Од Мерлэн работала в Чечне, была знакома с Натальей Эстемировой и Анной Политковской, поддерживает связи с чеченской диаспорой в Европе. Как возникла идея выпустить эту книгу в Брюсселе и почему у нее такое название?
Идея создания такого проекта родилась после коллоквиума по Кавказу, который я организовала в 2007 году в Свободном университете Брюсселя. Он назывался «Постсоветский Кавказ: самобытность и конфликты». И тогда мне пришла в голову идея собрать русских, кавказских и западных ученых, которые выступят по разным аспектам этой темы – самобытность и конфликты. Я предложила своей коллеге Сильвии Серрано – она тоже специалист по Кавказу, в первую очередь, по Грузии – организовать вместе эту работу, дополнить пробелы, привлечь разных авторов. В процессе работы над книгой началась война (российско-грузинский конфликт) 2008 года? и мы несколько пересмотрели наш проект. Решили в первую очередь уделить внимание Южной Осетии, где сосредоточились разные темы, общие для всего Кавказа: территориальный вопрос, национальный вопрос, история, советская политика, контекст отношений России с Грузией, в том числе отношений между большевиками и меньшевиками в период Гражданской войны, вопросы, касающиеся войны 2008 года. Вторую часть книги мы посвятили Северному Кавказу, потому что после российско-грузинского конфликта 2008 года и признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии был поставлен под вопрос статус-кво границ. Нас очень заинтересовало, остается ли Кавказ системой, в смысле системы безопасности, влияют ли волны насилия южнее Кавказского хребта на северную часть и наоборот. Третий спектр вопросов этого проекта – международный: может ли международное сообщество повлиять на разрешение конфликтов на Кавказе? Почему именно такое название книги? Придумать название всегда проблема – предмет многочисленных дискуссий. Надо найти несколько слов и вложить в них весь смысл. Мы придумали «Государство и конфликты на Кавказе». В дальнейших дискуссиях пришли к «Порядкам и беспорядкам на Кавказе» и предложили издательству два названия. Издатель предпочел «Порядки и беспорядки».
У книги очень разные авторы. Как вы с ними работали? И какова ваша собственная оценка этой сложной мозаики?
Важно было дать слово разным авторам, представить разные точки зрения. Даже если речь идет о научном анализе, ясно, что мышление кавказского автора сформировано своею социальной средой, в которой он вырос. Русский автор тоже сформирован всем комплексом своего окружения, обработан средствами массовой информации и так далее. У западного автора тоже была своя среда. Даже если попытаться сделать как можно более объективный, нейтральный анализ, мы все равно не способны полностью освободиться от влияния на нас нашей социальной среды. Подбор авторов - часть нашего замысла. Мы решили не игнорировать влияние окружения и подобрать, насколько это было возможно, разных авторов, чтобы получить именно мозаику – маленькие фрагменты субъективных изображений, сфотографированных с разных углов. О фотографии говорят, что она объективна, но это вовсе не так. Работа с авторами была увлекательной. Мы хотели подобрать авторов, к примеру, армянского и азербайджанского происхождения, чеченского и русского. Конечно, мы не доводили дело до крайностей – найти авторов всех национальностей конфликтного региона. Честно говоря, это была непростая работа, но, в конечном счете, мы получили истинное профессиональное удовлетворение, потому что выбрали авторов, которым было что сказать, которые провели настоящие исследования, и мы предпочитали авторов, реально работавших на местах событий. Скажем, Талин Папазян, француженка армянского происхождения, проделала чрезвычайно глубокую и отточенную работу в Армении и Нагорном Карабахе, записала десятки интервью на армянском языке. Табиб Хусейнов живет в Баку. Муса Баснукаев живет и работает в Грозном. Алексей Малашенко – в Москве. Но он часто бывает в регионе, и у него глобальный взгляд на эти проблемы. Мы исходили из намерения получить наиболее серьезные исследовательские работы, и, в то же время, разные точки зрения.
