Дмитрий Волчек: Гость радиожурнала Поверх Барьеров – чешская художница Йитка Валова. Интерес к ее творчеству в последние годы растет – только что в Праге прошли две большие выставки: графика и работы маслом. 88-летняя Валова - ученица одного из самых известных чешских авангардистов Эмиля Филы. Учитель предоставлял воспитанникам полную свободу, и работы Валовой совершенно не похожи на его картины. Изломанные фигуры прижимаются друг к другу, кричат, гуляют по улице. В гостях у Йитки Валовой побывала Александра Вагнер.

Александра Вагнер: 10 утра. Я захожу в просторный дом в местечке Кладно под Прагой. Йитка Валлова встречает меня в гостиной. Художница сидит в кресле, перед нею - початая бутылка вина и пачка сигарет. Она усаживает меня и наливает вино в хрустальный бокал на ножке: я боюсь его по неосторожности разбить. Только после второго бокала, когда интервью перерастает в плавную беседу, я вижу, как Йитка Валова разбавляет чаем свое вино, но делаю вид, что не замечаю этого.
Йитка Валова живет с помощницей, женой дальнего родственника. Две женщины в этом доме - напоминание о том времени, когда с Йиткой жила сестра Квета. Тоже художница.
Квета умерла внезапно. Инсульт - такой быстрый, что она не успела даже встать из-за стола. "Квета уходит" - последняя картина, которую Йитка написала маслом. После этого за большой формат она не бралась ни разу. И сейчас на стенах ее гостиной висят только две картины маслом: одна ее и одна - Кветы. В доме, даже в мастерской, больше нет ни одной.

Куда исчезли все ваши картины?

Йитка Валова: Мы все раздали. Вообще, мы никогда не продали ни одной картины. Всегда приходили толпы людей и просили - мы их раздавали. Нас содержала мама. У нее была пенсия 450 крон. Так что мы всегда долго размышляли, хватит ли денег на холст.

Александра Вагнер: А свою первую картину помните?

Йитка Валова: Помню, но у меня ее тоже нет. Я тогда очень любила лошадей, мне они и сейчас нравятся. Эту картину я нарисовала на бумаге, на холст у нас тогда не было денег, так что получился рисунок: две лошади в прыжке с поцелуем - такой любовный образ. Один коллега, Владимир Ярцовьяк, предложил: "Йитка, давай поменяемся картинами". Я согласилась, дала ему этих лошадей, а он мне так ни хрена и не дал!

Александра Вагнер: Ничего себе!

Йитка Валова: Ну, мы об этом забыли на какое-то время, эта картина висела у него дома. А потом мне его жена говорит, что ночью их разбудил кошмарный звук. Картина треснула: бумага разорвалась. Надеюсь, что они не выбросили рисунок - меня бы это очень расстроило. У меня нет ни одной моей старой картины.

Александра Вагнер: А что вы тогда рисовали?

Йитка Валова: В то время я ходила на бойню, делала там зарисовки. Нам нужно было работать над определенной темой - и обязательно о рабочей среде. Все в то время должны были работать! И я думала: если я буду рисовать каменщика, который строит дом - какой в этом смысл? Гроша ломаного это искусство не стоит! Один из моих друзей в то время ходил на бойню и рисовал мускулистых рабочих, которые носят туши животных на плече. Я ему сказала, что в этих картинах тоже дерьмовый смысл, и что я, скорее, хочу передать атмосферу. Там были жалость, сострадание, прощение этих животных. Все было заряжено этими чувствами. И в итоге я рисовала на бойне очень долго. Я изображала разделанное мясо или подвешенные за ноги туши, а потом еще как мясники убивали этих животных. Очень ласково - гладили их. У них были такие трубки - я даже не знаю, электрические или механические. Они прикладывали их животному ко лбу и оглушали. После этого разрезали артерию и начинали разделку.

Александра Вагнер: Пока вы это рассказывали, мне вспомнился британский художник Дэмьен Хёрст. Он выставлял в 90-х разрезанные туши животных, как раз коров, которых рисовали и вы, в формальдегиде. Как вы относитесь к искусству такого типа?

