Прошедшие 19 декабря выборы президента Белоруссии закончились предсказуемо: по официальным данным, Лукашенко набрал около 80 процентов голосов избирателей. Не дожидаясь итогов голосования, оппозиционеры вывели на улицы людей, а органы правопорядка принялись их разгонять, что привело к массовым арестам и избиениям.
Все произошедшее вполне в духе Лукашенко – не очень последовательно, не очень логично, но с совершенно понятной драматургией. Предвыборная кампания шла более или менее либерально, насколько это понятие вообще применимо к Белоруссии: зарегистрировали всех кандидатов, хоть и с оговорками, но давали им возможность проводить кампанию, вести агитацию. Лукашенко прекрасно знал потенциал своих соперников, да и, в общем, вся Белоруссия знала, что их возможные успехи ненамного превышают пределы статистической погрешности.
Что же касается жесткого разгона, то вряд ли все сводится к тому, что у Лукашенко сдали нервы или он так ненавидит оппозицию. С одной стороны, попытка ворваться в Дом правительства – это было личное оскорбление. Потому что любое здание власти в Минске для Лукашенко – символ и святыня. Ворваться в Дом правительства – все равно, что ворваться в гарем султана. С другой стороны, как часто бывает у везучего Лукашенко, личный мотив снова совпал с политическим: он легко заманил оппозицию в ловушку, и эта жесткость, по всей видимости, была рассчитана властью. И именно поэтому большая доля ответственности за ночь избиения будет лежать на оппозиции.
Если пять лет назад белорусские выборы проходили под знаком соблазна увидеть в противостоянии что-то оранжевое, то теперь Лукашенко надо было побеждать: после того, что произошло в Киргизии и оппозиция явно находилась во власти искушений.
Это вообще уже третий тип белорусской оппозиции. Первый наблюдался 10 лет назад, тогда был выдвинут единый оппозиционный кандидат – Владимир Гончарик, самый слабый из всех возможных соискателей. Более сильные лидеры тогда не смогли договориться между собой, и, как это обычно в таких случаях бывает, нашли безвыигрышный компромисс. Другое дело, что на тот момент социологи полагали, что реальный результат Лукашенко уже колебался в районе 50 процентов. Справился Лукашенко тогда с оппозицией очень легко – он их просто смял, и нужно было видеть, как поблекли лица оппозиционеров, когда пришло сообщение о том, что Лукашенко набрал около 90%, вместо ожидаемых в рамках фальсификаций 60-65%.
Второй тип оппозиции определился на прошлых выборах. Это был Александр Милинкевич, единый кандидат и, пожалуй, самый удачный вариант из всех, что мы наблюдали в Белоруссии за все эти годы. Милинкевича обвиняли в слабохарактерности, в мягкотелости. По моим ощущениям, 5 лет назад на Октябрьскую площадь вышло больше народу, чем в этот раз. Но было очевидно, что оппозиция не знает, что с этой площадью делать. Милинкевич не решился подставлять людей под дубинки ОМОНа. Он не хотел крови, и в итоге киевский оранжевыйвосторг в Минске обернулся заунывным фарсом. Зато никого не били.
В этот раз не было фигуры типа Милинкевича – были либо совсем уже набившую оскомину оппозиционные лица, либо новые люди типа Некляева. Эти люди, которые с политической точки зрения представляли из себя трагикомическую массу, между тем, смогли взволновать народ якобы имеющимся на этот раз шансом. Возможно, они сами верили в то, что что-то может получиться, но когда толпа пошла к Дому правительства, уже было понятно: что-то не так – слишком легко их пропустили, а по минской традиции оппозицию, которую не трогают на Октябрьской площади, начинают бить, когда оппозиция с нее угрожающе выходит. Было очевидно, что это ловушка. А дальше все развивалось по какому-то совсем уж неприличному сценарию. Во-первых, если ты ведешь за собой такую толпу, то должен понимать, что в ней могут быть провокаторы, и все может кончиться битьем стекол и выламыванием дверей. Во-вторых, провокаторов в таких историях, как правило, не требуется – в толпе всегда найдется с десяток искренне буйных. Да и что их осуждать, если сам Николай Статкевич еще в начале шествия предлагал завернуть не куда-нибудь, а к президентской администрации. И самое главное – то, что в третьих. Открестившись на словах от этих провокаторов, лидеры оппозиции не смогли удержаться от соблазна двинуться через проложенный ими коридор в здание – с видом большевиков, которые сейчас будут арестовывать временное правительство.
Лукашенко только этого и ждал. ОМОН был подготовлен. Было совершенно очевидно, что сделают с этой площадью. Вопрос был – испугает ли такое количество людей омоновцев и Лукашенко? Не испугало. Просто такую толпу Лукашенко избивал в первый раз, опыта не было, потому ОМОН и "Беркут" действовали с такой жестокостью.
