Александр Генис: На этот раз наша традиционная рубрика отправится на экскурсию в Институт костюма, где сейчас проходит чрезвычайно популярная выставка, которая во многом может служить иллюстрацией к тому, о чем нам только что рассказывал Владимир Гандельсман. Тема выставки – конкретна и необъятна: американская женщина.
Чем хуже экономика, тем выше каблуки – так говорят историки моды, и их все слушают. Мода, как рифма для поэта, невольная свидетельница времени, выбалтывающая все, что хранится в подсознании общества. Именно поэтому я за тридцать лет существования Института костюма ни разу не пропустил его выставок.
На этот раз экспозиция так разрослась, что переехала из обычного подвала в парадные залы второго этажа Метрополитен. Даже привычных к роскоши этого музея посетителей, выставка заставила открыть рты. Это – настоящее театральное зрелище, вроде оперы костюма. Каждый зал решен по своему, как декорации в богатом театре. Если манекены представляют спортивную одежду конца 19-века, то каждая стена – отдельное время года. Зима, например, связана с нарядами для коньков. Сразу вспоминаешь “Анну Каренину”.
Хронологически выставка решена еще удачнее. Она начинается с тех времен, когда в Европе появились американские девушки, поразившие Старый Свет своим румянцем, спортивностью и богатством их отцов. Во всяком случае, таких американских дам мы встречаем у викторианских писателей. Зал Бель Эпок отдан богемным красавицам. Худые, элегантные и зловещие, они как будто сошли в салон артистической богемы с полотен Уистлера. 20-е годы мы узнаем по играющему в зале джазу, коротким юбкам и небоскребам в стиле “Крайселер”. Потом долгий - от 30-х до 50-х – век голливудского гламура, декорацией к которому служат проекция фильмов. Безумные 60-е с бессмертной Твиги, и, наконец, наше – 21-столетие, которое, как мы уже говорили в предыдущем сегменте “Американского часа”, обещает стать женским.
Эволюция образа женщины в Америке на этой выставке так кричаще наглядна, как будто это экспозиция из музея естественной истории. Все это делает выставку неотразимой для дам и заставляет задуматься мужчин.
Наш разговор о выставке “Американская женщина” мы продолжим с музыковедом Соломоном Волковым. Эта выставка не может не задеть любого человека, особенно мужчину, потому что она представляет американскую женщину, как отдельную особь. Я не знаю, что такое американский мужчина, но американская женщина это понятие. Как вы считаете, чем американская женщина отличается от не американской?
Соломон Волков: Ну, мы с вами не великие специалисты в мировых женщинах, мы можем только сравнивать американскую женщину и российскую женщину. И мне представляется, что это как бы существа разного пола, вам так не кажется?
Александр Генис: Вы знаете, разной природы, может быть, потому, что американская женщина, в принципе, всегда была хищницей, она всегда была сильной, красивой и спортивной.
Соломон Волков: Вы знаете, это та американская женщина, которую мы с вами застали, когда приехали сюда в 70-е годы. Но вот я много посмотрел старого американского кино, того, которое я пропустил, живя в Советском Союзе, и здесь восполняю. Вам не кажется, что в фильмах 50-х годов американская женщина была каким-то совершенно другим существом, как будто из американской фантастики? Я как-то читал некий американский фантастический опус о женщинах, которые существуют для удовольствия мужчин, они живут в каких-то холодильниках и оттуда извлекаются мужчинами только тогда, когда нужно с ними выйти в общество, показать красоту своей супруги.
Александр Генис: Вы пересказываете сюжет замечательной повести Роберта Шекли “Билет на Транай”. Конечно, я помню эту ситуацию.
Соломон Волков: В фильмах они такие: они не знают, чем занимаются их мужья, их это не интересует, они занимаются исключительно домашними делами, детьми, кухней, интерьерами, как дом обустроить. И щебечут вот так вот радостно.
