Виктор Резунков: «Российская газета» со ссылкой на источники в Министерстве внутренних дел сообщила о том, что в этом ведомстве обсуждают возможность вернуться к хорошо забытому старому – к обязательному лицензированию и регистрации полиграфической, типографской и любой множительной техники, а особенно ввозимой из-за рубежа. Причина в почти безупречном качестве различных подделок и в колоссальном росте количества фальшивых банкнот, которые гуляют по стране. Можно по-разному отнестись к этой инициативе МВД. В конце концов, понятно, что министерство пытается бороться с угрозой безопасности страны, ведь фальшивомонетничество в преступном бизнесе занимает третье место после торговли оружием и наркотиками. Но сегодня после взрывов в московском метро и в Кизляре россиян, прежде всего, беспокоит вопрос: как намерены правоохранительные органы обеспечить безопасность простых граждан, какие меры собирается предпринять, чтобы ездить в метро было не страшно? Сегодня публикаций на эту тему очень много. И обо всем этом мы и будем говорить.
В Петербургской студии Радио Свобода в гостях - заместитель директора Агентства журналистских расследований Евгений Вышенков и обозреватель газеты «Санкт-Петербургские ведомости» Михаил Рутман.
Вначале я процитирую выдержку из статьи в «Российской газете», которая называется «Ксерокс с «черной меткой». «До середины 90-х годов существовал контроль за ввозом производственной множительной техники и аппаратуры из-за рубежа. Была обязательной ее регистрация органами внутренних дел. Затем все эти ограничения были отменены. Сегодня мы наблюдаем резкий рост массового изготовления фальшивых денег, ценных бумаг и документов. Поэтому и предлагается эти ограничения и меры контроля вернуть. Правда, речь идет не только и не столько о банальной бюрократической процедуре - мол, уведомил, кого следует, и ввози технику. Эксперты считают, что правоохранительным органам следует приобрести устройства декодирования скрытых меток на электрографических копиях для точного установления марки и заводского номера копировально-множительных аппаратов. Именно такую информацию торговые организации и фирмы должны будут представлять о ввезенном либо проданном оборудовании. Таким образом удастся безошибочно опознать, на каком аппарате сделана та или иная фальшивка. Для более точного установления устройства, на котором сделали поддельные деньги, в МВД намерены получать образцы красящих веществ, используемых во всех типах копировально-множительного и печатающего оборудования, в том числе - и компьютерного. Так будут пополняться коллекции экспертно-криминалистических центров».
Как вы можете прокомментировать эту инициативу МВД? Она пока еще на уровне разработок. Это обсуждается, но, как сказано в статье, они готовы уже разработать законопроект. Это пока обсуждалось на конференциях, закрытых совещаниях и так далее.
Евгений Вышенков: Во-первых, радует, что это еще в стадии разработок. То есть люди каждый день приходят на работу и работают. Единственное, в чем я не согласен с «Российской газетой», это в том, что можно по-разному к этому относиться. Это корректная фраза журналистов. Это элемент безумия, я надеюсь, вспышка безумия. У меня много вопросов. Куда девать мне нынешнюю копировальную технику? Если так у нас плохо с фальшивомонетчеством, а у жуликов хорошо, то... Уважаемые радиослушатели, когда последний раз вы видели фальшивую купюру? Вас задержали, что-то не прошло в банкоматах?
Виктор Резунков: Я вам могу статистику привести. На территории стран-членов СНГ каждый десятый доллар фальшивый.