И эта ловушка – символ куда более масштабной западни, которая уготована любой оппозиции и в любой стране, в которой режим еще не одряхлел, но есть неодолимый соблазн учуять в воздухе что-то киргизское.
Все произошедшее вполне в духе Лукашенко – не очень последовательно, не очень логично, но с совершенно понятной драматургией. Предвыборная кампания шла более или менее либерально, насколько это понятие вообще применимо к Белоруссии: зарегистрировали всех кандидатов, хоть и с оговорками, но давали им возможность проводить кампанию, вести агитацию. Лукашенко прекрасно знал потенциал своих соперников, да и, в общем, вся Белоруссия знала, что их возможные успехи ненамного превышают пределы статистической погрешности.
Любое здание власти в Минске для Лукашенко – символ и святыня. Ворваться в Дом правительства – все равно, что ворваться в гарем султана.
Что же касается жесткого разгона, то вряд ли все сводится к тому, что у Лукашенко сдали нервы или он так ненавидит оппозицию. С одной стороны, попытка ворваться в Дом правительства – это было личное оскорбление. Потому что любое здание власти в Минске для Лукашенко – символ и святыня. Ворваться в Дом правительства – все равно, что ворваться в гарем султана. С другой стороны, как часто бывает у везучего Лукашенко, личный мотив снова совпал с политическим: он легко заманил оппозицию в ловушку, и эта жесткость, по всей видимости, была рассчитана властью. И именно поэтому большая доля ответственности за ночь избиения будет лежать на оппозиции.
Если пять лет назад белорусские выборы проходили под знаком соблазна увидеть в противостоянии что-то оранжевое, то теперь Лукашенко надо было побеждать: после того, что произошло в Киргизии и оппозиция явно находилась во власти искушений.
Это вообще уже третий тип белорусской оппозиции. Первый наблюдался 10 лет назад, тогда был выдвинут единый оппозиционный кандидат – Владимир Гончарик, самый слабый из всех возможных соискателей. Более сильные лидеры тогда не смогли договориться между собой, и, как это обычно в таких случаях бывает, нашли безвыигрышный компромисс. Другое дело, что на тот момент социологи полагали, что реальный результат Лукашенко уже колебался в районе 50 процентов. Справился Лукашенко тогда с оппозицией очень легко – он их просто смял, и нужно было видеть, как поблекли лица оппозиционеров, когда пришло сообщение о том, что Лукашенко набрал около 90%, вместо ожидаемых в рамках фальсификаций 60-65%.
Второй тип оппозиции определился на прошлых выборах. Это был Александр Милинкевич, единый кандидат и, пожалуй, самый удачный вариант из всех, что мы наблюдали в Белоруссии за все эти годы. Милинкевича обвиняли в слабохарактерности, в мягкотелости. По моим ощущениям, 5 лет назад на Октябрьскую площадь вышло больше народу, чем в этот раз. Но было очевидно, что оппозиция не знает, что с этой площадью делать. Милинкевич не решился подставлять людей под дубинки ОМОНа. Он не хотел крови, и в итоге киевский оранжевый
В этот раз не было фигуры типа Милинкевича – были либо совсем уже набившую оскомину оппозиционные лица, либо новые люди типа Некляева. Эти люди, которые с политической точки зрения представляли из себя трагикомическую массу, между тем, смогли взволновать народ якобы имеющимся на этот раз шансом. Возможно, они сами верили в то, что что-то может получиться, но когда толпа пошла к Дому правительства, уже было понятно: что-то не так – слишком легко их пропустили, а по минской традиции оппозицию, которую не трогают на Октябрьской площади, начинают бить, когда оппозиция с нее угрожающе выходит. Было очевидно, что это ловушка. А дальше все развивалось по какому-то совсем уж неприличному сценарию. Во-первых, если ты ведешь за собой такую толпу, то должен понимать, что в ней могут быть провокаторы, и все может кончиться битьем стекол и выламыванием дверей. Во-вторых, провокаторов в таких историях, как правило, не требуется – в толпе всегда найдется с десяток искренне буйных. Да и что их осуждать, если сам Николай Статкевич еще в начале шествия предлагал завернуть не куда-нибудь, а к президентской администрации. И самое главное – то, что в третьих. Открестившись на словах от этих провокаторов, лидеры оппозиции не смогли удержаться от соблазна двинуться через проложенный ими коридор в здание – с видом большевиков, которые сейчас будут арестовывать временное правительство.
Лукашенко только этого и ждал. ОМОН был подготовлен. Было
И эта ловушка – символ куда более масштабной западни, которая уготована любой оппозиции и в любой стране, в которой режим еще не одряхлел, но есть неодолимый соблазн учуять в воздухе что-то киргизское.