Йитка Валова: Сложно ответить. Сейчас другое время и об этом говорить бесполезно. Люди вырастают в другой среде, и они, конечно, другие. Но, несмотря на это, некоторые вещи современных художников мне нравятся. У них есть фантазия, и они образованней нас. Сейчас образование стало более доступным, молодые авторы больше схватывают, они оригинальны. Но я многое даже и не увижу. Честно говоря, я уже плохо слышу, плохо вижу, плохо хожу, ни хрена не помню. Ни на что не гожусь!

Александра Вагнер: Но, несмотря на это, вы продолжаете работать. В ваших самых последних рисунках даже стало больше цвета, чем раньше. С чем это связано?

Йитка Валова: Я слушаю музыку. Что слышу, то и рисую. Так появляются "литые" рисунки. Мне в моем возрасте это подходит. Надо работать быстро. Исправлять что-то я уже не могу. Я беру ацетоновые краски - воняет невыносимо, но работать с ними легко, а, кроме того, другой краской сделать такую линию сложно. Если краску наливать из баночки с высоты и нагибать чуть-чуть, линия получается тонкой, а если опустить ниже и еще больше нагнуть - линия получается толще. Этой техникой я владею с легкостью - такую работу кистью сделать тяжело. Правда, на таких картинах всегда остается маловато красок, но мне остается только с этим смириться: эти краски купить уже невозможно, их производство запретили.

Александра Вагнер: Вы вкладываете смысл в цвет?

Йитка Валова: Я однозначно не использовала бы красную краску как контрастный цвет, если бы хотела создать более духовную атмосферу, а если, наоборот, речь идет о состязании или это драматическая музыка - здесь я бы использовала контрастные цвета и на цветном фоне.

Александра Вагнер: А черная краска? В ваших работах ее много.

Йитка Валова: Черную я очень люблю, она всегда оживляет. Раньше, когда мы рисовали (в Кладно теперь такие краски даже не найти), мы любили такую палитру затемненную, мало цветов. У нас к этой пестроте не было тяги, мы не хотели выражать себя при помощи цвета.

Александра Вагнер: С чем это было связано? Многие искусствоведы, которые пишут о вашем творчестве, говорят, что с социалистической действительностью.

Йитка Валова: Это были счастливые годы, несмотря на то, что нас никуда не пускали. Мы поддерживали друг друга – духовно, конечно. Раз в месяц встречались в одной мастерской с коллегами из Праги. Мы приносили с собой свои последние работы и обсуждали их. Приходили к нам и историки искусств, которые имели возможность ездить за границу и знакомиться с тем, что там происходит. Фотографировать запрещалось, но они всегда фотографировали на выставках и приносили снимки нам, чтобы мы были в курсе того, что делается за границей. Так возникла творческая группа "Трасса", у истоков которой стояли ученики Эмила Филы - художники. После первой выставки к нам присоединились скульпторы. Нас там было около восьми человек в этой группе. Мы встречались каждый месяц.

Александра Вагнер: Вы выставлялись вместе в то время?

Йитка Валова: Мы не могли выставляться. Если нам и разрешали это делать, то в какой-то заднице. Вот в Хебе у нас была выставка. Всегда за пределами Праги. Но каждый раз мы должны были получить одобрение комиссии. При каждой такой комиссии должен был работать хотя бы один коммунист. Все глупые, как пробка. И, несмотря на это, они не разрешили бы выставляться тем людям, которые им не подходили. Мы это знали и ждали, пока они напьются. Когда они действительно нажирались, то либо уходили, либо не воспринимали действительность так остро. Как только наступал правильный момент, свои картины могли показать и люди, которые были в опале. Иногда мы обращались в другие города, нас там не знали, а потому не имели понятия, были ли мы коммунистами или нет. Вообще до выставки в Хебе нас никто не знал, а после нее мы выставлялись в Острове-над-Огрже, а третья выставка была в Роуднице. Каждый раз, когда у нас была выставка, мы посылали туда автобус. А Квета говорила: "Когда кто-то умирает, всегда заказывают автобус, чтобы стариков отвезти на кладбище, а мы вот на выставку отправляемся". Тогда ведь машин ни у кого не было, многие ездили на выставку на автобусе.