Евгений Вышенков: Может быть. И за этим следующий вопрос. Когда последний раз вы видели шприц наркомана в своей парадной? Это риторический вопрос. Шприцы мы видим каждый день в каждой парадной, куда бы мы ни заходили. И порой кто-то говорит о том, что 100 долларов не принял банкомат. Это об уровне опасности. А так как сегодня в Питере хороший, солнечный день, то хочется иронизировать. По-моему, в начале войны, в 41-ом, у всех изымали радиоприемники, очевидно, чтобы с Абвером не связывались или не слышали какие-то «враждебные голоса». Я думаю, что нужно еще вводить лицензию на каждый приемник, допустим, в автомашине. Если я захочу купить магнитолу, то я тоже должен пойти в РУВД и что-нибудь зарегистрировать. Ну, надо доводить безумие до конца, по Довлатову. То есть надо не критиковать это, а предлагать еще больше. Потом телевизоры, потому что тарелки же ловят ерунду всякую. И все это кодирование, декодирование не связано с какими-то купюрами, потому что это действительно сложная аппаратура. Это связано с каким-то безумием какого-то отдела, какого-то штаба в Москве. И по-моему, температура организма этого уже 39 с чем-то. А после этого, как правило, температура бывает нулевая. Вот такое мое отношение.
Виктор Резунков: Михаил, вы помните советское время, когда приходили в публичную библиотеку для того, чтобы снять там... даже с разрешенной, не из Спецхрана книги, требовалось специальное разрешение. После этого ты платишь еще деньги, идешь куда-то, тебе позволяют делать 3-4 страницы ксерокопии.
Михаил Рутман: Я помню, когда я был инженером, у нас стоял ксерокс «Эра» за железными дверями. И сидела девочка, она была страшно засекреченная. И она мне однажды сделала по большому блату копию из Библии карты, где ходил Христос, и я был очень рад. Но по этой карте ничего невозможно было разобрать.
Евгений Вышенков: Она рисковала, я думаю.
Михаил Рутман: Да, это был подвиг с ее стороны, и это было страшно напряжно, это было очень серьезно. И дверь была такая, как будто туда бомба должна попасть, а она должна выдержать. И представить себе, чтобы дома иметь ксерокс или на работе, или прийти в библиотеку, как я читал, что бывает за рубежом, я себе не мог даже в самом страшном сне. Что я просто приду, суну туда какой-нибудь документ – и мне выскочит копия. Это невозможно было в те времена, я очень хорошо помню. И то, что мы от этого ушли, что мы перестали жить в полицейском государстве, при всех издержках нынешнего времени, конечно, я считаю, что мы просто в другую эпоху перескочили, перешли. И возвращаться обратно – это представить себе невозможно. Это все равно, что в Каменный век опять, к топору и к кремнию, которым огонь добывают – примерно так я себе это представляю. Об этом говорить даже невозможно. Уже не говоря о фальшивых деньгах, которые могут изготавливаться где угодно. Почему они здесь-то изготавливаются? Могут к нам привезти из любой страны те же доллары. И почему мы думаем, что мы здесь прекратим это все – и прекратится хождение фальшивых денег?
Евгений Вышенков: Даже не в долларах дело. Представьте себе, руководитель крупной корпорации – «Microsoft» или еще какой-то – вдруг к нему приходит какой-то заместитель и говорит: «У меня предложение. Давайте лицензируем все мобильные телефоны или все ксероксы». Что говорит руководитель? «Вы уволены». Он даже не рассуждает, он говорит: «Все, в кадры». А здесь это выдается как какое-то решение. И они не видят, что они безумные. Вот они падают, и такое впечатление, что Рашид Гумарович кричит: «Сделайте хоть что-нибудь!». И вот это чудовище начинает мучительно исторгать из себя вот эту гадость.
