Ответы на эти вопросы я рассчитывают получить от президента Адвокатской палаты Москвы Генри Резника, сегодня он в студии Радио Свобода.
Но прежде чем задавать вопросы, хочу проиллюстрировать тему одной историей. Ко мне обратились родители Нарека Хидиряна. Сейчас ему 25 лет, и он отбывает наказание в колонии строгого режима. Суд приговорил его к 9 годам лишения свободы за незаконный сбыт наркотиков. Мать молодого человека Полина Гулян утверждает, что ее сын невиновен, и посадили его исключительно и только потому, что адвокаты, к которым она обратилась, оказались недобросовестными.
Полина Гулян: Я писала жалобы на трех адвокатов: Кондратьева Сергея Александровича, Алексеевского Алексея Ювенальевича и Шаркова Андрея Вячеславовича. Между мною и адвокатами произошел конфликт. Адвокатское бюро защиты "Гарант" – там начальник адвокатского бюро Алексеевский Алексей Ювенальевич со своими подчиненными адвокатами. Они вместо защиты ввели в заблуждение меня, моего сына. Я составила договор с одним адвокатом – с Кондратьевым Сергеем Александровичем, платила деньги, однако он исчез после получения денег, его никто не видел. Вместо него отправили к сыну в Бутырку абсолютно другого адвоката – представителя Западной коллегии адвокатов Шаркова Андрея Вячеславовича, которого я не знаю и знать не хочу!
Марьяна Торочешникова: Сколько денег вы ему заплатили?
Полина Гулян: По договору сколько просил, столько я и платила, имею в руках и договор, и квитанцию. 40 тысяч заплатила ему. Далее с меня получил Алексеевский Алексей Ювенальевич 300 тысяч рублей для того, чтобы внести в ячейку, сына отпускать под расписку. Мы пошли чтобы эти деньги внести в ячейку, которую он уже взял с нас, а там оказался Шарков и сказал, что "Алексеевский уехал, его нет, и он велел мне, чтобы я с вас, кроме этих 340 тысяч, получил еще 1,5 миллиона рублей". Но до этого они нас полностью убедили, что в стране анархия, что они, как рыбы в воде, в Госнаркоконтроле ЦАО, что сделают все, что хотят: хотят – могут освободить, хотят – за один грамм могут пожизненно посадить человека. Они неоднократно нас убеждали, что начальнику Госнаркоконтроля отдали нашу визитку, наш адрес. "Мы и они, и все знают, что жизнь вашего сына находится в наши руках. Кроме нас, никто ничего не будет делать.
Марьяна Торочешникова: Это был рассказ Полины Гулян. А вот из трех адвокатов, фамилии которых были названы, мне удалось дозвониться до одного – Алексея Алексеевского. Я его тоже попросила прокомментировать ситуацию.
Алексей Ювенальевич, к нам обратилась гражданка Гулян, которая жаловалась, в частности, на то, что сотрудники вашей коллегии адвокатов не оказывались должной правовой помощи ее сыну, из-за этого ее сын оказался приговорен к длительному сроку лишения свободы в колонии строгого режима. Кроме всего прочего, Гулян утверждает, что конкретно вы намеренно ввели ее в заблуждение, сообщив о том, что ваша супруга работает следователем в том отделе, который расследовал дело в отношении ее сына, поэтому все вопросы под контролем, беспокоиться не о чем, и он на сто процентов будет оправдан. Вы согласны ли с претензиями гражданки Гулян? И вообще, как вы могли бы прокомментировать эту ситуацию?
Алексей Алексеевский: Ко мне обратился мой подчиненный (ну, у адвокатов "подчиненность" – понятие весьма условное) Сергей Кондратьев. Ему бы хотелось каким-то образом расторгнуть соглашение с госпожой Гулян, так как он не выносит больше той атмосферы, которая сложилась вокруг него конкретно, и осуществлять работу по делу Хидиряна ему крайне проблематично. Я попросил своего приятеля и коллегу Шаркова Андрея Вячеславовича, с кем сотрудничаю 18 лет, это адвокат другой коллегии адвокатов, Западной коллегии адвокатов, и он начал работать по этому делу, осуществлять защиту Хидиряна Нарека. Осуществлял он в высшей степени ее профессионально. Достаточно сказать, что прокурор в прениях просила 14 лет лишения свободы, добились не только того, что назначили 9 лет лишения свободы, но и добились отзыва прокурорского представления на мягкость приговора. Это не устроило Полину, безусловно, и она начала донимать нас различными жалобами и претензиями.