Александра Вагнер: Покупал кто-то на этих выставках ваши картины?

Йитка Валова: Картин много не продавали, а вот графику - да. После выставки в Хебе появился меценат, профессор из Моравии. Каждый месяц мы ему отсылали 10 графических работ, и он выбирал две - за 500 крон. На эти деньги мы и жили. Это где-то год продолжалось. Мы много не продавали - нас содержала мама. Мама в 1938 году купила этот дом - с этого времени мы тут живем. В этой комнате сначала мы работали обе. Потом Квета работала наверху - там были более низкие потолки, здесь, на первом этаже - около трех метров. Она любила горизонтальные полотна, а я - вертикальные. Квета работала наверху, а я внизу. А когда мы работали, и я приходила к ней наверх посмотреть, что она рисует, то она кричала всегда: "Убирайся!". Мы не любили общаться друг с другом во время работы. Когда мы рисовали, здесь было спокойно, а вообще приходили толпы людей. Я была всегда дома. К счастью, я никогда не работала по найму.

Александра Вагнер: Говорят, что между близнецами всегда есть какая-то связь. Вы такую связь чувствовали?

Йитка Валова: Нам даже не нужно было друг с другом общаться. Только посмотрели, и уже знали, что кто хочет. С Кветой жизнь была фантастической. Мы жили двумя жизнями: своей и сестры. Мы внешне были настолько похожи, что люди нас постоянно путали. Мы этим, конечно, пользовались, когда ходили в школу.

Александра Вагнер: Это правда, что вы договорились никогда не выходить замуж?

Йитка Валова: Первый раз я влюбилась, когда мне было 16 лет. Обычно ребята даже не знали, что я в них влюблялась - я одного из них потом встретила через 40 лет и его жене сказала: "Знаешь, что он был моей второй самой сильной платонической любовью?" Он при этом присутствовал. Но мне кажется, он об этом и так знал. Это сразу видно, если по тебе кто-то сходит с ума. Я никогда никому не сказала: "люблю тебя" - это было ниже моего достоинства. Вообще каждая влюбленность была у меня самой сильной в жизни. Но всегда платонической. Я влюблялась три раза. Каждый раз, когда они умирали, я рисовала картину. Эта было лишь воспоминание, не портрет. После физической смерти третьей самой сильной и последней платонической любви я нарисовала две фигуры. Фотографии у меня нет - я эту картину продала. Одна фигура лежит, а вторая - над ней. Называется “Ты где-то там, в бесконечности”.

Александра Вагнер: А когда Квета умерла, вы тоже картину нарисовали?

Йитка Валова: "Квета уходит" - вот эта картина. Я верующая, а это то, как я представляю даже не Бога, но ангела. Он на заднем фоне с распростертыми объятьями ждет. Я знаю, что Квете хорошо. Жизнь, которую она прожила, имела смысл.

Александра Вагнер: Вы сами боитесь смерти?

Йитка Валова: Нет, совсем не боюсь.

Александра Вагнер: После этого ответа вмешалась помощница Майка. Она начала рассказывать, что врачи запретили Йитке Валовой курить, но она так и не бросила. Честно говоря, представить ее без сигареты невозможно. На всех фотографиях она с сигаретой в руках. И во время нашей беседы она выкурила несколько.

Йитка Валова: Однажды у меня попросили для публикации фотографию, на которой я без сигареты. У меня, оказывается, нет ни одной. С Кветой мы однажды решили курить поменьше. Курили по половинке: одну на двоих. Долго мы так не выдержали. Сигарета для меня всё. Хотя мне бы не стоило сейчас курить, у меня сильная аллергия. Вероятно, на дым. У меня даже глаза и уши чешутся – постоянно, как пес, скребусь. Нос чешется. И даже голова. Но я не сдамся - я лучше до смерти учешусь.