Тысячи людей пришли недавно в Барнауле на открытие памятника жертвам политических репрессий. Скульптура называется " Прощание" – сын обнимает отца, который стоит со связанными руками. Этот памятник появился по инициативе барнаульского художника Анатолия Щетинина, а эскиз делал почти четверть века назад его отец, скульптор Прокопий Щетинин. По иронии судьбы он всю жизнь делал скульптуры большевиков, красноармейцев партизан и тут вдруг создал памятник их жертвам. Сын скульптора Анатолий Щетинин убежден, что далеко не случайно. С ним беседует наш барнаульский корреспондент Олег Купчинский:
Анатолий Щетинин: он внутри переживал, я, вот, допустим, узнал, что репрессированы были мои родственники. Моя мама была из Подмосковья, они приехали опухшие сюда на Алтай всей семьей. Ночью пришли, сказали, что если вы успеете уйти, то, значит, все будет нормально, а если не успеете, то … Мама мне об этом сказала, когда ей уже было под 80 лет, он в 83 умерла и за несколько лет до смерти она об этом сказала. Я задал ей вопрос: "Мам, ну как так можно, ну почему ты, вот, мне не рассказывала, ты не расскажешь мне про моего прадеда, про деда я мало знаю ". Она говорит: "Знаешь, не надо тебе знать было, потому что могло повлиять в школе, на учебу и так далее, на твою карьеру". Край-то у нас, оказывается, наполнен ссыльными, большое количество немцев было сослано, у меня много друзей, много знакомых, и сейчас они просто открываются и говорят — практически, в каждой семье с какой-то стороны находится человек. Который как-то был связан с этими жестокими временами. И вот здесь произошло нечто большее, даже я не знаю, как это назвать, когда поставлен памятник в память о тех, ушедших безвинно, и в то же время это памятник отцу и, в то же время, теперь есть куда придти, и народ, как мне кажется, вздохнул… Вот они пришли на площадь, их были тысячи, пришли и они вздохнули – есть, наконец, куда придти и положить цветок.
Олег Купчинский: Анатолий Прокопьевич, Вы же помните – в те годы немыслимо не только поставить, но даже создать эскиз памятника на такую тему. Как Вашему отцу это удалось?
Анатолий Щетинин: Ее же приняли на выставку, решал выставком, а выставком в те времена очень жестко отбирал. Если там, не дай Бог, крест на картине где-то на куполе церкви есть, то эту картину снимали, не выставляли. А эта вещь, она сразу, вдруг… и он говорит, что это в гражданскую войну там, перед расстрелом… коммуниста. Чтоб спасти, надо идти на хитрость. Я говорю – это что такое? Он говорит, что это перед расстрелом, то есть человека забирают, это расставание, неважно, где происходит это расставание, или повели его в поле просто, стрельнули, или посадили в тюрьму, или сослали в лагерь, это все расставание, а руки связаны — это как символ. Люди приходят, многие уже, десятки человек, говорят, что у них такая же ситуация была, "точно так, вот так я с отцом прощался и больше не видел отца" Это же страшная вещь!
Олег Купчинский: Эскиз долгое время пылился в мастерской. Как Вам удалось найти средства на памятник?
Анатолий Щетинин: Два года назад я с группой художников, а с нами московские наши друзья Рыжков Владимир Александрович и Лебедев Александр Евгеньевич, и студенты, они наскальные росписи изучали, мы все вместе пятнадцать дней путешествовали по Монголии, я писал этюды, был за рулем своей машины, и в конце уже поездки подарил альбом свой и отца гостям. Александр Лебедев, посмотрев альбом, спросил сразу: "А это что за композиция?" Я говорю, что это композиция "Прощание"… А перед этим я ему подарил свой пейзаж, который он хотел купить, но мы сдружились, и я от денег отказался. Я ему дарю. Он говорит: "Я отомщу тебе! Вот давай, эту композицию отца твоего, скульптуру, я полностью финансирую в бронзе". Я говорю: "Ну, это будет сильно шикарный подарок!" Он говорит: "Все!" Вот так 4 миллиона мы набрали именно для отливки и скульптуры, а я всю работу сделал безвозмездно, это моя принципиальная позиция, потому что это память и об отце, и мой вклад в общее дело.