Моя жена Алексеевская Анна Игоревна в тот момент действительно работала в том отделе, где расследовалось дело Хидиряна, но никакого отношения к расследованию не имела. Хотя и подсказала мне в один прекрасный момент, что идет второй эпизод с севера, и нам не следует затягивать работу на предварительном следствии. Должен отметить, что Хидирян действительно виноват. Провокации с такими серьезными весами не осуществляются. 50 граммов героина и 50 таблеток экстези – это является особо крупным размером. Иногда бывает так, что, ну, скажем так, незаслуженно человеку могут что-то там подбросить, спровоцировать, скомпрометировать, это все имеет место быть, но не в данном случае. Кто же будет с такими весами осуществлять какую-то провокацию? Это абсолютно исключено. Парень – наркодилер. Со слов оперативников, с которыми мы потом встречались и разговаривали, он неоднократно этим занимался, но попался только один раз.
Марьяна Торочешникова: Гражданка Гулян утверждает, что в разговорах с вами еще до начала судебного процесса она слышала от вас неоднократно заверения, 100-процентные гарантии того, что ее сына непременно освободят и оправдают, что вам совершенно очевидно, что его подставили. Было ли это на самом деле?
Алексей Алексеевский: Нет, нет, никогда подобного не было! Мне не было такой необходимости. Гулян вела себя эпатажно, агрессивно, несколько раз преступила закон, пытаясь руками восстановить попранную, по ее мнению, справедливость.
Марьяна Торочешникова: Ну, вот еще один совсем короткий звуковой фрагмент я предлагаю послушать – это фрагмент как раз диктофонной записи, которую сделали родители Нарека Хидиряна, боровшиеся за него. Давайте послушаем. Я сразу прошу прощения за качество звука.
- Подставили Хидиряна, подставили! Сын не сядет. Они отправят обратно это дело, приговора не будет. Прошу вас об одном: ни во что не влезайте, никого не слушайте, слушайте только меня. Больше ничего. Дело прекратят! Вы только не лезьте. Все будет так, как я говорю. Я никогда не лажаю. Не сомневайтесь ни в чем. Я не лажаю! Будет парень на свободе. Не вникайте в то, что покажется не так. Допустим, я скажу так, а будет этак, - не вникайте. Не вникайте в то, что говорит прокурор. Никогда не вникайте в то, что говорит судья! Это все хитрожопая политика!
Марьяна Торочешникова: Полина Гулян утверждает, что эту запись они сделали при посещении адвоката Алексея Алексеевского. Алексей Алексеевский, когда, в том числе, говорил об этих записях, сказал, что это все звуковой монтаж, и любая экспертиза может все опровергнуть. Я, конечно, не проводила звуковую экспертизу, естественно, и ограничусь этими оговорками.
Генри Маркович, я знаю, что Адвокатская палата Москвы рассматривала жалобу на действия этих адвокатов, и знаю, что Адвокатская палата Москвы рассматривала жалобу на действия этих адвокатов, и знаю, что было вынесено решение о применении дисциплинарных мер воздействия к двум из трех адвокатов, на которых жаловалась Полина Гулян, им было вынесено предупреждение.
Генри Резник: Предупреждение о прекращении статуса.
Марьяна Торочешникова: Полина Гулян не понимает, почему предупреждение. Она искренне негодует. И здесь ее, в общем, как мать, можно понять, она же убеждена, что ее сын невиновен, невиновного человека посадили, а адвокатская палата говорит: ну, вот видите, вы, пожалуйста, в другой раз этого не делайте – и все будет нормально. Поясните, пожалуйста, что действительно означает для адвоката предупреждение? И какое максимально серьезное наказание может последовать для адвоката, если он нарушил Кодекс адвокатской этики закон или как-то не так повел себя с доверителем?
Генри Резник: Ну, при констатации дисциплинарного проступка со стороны адвоката Кодекс профессиональной этики адвоката предусматривает три меры взыскания: замечание, предупреждение о несоответствии статусу и прекращение статуса.
Марьяна Торочешникова: В чем разница?
Генри Резник: Разница – в суровости мер воздействия. Но любая санкция, которая применяется к адвокату, она, собственно говоря, абсолютно не отражается на самом факте констатации нарушения. Потому что санкция применяется с учетом целого ряда обстоятельств: тяжесть нарушения, разумеется, затем, соответственно, смотрим на то, какие обстоятельства были здесь, адвокат привлекался ли раньше или не привлекался раньше, в известной степени и ситуацию, которую создал клиент, предположим. С учетом этих обстоятельств, в общем, так же как и при назначении меры наказания за равные нарушения одного адвоката – мы прекратим ему статус, другому адвокату мы объявим предупреждение.