Александр Генис: Вы знаете, Соломон, на этой выставке замечательно представлены гламурные женщины Голливуда 50-х годов со своими нарядами - юбки колоколом, эти прически совершенно сумасшедшие, которые требуют трехдневных усилий у парикмахера. И я, конечно, уверен, что это все не имеет никакого отношения к действительности, потому что то, о чем вы говорите, это голливудская комедия 50-х годов, созданная под Мерлин Монро. А кто такая Мерлин Монро? Это главная награда мужчине, это женщина трофей. И кому она достается? Она достается не Джеймсу Бонду, а простому работящему бизнесмену, который работает пять дней в неделю для того, чтобы, наконец, провести время со своей красавицей женой, которая ничего другого не хочет, как только любить своего мужа. И это, собственно говоря, идиллия, которая имеет такое же отношение к действительности, как любая идиллия, то есть - никакого.
Соломон Волков: Но современные американские фильмы рисуют, как мне кажется (конечно, условно, любое художественное отображение всегда спроецировано на видение автора), но все-таки узнаваемый образ американской женщины - совершенно независимой, энергичной, напористой.
Александр Генис: Вы знаете, если символом женщины 50-х годов, представленной на этой выставке “Американская женщина” можно взять ту же Мерлин Монро, то современная женщина для меня это Хилари Клинтон.
Соломон Волков: А кто, по-вашему, является такой современной американской женщиной в американских фильмах?
Александр Генис: Я думаю, что совокупный образ, который играет Мэрил Стрип. Сама Мэрил Стрип, в конце концов, и есть та женщина, которая сочетает в себе обаяние, красоту и совершенно железную силу.
Соломон Волков: Причем, Мэрил Стрип, мне как-то удалось в компании с ней поговорить, не производит агрессивного впечатления, наоборот, она скорее близка тому облику голливудской женщины 50-х годов - как бы такая скромняжечка щебечущая.
Александр Генис: Вы знаете, этот тоже не так. Она только что выступала на выпускном вечере в одном университете в Нью-Йорке и произнесла речь, абсолютно блестящую, где она сказала, что больше всего на свете ей приходилось целоваться, потому что работа киноактрисы это, в первую очередь, поцелуи. “И где я практиковалась? В Нью-Джерси, в школе”. И все, конечно, ахнули. И она стала подробно рассказывать, как тяжело целоваться с друзьями, например, и, вообще, все это было очень неподходяще для выпускного вечера, и вызвало полный восторг аудитории. Так что она, конечно, женщина с поворотами и с секретом. Но, возвращаясь к теме американской женщины, интересно, что традиция эта уходит далеко в прошлое. Еще на рубеже 19-20 веков, которые очень хорошо представлены на выставке этими нарядами начала века (они такие красивые были, все женщины кажутся тогда с портретов), американская женщина отличалась от европейской свободой. Например, она умела ездить верхом лучше всех остальных (так, по крайней мере, считалось), и всегда считалось, что американская женщина, по сравнению с европейской, это амазонка Нового Света.
Соломон Волков: Да, но вот, скажем, американская женщина, которая сейчас является образцом и таким прототипом современной американской феминистки, это великая американская поэтесса Эмили Дикинсон, которая родилась в 1830 и умерла 1886 году. Сейчас в ее внутренней независимости, в ее силе, в ее умении заняться своим творчеством, сосредоточиться на нем и достигнуть в нем невероятных высот, в ней американские феминистки видят свою прародительницу.
Александр Генис: Эмили Дикинсон сегодня, это как Виржиния Вулф в Англии, это женщина, которая “потребовала свою комнату”, - как говорила Вирджиния Вульф. И она добилась - она прожила всю свою жизнь в доме. И интересно, что ее стихи с каждым годом становятся все более и более популярны.
Соломон Волков: Вот как озвучил одно из стихотворений Эмили Дикинсон “Heart, We Will Forget Him”, в переводе Изабеллы Мизрахи (“Сердце, забудем его/ сегодня же с первой звездой/ ты - сердце, тепло позабудь/ я - свет, не справиться мне одной”) Аарон Коплянд - один из великих американских композиторов. Опус 1950 года прозвучит в исполнении баритона Сэнфорда Сильвана, фортепьяно - Дэвид Брейтман.