Виктор Резунков: И вот еще одна инициатива, которая уже из Петербурга исходит. В интернет-издании «Фонтанка.Ру» опубликовано. «Питерским оперативникам запретили использовать электронную ведомственную базу данных для поиска информации о высокопоставленных чиновниках. Информационная база данных МВД «Регион» работает с 2009 года и является единой на всей территории России. Но с марта 2010 года офицерам указаны границы, за которые они не имеют право переступать. Дело в том, что некоторые из них стали интересоваться vip-персонами. До марта 2010 года у милиционеров было лишь одно условие - это ежеквартально меняющийся код доступа, под которым сотрудник заходит в систему (и который ежеквартально выдается именно ему). Но в начале марта этого года были введены новые ограничения. Дело в том, что техническая служба ГУВД Петербурга установила постоянную заинтересованность сотен совершенно разных оперативников данными крупных питерских чиновников. Так, только за конец 2009 - начало 2010 года многократно с разных компьютеров проверялись данные губернатора Санкт-Петербурга Валентины Матвиенко, полпреда Ильи Клебанова, некоторых вице-губернаторов, многих депутатов питерского ЗакСа. Установить причины, для чего каждый отдельно взятый сотрудник изучал личности и имущественный уровень высокопоставленных политиков, не представилось возможным (как обычно пишут в материалах проверок) ввиду массовости запросов. Источник в КМ ГУВД пояснил «Фонтанке»: «Интерес коллег явно был инициирован не «западной разведкой», а простым человеческим любопытством - просто ребята хотели посмотреть, как живут эти достойные люди, что формально, конечно, образует мелкое злоупотребление служебным положением».
Чем же объяснить такой интерес к vip-персонами, Евгений?
Евгений Вышенков: Совершенно верно этот парень сказал, что, конечно, это не сигнал разрабатывать начальство, это не требование резидентуры Соединенных Штатов Америки. Я думаю, что милиционеры тоже люди, они что-то смотрят, они интересуются, им любопытно, они хотят узнать, на какой машине кто ездит, они знают почему, но хотят узнать на какой, у кого какой дом и так далее. И имея под рукой некий механизм, они залезают. А почему бы не посмотреть этот справочник? И вдруг система сказала: «Стоп! Вы этого делать не будете». А у меня ответ от этих оперативников: «Почему? Все же написали налоговые декларации, все же честно. Я смотрю то, что написано в открытых источниках. Почему же нельзя?».
Виктор Резунков: А там какие-то закрытые данные есть?
Евгений Вышенков: Открываешь квартиру какую-то: сколько квадратных метров, высота потолка и так далее. Сколько у тебя квартир этих. «Я прописан в одной квартире, зато у моего сына 5 квартир в собственности». Ну, можно сделать какие-то выводы. И тут началась опасность. «Куда вы лезете, ребята?! Вон карманные воры в «Гостином дворе», посмотрите, какая у них собственность».
Михаил Рутман: Перед тем, как идти на передачу, я спросил у некоторых своих знакомых милицейских, что они думают по этому поводу, не будучи уверенным, что я правильно оцениваю, разного уровня людей. Человек, занимающий высокий уровень, сказал: «Да мне плевать. Я найду все, что мне надо, и так. Пусть от меня закроют, я все узнаю, если мне нужно будет. Это вообще никакая не проблема для меня». Люди более низкого уровня сказали: «Да, закрытие этой базы усложняет нашу жизнь, конечно, потому что ведь она содержала сведения не только о vip-персонах, но там можно было проверить любого человека достаточно быстро». Если речь о том, что vip-персоны выделены в какой-то отдельный блок, который по отдельному, засекреченному коду достигается, то, может быть, в этом и есть какой-то смысл. Потому что нельзя, к сожалению, застраховаться от недобросовестных наших милиционеров. Милицейская система, так или иначе, должна допускать то, что милиционер действует в каких-то случаях неконтролируемо, должна быть основана на доверии к милиционеру. Он не может каждый свой шаг согласовывать, в каких-то моментах он должен действовать быстро и не успеть спросить, можно или нельзя. И ему должна система доверять. Если сидит американский полицейский в своей машине, по компьютеру пробивает данные человека, которого он задержал, у него нет времени в 25 инстанций посылать запросы, можно ли ему или нет. Он быстро должен это сделать. И может быть, в этом как раз залог того, что он быстро раскроет преступление. У него время ограничено. Система должна доверять человеку. Но это показатель того, что в данном случае не доверяет система милиционеру своему.
Евгений Вышенков: А почему только в отношении меня и вас доверяет, а в отношении Клебанова не доверяет? Как же так?