Марьяна Торочешникова: А от чего это будет зависеть?
Генри Резник: Я вам сказал, от целого ряда обстоятельств. Вы, Марьяна, упомянули такой термин – предательство интересов клиента. Вот если мы констатирует предательство интересов клиента – это однозначно вылет из адвокатуры.
Марьяна Торочешникова: То есть табу на профессию вообще?
Генри Резник: Ну, статус адвоката прекращается. У него есть право через определенное время, примерно через год, опять пытаться прийти в адвокатуру, но это примерно так же, как есть сроки давности для уголовных преступников, это же не до конца жизни. И я вас просто заверяю, что за 7 лет у нас существования московской палаты за дисциплинарные проступки – я убираю, скажем, неуплаты отчислений, утрату связи с сообществом, а просто за нарушения, за ненадлежащее исполнение своих обязанностей мы примерно 150 адвокатам прекратили статус по Москве. По стране это, по-моему, тысячи две за это время. Потому что я возглавляю комиссию по защите прав адвокатов Федеральной палаты адвокатов, и мониторинг мы ведем.
Вот чем эта ситуация очень интересна и характерна сейчас? обвинение адвокатов со стороны клиента, доверителя. Говорится: адвокат нам сказал то-то, адвокат ввел в заблуждение и прочее. Адвокат это отрицает. А наиболее характерная ситуация такая. Приходит жалоба от клиента: внесли деньги, адвокат обещал, ничего не сделал. Вызываем адвоката, берем объяснения. Он нам предоставляет соглашение, договор. Мы спрашиваем доверителя: сколько денег дали? Он говорит: "10 тысяч долларов". Минуточку, но в договоре не 10 тысяч долларов, в договоре – 10 тысяч рублей всего. Он говорит: "А это не было оформлено". Мы говорим: "Как это не было оформлено? Вы же взрослый человек, что, вы не знаете, как оформляется договор?" Он говорит: "А это вот адвокат сказал, что эти деньги он передаст вот для людей…" – "То есть вы фактически дали на взятку?" – "Да". И в этой ситуации мы абсолютно бессильны. Представим себе, по всем обстоятельствам вроде бы клиент правду говорит, наверное, но есть Гражданский кодекс, который говорит, что сделки на сумму свыше 20 минимальных зарплат могут подтверждаться только письменными доказательствами. Вот если деньги переданы в присутствии 10 человек, 20 человек, их свидетельские показания суд принимать не будет. Значит, клиент говорит: "Я дал". Адвокат говорит: "Я не брал". Если мы на основе принципа непосредственности говорим: "Вот клиент прав, а ты врешь, редиска" – адвокат затем пишет жалобу в гражданский суд, и гражданский суд с треском отменит наше решение.
Что вообще произошло в принципе в данном случае? Мы констатировали здесь нарушение, потому что доказанное нарушение было – это не в соответствии с требованием закона составленное соглашение. Это составная часть добросовестного исполнения адвокатами обязанностей перед клиентом, и за это, насколько я помню, мы, соответственно, привлекли вот этих самых адвокатов. Деньги, которые были переданы, были оформлены как должно.
Марьяна Торочешникова: За исключением 40 тысяч рублей по договору.
Генри Резник: Разумеется. Это, конечно, безусловное нарушение, и мы это констатировали. Но пришли к выводу, что за такого рода нарушение, ну, адвокаты опытные, они давно в корпорации, и все-таки отлучать их от профессии – лишать человека куска хлеба, и мы приняли решение, что прекращение статуса в данном случае – это будет чрезмерно. А Гулян кто-то внушил мысль, что если адвокатов изгнать из адвокатуры, то это повлияет на решение судьбы ее сына.
Марьяна Торочешникова: Ну, да, там логика такая, что если удастся добиться решения о лишении адвокатов статуса, то удастся доказать, чтобы было нарушено право ее сына на защиту, и это может стать вновь открывшимся обстоятельство для пересмотра дела в порядке надзора. Потому что решение уже вступило в законную силу.