Поговорим о Вашей статье, озаглавленной «Послевоенная» Чечня без мира». «Послевоенная» у вас стоит в кавычках. Речь идет о режиме Рамзана Кадырова. Итак, война продолжается?
В современных конфликтах и с увеличением внутригосударственных конфликтов после «холодной войны» мы все чаще сталкиваемся с ситуациями «серых зон». Уже не совсем война, но в то же время это еще и не мир. И в случае второго чеченского конфликта именно это произошло неясным и запутанным образом с политикой его «чеченизации», которая, на мой взгляд, не является решением конфликта. По той простой причине, что не было настоящих переговоров противостоящих сторон. И я пытаюсь показать, как «чеченизация» конфликта преобразует политическую риторику. Я использую много примеров того, как Рамзан Кадыров, которого, как я понимаю, консультируют те, кого называют политтехнологами, пытается льстить национальному самосознанию и создавать миф о едином чеченском обществе, но, на самом деле, формирует мираж, видимость, потому что за этим фасадом не прекращены ни насилие, ни конфликт. И, призывая бывших боевиков, легализуя и амнистируя их, Рамзан Кадыров строит свою собственную армию, свои силы порядка и безопасности. Этим и объясняются кавычки, в которые я поставила слово «послевоенная». На мой взгляд, послевоенный период не наступил, потому что не было настоящего разрешения, скрывающегося за этой войной, глубинного политического конфликта, имеющего колониальную историю. Конфликта, от которого нельзя избавиться, если рассчитывать действительно нормализовать обстановку, но продолжать уничтожать неких людей в лесах и горах Чечни, строить этот мир в кавычках на терроре и насилии, не признавать политической альтернативы диктатуре, распространять метастазы этого режима до территории государств-членов Евросоюза, как мы видели это на примере Вены, запугивать людей и заставлять беженцев вернуться, игнорируя тем самым разнообразие чеченского общества и разнообразие у него политических взглядов. И все это, увы, напомним, в контексте насилия сначала со стороны российских федеральных сил, а затем со стороны чеченских сил, называемых прорусскими, при полной безнаказанности. И это, конечно, не забыто. На мой взгляд, коренной конфликт остался неразрешенным.
Идея создания такого проекта родилась после коллоквиума по Кавказу, который я организовала в 2007 году в Свободном университете Брюсселя. Он назывался «Постсоветский Кавказ: самобытность и конфликты». И тогда мне пришла в голову идея собрать русских, кавказских и западных ученых, которые выступят по разным аспектам этой темы – самобытность и конфликты. Я предложила своей коллеге Сильвии Серрано – она тоже специалист по Кавказу, в первую очередь, по Грузии – организовать вместе эту работу, дополнить пробелы, привлечь разных авторов. В процессе работы над книгой началась война (российско-грузинский конфликт) 2008 года? и мы несколько пересмотрели наш проект. Решили в первую очередь уделить внимание Южной Осетии, где сосредоточились разные темы, общие для всего Кавказа: территориальный вопрос, национальный вопрос, история, советская политика, контекст отношений России с Грузией, в том числе отношений между большевиками и меньшевиками в период Гражданской войны, вопросы, касающиеся войны 2008 года. Вторую часть книги мы посвятили Северному Кавказу, потому что после российско-грузинского конфликта 2008 года и признания Россией независимости Южной Осетии и Абхазии был поставлен под вопрос статус-кво границ. Нас очень заинтересовало, остается ли Кавказ системой, в смысле системы безопасности, влияют ли волны насилия южнее Кавказского хребта на северную часть и наоборот. Третий спектр вопросов этого проекта – международный: может ли международное сообщество повлиять на разрешение конфликтов на Кавказе? Почему именно такое название книги? Придумать название всегда проблема – предмет многочисленных дискуссий. Надо найти несколько слов и вложить в них весь смысл. Мы придумали «Государство и конфликты на Кавказе». В дальнейших дискуссиях пришли к «Порядкам и беспорядкам на Кавказе» и предложили издательству два названия. Издатель предпочел «Порядки и беспорядки».
