Ирина Лагунина: Совет безопасности ООН принял новую, четвертую по счету резолюцию, накладывающую дополнительные санкции на Иран. Шаг осудили ливанская группировка "Хезболлах" и палестинская ХАМАС, приветствовал Израиль, призвав индивидуальные страны внести свой вклад в процесс давления на тегеранский режим. Турция заявила, что проголосовать "против" было для нее вопросом чести. А Иран пригрозил, что "пересмотрит" свои отношения с Международным агентством по атомной энергии, МАГАТЭ, не уточняя, впрочем, с какой стороны этот пересмотр начнется. Ну и, конечно, президент Ирана напомнил, что размахивать дубинкой и надеяться на продолжение переговоров по иранской ядерной программе со стороны Запада наивно. Новое во всем этом – позиция Турции. Все остальное случается уже четвертый раз.
Именно поэтому на фоне определенной радости по поводу того, что все-таки удалось убедить Россию и Китай присоединиться к западному подходу к проблеме иранской ядерной программы, в кругах экспертов есть некоторая сдержанность. Конечно, первым и самым эффективным решением иранской программы была бы простая смена режима в Тегеране. Вторым – действия отдельных государств, причем прежде всего – европейских.
Возможен ли первый вариант в Иране? Страна готовится отметить первую годовщину президентских выборов, которые привели к массовым протестам и созданию "Зеленого движения" оппозиции. Оппозиция настаивает на том, что первый духовный лидер Ирана и вдохновитель исламской революции аятолла Хомейни создавал республику, где власть основана и зависит от народного голосования. Но нынешний духовный лидер аятолла Хаменеи на днях заявил, что Хомейни хотел противоположного – чистого исламского правления. Мой коллега Роберт Тайт следил за этой дискуссией в Иране.
Итак, 4 июня, в день 21 годовщины смерти Хомейни, нынешний глава государства Ирана, стоя перед усыпальницей Великого аятоллы заявил буквально следующее: "Отправным пунктом в его мыслях и идеях был ислам Мохаммада. Воплощение чистого ислама невозможно без исламского суверенитета и установления исламской системы". Означает ли это, что режим в Иране меняется и в скором времени начнет закручивать гайки? Директор Института иранских исследований в Университете Сэнт-Эндрюс в Шотландии Али Ансари:
Али Ансари: Он заявил, что Хомейни хотел создать исламское государство, и мне кажется это удивительным, учитывая дебаты, которые шли в последнее десятилетие, если не два десятилетия. Хомейни сказал предельно ясно: "Исламская республика" - и ни слова больше, ни слова меньше. Хаменеи же заявляет, что это не так, что Исламская республика – это было прикрытие, маскарад, а настоящие цели состояли в другом. Если это так, то, я думаю, с Исламской республикой будет покончено не только на практике, но и в теории.
Роберт Тайт: Заявление Хаменеи – ответ миллионам протестовавших под зеленым флагом оппозиции. Чуть менее года назад они шли по улицам Тегерана с лозунгами "Куда делся мой голос?", подразумевая тем самым, что результаты выборов были подтасованы.
Заявление нынешнего духовного лидера Ирана совпадает с взглядами духовного наставника президента страны Махмуда Ахмадинежада. Напомню, что в шиитской религии каждый человек сам выбирает себе наставника из радов духовенства. Так вот Ахмадинежад выбрал ульраконсервативного аятоллу Мохаммада-Таги Месбаха-Йазди, который также заявляет, что истинной целью революции 1979 года было установление исламского правления. Месбах-Йазди отвергает выборы как протокольное мероприятие, в ходе которого население просто должно выразить свою поддержку религиозному руководству. Он полагает, что слова "Исламская" и "республика" противоречат друг другу, и называет "республиканскую" часть этого словосочетания уступкой светским силам, от которой можно легко отказаться.
