На решение Европейского союза о создании специального резервного фонда для предотвращения разрастания долгового кризиса в странах еврозоны мировые финансовые рынки отреагировали резким ростом. Курс единой европейской валюты к доллару повысился более, чем на полтора процента.
Решение Европейского союза обсуждается по всему миру. В частности, в Брюсселе проходит всемирный экономический форум, посвященный проблемам Европы, в первую очередь долговому кризису Греции и связанным с ними опасениями по поводу будущего еврозоны и единой европейской валюты. В форуме принимают участие руководители Европейского союза и главы крупнейших европейских предприятий.
На встрече в Брюсселе работает корреспондент Радио Свобода Виктор Онучко, который поделился своими впечатлениями.
- Я думаю, многие из присутствующих сегодня в зале не спали эту ночь, ждали результатов совещания министров экономики и финансов Европы. Председатель Евросовета Херман Ван Ромпей и Жозе Мануэль Баррозу, председатель Европейской комиссии, прокомментировали ночное решение министров. Баррозу активно призывал к солидарности и дисциплине, Ван Ромпей назвал это решение историческим. Действительно, впервые в истории экономики создается такой колоссальный экономический механизм, который будет опираться на 750 миллиардов евро. Настрой же крупнейших бизнесменов Европы очень критический. Политиков они обвиняли в том, что они привели Европу к застою, не шли ни на какой риск, допускали такое откровенное нарушение Грецией всех правил и установление Европейского союза. И отмечали: Европа теперь без модернизации, без инноваций, без повышения уровня рабочей силы, образования, развития университетов дальше не двинется. Проблема Греции отошла на второй план. Вопрос сейчас в том, выживет ли евро и как его спасать. Я разговаривал на эту тему с руководителем "Тройки Диалог" Рубеном Варданяном и спросил его, как настроены его западные коллеги. Он ответил, что озабоченность чувствуется во всех разговорах.
Решение о помощи Греции и другим странам ЕС, оказавшимся в тяжелом экономическом положении, стало серьезной проверкой на прочность не только так называемой еврозоны, но и всего ЕС. Может ли Евросоюз выдержать такое испытание и как дальше будет идти европейская интеграция?
На эту тему рассуждают обозреватели Радио Свобода Кирилл Кобрин и Ярослав Шимов.
Кирилл Кобрин: Идейным отцом Европейского союза был выдающийся философ, гегельянец Александр Кожев, кстати, русского происхождения. Именно его идея гегелевского абсолютного государства и легла в основу ЕС. Практически же Европейский союз создавался из так называемого европейского объединения угля и стали. То есть два компонента - идеологические, даже политико-философские, и прагматические, присутствовали всегда. Рано или поздно, один из этих компонентов должен был выйти на первое место. Сейчас очень интересно смотреть, как это происходит. С одной стороны, очень жалко денег, в частности, немцам. С другой стороны, понятно, что сейчас начнет трещать Европейский союз, то зачем все предыдущие десятилетия велась эта работа? И сейчас наступает момент истины: зачем это все существует? Для того, чтобы деньги были, чтобы нормально функционировала экономика? Или все-таки за всем этим стоит какая-то другая идея - большая идея европейского единства?
Ярослав Шимов: Я бы продолжил тему немного с другой стороны – о сочетании политического и экономического в европейском проекте. В нем, на мой взгляд, все время наблюдался такой маятник: то экономика была впереди, то политика. Изначально, несмотря на политико-философские основания Евросоюза, экономические факторы преобладали, поскольку в условиях холодной войны Западная Европа находилась под американским зонтиком и покровительством с точки зрения безопасности. Потом, когда холодная война закончилась, проект стал более политическим: началось расширение, присоединение стран, которые экономически явно не были к этому готовы. Собственно говоря, это началось уже в 80-е годы. И для той же Греции вступление в ЕС было наградой за то, что она покончила с диктатурой "черных полковников". А вот в уходящем десятилетии этот политический запал несколько выдохся, поскольку начали выходить на поверхность практические проблемы и, главное, неотлаженность интеграционного механизма. Что происходит сейчас? Выяснилось, что единой валютой пользуются 16 стран, но эти страны очень разные, они ведут очень разную финансовую, фискальную, налоговую, социальную политику, в результате чего есть европейский Центробанк печатает деньги, но не имеет никаких механизмов контроля. Греция может начудить нечто совершенно невероятное со своей экономической статистикой, европейские органы это все спокойно проглотят. И Греция не единственный пример. То же самое произошло, например, в свое время в Венгрии, но Венгрия не член еврозоны, хотя и член Евросоюза. Европа, действительно, стоит перед выбором решения: либо интеграцию углублять за счет введения каких-то новых механизмов, которые неизбежно приведут к централизации, в первую очередь экономической, а потом и политической, либо вспоминать о давней идее Европы разных скоростей.
- Иногда трудности, с которыми сталкивается сейчас Европа, воспринимаются как неожиданные, хотя были люди, которые говорили о том, что отлаженного механизма для решения проблем не существует. Мог такой механизм быть предусмотрен?