Генри Резник: Речь о другом немножко идет. Мы должны были констатировать то, что основывалось только на ни чем не подтвержденных показаниях Гулян. Вот то, что продемонстрировали эту запись, у нас есть определенный предел наших возможностей. Мы не можем назначать экспертизу, брать образцы голоса, это достаточно тяжелая операция, которую должны проводить правоохранительные органы. Поэтому очень часто к нам обращаются клиенты, говорят, что адвокат взял деньги, он нас обманул, он обещал и прочее. Мы говорим: "Это криминальные факты, это не к нам, простите. Это вы идите в прокуратуру". И мы разъясняем нормы закона, что если вы давали деньги, как вы утверждаете, фактически для подкупа следователя или судьи, то в норме закона добровольное заявление освобождает от ответственности. Почему-то говорят, что нужно совершенствовать норму. Не надо ее совершенствовать. Если взяткодатель сам приходит и говорит о том, что он дал взятку, - все, он освобождается от ответственности. Мы говорим: не к нам! Мы криминальные факты не можем констатировать и рассматривать.
Марьяна Торочешникова: Вот пойди докажи это в правоохранительных органах, учитывая те обстоятельства, о которых вы сказали, что, конечно, никаких расписок нет о передаче денег, и это вообще редко каким-то образом фиксируется. Вот придут люди в милицию, в прокуратуру, скажут: "Адвокат с меня…"
Генри Резник: А вот мы говорим о том, что, пожалуйста… Вот почему они не взяли расписку хотя бы? Они говорят: "Ну, как же, надо на доверии все-таки… Адвокат… У него такой престиж…" Вот вы расплачиваетесь за свое прекраснодушие, простите.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, Генри Маркович, если на одного и того же адвоката в течение какого-то времени, достаточно короткого, в палату приходят очень похожие жалобы от бывших доверителей этого адвоката, его бывших клиентов, притом что доказательств нет, как в примере, которое вы привели…
Генри Резник: Помнишь "Дело Пестрых"? Пуговкин говорил там: "Вещей нет – кражи нет". Он такой рецидивист. Надо доказывать! Мы исходим из презумпции невинности адвоката. Ну, адвокаты тоже люди. И, соответственно, нужны доказательства.
Марьяна Торочешникова: Но вот в палате как-то присматриваются к тем адвокатам…
Генри Резник: Знаете, у нас есть один адвокат, его, вообще, по-моему, вырубят когда-нибудь. Не буду называть его фамилию. У нас очень часто говорят так: "Адвокат взял деньги, ничего не сделал, - и деньги чтобы вернул". И вот у нас это противоречие: с одной стороны, если несколько жалоб на такого адвоката, конечно, такого адвоката надо выгонять, но у нас есть норма такая, которая заботится, между прочим, о самом клиенте. Клиенту что интересно? Чтобы деньги адвокат вернул. А мы не можем побудить адвоката вернуть деньги. Вот все имущественные отношения, финансовые – только через суд. И поэтому у нас есть такая норма: дело прекращается за примирением адвоката и клиента. Если клиент, а это его интересы, он доволен тем, что адвокат возвращает ему деньги, мы дело прекращаем. Первый раз, второй раз, третий… У нас есть один субъект, он такой симпатичный-симпатичный. Он берет деньги, причем не для взяток и прочее, а ему оплачивают работу. И бывают случаи, когда он ничего не делает по делу. На него приходит жалоба. Он говорит: "Да я согласен вернуть все деньги!" Он возвращает деньги, клиент доволен, мы прекращаем. Несколько раз этот адвокат был бит, его просто избивали.
Марьяна Торочешникова: Но статуса лишить формально его вы не можете, у вас нет оснований.
Генри Резник: Не можем. Мы действуем в рамках определенной процедуры. Вот вы говорили, что если адвокат не участвовал в проведении следственных действий, а его подпись стоит, - это прежде всего должностное преступление со стороны следователя. Следователь сфальсифицировал процессуальный документ, а адвокат явился его сообщником. Это преступление, и опять же это за пределами нашей компетенции. Если клиент говорит, что на самом деле адвокат не присутствовал на следственном действии, а подписал, тогда заявление подается в прокуратуру, и главный фигурант здесь – это следователь, а адвокат – соучастник. Следователь – хозяин на предварительном расследовании, и фальсифицируется процессуальный документ.
Марьяна Торочешникова: Жалуются на такое в палату?