Олег Купчинский: А как местные власти отнеслись к этой идее – поставить в Барнауле памятник жертвам политических репрессий?
Анатолий Щетинин: В основном поддерживали. Был один чиновник, который стал сомневаться, предлагал подождать, отложить установку памятника «на потом», мол, ситуация пока не подходящая. Но мы твердо стояли на своем…
Олег Купчинский: Я знаю, что Вы не только помогали отцу создавать и восстанавливать памятники, но и долги годы делали для барнаульцев новогодние снежные скульптуры, причем снежный городок был как раз на месту будущего памятника.
Анатолий Щетинин: Мы делали это не ради денег. Просто когда ты последние штрихи наносишь, с ножичком пройдешься, люди видят и благодарят – ох как красиво! Сейчас снежные фигуры часто ломают. Их либо по неосторожности, либо специально разрушают. А у нас они месяцами стояли целыми. А почему? А потому что мы работали вместе с окрестными подростками. Они подходили, смотрели. Мы их втягивали в работу – кому лопату откидывать снег, кому ножичек давали – нос у фигуры подровнять… А потом за работу благодарили каждого шоколадкой. .. Так они потом всю зиму свою работу и охраняли… А потом, спустя годы подходили к нам – уже с женами и своими ребятишками – и вспоминали, как мы вместе строили снежные городки…
Олег Купчинский: Анатолий Прокопьевич, где-то недалеко от памятника был взорванный большевиками православный храм…
Анатолий Щетинин: Я узнал об этом лет 12 назад. Его ночью взорвали – в мае 1935 года. Я двадцать с лишним лет, когда мы делали снежные фигуры, ощущал какое-то умиротворение, думал, почему же мне так хорошо в этом месте. Оказывается – из-за храма… Рад, что удалось прикоснуться к истории страны и увековечить судьбы своих земляков. И этот памятник - 4, 5 метров высотой – своего рода послание будущим поколениям. Это был мой долг, а теперь - большое счастье...
Анатолий Щетинин: он внутри переживал, я, вот, допустим, узнал, что репрессированы были мои родственники. Моя мама была из Подмосковья, они приехали опухшие сюда на Алтай всей семьей. Ночью пришли, сказали, что если вы успеете уйти, то, значит, все будет нормально, а если не успеете, то … Мама мне об этом сказала, когда ей уже было под 80 лет, он в 83 умерла и за несколько лет до смерти она об этом сказала. Я задал ей вопрос: "Мам, ну как так можно, ну почему ты, вот, мне не рассказывала, ты не расскажешь мне про моего прадеда, про деда я мало знаю ". Она говорит: "Знаешь, не надо тебе знать было, потому что могло повлиять в школе, на учебу и так далее, на твою карьеру". Край-то у нас, оказывается, наполнен ссыльными, большое количество немцев было сослано, у меня много друзей, много знакомых, и сейчас они просто открываются и говорят — практически, в каждой семье с какой-то стороны находится человек. Который как-то был связан с этими жестокими временами. И вот здесь произошло нечто большее, даже я не знаю, как это назвать, когда поставлен памятник в память о тех, ушедших безвинно, и в то же время это памятник отцу и, в то же время, теперь есть куда придти, и народ, как мне кажется, вздохнул… Вот они пришли на площадь, их были тысячи, пришли и они вздохнули – есть, наконец, куда придти и положить цветок.
Олег Купчинский: Анатолий Прокопьевич, Вы же помните – в те годы немыслимо не только поставить, но даже создать эскиз памятника на такую тему. Как Вашему отцу это удалось?