Кирилл Кобрин: Прежде всего, надо понимать: на самом деле существует Европа двух скоростей: первая скорость - это чиновничье-бюрократическая и вторая скорость - это население этих стран. Население не очень хочет интеграции по разным причинам. Это показывает, например, референдум в Ирландии, когда буквально выкручивали руки избирателю, чтобы он проголосовал за Лиссабонский договор. Другая скорость у бюрократии. Отсюда вот эта разница подходов. Естественно, любому чиновнику в любой стране мира кажется, что если сейчас написать несколько бумаг, то это все будет работать хорошо. Люди, наоборот, очень скептичны.
С другой стороны, было очевидно, что будут проблемы. Чем шире становилась зона интеграции, чем больше туда входило государств, тем туманнее становились механизмы функционирования Евросоюза. Новые государства выдвигали свои условия. А те, которые их присоединяли, говорили: хорошо, тогда мы будем и без этого обходиться, потому что вот это нам не нравится, мы должны быть здесь равны. Понятно, что это совершенно банальная ситуация. Но я бы хотел обратить внимание еще на одну вещь. Сейчас очень много говорят о неудачах Европейского союза. Но те позитивные вещи, которые принес Европейский союз, никто не вспоминает. Что, например, граждане стран Европейского союза ездят без виз, что они могут работать в других странах, о том, что Европа стала политическим игроком на международной арене, чего не было еще 25-30 лет назад. Кто слушал мнение Италии или Испании, я уже не говорю о Дании еще 30 лет назад о международных отношениях? Никто. Сейчас эти страны, благодаря странному, несовершенному представительству в Европейском союзе, могут высказать свое мнение и это мнение может быть услышано. Так что здесь разговор Мне представляется, что, в конце концов положительные стороны европейской интеграции перевесят то, что, например, немцам жалко денег для греков. Жалко, конечно, потому что они сами заработали их.
Ярослав Шимов: Я, может быть, буду несколько более скептичен. Я бы сказал так: мне бы очень хотелось в глубине души, чтобы сценарий был таким оптимистическим, как его описал Кирилл, но я боюсь инерции общественного сознания в очень многих странах. Разрыв может оказаться непомерным и произойдет ответная реакция. Мы ее то тут, то там уже наблюдаем, то тут, то там становятся даже членами правящих коалиций популистские, радикально-националистические партии. Пока характера общей волны это не приобрело, но, тем не менее, допустим, в Британии только что прошли выборы, а лидер консерваторов Кэмерон известен тем, что он, очень прохладно относится к идее Европейского союза. Конечно, Британия всегда находилась, не только географически была отделена от континента, и воспринимала всегда с сомнением все евроинтеграционные идеи. Но, тем не менее, все это знак и я бы сказал, что шансы 50 на 50.
Решение Европейского союза обсуждается по всему миру. В частности, в Брюсселе проходит всемирный экономический форум, посвященный проблемам Европы, в первую очередь долговому кризису Греции и связанным с ними опасениями по поводу будущего еврозоны и единой европейской валюты. В форуме принимают участие руководители Европейского союза и главы крупнейших европейских предприятий.
На встрече в Брюсселе работает корреспондент Радио Свобода Виктор Онучко, который поделился своими впечатлениями.
- Я думаю, многие из присутствующих сегодня в зале не спали эту ночь, ждали результатов совещания министров экономики и финансов Европы. Председатель Евросовета Херман Ван Ромпей и Жозе Мануэль Баррозу, председатель Европейской комиссии, прокомментировали ночное решение министров. Баррозу активно призывал к солидарности и дисциплине, Ван Ромпей назвал это решение историческим. Действительно, впервые в истории экономики создается такой колоссальный экономический механизм, который будет опираться на 750 миллиардов евро. Настрой же крупнейших бизнесменов Европы очень критический. Политиков они обвиняли в том, что они привели Европу к застою, не шли ни на какой риск, допускали такое откровенное нарушение Грецией всех правил и установление Европейского союза. И отмечали: Европа теперь без модернизации, без инноваций, без повышения уровня рабочей силы, образования, развития университетов дальше не двинется. Проблема Греции отошла на второй план. Вопрос сейчас в том, выживет ли евро и как его спасать. Я разговаривал на эту тему с руководителем "Тройки Диалог" Рубеном Варданяном и спросил его, как настроены его западные коллеги. Он ответил, что озабоченность чувствуется во всех разговорах.
Решение о помощи Греции и другим странам ЕС, оказавшимся в тяжелом экономическом положении, стало серьезной проверкой на прочность не только так называемой еврозоны, но и всего ЕС. Может ли Евросоюз выдержать такое испытание и как дальше будет идти европейская интеграция?
На эту тему рассуждают обозреватели Радио Свобода Кирилл Кобрин и Ярослав Шимов.
