Музыкант Александр Ф. Скляр 19 октября выступит с сольным концертом "Я спою свою жизнь". Он исполнит песни, которые сочинил за последние двадцать пять лет. Что изменилось за эти годы в музыкальном сообществе и стране? Об этом Александр Скляр рассуждает в интервью Радио Свобода.

– Музыкальный критик Артемий Троицкий говорит, есть все основания верить в то, что нулевые – это такие семидесятые, за которыми придут перестроечные годы. Потому что протестные настроения усилились, потому что музыканты стали посвящать песни текущим событиям. Согласны с ним?

– Находясь непосредственно в процессе жизни, я не могу взглянуть на этот процесс со стороны – может быть, нет необходимых для этого аналитических данных или другой склад мышления. Я теку вместе с рекой, которая называется Жизнь, и моя жизнь – это такой маленький ручеек в этой реке. Мне кажется, всегда есть какие-то моменты, которые тебя не устраивают. Они не устраивали тебя десять, двадцать, тридцать лет назад. Я не вижу принципиальной разницы во временах…

– Вы участвовали с группой "Ва-Банк" в туре "Голосуй или проиграешь" в 1996 году. Скоро новые президентские выборы. Если бы вам предложили участвовать в очередном туре, вы бы согласились?

– Если бы от моего участия зависели колебания настроений в обществе, а человек, который предложил бы участвовать, был бы мне внутренне симпатичен, может быть, и согласился бы. Отмотаем назад. Тогда нам всем важно было, придет Ельцин или другой человек. Но по итогам, после того как Ельцин уже пришел и уже ушел в другие миры, я крайне скептически отношусь ко всему его правлению и считаю его скорее негативным для нашей страны. Хотя я знаю, есть другие мнения: он открыл дорогу к свободному демократическому обществу. Я здесь субъективен: не считаю, что тут плюс уравновешивает минус.

– Некоторые считают, что первый минус - это и есть выборы 1996 года, которые Ельцин выиграл благодаря административному ресурсу. Ну победил бы на тех выборах Зюганов, что страшного? Зато выборы были бы честными.

– Ничего себе! "Если бы тогда к власти пришел Зюганов" - мы можем уехать в такие дебри, из которых не выбраться. Я ненавидел коммунистический режим всеми фибрами своей души. Это была одна из главных причин, по которой я ушел в духовную оппозицию и уволился со своей работы в МИДе. Как я могу согласиться с тем, что если бы Зюганов – мой идеологический враг – пришел, все было бы нормально! Это совершенно невозможно и абсолютно против моей совести. Речь и шла о том, что есть Зюганов, а есть "антизюганов". Ельцин казался "антизюгановым", а я готов был подписаться под любым "антизюгановым". И готов до сих пор. Только не коммунизм. Сейчас хотя бы его нет, как нет перспективы его возврата: нет ни этого воинствующего атеизма, ни безумной, несправедливой и нечестной уравниловки, при которой было 98 процентов быдла (мы) и 2 процента, которые за счет этих 98 существовали. Все то, что антикоммунизм, для меня со знаком плюс. А вот внутри этого плюса мы можем разбирать, что нравится, что не нравится.

– Очень часто можно слышать, что расклад сегодня сохраняется: по-прежнему 2 процента принимает 98 процентов за быдло и живет за их счет.

– Не готов согласиться. Для простого человека сейчас времена совсем трудные. Но при коммунизме не было вообще никакой перспективы, если ты не был в кормушечной системе - номенклатуре. Ты мог только свалить из этой страны. Сейчас, если ты обладаешь энергией, у тебя есть точное видение своей цели, тебе совершенно необязательно быть приближенным к властным структурами и номенклатуре, чтобы чего-то в этой жизни добиться, причем во всех сферах: в культуре, науке, образовании. Это очень сложно, но, по крайней мере, возможно. Раньше это было невозможно в принципе.

– Почему вы так и не участвовали в митинге-концерте в поддержку Химкинского леса – вы ведь даже призывали в нем участвовать?

– Потому что увидел за этим митингом очень четкую политическую составляющую, в которой участвовать не хочу. Я считаю, что творческий человек должен быть независим. Я не для того так радовался разрушению коммунистического режима, чтобы сейчас примкнуть к другому какому бы то ни было политическому движению. Я предпочитаю быть одиночкой, человеком вне партий, течений и политики. Все, что мне хочется сказать, я говорю своими песнями. Я не хочу носить никакой значок и вставать ни под какие знамена.