Генри Резник: Жалуются. И мы говорим: пожалуйста, в прокуратуру. Мы не можем устанавливать криминальные факты. Потому что, если мы установим, на самом деле, там адвоката не было, в таком случае мы констатируем преступление со стороны следователя. Должны понимать прекрасно: есть пределы абсолютно наших правомочий. Мы рассматриваем жалобы на непрофессиональные, неэтичные действия адвокатов, ненадлежащее исполнение профессиональных обязанностей. Такое встречается, и мы абсолютно изгоняем, когда адвокаты просто-напросто ничего не делают по делу, не исполняют действия, которые совершенно необходимы. Скажем, он не приносит жалобы вовремя, по гражданским делам пропускает сроки подачи искового заявления, не является в суд. То есть вот это фактически главным образом и составляет предмет наших разбирательств. Но когда речь идет о подкупе, о фальсификации процессуальных документов, мы разъясняем: дорогие мои, это не к нам. Вы считаете, что адвокат – мошенник? Пожалуйста, идите в прокуратуру, решайте там вопрос. Если там будет отказано в возбуждении уголовного дела, в таком случае дальше мы можем рассматривать этот вопрос. Но если вы считаете, что действия адвоката квалифицируются по норме уголовного закона, надо прекрасно понимать: у нас есть правомочия, за рамки которых мы не можем выходить.
Марьяна Торочешникова: Виктор из Перми дозвонился на Радио Свобода. Виктор, пожалуйста, мы вас слушаем.
Слушатель: Здравствуйте! Вот ваш случай, который вы рассматриваете, если адвокат кинул клиента, то в отношении наркодельцов он без опаски это сделал, потому что его никто не будет преследовать. Сам бог велел, что называется, с чистой совестью наркодельца кинуть…
Марьяна Торочешникова: То есть логика такая: если адвокат предполагает, что человек заведомо виновен, то можно с чистой совестью…
Генри Резник: Если адвокат публично только заикнется, что он считает виновным своего подзащитного, который свою вину не признает, это однозначно вылет из адвокатуры.
Марьяна Торочешникова: Вот только что господин Алексеевский, интервью с которым я записывала, собственно, сказал уже после приговора в отношении человека, которого защищал адвокат сначала его коллегии, а потом из другой коллегии, то есть он непосредственно дело не вел, но он же заявил, что он виновен.
Генри Резник: Это говорится "после драки", и Алексеевский в данной случае как бы защищается. Он защищается, потому что я считаю, что мама, которая, конечно, безутешна в горе, она возглашает на адвоката ту ответственность, которую он нести не может. Давайте представим себе, адвокат был недостаточно профессионален, предположим, а здесь есть субъективизм. Скажем, если бы в деле был адвокат Костанов или адвокат Падва, предположим, то сравнить с ним каких-то адвокатов, которые защищали, пытались помочь клиенту, всегда будет сравнение, наверное, не в пользу рядового адвоката по сравнению с корифеями. Но ведь дело заключается в другом. В осуждении невиновного адвокат может быть повинен только тогда, когда он, скажем, склонил человека вместе, в компании со следователем к признанию вины. А дальше все-таки презумпция невиновности. В принципе, обвиняемый и адвокат – они могут ничего не делать, они могут молчать.
Марьяна Торочешникова: Это в идеале, конечно.
Генри Резник: Минуточку, так кто же все-таки, если выносится приговор, которым осуждается невиновны, кто выносит приговор? Адвокат что ли его выносит? Есть разные дела. Адвокат должен быть активен. Я провожу занятия с адвокатами, читаю лекции. Вообще, мы не активны и не пассивны, мы - другие. И я могу вам сказать, что есть дела в суде, по которым адвокат должен сидеть с иронической улыбкой и вообще ничего не делать. Все сделает прокурор-идиот. А есть дела, по которым нужно буквально драться, адвокат должен быть все время на авансцене. Дело делу рознь. И когда доверители, родители считают, что адвокат действовал не так, что он должен был заявить ходатайство какое-то, он должен был выступить не так, - извините, сюда вторгаться… На этот счет есть даже некоторое решение Европейского суда. Претензии к проведению защиты адвокатами, если нет прямого нарушения закона…
Марьяна Торочешникова: В конце концов, если вам не нравится адвокат, вы можете нанять другого, заключить соглашение с другим адвокатом, если вы недовольно работой этого.
Генри Резник: Вот очень правильно. И мы спрашиваем: хорошо, у вас претензии к адвокату, но, простите меня, на протяжении длительного времени вы не предъявляли никаких претензий к адвокату. Адвокат был на предварительном следствии. Вот сейчас он плохо защищал, вы говорите, дальше было соглашение на стадии судебного разбирательства, а затем очень часто жалуются клиенты, потому что их не удовлетворил результат. Вообще, это противоречие изначальное между клиентами и адвокатами. Да, честный адвокат говорит: "Вы знаете, я ничего не могу вам гарантировать". Слова "гарантия" в лексиконе честного человека вообще быть не должно. Как только адвокат говорит: "Я вам гарантирую" – все, это мошенник. Вот могу вам сказать, в моей практике было много дел, по которым я практически был убежден в том, что мы победим, но никогда я ничего не гарантировал.
