Марина Тимашева: Из нашей программы может создаться впечатление: пока электроника, астрономия, фармакология обогащают человечество своими открытиями, науки, занятые изучением самого человека, сползают в Средневековье. Сегодня Илья Смирнов с книгой в руках опровергает пессимистический вывод. Предупреждаю, что книга не самая новая, ей уже больше года, и не самая простая для чтения, но она стоит того, чтобы лишний раз обратить на нее внимание читателей, а коллегам – гуманитариям напомнить, что такое настоящая наука. Итак, “Разумное поведение и язык”, междисциплинарный сборник, издательство “Языки славянских культур”.
http://www.lrc-press.ru/table/landr.pdf
Илья Смирнов: Cборник под редакцией Татьяны Владимировны Черниговской и Алексея Дмитриевича Кошелева вырос из круглого стола “Коммуникация человека и животных: взгляд лингвиста и биолога” - как видите, взгляд междисциплинарный, а мне его любезно предоставил биолог, но я буду оценивать с исторической колокольни. С некоторыми статьями это получается легко. Не статью, конечно, написать легко, легко историку оценить ее значение. Вот работа Александра Николаевича Барулина “К аргументации полигенеза”. Поясняю. Моногенез – это “утверждение, что все языки Земли произошли от одного пра-языка, который хотя еще и не реконструирован…, но уже почти просматривается” (41). Полигенез – противоположное утверждение: прародительских языков было несколько. Автор статьи приводит целый ряд аргументов в пользу того, “что языки человечества появились в нескольких разных местах независимо друг от друга” (56). Но это же не узко-специальный спор братьев лингвистов между собою. Это лингвистическая проекция основного вопроса истории: как история началась? Как возникло человечество? Если язык появлялся независимо в разных местах, то под большим знаком вопроса оказывается “теория моногенеза человечества” (43). Ведь без языка нет культуры, значит, нет и самого человека.
Но вот статья Владимира Семёновича Фридмана
http://www.ethology.ru/persons/?id=170
“Новые представления о сигналах и механизмах коммуникации позвоночных” - казалось бы, совсем в стороне от человеческих проблем. Но вспомним Вашу, Марина, преамбулу об упадке гуманитарной мысли. Одним из его симптомов явилось возобновление, казалось бы, давно завершённой дискуссии о том, какой главный фактор определяет наши достоинства и пороки: наследственность или влияние среды, в которой мы выросли. Если поставить галочку в графе “наследственность”, то дальше этот выбор влечет за собой целый ряд последствий, вплоть до политических. Я не буду всё разжёвывать, слушатели этой программы люди грамотные. И в последнее время опять стало модно – точь-в-точь как в Средние века – объяснять поведение людей через наследственность, вплоть до анекдота, что в генах якобы заложено голосование за ту или иную партию. И сопровождается это ссылками на объективную науку биологию. А что же нам наука говорит? Вот “песенные дуэли у птиц”. Дальше я цитирую Владимира Фридмана – “сложность структуры песни и разнообразие исполняемого репертуара не только маркируют социальный ранг самца весной, в период распределения территорий и самок…, но и является более чем эффективным предиктором качества самца в последующий репродуктивный период”, то есть в песне заключен сигнал, по которому можно судить о том, насколько самец будет склонен участвовать в выкармливании птенцов. И дальше: “родительские качества самцов, видимо, передаются сигнальной, а не генетической наследственностью. У видов, где часты внебрачные копуляции, и часть птенцов в гнезде имеет других отцов, родительские качества молодых самцов коррелируют с таковыми социальных, а не биологических отцов” (377 – 378). Это у овсянок. У птиц. Они по части “социального общения” - даже не в младшем, а, наверное, ещё в приготовительном классе лесной школы имени Дарвина. А у нашего “уникального” вида (167) с бесконечно сложной и мощной культурой – неужели должно быть иначе?
Здесь я оставлю вопросительный знак и спускаюсь по эволюционному древу - к муравьям. Сами по себе опыты, в которых выявлен язык муравьев (по аналогии с “языком танца” у пчел) – опыты потрясающие по замыслу и исполнению. Отметим, что “у муравьев возможности их коммуникативной системы, видимо, еще больше, чем у пчел”. Но дальше в статье Жанны Ильиничны Резниковой вот такое уточнение: “среди огромного числа видов муравьев подавляющее большинство не нуждается в развитом языке… У многих видов в естественных условиях используется система одиночной фуражировки… Другая, довольно большая группа видов, использует пахучий след… И лишь немногие муравьиные “приматы” достигли высшего уровня социальной организации и максимально возможного для этой группы биологического прогресса. В наших опытах только представители этих видов продемонстрировали “языковые” способности” (328). Я позволил себе выделить слова “не нуждается» и “социальная организация”.