– Вы имеете в виду движение "Солидарность"?

– Да. "Солидарность", "несогласные" и прочие разные.

– А вот Юрий Шевчук спел. Многие блогеры потом писали, что хотят видеть его президентом.

– Видел – величайшая глупость. Очень жалко и неправильно, мне кажется, что Юра этому делу потакает. Если ты творческий человек, ты не должен заниматься политикой – ты должен в первую очередь заниматься творчеством. Я никого не хочу учить: Юра взрослый, самостоятельный, думающий человек, и у него своя позиция. Она просто не совпадает с моей.

– Вы считаете то, что делает Юрий Шевчук, политикой, а не проявлением гражданской позиции?

– Человек, пусть даже гипотетически, в блогах, баллотируется в президенты.

– Не он сам это делает, выдвижение его в виртуальные кандидаты виртуальных выборов затеяли блогеры.

– Но он может остановить их, сказать: ребята, не надо вести эту кампанию. Он этот процесс не останавливает. На мой взгляд, он в политике. Конечно, это и гражданская позиция. У каждого она своя. Я не хочу, чтобы мне кто-нибудь указывал, какова должна быть моя гражданская позиция – я лучше других знаю, какой она должна быть. Поэтому ни поддерживать Юру, ни осуждать я не хочу: он имеет право на то, что он делает.

– Вам не кажется, что все музыканты сейчас разделились на тех, кто за Шевчука, тех, кто за Шнура и тех, кому все равно? Вы бы к какой из этих трех групп себя отнесли?

– Не отнес бы ни к одной. Я в этом смысле не за Шевчука, не за Шнура, хотя творчески мне Шевчук гораздо ближе, чем Шнур. Но я и не тот человек, которому все равно. Попрошу меня ни в один лагерь не записывать. Мой лагерь – это Александр Феликсович Скляр. Я сам свой бастион, и над моим бастионом развевается мое собственное знамя. Это знамя я никому не дам ни затоптать, ни порвать, а самое главное, ни перенести в другой бастион. Я искренне желаю всем, в первую очередь творческим людям, выстроить, понять и отстоять свой бастион до конца – это одна из самых сложных задач.

– На днях администрация президента приглашала ваших коллег–музыкантов в кафе Андрея Макаревича на встречу с президентом Медведевым. Вас не звали?

– Нет.

– Если бы вас позвали, вы бы не пошли?

– Не знаю: сказать, что я принципиально против такой встречи, не могу. Тем более, если бы у меня была гарантированная возможность какие-то вещи сказать президенту. У меня нашлась бы пара-тройка моментов, на которые я мог бы обратить его внимание, и, думаю, он бы меня услышал.

– Например?

– Встретимся с ним – тогда узнаете. Если ему будет интересна такая встреча, если наверху – не на кремлевском верху, а совсем наверху, – она предопределена, она абсолютно точно состоится.

– Как хотите. Он же пользуется интернетом и мог бы прочитать о ваших "моментах".

– Это слишком серьезные вещи, чтобы я отвлекал президента виртуально – я виртуальное общение не приемлю: нет магии личного контакта, когда ты видишь глаза человека.

– Вы говорили, что "власть обладает свойством затягивать в себя творческого человека". Сопротивляться как?

– Нет единого рецепта, но если ты внутренне независим, свободен, то тебе не нужно внешне сопротивляться. Есть мудрое выражение: бунт – это добродетель раба. Творчество и в особенности музыка – один из самых действенных способов выработать в себе ощущение внутренней свободы. Если ты выработал это ощущение, становишься неуязвим. Очень трудно это и осуществить, и рассказать, что это такое. Но к этому нужно стремиться. Тому, кто достиг этого состояния, уже ничего не страшно: никакие усилия власти, никакие посулы и приманки. Всей душой я к этому стремлюсь.

– То есть если достиг внутренней свободы, можно спокойно ходить на встречу с президентом и премьер-министром.

– Абсолютно. Просто общаешься со всеми: от самого низа до самого верха – в каком-то смысле для тебя тогда не существует авторитета.