Михаил Рутман: Наверное, нами не так интересуются милиционеры, информация о нас с вами не так опасна системе, как информация о Клебанове. Потому что о Клебанове можно узнать то, чего... сами понимаете.
Евгений Вышенков: Я работал при коммунистах в Уголовном розыске и подчинялся совсекретному приказу, который назывался «005». Этот совсекретный приказ был подписан Щелоковым. Так вот, там был пункт: если сотрудник Уголовного розыска или ОБХСС получал какую-либо компрометирующую информацию в отношении ответственного советского или партийного работника, мы обязаны были немедленно отправить ее в Комитет государственной безопасности.
Виктор Резунков: А сейчас известно что-нибудь?
Евгений Вышенков: А сейчас такого нет. Так вот, если, представим себе, ответственный работник совершил гадость, я его привлек. Мне нужно было дать премию и служебное нарушение, потому что я же нарушил приказ. Это была защита Коммунистической партии Советского Союза от ментов. Каждый сверчок, знай свой шесток. Шесток у вас – квартирные воры. Куда вы, гады, лезете? Так вот, этот момент – это возрождение этого приказа, только не на уровне «005» или еще какого-то, а на уровне устного: «Куда ты лезешь? Где губернатор, а где ты, вошь? Что, у тебя угонщиков мало?». Вот это о чем история. А подать ее можно как угодно. Можно сказать, что журналисты платят, что ЦРУшники платят, что среди милиционеров – Евсюковы, которые хотят убить какого-то депутата. Чушь собачья! Ничего они не хотят. Им просто любопытно. А им говорят: «Вот в отношении участкового можно все узнать, в отношении журналиста – можно, в отношении геолога – можно, а этого не трогай, не твоего ума дело». И у меня вопрос: а кого ума это дело?
Виктор Резунков: Давайте вернемся к теме безопасности, и сейчас это очень широко обсуждается. И что предлагают питерские депутаты по поводу безопасности. «Фонтанка.Ру» сообщает: «Парламентарий Игорь Риммер знает, как надо наладить безопасность в Петербурге и реально противостоять терроризму. Знает по собственному опыту. Решение простое - казачьи патрули. Единственная незадача - перед тем, как организовать в городе их работу, нужно создать еще один Общественный совет по безопасности. А он уже распишет все правила для казаков и афганцев, которые вполне могли бы присоединиться к первым. После этого следует всеми силами навалиться на городской закон о казачестве, буксующий в ЗакСе, а потом уж, с божьего благословления, взяться и за патрули. С идеей создания в городе Общественного совета по безопасности в качестве достойного ответа как терактам в Москве, так и вообще порочным проявлениям человечества, Риммер выступил 1 апреля на встрече с казаками и представителями ветеранских организаций в горпарламенте. По мысли парламентария, казаки, афганцы, а также иные желающие (но исключительно достойные, «не вызывающие аллергии у общества») по первому зову этого будущего органа (окончательное название его еще пока не выбрано) могли бы в час «Х» «положить на алтарь Отечества все свои усилия». В частности, казачья «дружина» могла бы экстренно (а может и постоянно) выходить патрулировать улицы вместе с представителями правоохранительных органов, возможно, охранять школы во время всплесков педофилии в городе, а то и просто красиво промчаться на лошадях по Марсовому полю, чтоб было, как в Америке, где конные полицейские - это украшение».
Евгений Вышенков: У меня уже есть название для Риммера, может быть, они возьмут – «Наша сотня» - вот так я бы назвал эти отряды.
Михаил Рутман: Извиняет то, что это 1 апреля было сказано.
Виктор Резунков: Нет, это на полном серьезе. Было большое совещание представителей казачьих, общественных организаций, афганских и ветеранов.