Марьяна Торочешникова: Сюрпризов от российской Фемиды можно ожидать еще тех!
Генри Резник: Абсолютно! Но клиент, да, говорит: "Я понимаю прекрасно", он платит адвокату за профессиональную работу, но у него в мозжечке-то что, он чего ждет? Он ждет приемлемого для себя результата. И если результат он не получает, то в таком случае претензии к адвокату. Почему мы говорим о том по гражданским делам, что всегда и судом у нас будет половина довольна, половина недовольна? Половина участников, в пользу которых выносится решение, они довольны, а вторая сторона недовольна. Эта ситуация значительно сложнее. И мы, поверьте, чем я горжусь, я горжусь работой Квалификационной комиссии Адвокатской палаты Москвы. Я вам могу сказать, кто у нас в адвокатской палате.
Марьяна Торочешникова: Геннадий из Ленинградской области, здравствуйте.
Слушатель: Добрый день! К услугам адвокатов, к сожалению или к счастью, мне не пришлось прибегать. Для меня услуги адвокатов стоят дороговато, доходы слишком низкие. И вопрос: имеются ли послабления в оплате услуг адвокатов для инвалидов? Я вот совсем не вижу. Пользуясь случаем, что вы, Генри Маркович, в прямом эфире Радио Свобода, хотелось бы вас попросить, что требуется вмешательство Общественной палаты в проблему злоупотребления властей по запрещению митингов, демонстраций, шествий. И то, что во время таких митингов творится, это уже не поддается никакой критике.
Марьяна Торочешникова: Спасибо, Геннадий, за вопрос и за обращение к члену Общественной палаты…
Генри Резник: Я кратко скажу. Требуется, и мы уже в эту ситуацию вмешивались. У нас проводилось по этому поводу заседание нашей комиссии по контролю за правоохранительными органами. И сейчас в связи с этим абсолютно безобразным решением, которое вынесено было Пресненским судом по делу Льва Пономарева, безусловно, это будет предметом нашего внимания. Теперь относительно оплаты и юридических консультаций. Я могу вам сказать. Значит, есть уголовные дела и гражданские дела. Если человек не приходится обращаться к адвокату, нет нужды, конечно, это радость. По гражданским делам есть категории дел, которые должны проводиться бесплатно: иски о причинении вреда на работе, по жертвам политических репрессий, по делам несовершеннолетних. Это связывается, в общем, с малоимущим положением. В законе сказано, что доход должен быть меньше прожиточного минимума. Законы субъектов Федерации могут это расширять, и вот, например, у нас московский закон принят, который включает сюда инвалидов первой и второй группы. Это по гражданским делам. По уголовным делам, собственно говоря, если человек не может оплатить и не отказывается от помощи адвоката, в таком случае ему предоставляется адвокат по назначению.
Марьяна Торочешникова: Вот очень часто люди жалуются как раз на адвоката по назначению, считая, что адвокату по назначению априори неинтересно вести дело своего подзащитного, проявлять какую-то либо активность, что он изначально находится в сговоре со следствием, приложит в лучшем случае минимум усилий к тому, чтобы как-то облегчить участь человека, обвиняемого, подозреваемого, либо приложит максимум усилия для того, чтобы помочь своему приятелю следователю его упечь на долгий срок.
