Нобелевских лауреатов по физике – ученых из России Андрея Гейма и Константина Новоселова – намерены пригласить в Сколково – Центр по разработке и коммерциализации новых технологий. Об этом заявил руководитель департамента международного сотрудничества фонда "Сколково" Алексей Ситников.
Нобелевский комитет присудил премию по физике россиянам Андрею Гейму и Константину Новоселову за создание графена – сверхпрочного материала из атомов углерода, расположенных особым образом. Оба ученых – выпускники Московского физико-технического института и профессора Манчестерского университета. Графен они открыли, работая в лаборатории Манчестерского университета.
Константин Новоселов родился в 1974 году в Нижнем Тагиле. Он стал самым молодым нобелевским лауреатом-гражданином России. Правда, он также гражданин Великобритании. В интервью Радио Свобода Константин Новоселов объяснил, почему уехал из России, как сделать так, чтобы ученым работалось лучше, и чем полезен материал графен.
– У графена много эпитетов "самый": самый прочный, эластичный, тонкий, проводящий и теплопроводящий материал. То, что наибольшую огласку получило использование графена в транзисторах – это наша вина, потому что мы специалисты именно в электронных свойствах материалов. В принципе этот материал уникален и механическими своими свойствами, и оптическими. Например, известно, что компания Samsung планирует выпуск первых продуктов с использованием графена в тач-скринах в 2012 году.
– Андрей Гейм – ваш учитель?
– Да. Он руководитель моей аспирантуры в Голландии. Физике нас очень хорошо научили в Физтехе. А вот науке – тому, как делать науку – меня научил именно Андрей.
– Долго ли вы работали над созданием графена?
– С начала работы до первой публикации прошло порядка полутора лет.
– Такое открытие было бы возможно в России?
– Абсолютно. Мы использовали в работе скотч и другие примитивные материалы, поэтому все это было возможно.
– Тогда почему вы уехали из России?
– Мне казалось, что было больше возможностей заниматься наукой на Западе. И это на самом деле так. Сначала я поехал в Голландию и работал там гораздо интенсивнее, чем в России. Потом я приехал в Манчестер. В традиции всех ученых – переезжать с места на место каждые три-пять-семь лет, чтобы не застояться. В нашей студенческой комнате, например, сидит дюжина студентов, и все они разных национальностей. И лаборатория у нас интернациональная. То, что я нахожусь в Манчестере лет девять, не очень здоровая ситуация, я пытаюсь ее изменить.
– Что нужно сделать в России, чтобы ученым было комфортно работать в этой стране?
– К сожалению, я очень плохо знаю структуру науки в России. Но по тем обрывкам, что я вижу и слышу, я бы сказал, что нужно снять с ученых часть административной нагрузки, которую они несут: написание множества отчетов, например, – и попытаться сконцентрироваться на самой науке.
– Стало известно, что фонд "Сколково" собирается пригласить вас и Андрея Гейма для участия в своих проектах. Как вам такая идея?
– Я слышал название "Сколково", но структура этой организации мне совершенно не знакома, поэтому я ничего сказать не могу. В принципе я чувствую себя гораздо более уютно и комфортно в маленькой лаборатории, когда я могу контролировать результаты абсолютно всех экспериментов, чем чувствовал бы себя в роли большого босса в большом институте.
– Из Сколково собрались делать аналог Кремниевой долины. От критиков этой идеи как раз приходится слышать тезис о том, что следовало бы сначала создать "уютные лаборатории", где ученым будет комфортно работать, а потом уже – долины.
– Кремниевая долина – это не совсем наука. Она плавно перерастает в прикладные исследования и бизнес. Сама по себе она возникнуть не может, она получает кадры – студентов, людей с идеями – из университетов. Маленькие лаборатории дадут вам идеи, но весь вопрос – что вы хотите делать дальше с этими идеями. Аналог технопарка скорее всего нужен... Но я не специалист по превращению научных разработок в конкретные образцы и продукты.
– Вы следили за историей с Игорем Сутягиным или, например, с физиком и заключенным Валентином Даниловым?
– Честно говоря, нет. Прошу прощения.
– У вас есть оправдание: вы открыли графен. Тем не менее, некоторые ученые вызывают подозрение спецслужб, к примеру, из-за работы с иностранными фирмами. Это не значит, что в каждом ученом, у которого много иностранных знакомых, видят шпиона. Но проблема – пристальное внимание к ученым со стороны спецслужб, дело Сутягина, дело Данилова – существует.
– Не знаю, правда ли то, что вы говорите. Но для нас международное сотрудничество – это необходимый элемент работы. Я должен иметь возможность в любую секунду позвонить моему коллеге в Штатах, Бразилии, Сингапуре, Корее, Японии и в России и поехать туда или послать туда образец и получить его через два дня. Это то, что мы делаем постоянно, и без чего наша работа была бы невозможна. Мы работаем не в изоляции. Графеновая проблематика развивалась так быстро именно благодаря тому, что много групп работают над ней по всему миру. Обмен знаниями происходит гораздо быстрее, чем публикация научных статей.