Ирина Лагунина: Мехди Калажи, эксперт Вашингтонского института Ближневосточной политики, полагает, что в такой ситуации революционный подъем оппозиции и их призывы следовать конституции, в которой заложен серьезный элемент республиканского государства, а именно – свободные выборы президента и парламента и независимая судебная система – напоминает наивность большевиков, расстрелянных Сталиным в 30-х годах. Как и те, несогласные со Сталиным и призывавшие к возврату к ленинским идеалам, нынешние иранские реформаторы представляют угрозу для лидера, который хочет получить неограниченную власть.
Мехди Калажи: Аятолла Хаменеи против любого, кто хочет судить о нем на основании ислама, исламских традиций и даже конституции. Сейчас стало просто опасно говорить, что аятолла Хаменеи не соблюдает конституцию или делает все, чтобы разрушить конституцию, потому что лидер хочет сказать: я – критерий, я – воплощение идеологии. Другого критерия рядом со мной, выше меня, вне меня нет.
Роберт Тайт: Да и один из лидеров оппозиции, в прошлом году кандидат на пост президента, Мехди Карруби в одном из интервью на днях заметил, что Ассамблея экспертов – орган, состоящий из 86 представителей духовенства и призванный контролировать действия Верховного лидера – в последнее время превратилась в ассамблею послушания Верховному лидеру. Дело в том, что кандидатуры в ассамблею должны получить одобрение Совета стражей конституции, а члены этого совета назначаются Верховным лидером. Естественно, что последние забраковали всех тех, кто мог противостоять Хаменеи. В результате духовенство, поддерживающее либеральные ценности, оказалось в изоляции в шиитском религиозном центре – в городе Кум. Один из представителей иранской иммиграции недавно обратился к ним с призывом покинуть Кум в знак протеста против идеи создания "Шиитского исламского государства" и перебраться в иракский ан-Наджаф, даже более крупный по значению шиитский центр в мире. Впрочем, эксперт Вашингтонского института Ближневосточной политики Мехди Калажи замечает, что режим, который в последнее время создает аятолла Хаменеи имеет мало общего с исламским и с шиитским.
Мехди Калажи: Он ведет себя не как духовное лицо. Хаменеи провел намного больше времени в армии, чем в семинарии. Он был связан с армией и Революционной Гвардией с момента Исламской революции и по сей день. То есть военного опыта у него уже 31 год, намного меньше, чем духовного. Власть Хаменеи основывается на силе Революционной гвардии.
Ирина Лагунина: В такой обстановке полагать, что в Иране возможна легкая смена режима путем народного голосования, как это было еще шесть лет назад, не приходится. Любые попытки приведут к еще большим репрессиям и, возможно, даже кровопролитию.
Остается второй вариант – влиять на него на намного более эффективном уровне отношений с отдельными государствами, прежде всего европейскими. На следующей неделе европейские лидеры будут рассматривать санкции, которые ЕС хочет ввести в дополнение к санкциям ООН, значительно облегченным благодаря усилиям России и Китая. Ограничивать Европе есть что. Например, санкции ООН коснулись трех компаний, принадлежащих Иранской группе морских грузовых перевозок IRISL. Европа предполагает наложить санкции на дополнительные подразделения этой группы. Но вот, например, история, которую мне рассказал исполнительный директор брюссельского Трансатлантического института Эмануэль Оттоленги. Пару лет назад одна итальянская газета попросила его написать комментарий по поводу публичного повешения в Иране восьмерых приговоренных к смертной казни. Он стал рассматривать фотографии этого действа и заметил на стреле подъемного крана название произведшей его фирмы. Простой поиск в интернете показал, что фирма эта японская, но именно эта модель крана производится в Великобритании. Это подтолкнуло исследователя на мысль изучить вопрос, а какие меры наказания были бы эффективными? Вот один пример из расследования Эмануэля Оттоленги:
Диктор: До Исламской революции иранский коммерческий воздушный флот состоял из сделанных в США Боингов и французских Airbus. Эмбарго, наложенное на продажу Ирану запасных частей и новых самолетов, привело к значительному обветшанию иранского коммерческого парка самолетов, которое невозможно преодолеть, покупая альтернативные продукты у других источников. Ветхость настолько серьезная, что некоторые иранские самолеты уже просто небезопасны, в чем режим сам признается. Соответственно, западные страны, в которые летают эти самолеты могут, например, отказать им в праве посадки и обслуживания в аэропортах.
