Об отставке Юрия Лужкова и об итогах его почти двадцатилетнего пребывания главой Москвы Радио Свобода рассказал коренной москвич, поэт и литератор Лев Рубинштейн.
– Интересна ваша точка зрения, как коренного москвича: когда утром узнали об отставке Лужкова, что-то почувствовали? Как вы к этому отнеслись?
– Я внутренне был к этому готов. Все происходившее вокруг Лужкова, вся эта информационная артподготовка давали понять, что отставка – это вопрос времени. При всем моем отношении к Лужкову в целом, скорее, негативному, артподготовка была настолько неприличной, что я невольно почувствовал сочувствие к этому персонажу, хотя этого сочувствия он не вполне заслуживает. Как-то еще с советских лет я не привык соотносить свое ощущение москвича с тем, кто именно этим городом командует. Вопреки всякому здравому смыслу, привык именно себя считать хозяином города. Я хожу по Москве, я знаю, что это моя Москва, хотя, возможно, это уже давно не так.
– Скажите, в последние 18 лет пребывания Юрия Лужкова на посту градоначальника, он вам мешал как жителю Москвы или помогал все-таки?
– В чем-то скорее мешал. Просто потому, что при нем,с его подачи облик центра сильно менялся и в худшую сторону. Москва постепенно превращалась в какую-то окраину Стамбула, во что-то пластмассово-курортное, полугламурное, глобалистское. Я вырос в центре. За эти годы ходил по знакомым местам и вдруг - бац! – понял, я ничего не узнаю. Я привык, что здесь булочная, а теперь расположился офис. Я привык, что в другом месте испокон веков была парикмахерская или аптека, а там – опять офис. Все такое стеклянно-оловянно-пластмассовое.
– В этой связи Юрий Лужков войдет в историю Москвы, как другие знаменитые градоначальники? Хотя бы со своим московским архитектурным стилем башенок?
– Безусловно, войдет. И будет понятие "лужковская Москва", как существует понятие "сталинская Москва", "хрущевская Москва". Да, будет лужковский стиль, который на сегодняшний день воспринимается как гадкий и ублюдочный, но такая страница в истории Москвы, безусловно, будет.
– Вы готовы дать этому стилю название? Он вам нравится?
– Безусловно, не нравится. Так же как Мопассану не нравилась Эйфелева башня. Я не сравниваю, но мне кажется, что постепенно этот стиль для новых поколений, может быть, тоже как-то поэтизируется. Человек моего поколения вырос в другой городской среде, которую привык считать своей. А нынешняя городская среда, я имею в виду центр, для меня на сегодняшний день среда враждебная. И я это Лужкову, конечно, не прощаю. Но, думаю, что Москва все адаптирует, все съест.
– Об отставке Лужкова сожалеют и наверняка будут сожалеть довольно большие группы населения москвичей. Я не говорю – правы они или нет. Однако есть лужковская прибавка к пенсии, есть какие-то социальные выплаты. Наверняка, часто будут говорить: при "новом" этого не будет, как при "Лужке".
– Я очень надеюсь, что новые люди будут достаточно разумны для того, чтобы все это не изничтожить. Потому что это, пожалуй, единственный положительный итог минувших почти двух десятилетий. Старым людям вообще свойственно говорить, что раньше было лучше. Я бы так резюмировал наш разговор: при тех обстоятельствах, при которых убирали Лужкова, мне не хочется его пинать, хотя он этого заслуживает.
– А можно Лужкова можно поставить в ряд самых ярких фигур нынешней – путинской и медведевской – России?
– К сожалению, можно. Потому что время сейчас такое, что яркими фигурами становятся фигуры совсем не яркие. Он ярок, хотя бы по тому, что столько лет был на плаву, держался на доске, которая прыгала по волнам. Он, разумеется, яркая фигура. Может быть, даже поярче, чем те, кто его снял.
– Интересна ваша точка зрения, как коренного москвича: когда утром узнали об отставке Лужкова, что-то почувствовали? Как вы к этому отнеслись?
– Я внутренне был к этому готов. Все происходившее вокруг Лужкова, вся эта информационная артподготовка давали понять, что отставка – это вопрос времени. При всем моем отношении к Лужкову в целом, скорее, негативному, артподготовка была настолько неприличной, что я невольно почувствовал сочувствие к этому персонажу, хотя этого сочувствия он не вполне заслуживает. Как-то еще с советских лет я не привык соотносить свое ощущение москвича с тем, кто именно этим городом командует. Вопреки всякому здравому смыслу, привык именно себя считать хозяином города. Я хожу по Москве, я знаю, что это моя Москва, хотя, возможно, это уже давно не так.
– Скажите, в последние 18 лет пребывания Юрия Лужкова на посту градоначальника, он вам мешал как жителю Москвы или помогал все-таки?
– В чем-то скорее мешал. Просто потому, что при нем,с его подачи облик центра сильно менялся и в худшую сторону. Москва постепенно превращалась в какую-то окраину Стамбула, во что-то пластмассово-курортное, полугламурное, глобалистское. Я вырос в центре. За эти годы ходил по знакомым местам и вдруг - бац! – понял, я ничего не узнаю. Я привык, что здесь булочная, а теперь расположился офис. Я привык, что в другом месте испокон веков была парикмахерская или аптека, а там – опять офис. Все такое стеклянно-оловянно-пластмассовое.
– В этой связи Юрий Лужков войдет в историю Москвы, как другие знаменитые градоначальники? Хотя бы со своим московским архитектурным стилем башенок?
– Безусловно, войдет. И будет понятие "лужковская Москва", как существует понятие "сталинская Москва", "хрущевская Москва". Да, будет лужковский стиль, который на сегодняшний день воспринимается как гадкий и ублюдочный, но такая страница в истории Москвы, безусловно, будет.
– Вы готовы дать этому стилю название? Он вам нравится?
– Безусловно, не нравится. Так же как Мопассану не нравилась Эйфелева башня. Я не сравниваю, но мне кажется, что постепенно этот стиль для новых поколений, может быть, тоже как-то поэтизируется. Человек моего поколения вырос в другой городской среде, которую привык считать своей. А нынешняя городская среда, я имею в виду центр, для меня на сегодняшний день среда враждебная. И я это Лужкову, конечно, не прощаю. Но, думаю, что Москва все адаптирует, все съест.
– Об отставке Лужкова сожалеют и наверняка будут сожалеть довольно большие группы населения москвичей. Я не говорю – правы они или нет. Однако есть лужковская прибавка к пенсии, есть какие-то социальные выплаты. Наверняка, часто будут говорить: при "новом" этого не будет, как при "Лужке".
– Я очень надеюсь, что новые люди будут достаточно разумны для того, чтобы все это не изничтожить. Потому что это, пожалуй, единственный положительный итог минувших почти двух десятилетий. Старым людям вообще свойственно говорить, что раньше было лучше. Я бы так резюмировал наш разговор: при тех обстоятельствах, при которых убирали Лужкова, мне не хочется его пинать, хотя он этого заслуживает.
– А можно Лужкова можно поставить в ряд самых ярких фигур нынешней – путинской и медведевской – России?
– К сожалению, можно. Потому что время сейчас такое, что яркими фигурами становятся фигуры совсем не яркие. Он ярок, хотя бы по тому, что столько лет был на плаву, держался на доске, которая прыгала по волнам. Он, разумеется, яркая фигура. Может быть, даже поярче, чем те, кто его снял.