Генри Резник: Опять же ситуация сложнее. В Кодексе профессиональной этики написано, что защита по назначению по качеству не отличается от защиты по соглашению. Могу вам сказать, что стимулами работы адвоката служит не только деньги. Если мы сталкиваемся с тем, что адвокат по назначению фактически не оказывает клиенту помощь, - вылет опять же. Но здесь снова есть некоторое ограничение. Давайте представим себе, вот адвокат по назначению считает, что неплохо было бы провести адвокатское расследование, провести опрос жителей дома, которые могли быть свидетелями какого-то события, он считаете, что неплохо было бы, конечно, обратиться к специалисту и с его помощью опровергнуть или поставить под сомнение заключение эксперта, - скажите, адвокат по назначению будет это делать? Конечно, не будет, потому что, извините, это никак не оплачивается абсолютно. Есть предел определенный. Естественно, честный, добросовестный адвокат проконсультируется с каким-то знакомым специалистом, будет опровергать, наверное, без привлечения специалиста, которого нужно оплачивать. Наверное, он не будет на протяжении недели ходить по подъездам, или детектива частного можно нанять, для того чтобы потенциальных свидетелей защиты установить, - это не оплачивается. За рубежом, кстати, в Штатах, на адвокатское расследование выделяются деньги государством, именно это оплачивается. У нас, могу вам сказать, оплата судодня адвоката по назначению – 298 рублей. Ну, это абсолютно издательская сумма. Вообще, с тем, что это сумма унизительная, согласно и Министерство юстиции, но Министерство финансов во главе с Кудриным, дай бог ему здоровья… просто колоссальное уважение к нему, но понятно, что у него тоже свои интересы. Видимо, они считают, что адвокаты – это денежные мешки…
Марьяна Торочешникова: Вероятно, в качестве воспитательной меры, как это, может быть, не совсем корректно прозвучит, имело бы смысл предоставлять чиновникам адвокатов по назначению.
Генри Резник: А я могу вам сказать, что чиновники – они тогда начинают любить адвокатов, когда их взяли за одно место. Это неоднократно было, я в этом неоднократно убеждался.
Марьяна Торочешникова: Я помню, как господин Гудков возмущался вот этими готовившимися на тот момент поправками в закон, запрещавшими проносить в следственные изоляторы ноутбуки, компьютерную технику. Он говорил: "Боже мой, они же понимают, что если, не дай бог, они там окажутся, что же, их адвокат будет сидеть и вручную все переписывать! XXI век!" И ничего, приняли же поправки, да?
Генри Резник: Поправки еще не приняли. Совет Федерации отправил их в согласительную комиссию. Я могу сказать свою позицию, что не нужно аудиотехнику проносить, тем более телефоны. А что нужно? Это, конечно, компьютер, потому что XXI век, вообще все материалы в электронном виде, особенно по многоэпизодным делам ведется досье. И конечно, фотоаппарат. Вот фотоаппарат – это мощное профилактическое средство, кстати сказать, для предотвращения пыток.
Марьяна Торочешникова: Марина Николаевна из Москвы дозвонилась на Радио Свобода. Пожалуйста, поделитесь своим мнением о работе российских адвокатов.
Слушатель: Здравствуйте! Знаете, адвокаты – это услуга. Вот эту услугу я должна выбирать. По каким же параметрам мне выбирать? У них есть звания? По каким делам он работал? Или только по слухам, по знакомству? Я общалась один раз с адвокатам, и мы собрали деньги и наняли адвоката по знакомству, который считается очень хорошим, и он выиграл дело. А вот простому человеку как выбирать? На что надо обращать внимание, когда мы идем выбирать адвоката?
Марьяна Торочешникова: Да, я немножко дополню, что должно насторожить человека, когда он идет договариваться с адвокатом о предоставлении адвокатских услуг?
Генри Резник: Бежать нужно от адвоката, я вам говорил, который произносит слова "я вам гарантирую". Если, конечно, сам клиент не настроен на то, чтобы использовать не опыт и знания адвоката, а какие-то связи его. Это огромная проблема, потому что коррупционный запрос был подан, безусловно, и со стороны наших правоохранителей, и со стороны граждан. Граждане не верят, что честным путем в нашем правосудии можно добиться справедливости.
Марьяна Торочешникова: Адвокат представляется часто как такой челнок, да, для передачи денег из одного кабинета в другой.
Генри Резник: Абсолютно. Я это называю "инкассаторами". Такие адвокаты есть. В 1990 году, к сожалению, адвокатское сообщество переполнилось выходцами из правоохранительной среды. И вообще, вы знаете, всегда было осознание в адвокатуре, сколь велик соблазн, каким искушениям подвергается адвокат – выходец из МВД, прокуратуры и суда. Вы знаете, на протяжении более 20 лет в Московской областной коллегии существовала запрет адвокатам – бывшим следователям, прокурорам и судьям в течение пяти лет практиковать не месту своей прежней работы. Но эта норма была локальной, она была в традиционной адвокатуре. Родилась параллельная адвокатура, и, в общем, конечно, некий уровень, профессиональный и этический, он сильно упал.
