупое поколение: Как цифровой век одурманивает молодых американцев и угрожает нашему будущему'', говорит об обратном.
Марк Бауерлейн: Вкратце замечу, что моя книга о лавине цифровых технологий, обрушивающейся на молодых людей в их свободное от учебы время. Каждый месяц текстовая почта молодого человека насчитывает в среднем 3 тысячи посланий, 9 часов в неделю он тратит на ''нетворкинг'' в социальных сетях Интернета, он или она делает в среднем 250-300 телефонных звонков в месяц, и не забывайте 2-3 часа телевидения в день. Чтение книг, посещение музеев и концерты хорошей музыки отходят в сторону. Другими словами, вытесняется то, из чего складывается культурный человек. Мир цифровых технологий вступает в конфликт с миром истории, гражданственности и искусств. Его единственная функция – давать доступ молодым людям к тому, что их интересует больше всего, а это - другие молодые люди.
Ирина Савинова: Оглянувшись назад, что бы вы назвали самым важным и полезным из того, чему вы учились?
Марк Бауерлейн: Признаюсь, я не был очень хорошим учеником в старших классах и на начальных курсах университета, но я всегда очень любил читать. Больше всего меня интересовал мир идей. Я верил, что если не узнаю немного истории, литературы, произведений философов, не выучу какой-нибудь иностранный язык, то не стану полноценным человеком. Чем бы я ни занялся в будущем, я не буду разносторонне образованным человеком и буду от этого страдать. Признаюсь, что сегодня такое отношение я все реже нахожу в молодых людях. Я вспоминаю, что в 80-е годы я встречал много начитанных студентов с живым интеллектом, с не самыми хорошими отметками, но с пытливым умом. И хотя они не были самыми умными в их группе, но весь мир был им любопытен, и они интересовались не только своей карьерой. Таких студентов становится все меньше. Большинство стремится выглядеть хорошо на бумаге, в своем резюме. Они рассуждают так: самый длинный список книг для летнего чтения нельзя упомянуть в своем резюме наравне с волонтерской работой. Я читал Генри Джеймса летом. Вот что меня тревожит – корыстное отношение к образованию. Студенты, даже хорошо успевающие, заняты составлением и расширением своего резюме, в особенности той части, где идет речь о личных достижениях, чтобы интервьюеру в каком-то финансовом бизнесе или адвокатской конторе было чему подивиться.
Ирина Савинова: Что вам пригодилось и что – нет из вашего образования?
Марк Бауерлейн: Речь должна идти о личном выборе кажущихся нужными предметов. Во время учебы в университете я избрал курс европейского кино в период от Второй мировой войны до 80-х годов и значительно обогатил свой культурный уровень. Разумеется, этот курс не зачитывался по очкам, и я не упоминал впоследствии этот опыт в моем резюме, да и не обсуждал этот факт ни с кем. Это было сделано мной совершенно бескорыстно. Таких, как я - учащихся чему-либо без специального расчета - 10 процентов. 50 процентов студентов учат лишь те дисциплины, которые необходимы, чтобы получить диплом и начать зарабатывать деньги. Эти студенты не запишутся на такой курс. Скажем, фильм режиссера Лукино Висконти о послевоенной Италии ''Земля дрожит'' не имеет никакой связи с их жизнью. Молодой человек учится в университете, платит за образование, живет в большом и дорогом городе, после лекции интересуется только месседжами, присланными ему друзьями, то есть, тем, что связано с их внутренним миром.
Как хочется найти способ пробудить их интеллект, заставить интересоваться чем-то посторонним, убедить выбрать курс, связанный с культурой: курс истории, искусства, чего-то совершенно не связанного с будущей карьерой и с личной жизнью.