Дикинсон сегодня очень знаменита, но она как бы олицетворение антигламура, это человек, который всю жизнь прожил в изоляции, она не выходила на люди, она отрицала свет, то есть она была полной противоположностью тому облику звезды, с которого мы начали наш разговор об американской женщине. И, конечно, если говорить об американской женщине, то это, прежде всего, звезда. Звезда - это то главное, что нашел в женщине и сделал Голливуд, а, значит, и вся американская культура. Так вот этот облик звезды сегодня в классической музыке в Америке олицетворяет собой Рене Флеминг, потрясающая певица, которую я очень люблю. Это - умный гламур. Она очень гламурна, но при этом она очень интеллектуальна. И при этом не угрожающим образом. Ты все время ощущаешь вот этот подспудный сильный интеллект и все, что Флеминг делает, пропитано этим интеллектом. Но, в первую очередь, это проявляется в том, насколько эмоционально она озвучивает. Она выпустила специальный диск, который назвала “Век дивы”. Собственно, его тема это галмур в жанре оперного пения. И, конечно, сама тема этого альбома перекликается с темой выставки, о которой вы рассказывали. Но, что любопытно - там подобраны очень интересные арии, и одна из них - ария Римского-Корсакова из его оперы “Сервилия”, про которую даже в России знают немногие. После ее премьеры в 1882 году в Петербурге и потом исполнения в Большом театре в 1904 году, она, по-моему, даже в России никогда уже не звучала. Полная редкость. По пьесе Льва Мея, полузабытого русского поэта, который родился в 1822 и умер в 1862 году, на тексты которого Римский-Корсаков написал целых три оперы: невероятно популярную “Царскую невесту”, “Псковитянку” и “Сервилию” - оперу из древнеримской жизни с трагическим, мелодраматическим сюжетом, в которым римлянка Сервилия погибает из-за несчастной любви. И вот как она поет об этом в своей арии: “Цветы мои, и вы в палящий полдень, и вы, краса венчанная весны, тоскливо опускаете головки…”. Ария из оперы “Сервилия” Римского-Корсакова в исполнении американской звезды Рене Флеминг.
Мы говорили с вами о том, как тип американской звезды, гламурной женщины современной, преломляется в жанре классической музыки. А вот как он преломляется в жанре, который я даже затрудняюсь определить, потому что певица, композитор, поэт Лори Андерсон, о которой я хочу сейчас сказать, разумеется, это не поп, это не академическая музыка, это очень своеобразная вещь - это какая-то авангардная песня, которую, тем не менее, слушать интересно. Она выполнена средствами современной музыки, но, одновременно не переусложнена. И всегда в исполнении Лори Андерсон, которая выглядит чрезвычайно эксцентрично, у нее такая прическа, стоящая дыбом, она всегда поет с элементом какого-то сарказма, но сарказма не агрессивного. И вот альбом под названием “Big Science” - “Большая наука”, который иронически трактует тему засилья технологии в нашей жизни. И на фоне этого засилья технологии, меняющиеся отношения между женщиной и мужчиной, при которой женщина и мужчина, будучи погружены в этот сверхтехнологизированный мир, когда они разговаривают, они разговаривают мимо друг друга, они друг друга не слышат. И вот одна из ее песен - “It Tango”. Текст приблизительно такой. Она говорит: “Ты не думаешь, что это выгладит, как дождь?”. А он отвечает: “Нет, мне думается, что это выглядит, как женщина”. То есть каждый думает о своем и откликается не на прямые слова собеседника, а на свои мысли. И вот это, по мнению Лори Андерсон, подчеркивает эту разобщенность полов в современной Америке. И эта тема нашла также подтверждение и в той выставке “Американская женщина”, о которой мы говорили.