Ирина Лагунина: Но подробнее о возможных мерах против режима в Тегеране мы поговорим на следующей неделе, после встречи европейских министров иностранных дел.
Именно поэтому на фоне определенной радости по поводу того, что все-таки удалось убедить Россию и Китай присоединиться к западному подходу к проблеме иранской ядерной программы, в кругах экспертов есть некоторая сдержанность. Конечно, первым и самым эффективным решением иранской программы была бы простая смена режима в Тегеране. Вторым – действия отдельных государств, причем прежде всего – европейских.
Возможен ли первый вариант в Иране? Страна готовится отметить первую годовщину президентских выборов, которые привели к массовым протестам и созданию "Зеленого движения" оппозиции. Оппозиция настаивает на том, что первый духовный лидер Ирана и вдохновитель исламской революции аятолла Хомейни создавал республику, где власть основана и зависит от народного голосования. Но нынешний духовный лидер аятолла Хаменеи на днях заявил, что Хомейни хотел противоположного – чистого исламского правления. Мой коллега Роберт Тайт следил за этой дискуссией в Иране.
Итак, 4 июня, в день 21 годовщины смерти Хомейни, нынешний глава государства Ирана, стоя перед усыпальницей Великого аятоллы заявил буквально следующее: "Отправным пунктом в его мыслях и идеях был ислам Мохаммада. Воплощение чистого ислама невозможно без исламского суверенитета и установления исламской системы". Означает ли это, что режим в Иране меняется и в скором времени начнет закручивать гайки? Директор Института иранских исследований в Университете Сэнт-Эндрюс в Шотландии Али Ансари:
Али Ансари: Он заявил, что Хомейни хотел создать исламское государство, и мне кажется это удивительным, учитывая дебаты, которые шли в последнее десятилетие, если не два десятилетия. Хомейни сказал предельно ясно: "Исламская республика" - и ни слова больше, ни слова меньше. Хаменеи же заявляет, что это не так, что Исламская республика – это было прикрытие, маскарад, а настоящие цели состояли в другом. Если это так, то, я думаю, с Исламской республикой будет покончено не только на практике, но и в теории.
Роберт Тайт: Заявление Хаменеи – ответ миллионам протестовавших под зеленым флагом оппозиции. Чуть менее года назад они шли по улицам Тегерана с лозунгами "Куда делся мой голос?", подразумевая тем самым, что результаты выборов были подтасованы.
Заявление нынешнего духовного лидера Ирана совпадает с взглядами духовного наставника президента страны Махмуда Ахмадинежада. Напомню, что в шиитской религии каждый человек сам выбирает себе наставника из радов духовенства. Так вот Ахмадинежад выбрал ульраконсервативного аятоллу Мохаммада-Таги Месбаха-Йазди, который также заявляет, что истинной целью революции 1979 года было установление исламского правления. Месбах-Йазди отвергает выборы как протокольное мероприятие, в ходе которого население просто должно выразить свою поддержку религиозному руководству. Он полагает, что слова "Исламская" и "республика" противоречат друг другу, и называет "республиканскую" часть этого словосочетания уступкой светским силам, от которой можно легко отказаться.
Ирина Лагунина: Мехди Калажи, эксперт Вашингтонского института Ближневосточной политики, полагает, что в такой ситуации революционный подъем оппозиции и их призывы следовать конституции, в которой заложен серьезный элемент республиканского государства, а именно – свободные выборы президента и парламента и независимая судебная система – напоминает наивность большевиков, расстрелянных Сталиным в 30-х годах. Как и те, несогласные со Сталиным и призывавшие к возврату к ленинским идеалам, нынешние иранские реформаторы представляют угрозу для лидера, который хочет получить неограниченную власть.