– Планируете в ближайшее время приехать в Россию?
– Буду в России на форуме Роснано.
Нобелевский комитет присудил премию по физике россиянам Андрею Гейму и Константину Новоселову за создание графена – сверхпрочного материала из атомов углерода, расположенных особым образом. Оба ученых – выпускники Московского физико-технического института и профессора Манчестерского университета. Графен они открыли, работая в лаборатории Манчестерского университета.
Константин Новоселов родился в 1974 году в Нижнем Тагиле. Он стал самым молодым нобелевским лауреатом-гражданином России. Правда, он также гражданин Великобритании. В интервью Радио Свобода Константин Новоселов объяснил, почему уехал из России, как сделать так, чтобы ученым работалось лучше, и чем полезен материал графен.
– У графена много эпитетов "самый": самый прочный, эластичный, тонкий, проводящий и теплопроводящий материал. То, что наибольшую огласку получило использование графена в транзисторах – это наша вина, потому что мы специалисты именно в электронных свойствах материалов. В принципе этот материал уникален и механическими своими свойствами, и оптическими. Например, известно, что компания Samsung планирует выпуск первых продуктов с использованием графена в тач-скринах в 2012 году.
– Андрей Гейм – ваш учитель?
– Да. Он руководитель моей аспирантуры в Голландии. Физике нас очень хорошо научили в Физтехе. А вот науке – тому, как делать науку – меня научил именно Андрей.
– Долго ли вы работали над созданием графена?
– С начала работы до первой публикации прошло порядка полутора лет.
– Такое открытие было бы возможно в России?
– Абсолютно. Мы использовали в работе скотч и другие примитивные материалы, поэтому все это было возможно.
– Тогда почему вы уехали из России?
– Мне казалось, что было больше возможностей заниматься наукой на Западе. И это на самом деле так. Сначала я поехал в Голландию и работал там гораздо интенсивнее, чем в России. Потом я приехал в Манчестер. В традиции всех ученых – переезжать с места на место каждые три-пять-семь лет, чтобы не застояться. В нашей студенческой комнате, например, сидит дюжина студентов, и все они разных национальностей. И лаборатория у нас интернациональная. То, что я нахожусь в Манчестере лет девять, не очень здоровая ситуация, я пытаюсь ее изменить.
– Что нужно сделать в России, чтобы ученым было комфортно работать в этой стране?
– К сожалению, я очень плохо знаю структуру науки в России. Но по тем обрывкам, что я вижу и слышу, я бы сказал, что нужно снять с ученых часть административной нагрузки, которую они несут: написание множества отчетов, например, – и попытаться сконцентрироваться на самой науке.
– Стало известно, что фонд "Сколково" собирается пригласить вас и Андрея Гейма для участия в своих проектах. Как вам такая идея?
– Я слышал название "Сколково", но структура этой организации мне совершенно не знакома, поэтому я ничего сказать не могу. В принципе я чувствую себя гораздо более уютно и комфортно в маленькой лаборатории, когда я могу контролировать результаты абсолютно всех экспериментов, чем чувствовал бы себя в роли большого босса в большом институте.
– Из Сколково собрались делать аналог Кремниевой долины. От критиков этой идеи как раз приходится слышать тезис о том, что следовало бы сначала создать "уютные лаборатории", где ученым будет комфортно работать, а потом уже – долины.
– Кремниевая долина – это не совсем наука. Она плавно перерастает в прикладные исследования и бизнес. Сама по себе она возникнуть не может, она получает кадры – студентов, людей с идеями – из университетов. Маленькие лаборатории дадут вам идеи, но весь вопрос – что вы хотите делать дальше с этими идеями. Аналог технопарка скорее всего нужен... Но я не специалист по превращению научных разработок в конкретные образцы и продукты.
– Вы следили за историей с Игорем Сутягиным или, например, с физиком и заключенным Валентином Даниловым?
– Честно говоря, нет. Прошу прощения.
– У вас есть оправдание: вы открыли графен. Тем не менее, некоторые ученые вызывают подозрение спецслужб, к примеру, из-за работы с иностранными фирмами. Это не значит, что в каждом ученом, у которого много иностранных знакомых, видят шпиона. Но проблема – пристальное внимание к ученым со стороны спецслужб, дело Сутягина, дело Данилова – существует.
– Не знаю, правда ли то, что вы говорите. Но для нас международное сотрудничество – это необходимый элемент работы. Я должен иметь возможность в любую секунду позвонить моему коллеге в Штатах, Бразилии, Сингапуре, Корее, Японии и в России и поехать туда или послать туда образец и получить его через два дня. Это то, что мы делаем постоянно, и без чего наша работа была бы невозможна. Мы работаем не в изоляции. Графеновая проблематика развивалась так быстро именно благодаря тому, что много групп работают над ней по всему миру. Обмен знаниями происходит гораздо быстрее, чем публикация научных статей.
– Планируете в ближайшее время приехать в Россию?
– Буду в России на форуме Роснано.