– Смысл общения при этом не теряется?

– Смысл человеческого общения – живого, не виртуального – всегда сохраняется, до тех пор пока человек – это человек. Если бы я в это не верил, давно перестал бы быть публичным артистом. Иначе сочинил песню – перед собой все выполнил. Но тебе нужно это общение: у тебя есть надежда, что ты что-то изменишь в сердцах своих слушателей, что они чем-то наградят тебя.

– Это надежда или все-таки ответственность перед слушателями?

– И надежда, и чувство ответственности. Нет творческого человека без чувства ответственности. Именно поэтому я творчество Юры Шевчука ставлю гораздо выше, чем творчество Шнура: у Юры есть несоизмеримо большая ответственность перед своим слушателем, чем у Шнура. Это объясняется и особенностями творческого человека, и его возрастом, и талантом, который дан сверху.

– За молодыми музыкантами следите? За последние месяцы они активно проявили себя, и не в роке. Например, рэпер Noize MC с его протестными песнями, его коллеги, которые сочиняли песни в его поддержку.

– Все эти поддержки, протесты – это все немножко мимо меня. Нойз мне нравится как творческий, активный, борющийся человек. А протест? Это возраст такой – должно быть именно так. Но больший отклик в моей душе получил Ноггано (Василий Вакуленко – РС). Хотя Нойз, без сомнения, человек исключительно одаренный, мощный и энергетический.

– Вы бы согласились с мнением, что песни об актуальных событиях должны появляться чаще?

– Не соглашусь с тем, что что-то должно, а чего-то не должно быть. Отвечать резко и сиюминутно – это своеобразный тип таланта. При всем своем сопереживании, я просто не сумел бы за такой короткий промежуток времени откликнуться на автокатастрофу на Ленинском проспекте так, как Нойз. Отличная, моментальная и очень точная реакция: когда я слушал эту песню в интернете, я готов был подписаться под каждым словом. Но так сочинить я не могу. Я могу сочинить по-другому, может быть, не менее глубоко, но по-другому. Мой поэтический или какой угодно дар – иного свойства, я иначе осмысляю процессы.

– Есть два стереотипа про рок и про творческую интеллигенцию. От рока ждут протест, от творческой интеллигенции ждут некоего знания и указания, как его применить. Вы бы не ждали?

– Мне всегда интересно услышать мнение того человека, который на виду, чьи песни я слушаю или фильмы и картины смотрю. Но я от его публичного высказывания ничего не жду. Наибольшие ожидания человек должен возлагать на самого себя, а не думать, что кто-то другой твоими словами выскажет твою мысль. В этом смысле я против стереотипов.

– Ни интеллигенты, ни рокеры ничего никому не должны. Каждый сам по себе?

– Если ты творческий человек, – рок'н'рольщик или нет – ты должен в первую очередь самому себе. Конечно, рок'н'ролл – это творчество с ярко выраженной социальной позицией. Но где записано, что рок'н'рольщик кому-то должен? Живи по совести, тогда все то, что делается, будет делаться правильно. Но ты сам должен жить по совести, а не учить других, как надо жить по совести. Спрос должен быть с себя самого. Тогда все у нас начнет меняться к лучшему.

Градоначальник должен спрашивать с себя: "Это хорошо, что я такой богатый? Я буду обманывать себя и окружающих, что это моя жена богатая, а я сам не богатый?" Особенный спрос – с творческого человека. Его всегда можно спросить: "ты грохаешь огромные деньги на свой патриотический фильм, а ты сам-то живешь так, как ты снимаешь? Не хочешь ли снять мигалку с твоей машины?" В этом настоящая интеллигентность, а не в поиске своих гипотетических аристократических кровей.

– Вы неслучайно перешли с "я" на "ты". Градоначальник не задает себе подобных вопросов. Ему их может адресовать, например, человек творческий.

– Если бы он их сам себе задавал, все равно не смог бы честно ответить. А если бы смог – понял бы: господи, кто же я такой - не достойный же гражданин? Тогда бы что-то изменилось. Я идеалист, но творческие люди должны быть идеалистами. Мир прагматиков рухнул бы гораздо быстрее…Если ты творческий человек, с тебя спрос намного больше, чем с чиновника: ты времени заложник, у вечности в плену.