«Это мое! Мое!» - кричала дочь секретарши Макса Брода, когда судебные приставы вскрывали банковские ячейки с рукописями Франца Кафки. Читаю газетный репортаж об этой истории, и как-то не по себе становится: словно случайно подсмотрел нечто интимно-неприглядное. Еще одна история, отчеты о которой вызывают подобное чувство: судебная тяжба между двумя крупными издательствами из-за прав на книги советского фантаста Александра Беляева. Не знаю, кто тут прав и не хочу разбираться, но сам сюжет годится для фантастического рассказа, обличающего дикий капитализм: один издатель требует у другого 7,5 миллиарда рублей из-за прав на книги писателя, умершего в 1942 году от голода в блокадном Ленинграде. Тем, кто интересуется подробностями, рекомендую статью «Стать сверхжуликом», но занимает меня не столько «война за доконвенционку», о которой пишет Вадим Нестеров, сколько кризис самой концепции авторского права, порождающей такого рода тяжбы. Очень интересны результаты эксперимента, недавно начатого корпорацией Руперта Мердока, закрывшего бесплатный доступ к сетевой версии лондонской Times. Уже через две недели эксперты заговорили о том, что затея оказалась неудачной: сайт газеты потерял большинство читателей. Тенденция очевидна всем: тиражи бумажных изданий (и периодики, и книг) падают, а электронные версии читают только в том случае, если за это не нужно платить. Законы об авторском праве, принимавшиеся во времена печатных машинок, не имеют отношения к реалиям сегодняшнего дня, когда миллионы сетевых авторов работают бесплатно и открыты десятки бесплатных электронных библиотек. Суммы исков по делу о правах на книги Беляева и прочим подобным делам определяются тиражами, но само слово «тираж» обречено оказаться в словаре архаизмов. Не знаю, как должно сегодня защищаться авторское право, но уверен, что нужна совершенно новая концепция, исключающая такие малопристойные истории, как подсчеты прибыли от книг писателя, умершего от голода.
Популярное
1
