Александр Генис: Юбилейный для Марка Твена год (исполнилось 100 лет со дня его смерти) завершается громкой публикацией. Вышел первый том долгожданной ''Автобиографии'' писателя, которую, по слухам, он разрешил печатать лишь через век после своей смерти. Этот том, выпущенный скромным университетским издательством, произвел неожиданный фурор. Книга стала чрезвычайно популярной и заслуживает того, чтобы поговорить о ней и ее авторе. Что мы с Владимиром Гандельсманом сегодня и сделаем.
Володя, давайте сперва дадим небольшую литературную справку, вводящую нас в жизнь Сэмюэля Клеменса?
Владимир Гандельсман: Марк Твен родился в штате Миссури в 1835 году, там, где была заложена первая железная дорога. По сути, он был Томом Сойером в своем детстве, в том смысле, что его жизнь нарушала нормальный ход вещей. Наиболее примечательным в ту пору было его ученичество по вождению парохода по Миссисипи, где позже он стал лоцманом. Тогда это было круто, примерно, как быть рок-музыкантом, и длилось это четыре года. Реку надо было изучать, как книгу, и полагаться исключительно на внутреннее чутье. Тогда-то Клеменс и обрел свой псевдоним: Марк Твен значит, что глубина реки 12 футов (около 4-х метров). А главное, он обрел не только псевдоним, но пропитался самим воздухом этих мест, и в его лучших вещах, в том же ''Гекельберри Финне'', ощутимо дыхание большой реки. Ну а после лоцманства было множество приключений и предприятий, были попытки стать бизнесменом, но лучшее, что удавалось Марк Твену и что составило его прижизненную славу, - это его романы, критические статьи, документальная проза, его лекции и блестящие афоризмы. Одним из них можно начать беседу.
Это знаменитейшая фраза Марка Твена: ''Слухи о моей смерти сильно преувеличены''. Не только потому, что фраза говорит об остроумии, которым славился Твен, но и потому, что в нынешнем юбилейном году вышли новые книги: и о нём, и его самого. Так что он в каком-то смысле воскрес.
Александр Генис: А разве он умирал?
Владимир Гандельсман: Вы знаете, было время, благополучно позабытое, когда Марк Твен считался провальным писателем. Один литературный историк в 20-е годы прошлого века писал, что Твен, несмотря на большой талант, оставил довольно чахлое наследие: хорошую книгу ''Гекльберри Финн'', неплохую для мальчиков – ''Том Сойер'', пару глав воспоминаний в книге ''Жизнь на Миссисипи'', да и всё, пожалуй.
Александр Генис: В чем причина такого мнимого ''провала''?
Владимир Гандельсман: Причина – в специфике американской жизни, в ее культе успеха, в ее искреннем конформизме, а Твен в эти рамки не укладывался. Его обвиняли в расизме.
Александр Генис: Но ему же принадлежит фраза: ''На свете есть много забавных вещей; к ним относится, например, убеждение белого человека в том, что он менее дик, чем другие дикари''.
Владимир Гандельсман: К счастью, сарказм и злая ирония Твена всегда идут в сочетании с самоиронией и юмором. Он и к цензуре так относился. Время от времени некоторые произведения Твена запрещались американской цензурой. Немало романов (например, ''Янки при дворе короля Артура'') содержат крайне резкие выпады в адрес католической церкви. В последние годы Твен написал несколько рассказов на религиозную тематику, в которых высмеивал протестантскую этику.
Александр Генис: Если Франция могла позволить себе Гюго, а Англия – Диккенса, то американским писателям было непросто избежать ловушки благопристойности в век Марк Твена.
Владимир Гандельсман: Верно. Но вот выпущен первый том ''Автобиографии Марка Твена''. Это – важнейшие и очень любопытное событие. Хотя, возможно, оно интересно не столько с литературной точки зрения, сколько - с окололитературной. Дело в том, что на трехтомную ''Автобиографию'' (два тома еще появятся) действовал мораторий, – Твен, якобы, не хотел, чтобы ее печатали, в течение 100 лет после своей смерти, а какие-то отрывки – чуть ли не 500 лет. Кстати, в завещании Марка Твена эксперты не нашли ни слова о запрете на публикацию в течение 100 лет.
