Участники выставки советского нонконформизма в лондонской галерее "Актис" признались, что и сейчас испытывают давление официального искусства.

Советское искусство 1960-70-х годов, неподцензурное, свободное, мощное в своем противостоянии с официозом, не потеряло силы и выразительности сейчас – когда нет уже СССР; цензоры не диктуют, что и как надо рисовать; публика не собирается тайком на квартирные выставки; а авторы этих работ давно живут на Западе и имеет репутацию классиков.

Это искусство пользуется заслуженным успехом не только на территории бывшего Советского Союза, но и в самых рафинированных арт-кругах Западной Европы и Америки.

В лондонской галерее "Актис" открылась выставка четырех русских художников "Квадратура круга". На ней представлены работы Оскара Рабина, Олега Целкова, Владимира Янкилевского и Дмитрия Краснопевцева. Эти имена тесно связаны с нонконформизмом – все участники выставки так или иначе противостояли официальному советскому искусству.

- Идея появилась давно, но она была для меня тяжело осуществима, потому что собрать четырех художников, столь разных по стилю работы, в одной галерее достаточно тяжело, - рассказывает куратор выставки Яна Кобелева. - Но результат, по-моему, получился очень позитивный. Цель самой выставки – ознакомить русских людей, живущих в эмиграции в Лондоне, с художниками, которые были немного забыты. Не все знают, что они писали и что пишут сегодня, чем они живут на данный момент в эмиграции. Мы хотели показать это не только русской публике, но и, конечно же, английской.

Впервые определение "нонконформизм" прозвучало применительно к художникам почти полвека назад. Что вкладывается в это понятие сегодня, есть ли для него по-прежнему место в современном искусстве - на этот вопрос ответил Оскар Рабин:

- Много названий было, всяких; не буду все перечислять. Кроме того, всех называли – конечно, в отрицательном смысле, как ругань – абстракционистами. Хотя я, например, ни одной настоящей абстрактной картины не нарисовал. Но это неважно было: они выдумывали самые разные, обидные (с их точки зрения) слова. А нонконформизм – да, был, потому что конформизм – это всегда официальное искусство. Оно не обязательно плохое, кстати говоря; если взять эпоху Возрождения, в то время тоже было господствующее искусство, оно никак не являлось нонконформизмом по отношению к чему-то другому, а было скорее конформизмом, но со знаком плюс. В Советском Союзе, как известно, был соцреализм, который относился к искусству как-то по-своему. Тогда художник, в общем, имел значение скорее прикладное, должен был выполнять то, что ему говорят. По отношению к этому, по отношению к официальному господствующему искусству – да, мы были нонконформистами. Нонконформист – это попросту инакомыслящий, не соответствующий официальному искусству. Но вообще-то это бывает везде в мире – знаете, ничего тут удивительного нет. Так, сейчас, например, к нонконформизму принадлежат все художники, которые не входят в понятие "современное актуальное искусство" – то, что висит во всех дворцах, огромных, колоссальных. Во всех цивилизованных странах их десятки; во Франции около 40 музеев современного искусства, где присутствует примерно один набор художников. И во всем мире, собственно, та же самая картина. Вот это и есть господствующее направление в искусстве, которое заняло все самые главные места, музеи, галереи, критиков и так далее. А все остальное искусство по отношению к нему – нонконформизм.

Художники, чьи работы собраны на выставке "Квадратура круга", работали и продолжают работать в совершенно разных направлениях. Глядя на картину Целкова "С бутылкой", соседствующую с "Непорочным зачатием" Янкилевского, трудно представить себе, что же их связывает, кроме прошлого – той эпохи, когда все они бросали вызов одной и той же системе. Оскар Рабин согласен с этим наблюдением:

- Дело в том, что общее у нас было только одно – именно то, о чем вы говорите, одинаковая судьба официально непризнанных художников, которых за их творчество могли... ну, во всяком случае их никак не одобряло начальство, за это можно было и пострадать. Вот это и объединяло: общая судьба, эта неприкаянность, непризнанность, невозможность официально показать свои работы, невозможность официально их продать – только подпольно, по-черному, что являлось, по сути, преступлением. Вот это нас объединяло. Если же говорить о давлении - знаете, пока человек жив, давление в той или иной степени все-таки остается. Сейчас другое давление, не меньшее; ну, не столь физиологически угрожающее, не касающееся того, что меня, например, лишат куска хлеба – этого нет. Но это давление мирового официального современного искусства, которое считает себя единственным искусством 20 века, которое игнорирует абсолютно все остальное, все, что делается на Земле, независимо от личности, таланта и так далее, – вот это давление не меньшее. Вы знаете, это огромное давление.

Оскар Рабин рассуждал о концептуализме, который, по его мнению, существовал всегда, однако лишь в последнее время затмил собой все остальное в изобразительном искусстве. У Рабина есть работы, которые можно отнести к этому направлению – например, картина, где изображен советсткий паспорт. Вот что говорит об этом сам художник:

- Да, это у меня есть, где-то на втором, на третьем плане. Но главное для меня все-таки – холст, главное – живопись, главное – результат исполнения. Когда вы сейчас смотрите на мою картину, если что-то из нее как-то действует на ваши чувства, если вы это как-то воспринимаете, сколько-то переживаете, или она еще как-то воздействует на вас – вот это и есть для меня самое-самое главное; все остальное – второстепенно.

Стоя перед картинами, собранными в галерее "Актис", действительно испытываешь их воздействие, будь то московские дворики Рабина или воплощения мужского и женского начала Янкилевского, метафизические натюрморты Краснопевцева или мутанты-близнецы Целкова. При всей своей непохожести, эти художники заставляют зрителя задуматься о невозможности загнать искусство в какие-либо рамки.