Мехди Калажи: Аятолла Хаменеи против любого, кто хочет судить о нем на основании ислама, исламских традиций и даже конституции. Сейчас стало просто опасно говорить, что аятолла Хаменеи не соблюдает конституцию или делает все, чтобы разрушить конституцию, потому что лидер хочет сказать: я – критерий, я – воплощение идеологии. Другого критерия рядом со мной, выше меня, вне меня нет.
Роберт Тайт: Да и один из лидеров оппозиции, в прошлом году кандидат на пост президента, Мехди Карруби в одном из интервью на днях заметил, что Ассамблея экспертов – орган, состоящий из 86 представителей духовенства и призванный контролировать действия Верховного лидера – в последнее время превратилась в ассамблею послушания Верховному лидеру. Дело в том, что кандидатуры в ассамблею должны получить одобрение Совета стражей конституции, а члены этого совета назначаются Верховным лидером. Естественно, что последние забраковали всех тех, кто мог противостоять Хаменеи. В результате духовенство, поддерживающее либеральные ценности, оказалось в изоляции в шиитском религиозном центре – в городе Кум. Один из представителей иранской иммиграции недавно обратился к ним с призывом покинуть Кум в знак протеста против идеи создания "Шиитского исламского государства" и перебраться в иракский ан-Наджаф, даже более крупный по значению шиитский центр в мире. Впрочем, эксперт Вашингтонского института Ближневосточной политики Мехди Калажи замечает, что режим, который в последнее время создает аятолла Хаменеи имеет мало общего с исламским и с шиитским.
Мехди Калажи: Он ведет себя не как духовное лицо. Хаменеи провел намного больше времени в армии, чем в семинарии. Он был связан с армией и Революционной Гвардией с момента Исламской революции и по сей день. То есть военного опыта у него уже 31 год, намного меньше, чем духовного. Власть Хаменеи основывается на силе Революционной гвардии.
Ирина Лагунина: В такой обстановке полагать, что в Иране возможна легкая смена режима путем народного голосования, как это было еще шесть лет назад, не приходится. Любые попытки приведут к еще большим репрессиям и, возможно, даже кровопролитию.
Остается второй вариант – влиять на него на намного более эффективном уровне отношений с отдельными государствами, прежде всего европейскими. На следующей неделе европейские лидеры будут рассматривать санкции, которые ЕС хочет ввести в дополнение к санкциям ООН, значительно облегченным благодаря усилиям России и Китая. Ограничивать Европе есть что. Например, санкции ООН коснулись трех компаний, принадлежащих Иранской группе морских грузовых перевозок IRISL. Европа предполагает наложить санкции на дополнительные подразделения этой группы. Но вот, например, история, которую мне рассказал исполнительный директор брюссельского Трансатлантического института Эмануэль Оттоленги. Пару лет назад одна итальянская газета попросила его написать комментарий по поводу публичного повешения в Иране восьмерых приговоренных к смертной казни. Он стал рассматривать фотографии этого действа и заметил на стреле подъемного крана название произведшей его фирмы. Простой поиск в интернете показал, что фирма эта японская, но именно эта модель крана производится в Великобритании. Это подтолкнуло исследователя на мысль изучить вопрос, а какие меры наказания были бы эффективными? Вот один пример из расследования Эмануэля Оттоленги:
Диктор: До Исламской революции иранский коммерческий воздушный флот состоял из сделанных в США Боингов и французских Airbus. Эмбарго, наложенное на продажу Ирану запасных частей и новых самолетов, привело к значительному обветшанию иранского коммерческого парка самолетов, которое невозможно преодолеть, покупая альтернативные продукты у других источников. Ветхость настолько серьезная, что некоторые иранские самолеты уже просто небезопасны, в чем режим сам признается. Соответственно, западные страны, в которые летают эти самолеты могут, например, отказать им в праве посадки и обслуживания в аэропортах.
Ирина Лагунина: Но подробнее о возможных мерах против режима в Тегеране мы поговорим на следующей неделе, после встречи европейских министров иностранных дел.
