Пять лет назад был подтвержден приговор Мещанского суда в отношении Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Так завершилось судебное рассмотрение первого дела ЮКОСа.
- Безусловно, дело Ходорковского-Лебедева было знаковым для российской жизни, для российского общества, для российской экономики, - уверен Сергей Алексашенко директор по макроэкономическим исследованиям ГУ-ВШЭ. - Нельзя, конечно, сказать, что оно было единственным определяющим фактором, но оно во многом определило взаимоотношения власти и бизнеса, которые в этот момент радикально изменились.
Как раз к этому времени Владимир Путин очень успешно и эффективно, с его точки зрения, "справился" с тремя крупными бизнесменами - Гусинским, Березовским и Ходорковским; с каждым – по-своему. Тем самым он окончательно объяснил бизнесу правила игры: власть нужно бояться. А психология страха для бизнеса - не самая продуктивная. В результате российский бизнес именно в этот момент потерял интерес к долгосрочному стратегическому развитию и стал больше ориентироваться на текущие краткосрочные выигрыши, нежели на проблемы 5-, 10-, 20-летней перспективы.
Сегодня дело Ходорковского-Лебедева уже стало символом. И если власть хочет, чтобы люди поверили в то, что она не только говорит о модернизации, но ее делает, конечно, освобождение Ходорковского и всех людей, кто вместе с ним осужден по разным делам, можно будет приравнять к возвращению академика Сахарова из Горького Михаилом Сергеевичем Горбачевым.
- В деле Ходорковского-Лебедева нельзя разделять экономические и политические вопросы, – полагает политолог Андрей Пионтковский. – Дело Ходорковского предопределило модель экономического развития России на прошедшее почти десятилетие, а это уже, неизбежно, не могло не сказаться и на политике. Все началось с исторической встречи Путина с крупнейшими промышленниками, бизнесменами, которая состоялась весной 2003 года. По существу, Ходорковский на этой встрече предложил президенту совершенно новую модель экономического развития. Он сказал примерно следующее: "Господин президент, мы с вами создали олигархическую систему слияния денег и власти, которая бесперспективна и дальше развиваться не может. Я хочу ее изменить, но я не могу сделать это один, потому что ваши чиновники – часть этой системы – взяточники и воры" и привел конкретный пример знаменитой продажи "Северной нефти" Вавилова: компания была продана государству по явно завышенной стоимости, которая была поделена чиновниками и бизнесменами под столом. Путина всё это чрезвычайно возмутило.
Арест Ходорковского как раз предопределил дальнейшее развитие России по тому же олигархическому пути, только с еще более грубым слиянием денег и власти – когда, собственно, уже высшее руководство, начиная с Путина, стало самым крупным олигархом. Весной 2003 года Россия стояла на развилке: либо разделение денег и власти и развитие по нормальному западному экономическому пути – что предлагал Ходорковский, – либо продолжение все той же системы. Путин выбрал второй путь.
Если человек предлагает новую экономическую систему и разрушение той системы, органической частью которой является руководство страны – конечно, он политический конкурент. Но он гораздо больше, чем политический конкурент, он символ совершенно другой модели развития.
– Я считаю, что дело Ходорковского - это определенный сигнал о том, что уровень требований к судебной системе можно серьезно снизить, - уверена Тамара Морщакова, экс-судья Конституционного суда РФ. – Не обязательно стараться соблюдать процессуальную форму, установленную законом; не обязательно соблюдать принцип, согласно которому нельзя наказывать дважды за одно и то же; не обязательно соблюдать принцип, согласно которому дело или обвинение, переданное в суд, дальше уже не может модифицироваться органами расследования (в том числе пополняться, обрастать новыми эпизодами). Все это, конечно, существенно снижает стандарты доказанности, меняет сами понятия обвинений, которые заявлены по этим делам. Ни мошенничество, ни хищение не существуют теперь в прежнем виде: понятия этих видов преступлений настолько существенно искажены, что речь идет уже о каких-то совершенно иначе трактуемых составах уголовных деяний.