Центральная проблема этой поучительной книги – конечно, переход от коммуникативных систем животных к языку и культуре Homo Sapiens, поэтому главными героями стали “говорящие обезьяны”, в основном шимпанзе, которые в общении с экспериментаторами усваивают сотни (горилла Коко более 1000 (316) слов специально разработанного для них символического языка, применяют их в довольно сложных конструкциях, но не всегда с благородными целями. Они умеют ругаться: вышеупомянутая Коко обозвала свою наставницу “грязный сортирный дьявол” (319), а шимпанзе Люси, “не успев воспользоваться туалетом”, последовательно сваливала вину на других обезьян, и только под конец признала: “грязь Люси. Прости Люси” (158).
Подобные эксперименты часто освещаются в СМИ, и порою в сенсационной манере: дескать, ничем они не отличаются от людей. В нашем сборнике опыт общения с обезьянами вписан в объективную систему координат. “Язык 2-летнего ребенка – это, по-видимому, предел языковых способностей антропоида” (З.А. Зорина, 165). “Антропоид заканчивает свое когнитивное развитие на предметном уровне, аналогичном уровню когнитивного развития ребенка полутора – двух лет” (А.Д. Кошелев, 211). То есть развитие упирается в естественный предел, заданный возможностями обезьяньего мозга. Простая аналогия: устаревший компьютер не может справиться со сложной программой. Заметим, что сенсационные достижения демонстрируют обезьяны, включенные в человеческое общество, в их природной среде обитания нет ни клавиатуры, ни красок для занятий абстрактной живописью, ни даже сортира, так вдохновившего гориллу Коко. Не зря же шимпанзе Уошо “причисляла себя к людскому роду, а других шимпанзе называла “черными тварями” (320).
Кроме лингвистов и биологов я бы рекомендовал “Разумное поведение и язык” также молодым родителям, а также людям, которые готовятся стать таковыми, потому что в нескольких статьях представлены новейшие данные об интеллектуальном развитии человеческого ребенка первых месяцев и лет.
Хотя чтение, конечно, не из легких. Много специальной терминологии, а в предисловии вы найдете объяснение, почему, и толковый словарик . С Конфуцием не поспоришь, вещи должны называться правильными именами, а не расплывчатыми метафорами. Но в любом хорошем деле важно не переусердствовать и не превратить текст в шифровку от Штирлица. Впрочем, лично я с помощью словарика разобрался со всеми статьями, кроме, разве что, одной, которая как раз самая гуманитарная, украшена ссылками на поэтов и религиозных публицистов. А еще мне при чтении не хватало одного учёного слова. Точнее, трех слогов, в него вставленных. Сейчас произнесу вразбивку: не просто антропогенез, но антропосоциогенез. Дело не в слове, конечно, а в том, что становление человека и человеческого общества – один и тот же процесс. Понимание этого присутствует во многих статьях, но мне кажется, его стоило бы зафиксировать как можно более чётко. Большими буквами, что ли, или в рамочке. Во избежание таких ситуаций, когда возникновение человечества отнесено к одному времени, а возникновение культуры и языка – совсем к другому.
Впрочем, научное направление, точнее, направления, представленные в сборнике – как раз бурно развивающиеся, понятно, что многое не устоялось, а по многим вопросам нет согласия среди самих авторов, да и в выходных данных обозначено, что выпуск первый, значит, будет второй, а благодарный читатель со стороны может только произнести банальное пожелание дальнейших успехов. И еще, может быть, обратиться к начальству. Сказать: вот же они, как вы выражаетесь, “инновации”, совершенно конкретные, на высшем мировом уровне. Вот он, престиж России. Вот что нужно финансировать из бюджета, а не эксгумацию идей Победоносцева и не бизнес на силиконовых муляжах. Мысль, вроде бы, логически безупречная, но столь же бесполезная практически. Коммуникация между общественными классами, у которых разные интересы – тоже, знаете ли, задача не из простых.
Марина Тимашева: Послушав Илью Смирнова, захотелось немедленно добыть и прочитать книгу “Разумное поведение и язык”, подготовленную издательством “Языки славянских культур”.