Так вот, отвечая на вопрос слушательницы, можно, во-первых, зайти в интернет, и разрешено не рекламировать себя, это у нас преследуется – оценочные суждения, хороший, плохой и прочее, но информация может быть о том, что адвокат такой-то, стаж такой-то, в таких-то делах участвовал, такие-то дела ведет и прочее. Ну, и кроме того, нужно относиться с доверием к адвокату. Я вас уверяю, если обратится клиент, предположим, с улицы в адвокатскую контору или в какую-то коллегию, адвокат, который криминалист, который не ведет гражданские дела, он не пойдет на следственное дело. И наоборот, все-таки адвокаты, они берут дела, в которых они, соответственно, все-таки чувствуют себя специалистами.
Марьяна Торочешникова: Дмитрий Игоревич из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Вот такая вещь, у меня был адвокат – Солодухин Олег Юрьевич. Я дал ему аванс, и он практически ничего не сделал. Он пошел в мою квартиру, там с кем-то пообщался – и после этого ни слуху, ни духу. Я звонил, как и что сделано, - ничего. Ходил на Красную Пресню, по правам человека. Он с Бабушкиным был связан. Потом он уехал в Орел. И он пропал. И по заключенному договору ничего не было сделано.
Генри Резник: Пожалуйста, вы считаете, что адвокат ненадлежащим образом исполнял свои профессиональные обязанности, - заявление абсолютно в палату, жалобу на этого адвоката. Мы выясним, где он. Может быть, он действительно перешел в другую палату, в таком случае туда пересылаются материалы, и та адвокатская палата через свою квалификационную комиссию рассматривает жалобу на адвоката.
Марьяна Торочешникова: Главное, чтобы у вас на руках сохранились документы, подтверждающие, что вы какой-то аванс платили этому адвокату.
Генри Резник: Ну, дело в том, что должны быть документы о том, что было соглашение на защиту. И желательно иметь, конечно, копию договора. Во всяком случае, если заключается соглашение, оно заключаться должно обязательно в письменной форме, один экземпляр в адвокатском образовании, второй экземпляр дается клиенту. Ну, и в любом случае, если адвокат выписывает ордер, это означает, что есть соглашение. Вот если адвокат пошел с ордером, а мы выясняем, что соглашение не было заключено, ну, в общем, это вылет из коллегии, безусловно.
Марьяна Торочешникова: Пришло смс-сообщение: "У адвокатов, вопреки конституционным гарантиям, нет оплачиваемых больничных, ежегодных отпусков или гарантированного минимального заработка. Адвокатура забита бывшими судьями, прокурорами или милиционерами, загнанными или вышедшими на пенсию. Адвокаты выживают только за счет дел по назначению, на грошовые заработки". Вот как вы можете прокомментировать это положение?
Генри Резник: Извините, мы люди свободной профессии. Хотим быть людьми свободной профессии, а быть социально защищенными, как государственные служащие, - такого не будет. Да, у нас не отпусков, но у нас есть тоже право на отдых. Адвокат не хочет работать – пусть хоть полгода отдыхает, только чтобы отчисления были в палату. Да, я могу вам сказать, что значительная часть адвокатов, особенно на периферии, в регионах с бедным, неплатежеспособным населением, там до 80 процентов уголовных дел – по назначению проводятся. Кстати, такая ситуация для адвокатов-криминалистов по всему миру. Потому что 90 процентов уголовных дел в Европе и в Америке проводятся по назначению.
Марьяна Торочешникова: Другое дело, что в России адвокатам по назначению платят 298 рублей.
Генри Резник: Да. Тогда как один час работы адвоката по назначению в США – 200 долларов. Час! У нас один день – 298 рублей. Но то, что рекрутируются преступники главным образом все-таки из такой неплатежеспособной, маргинальной среды, это так по всему миру. Поэтом чистым адвокатам-криминалистам выживать в современных условиях очень тяжело.
Марьяна Торочешникова: Спасибо, Генри Маркович. И я от себя хочу просто добавить, что искренне уважаю труд адвокатов, одними восхищаюсь, перед другими даже трепещу, с кем-то могу на "ты". И могу сказать, что те адвокаты, которые участвовали в передаче "Человек имеет право" на Радио Свобода, я знаю, 100-процетные профессионалы, и многие из них готовы биться за своих клиентов до последнего. Но знаю, вместе с тем, и о существовании вот тех людей, которых называют "подпевалами", "карманными адвокатами". И очень хочется надеяться, что в российской адвокатуре их станет значительно меньше или они вообще исчезнут.
Генри Резник: К клиентам обращаюсь и потенциальным клиентам! Доказательства, представляйте доказательства недобросовестности адвокатов!
Марьяна Торочешникова: На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право". О российской адвокатуре мы сегодня говорили с президентом Адвокатской палаты Москвы Генри Резником.