Анатолий Щетинин: Ее же приняли на выставку, решал выставком, а выставком в те времена очень жестко отбирал. Если там, не дай Бог, крест на картине где-то на куполе церкви есть, то эту картину снимали, не выставляли. А эта вещь, она сразу, вдруг… и он говорит, что это в гражданскую войну там, перед расстрелом… коммуниста. Чтоб спасти, надо идти на хитрость. Я говорю – это что такое? Он говорит, что это перед расстрелом, то есть человека забирают, это расставание, неважно, где происходит это расставание, или повели его в поле просто, стрельнули, или посадили в тюрьму, или сослали в лагерь, это все расставание, а руки связаны — это как символ. Люди приходят, многие уже, десятки человек, говорят, что у них такая же ситуация была, "точно так, вот так я с отцом прощался и больше не видел отца" Это же страшная вещь!
Олег Купчинский: Эскиз долгое время пылился в мастерской. Как Вам удалось найти средства на памятник?
Анатолий Щетинин: Два года назад я с группой художников, а с нами московские наши друзья Рыжков Владимир Александрович и Лебедев Александр Евгеньевич, и студенты, они наскальные росписи изучали, мы все вместе пятнадцать дней путешествовали по Монголии, я писал этюды, был за рулем своей машины, и в конце уже поездки подарил альбом свой и отца гостям. Александр Лебедев, посмотрев альбом, спросил сразу: "А это что за композиция?" Я говорю, что это композиция "Прощание"… А перед этим я ему подарил свой пейзаж, который он хотел купить, но мы сдружились, и я от денег отказался. Я ему дарю. Он говорит: "Я отомщу тебе! Вот давай, эту композицию отца твоего, скульптуру, я полностью финансирую в бронзе". Я говорю: "Ну, это будет сильно шикарный подарок!" Он говорит: "Все!" Вот так 4 миллиона мы набрали именно для отливки и скульптуры, а я всю работу сделал безвозмездно, это моя принципиальная позиция, потому что это память и об отце, и мой вклад в общее дело.
Олег Купчинский: А как местные власти отнеслись к этой идее – поставить в Барнауле памятник жертвам политических репрессий?
Анатолий Щетинин: В основном поддерживали. Был один чиновник, который стал сомневаться, предлагал подождать, отложить установку памятника «на потом», мол, ситуация пока не подходящая. Но мы твердо стояли на своем…
Олег Купчинский: Я знаю, что Вы не только помогали отцу создавать и восстанавливать памятники, но и долги годы делали для барнаульцев новогодние снежные скульптуры, причем снежный городок был как раз на месту будущего памятника.
Анатолий Щетинин: Мы делали это не ради денег. Просто когда ты последние штрихи наносишь, с ножичком пройдешься, люди видят и благодарят – ох как красиво! Сейчас снежные фигуры часто ломают. Их либо по неосторожности, либо специально разрушают. А у нас они месяцами стояли целыми. А почему? А потому что мы работали вместе с окрестными подростками. Они подходили, смотрели. Мы их втягивали в работу – кому лопату откидывать снег, кому ножичек давали – нос у фигуры подровнять… А потом за работу благодарили каждого шоколадкой. .. Так они потом всю зиму свою работу и охраняли… А потом, спустя годы подходили к нам – уже с женами и своими ребятишками – и вспоминали, как мы вместе строили снежные городки…
Олег Купчинский: Анатолий Прокопьевич, где-то недалеко от памятника был взорванный большевиками православный храм…
Анатолий Щетинин: Я узнал об этом лет 12 назад. Его ночью взорвали – в мае 1935 года. Я двадцать с лишним лет, когда мы делали снежные фигуры, ощущал какое-то умиротворение, думал, почему же мне так хорошо в этом месте. Оказывается – из-за храма… Рад, что удалось прикоснуться к истории страны и увековечить судьбы своих земляков. И этот памятник - 4, 5 метров высотой – своего рода послание будущим поколениям. Это был мой долг, а теперь - большое счастье...