Александр Генис: Но давайте поговорим о том, как и при каких обстоятельствах создавалась ''Автобиография''?
Владимир Гандельсман: Марк Твен наговаривал ее стенографистке в последние четыре года жизни. А дочь писателя Клара Клеменс-Габрилович в 1949 году подарила библиотеке Беркли обширный архив отца, включающий манускрипты, письма и документы. Главное – это его прижизненные намеки на какие-то откровения, касающиеся банкиров, политиков и прочих важных лиц. Оказалось, что больше всего досталось его секретарше. Короче говоря, если перефразировать слегка самого Твена, то слухи о сенсационности ''Автобиографии'' сильно преувеличены.
Александр Генис: В ''Нью-Йоркере'' только что появилась подробная статья Адама Гопника, постоянного автора этого журнала, посвященная Марку Твену и, в частности, его ''Автобиографии''. Гопник пишет, что если это не преднамеренное мошенничество, то, во всяком случае, бесконечно длящийся анекдот без завершающей ударной шутки.
Владимир Гандельсман: Совершенно верно. Там же Гопник упоминает, что ''Автобиография'' издается не впервые. После смерти Твена она частями выходила, оказывается, трижды, и в том, что сейчас опубликовано, только 5% нового. Возможно, нас что-то удивит в последующих томах... Но пока это тасование той же колоды, из которой Твен публиковал что-то в последние десятилетия жизни, плюс выдержки из писем и неоконченных вещей... ''В общем, - подводит итог наш критик, - книга озадачивающе скучна...''
Это – не лучший Марк Твен. Сам Адам Гопник говорит, что дело в концепции продиктованной прозы, которая провисает и в которой нет ритма. Тот, кто пишет на слух, не видит прозы, не видит длины предложения, а надо бы видеть. Еще проблема – цель Твена, которая менялась по ходу дела. Он начал в 1906 году и настаивал на том, что напишет честную автобиографию.
Александр Генис: Твен писал другу: ''Автобиография – правдивейший род литературы. Она неминуемо состоит из искоренения правды, увиливаний и уклонений...''.
Владимир Гандельсман: Вот именно. Оставив надежды на чистосердечие, Твен возложил надежду на бесструктурную структуру книги: это будет книга, полагал он, из случайных беспорядочных кусков, - вот так, как она возникает здесь и сейчас у вспоминающего писателя. Прямо родоначальник блоггеров! В результате – что мы имеем? Попытки изгнать малейшую несерьезность, юмор (чем славился, собственно говоря, Твен) во имя бормотливых банальностей.
Александр Генис: Но если ''Автобиография'' не удалась, то чем же мы отметим юбилейный для Марка Твена год?
Владимир Гандельсман: Отметить есть чем. Вспомним утверждение Хемингуэя, что вся современная американская литература вышла из ''Гекльберри Финна'' (как русская из ''Шинели''), То же говорил и Фолкнер. Вера Твена в простую и ясную американскую речь, в то, что она пригодна для высокой литературы, относится к таким непохожим писателям как Сэлинджер и Тони Моррисон.
Александр Генис: Как показал юбилейный год, образ Марка Твена волнует и поныне. Чего стоит один пример – страда актера Хэла Холбрука, автора и исполнителя знаменитого на всю Америку моноспектакля "Марк Твен сегодня вечером" ("Mark Twain Tonight!").
Владимир Гандельсман: Холбрук почти пятьдесят лет появляется в образе писателя на подмостках по всему миру. Почему такой успех? Потому что Твен сам был, прежде всего, исполнитель, артист. Предметом его спектакля был он сам. У него был актерский темперамент, и он стал непревзойденным исполнителем своей жизни.