У книги очень разные авторы. Как вы с ними работали? И какова ваша собственная оценка этой сложной мозаики?
Важно было дать слово разным авторам, представить разные точки зрения. Даже если речь идет о научном анализе, ясно, что мышление кавказского автора сформировано своею социальной средой, в которой он вырос. Русский автор тоже сформирован всем комплексом своего окружения, обработан средствами массовой информации и так далее. У западного автора тоже была своя среда. Даже если попытаться сделать как можно более объективный, нейтральный анализ, мы все равно не способны полностью освободиться от влияния на нас нашей социальной среды. Подбор авторов - часть нашего замысла. Мы решили не игнорировать влияние окружения и подобрать, насколько это было возможно, разных авторов, чтобы получить именно мозаику – маленькие фрагменты субъективных изображений, сфотографированных с разных углов. О фотографии говорят, что она объективна, но это вовсе не так. Работа с авторами была увлекательной. Мы хотели подобрать авторов, к примеру, армянского и азербайджанского происхождения, чеченского и русского. Конечно, мы не доводили дело до крайностей – найти авторов всех национальностей конфликтного региона. Честно говоря, это была непростая работа, но, в конечном счете, мы получили истинное профессиональное удовлетворение, потому что выбрали авторов, которым было что сказать, которые провели настоящие исследования, и мы предпочитали авторов, реально работавших на местах событий. Скажем, Талин Папазян, француженка армянского происхождения, проделала чрезвычайно глубокую и отточенную работу в Армении и Нагорном Карабахе, записала десятки интервью на армянском языке. Табиб Хусейнов живет в Баку. Муса Баснукаев живет и работает в Грозном. Алексей Малашенко – в Москве. Но он часто бывает в регионе, и у него глобальный взгляд на эти проблемы. Мы исходили из намерения получить наиболее серьезные исследовательские работы, и, в то же время, разные точки зрения.
Поговорим о Вашей статье, озаглавленной «Послевоенная» Чечня без мира». «Послевоенная» у вас стоит в кавычках. Речь идет о режиме Рамзана Кадырова. Итак, война продолжается?
В современных конфликтах и с увеличением внутригосударственных конфликтов после «холодной войны» мы все чаще сталкиваемся с ситуациями «серых зон». Уже не совсем война, но в то же время это еще и не мир. И в случае второго чеченского конфликта именно это произошло неясным и запутанным образом с политикой его «чеченизации», которая, на мой взгляд, не является решением конфликта. По той простой причине, что не было настоящих переговоров противостоящих сторон. И я пытаюсь показать, как «чеченизация» конфликта преобразует политическую риторику. Я использую много примеров того, как Рамзан Кадыров, которого, как я понимаю, консультируют те, кого называют политтехнологами, пытается льстить национальному самосознанию и создавать миф о едином чеченском обществе, но, на самом деле, формирует мираж, видимость, потому что за этим фасадом не прекращены ни насилие, ни конфликт. И, призывая бывших боевиков, легализуя и амнистируя их, Рамзан Кадыров строит свою собственную армию, свои силы порядка и безопасности. Этим и объясняются кавычки, в которые я поставила слово «послевоенная». На мой взгляд, послевоенный период не наступил, потому что не было настоящего разрешения, скрывающегося за этой войной, глубинного политического конфликта, имеющего колониальную историю. Конфликта, от которого нельзя избавиться, если рассчитывать действительно нормализовать обстановку, но продолжать уничтожать неких людей в лесах и горах Чечни, строить этот мир в кавычках на терроре и насилии, не признавать политической альтернативы диктатуре, распространять метастазы этого режима до территории государств-членов Евросоюза, как мы видели это на примере Вены, запугивать людей и заставлять беженцев вернуться, игнорируя тем самым разнообразие чеченского общества и разнообразие у него политических взглядов. И все это, увы, напомним, в контексте насилия сначала со стороны российских федеральных сил, а затем со стороны чеченских сил, называемых прорусскими, при полной безнаказанности. И это, конечно, не забыто. На мой взгляд, коренной конфликт остался неразрешенным.