- Безусловно, дело Ходорковского-Лебедева было знаковым для российской жизни, для российского общества, для российской экономики, - уверен Сергей Алексашенко директор по макроэкономическим исследованиям ГУ-ВШЭ. - Нельзя, конечно, сказать, что оно было единственным определяющим фактором, но оно во многом определило взаимоотношения власти и бизнеса, которые в этот момент радикально изменились.
Как раз к этому времени Владимир Путин очень успешно и эффективно, с его точки зрения, "справился" с тремя крупными бизнесменами - Гусинским, Березовским и Ходорковским; с каждым – по-своему. Тем самым он окончательно объяснил бизнесу правила игры: власть нужно бояться. А психология страха для бизнеса - не самая продуктивная. В результате российский бизнес именно в этот момент потерял интерес к долгосрочному стратегическому развитию и стал больше ориентироваться на текущие краткосрочные выигрыши, нежели на проблемы 5-, 10-, 20-летней перспективы.
Сегодня дело Ходорковского-Лебедева уже стало символом. И если власть хочет, чтобы люди поверили в то, что она не только говорит о модернизации, но ее делает, конечно, освобождение Ходорковского и всех людей, кто вместе с ним осужден по разным делам, можно будет приравнять к возвращению академика Сахарова из Горького Михаилом Сергеевичем Горбачевым.
- В деле Ходорковского-Лебедева нельзя разделять экономические и политические вопросы, – полагает политолог Андрей Пионтковский. – Дело Ходорковского предопределило модель экономического развития России на прошедшее почти десятилетие, а это уже, неизбежно, не могло не сказаться и на политике. Все началось с исторической встречи Путина с крупнейшими промышленниками, бизнесменами, которая состоялась весной 2003 года. По существу, Ходорковский на этой встрече предложил президенту совершенно новую модель экономического развития. Он сказал примерно следующее: "Господин президент, мы с вами создали олигархическую систему слияния денег и власти, которая бесперспективна и дальше развиваться не может. Я хочу ее изменить, но я не могу сделать это один, потому что ваши чиновники – часть этой системы – взяточники и воры" и привел конкретный пример знаменитой продажи "Северной нефти" Вавилова: компания была продана государству по явно завышенной стоимости, которая была поделена чиновниками и бизнесменами под столом. Путина всё это чрезвычайно возмутило.
Арест Ходорковского как раз предопределил дальнейшее развитие России по тому же олигархическому пути, только с еще более грубым слиянием денег и власти – когда, собственно, уже высшее руководство, начиная с Путина, стало самым крупным олигархом. Весной 2003 года Россия стояла на развилке: либо разделение денег и власти и развитие по нормальному западному экономическому пути – что предлагал Ходорковский, – либо продолжение все той же системы. Путин выбрал второй путь.
Если человек предлагает новую экономическую систему и разрушение той системы, органической частью которой является руководство страны – конечно, он политический конкурент. Но он гораздо больше, чем политический конкурент, он символ совершенно другой модели развития.
– Я считаю, что дело Ходорковского - это определенный сигнал о том, что уровень требований к судебной системе можно серьезно снизить, - уверена Тамара Морщакова, экс-судья Конституционного суда РФ. – Не обязательно стараться соблюдать процессуальную форму, установленную законом; не обязательно соблюдать принцип, согласно которому нельзя наказывать дважды за одно и то же; не обязательно соблюдать принцип, согласно которому дело или обвинение, переданное в суд, дальше уже не может модифицироваться органами расследования (в том числе пополняться, обрастать новыми эпизодами). Все это, конечно, существенно снижает стандарты доказанности, меняет сами понятия обвинений, которые заявлены по этим делам. Ни мошенничество, ни хищение не существуют теперь в прежнем виде: понятия этих видов преступлений настолько существенно искажены, что речь идет уже о каких-то совершенно иначе трактуемых составах уголовных деяний.
