15 декабря стало известно, что чтение приговора Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву отложено до 27 декабря. Между тем, социологические опросы говорят о том, что в обществе все больше людей, которые не верят в объективность российского правосудия.
Для Радио Свобода результаты опроса, проведенного Левада-центром, комментирует его директор Лев Гудков:
– Какой вывод можно сделать по результатам общественного опроса о деле Ходорковского и Лебедева? Что изменилось по сравнению с маем этого года?
– Не сказал бы, что здесь что-то принципиально изменилось. Действуют все те же самые представления и установки большинства населения. Очень низок процент людей, которые полагают, что по делу Ходорковского и Лебедева последует полное оправдание. И это связано с глубоким неверием в объективность российского правосудия. В то, что оно способно выносить действительно справедливые решения, когда затронуты интересы власти, каких-то влиятельных групп чиновников и бюрократии. В таких случаях, как показывают наши исследования, абсолютное большинство и предпринимателей, и граждан считают, что дело просто проигрышное. Власть или чиновничество продавит свою волю, навяжет свое решение. Потому что во всех этих случаях действует "телефонное право", а суд наш не является независимым, а по мнению россиян полностью подчинен президентской вертикали. Это первый момент.
Второй момент – то, что, как мы прослеживаем уже на протяжении многих лет, меняется отношение к Ходорковскому и Лебедеву. Растет представление, что дело не уголовное, а политическое, заказное; что мотивация для его возбуждения определяется политическими интересами власти.
– А что говорят люди о том, можно ли Михаила Ходорковского считать возможным политическим конкурентом действующим российским политикам?
– Здесь надо принимать во внимание точку зрения только тех людей, которые постоянно следят за этим процессом. А мнения тут таковы: 46 процентов считают, что Ходорковский действительно является политическим конкурентом действующей власти, - и столько же считают, что это не так. Для абсолютного же большинства людей, поскольку исход этого дела предрешен, они потеряли к нему интерес. Поэтому на вопрос, последует ли оправдание или жестокий приговор, большая часть – 53 процента – затрудняются с ответом.
– А как люди отслеживают разбирательство в Хамовническом суде Москвы? Ведь этот вопрос задавался в ходе опросов и в мае, и в ноябре 2010 года. Здесь ведь любопытные цифры. В мае тех, кто довольно внимательно следил за делом, было 4 процента, в ноябре – 7. В то же время без особого внимания к делу в мае относились 15 процентов респондентов, а в ноябре – 21 процент. Чем это можно объяснить?
– Это сравнительно небольшие колебания в течение года. А если возьмем цифры 2003-2004 года, когда за процессом следили две трети опрошенных, то тут изменения очень большие. Нарастает понимание, что этот процесс заказной, политический, а не уголовный, как его хотят представить прокуроры.
– То есть в начале так называемого "дела ЮКОСа" людей, интересовавшихся тем, как рассматривается это дело - тогда еще в Мещанском суде - было значительно больше, чем теперь?
– Конечно! Во-первых, была ситуация неопределенности, с одной стороны. И первая реакция общества на возбуждение этого дело – недоумение, страх и возмущение. Потому что люди считали, что Ходорковский виноват не более, чем другие предприниматели того времени, что он действовал в рамках законов того времени, а само возбуждение дела не обосновано с юридической точки зрения. А другой стороны, очень большая часть людей - особенно малоимущих - вне зависимости от юридической стороны дела, рассуждали по понятиям советского времени: богатство – несправедливо, любое крупное состояние не может быть признано законным, поэтому состояние компании нужно распределить и пустить на нужды малоимущих. Очень большая часть людей – до четверти россиян – надеялись, что получат какую-то выгоду от перераспределения этой собственности. Но потом надежды улетучились, и пришло понимание: произошел рейдерский захват компании президентским окружением.
– И именно поэтому интерес снизился?
– В значительной степени, да. Для вот этой массы людей, бедных и ущемленных, с пониманием корыстной заинтересованности властей в этом деле интерес к процессу пропал. А у людей более продвинутых, для предпринимателей, тут другая мотивация: есть некоторое сознание обреченности и роста чемоданных настроений.
– А какой сигнал обществу даст приговор по этому делу?
– Это потеря надежды на какую-то модернизацию, на политику усиления правового государства, на инновационные планы, которые связаны с Медведевым. У людей немножко выросли надежды на Медведева. Они обрушатся в связи с обвинительным приговором, и это будет, на мой взгляд, иметь два следствия. Одно из них – сознание безнадежности для наиболее активной и продвинутой части населения подтолкнет к стремлению уехать из страны или, по крайней мере, как-то уйти в свою внутреннюю жизнь. Для другой части – это рост агрессии. То, что мы видели на Манеже, будет только усиливаться. Потому что это другое проявление того же нигилизма в сознании, что справедливости в этой стране достичь нельзя.