Кирилл Кобрин: Идейным отцом Европейского союза был выдающийся философ, гегельянец Александр Кожев, кстати, русского происхождения. Именно его идея гегелевского абсолютного государства и легла в основу ЕС. Практически же Европейский союз создавался из так называемого европейского объединения угля и стали. То есть два компонента - идеологические, даже политико-философские, и прагматические, присутствовали всегда. Рано или поздно, один из этих компонентов должен был выйти на первое место. Сейчас очень интересно смотреть, как это происходит. С одной стороны, очень жалко денег, в частности, немцам. С другой стороны, понятно, что сейчас начнет трещать Европейский союз, то зачем все предыдущие десятилетия велась эта работа? И сейчас наступает момент истины: зачем это все существует? Для того, чтобы деньги были, чтобы нормально функционировала экономика? Или все-таки за всем этим стоит какая-то другая идея - большая идея европейского единства?
Ярослав Шимов: Я бы продолжил тему немного с другой стороны – о сочетании политического и экономического в европейском проекте. В нем, на мой взгляд, все время наблюдался такой маятник: то экономика была впереди, то политика. Изначально, несмотря на политико-философские основания Евросоюза, экономические факторы преобладали, поскольку в условиях холодной войны Западная Европа находилась под американским зонтиком и покровительством с точки зрения безопасности. Потом, когда холодная война закончилась, проект стал более политическим: началось расширение, присоединение стран, которые экономически явно не были к этому готовы. Собственно говоря, это началось уже в 80-е годы. И для той же Греции вступление в ЕС было наградой за то, что она покончила с диктатурой "черных полковников". А вот в уходящем десятилетии этот политический запал несколько выдохся, поскольку начали выходить на поверхность практические проблемы и, главное, неотлаженность интеграционного механизма. Что происходит сейчас? Выяснилось, что единой валютой пользуются 16 стран, но эти страны очень разные, они ведут очень разную финансовую, фискальную, налоговую, социальную политику, в результате чего есть европейский Центробанк печатает деньги, но не имеет никаких механизмов контроля. Греция может начудить нечто совершенно невероятное со своей экономической статистикой, европейские органы это все спокойно проглотят. И Греция не единственный пример. То же самое произошло, например, в свое время в Венгрии, но Венгрия не член еврозоны, хотя и член Евросоюза. Европа, действительно, стоит перед выбором решения: либо интеграцию углублять за счет введения каких-то новых механизмов, которые неизбежно приведут к централизации, в первую очередь экономической, а потом и политической, либо вспоминать о давней идее Европы разных скоростей.
- Иногда трудности, с которыми сталкивается сейчас Европа, воспринимаются как неожиданные, хотя были люди, которые говорили о том, что отлаженного механизма для решения проблем не существует. Мог такой механизм быть предусмотрен?
Кирилл Кобрин: Прежде всего, надо понимать: на самом деле существует Европа двух скоростей: первая скорость - это чиновничье-бюрократическая и вторая скорость - это население этих стран. Население не очень хочет интеграции по разным причинам. Это показывает, например, референдум в Ирландии, когда буквально выкручивали руки избирателю, чтобы он проголосовал за Лиссабонский договор. Другая скорость у бюрократии. Отсюда вот эта разница подходов. Естественно, любому чиновнику в любой стране мира кажется, что если сейчас написать несколько бумаг, то это все будет работать хорошо. Люди, наоборот, очень скептичны.
С другой стороны, было очевидно, что будут проблемы. Чем шире становилась зона интеграции, чем больше туда входило государств, тем туманнее становились механизмы функционирования Евросоюза. Новые государства выдвигали свои условия. А те, которые их присоединяли, говорили: хорошо, тогда мы будем и без этого обходиться, потому что вот это нам не нравится, мы должны быть здесь равны. Понятно, что это совершенно банальная ситуация. Но я бы хотел обратить внимание еще на одну вещь. Сейчас очень много говорят о неудачах Европейского союза. Но те позитивные вещи, которые принес Европейский союз, никто не вспоминает. Что, например, граждане стран Европейского союза ездят без виз, что они могут работать в других странах, о том, что Европа стала политическим игроком на международной арене, чего не было еще 25-30 лет назад. Кто слушал мнение Италии или Испании, я уже не говорю о Дании еще 30 лет назад о международных отношениях? Никто. Сейчас эти страны, благодаря странному, несовершенному представительству в Европейском союзе, могут высказать свое мнение и это мнение может быть услышано. Так что здесь разговор Мне представляется, что, в конце концов положительные стороны европейской интеграции перевесят то, что, например, немцам жалко денег для греков. Жалко, конечно, потому что они сами заработали их.
Ярослав Шимов: Я, может быть, буду несколько более скептичен. Я бы сказал так: мне бы очень хотелось в глубине души, чтобы сценарий был таким оптимистическим, как его описал Кирилл, но я боюсь инерции общественного сознания в очень многих странах. Разрыв может оказаться непомерным и произойдет ответная реакция. Мы ее то тут, то там уже наблюдаем, то тут, то там становятся даже членами правящих коалиций популистские, радикально-националистические партии. Пока характера общей волны это не приобрело, но, тем не менее, допустим, в Британии только что прошли выборы, а лидер консерваторов Кэмерон известен тем, что он, очень прохладно относится к идее Европейского союза. Конечно, Британия всегда находилась, не только географически была отделена от континента, и воспринимала всегда с сомнением все евроинтеграционные идеи. Но, тем не менее, все это знак и я бы сказал, что шансы 50 на 50.