Для Радио Свобода результаты опроса, проведенного Левада-центром, комментирует его директор Лев Гудков:
– Какой вывод можно сделать по результатам общественного опроса о деле Ходорковского и Лебедева? Что изменилось по сравнению с маем этого года?
– Не сказал бы, что здесь что-то принципиально изменилось. Действуют все те же самые представления и установки большинства населения. Очень низок процент людей, которые полагают, что по делу Ходорковского и Лебедева последует полное оправдание. И это связано с глубоким неверием в объективность российского правосудия. В то, что оно способно выносить действительно справедливые решения, когда затронуты интересы власти, каких-то влиятельных групп чиновников и бюрократии. В таких случаях, как показывают наши исследования, абсолютное большинство и предпринимателей, и граждан считают, что дело просто проигрышное. Власть или чиновничество продавит свою волю, навяжет свое решение. Потому что во всех этих случаях действует "телефонное право", а суд наш не является независимым, а по мнению россиян полностью подчинен президентской вертикали. Это первый момент.
Второй момент – то, что, как мы прослеживаем уже на протяжении многих лет, меняется отношение к Ходорковскому и Лебедеву. Растет представление, что дело не уголовное, а политическое, заказное; что мотивация для его возбуждения определяется политическими интересами власти.
– А что говорят люди о том, можно ли Михаила Ходорковского считать возможным политическим конкурентом действующим российским политикам?
– Здесь надо принимать во внимание точку зрения только тех людей, которые постоянно следят за этим процессом. А мнения тут таковы: 46 процентов считают, что Ходорковский действительно является политическим конкурентом действующей власти, - и столько же считают, что это не так. Для абсолютного же большинства людей, поскольку исход этого дела предрешен, они потеряли к нему интерес. Поэтому на вопрос, последует ли оправдание или жестокий приговор, большая часть – 53 процента – затрудняются с ответом.
– А как люди отслеживают разбирательство в Хамовническом суде Москвы? Ведь этот вопрос задавался в ходе опросов и в мае, и в ноябре 2010 года. Здесь ведь любопытные цифры. В мае тех, кто довольно внимательно следил за делом, было 4 процента, в ноябре – 7. В то же время без особого внимания к делу в мае относились 15 процентов респондентов, а в ноябре – 21 процент. Чем это можно объяснить?
– Это сравнительно небольшие колебания в течение года. А если возьмем цифры 2003-2004 года, когда за процессом следили две трети опрошенных, то тут изменения очень большие. Нарастает понимание, что этот процесс заказной, политический, а не уголовный, как его хотят представить прокуроры.
– То есть в начале так называемого "дела ЮКОСа" людей, интересовавшихся тем, как рассматривается это дело - тогда еще в Мещанском суде - было значительно больше, чем теперь?
– Конечно! Во-первых, была ситуация неопределенности, с одной стороны. И первая реакция общества на возбуждение этого дело – недоумение, страх и возмущение. Потому что люди считали, что Ходорковский виноват не более, чем другие предприниматели того времени, что он действовал в рамках законов того времени, а само возбуждение дела не обосновано с юридической точки зрения. А другой стороны, очень большая часть людей - особенно малоимущих - вне зависимости от юридической стороны дела, рассуждали по понятиям советского времени: богатство – несправедливо, любое крупное состояние не может быть признано законным, поэтому состояние компании нужно распределить и пустить на нужды малоимущих. Очень большая часть людей – до четверти россиян – надеялись, что получат какую-то выгоду от перераспределения этой собственности. Но потом надежды улетучились, и пришло понимание: произошел рейдерский захват компании президентским окружением.
– И именно поэтому интерес снизился?
– В значительной степени, да. Для вот этой массы людей, бедных и ущемленных, с пониманием корыстной заинтересованности властей в этом деле интерес к процессу пропал. А у людей более продвинутых, для предпринимателей, тут другая мотивация: есть некоторое сознание обреченности и роста чемоданных настроений.
– А какой сигнал обществу даст приговор по этому делу?
– Это потеря надежды на какую-то модернизацию, на политику усиления правового государства, на инновационные планы, которые связаны с Медведевым. У людей немножко выросли надежды на Медведева. Они обрушатся в связи с обвинительным приговором, и это будет, на мой взгляд, иметь два следствия. Одно из них – сознание безнадежности для наиболее активной и продвинутой части населения подтолкнет к стремлению уехать из страны или, по крайней мере, как-то уйти в свою внутреннюю жизнь. Для другой части – это рост агрессии. То, что мы видели на Манеже, будет только усиливаться. Потому что это другое проявление того же нигилизма в сознании, что справедливости в этой стране достичь нельзя.