Евгений Вышенков: Объединяем две инициативы. Первая инициатива: все ксероксы отбираем, казаков выпускаем. Таким образом, мы возвращаемся почему-то к патриархальному, а те, кто будет собираться исторически около Казанского собора, тут есть казаки. Но помимо афганцев и казаков (спросили ли мнения афганцев еще, готовы ли они), у нас был еще один метод – это дикая дивизия черкесская. Почему бы не объединить с казаками? Допустим, по Невскому – это казаки, а по Садовой – это черкесы. И не дубинками, не пулями, а нагайками. И тогда я думаю, что порядок воцарится на этом перекрестке. Ведь первая инициатива была исполнительной власти, а вот это уже, по-моему, опаснее – это законодательная власть.
Виктор Резунков: Бог с ними, с петербургскими инициативами, давайте посмотрим, что предлагают в верхах. «Газета.Ru» сегодня сообщает в статье «Наши внутренние дела»: «При реформировании МВД будет учтена специфика Северного Кавказа, сообщил президент». Он вчера был в Дагестане. «Курировать структуры МВД на Кавказе будет близкий к Рамзану Кадырову замначальника Внутренних войск МВД Евгений Лазебин. Ставка опять будет сделана на Внутренние войска, что не поможет предотвратить вылазки шахидов и террор современного типа, предупреждают эксперты. В частности, главред сайта «Агентура.Ru» Андрей Солдатов опасается, что «в данном случае специфика будет означать, что вместо оперативных подразделений МВД ресурсы бросят на еще большее усиление Внутренних войск». Внутренние войска еще от Владимира Путина получили главную роль на Северном Кавказе, и назначение Лазебина тому подтверждение. Это говорит о том, что в рейтинге террористических угроз в Кремле до сих пор помещают на первую позицию угрозу вооруженного выступления группы боевиков по типу событий в Ингушетии лета 2004-го или Нальчике 2005-го. Очевидно, что все это никак не поможет в предотвращении терактов шахидов, где нужны совершенно другие вещи - прежде всего, агентурная работа и пропаганда среди молодежи, чтобы отсечь потенциальных боевиков».
Вы знаете, что в Дагестане вчера Медведев заявил, что необходимо усиливать и укреплять МВД. А как это можно сочетать с реформой?
Евгений Вышенков: Мое личное мнение, что когда что-то происходит, такая беда, как в Москве, то мы ищем не там, где потеряли, а там, где светло. А светло внутри Садового кольца. А я предлагаю поискать там, где потеряли. В далеком ингушском селе живет 14-летний парень, он родился во время войны и живет во время войны. Он не умеет ни читать, ни писать, но хорошо разбирает автомат Калашникова и стреляет метко. Так вот, пока у него будет только один социальный лифт – это уйти в горы, а не работать, ничего не изменится.
Виктор Резунков: Сейчас блогеры активно, как сообщает «NEWSru.com», просят президента обеспечить безопасность в метро. В частности, интернет-пользователи пишут на блоге президента вот что. «Несколько лет назад, после теракта в метро обсуждалась возможность установки на станциях современных детекторов, которые могут реагировать на наличие у пассажиров взрывчатых веществ и даже наркотиков. Как всегда, поговорили и забыли? На каких станциях метро они установлены? А ведь такое оборудование существует», - пишет Марина из Москвы. «Создается впечатление, что сегодняшняя трагедия в московском метро - это прямой результат «эффективного освоения бюджетных средств высокими милицейскими чинами». Интернет-пользователи также предлагают «всех чиновников, министров и директоров закрытых ведомств пересаживать на общественный транспорт». «Может тогда, - пишут они, - будет наведен порядок на транспорте, а граждане будут ощущать себя в большей безопасности?».
Михаил Рутман: Я здесь наблюдаю всем уже известный рецидив общественного сознания обыденного, когда сложные социальные проблемы люди пытаются решить какими-то простыми, элементарными способами: вот сейчас поставим везде детекторы, пересадим начальников в общественный транспорт – и сразу жизнь наша станет безопасной, сразу решатся все проблемы. Ведь нужно понимать, что проблема-то растет от того, что очаг страшной социальной напряженности на Северном Кавказе не ликвидирован, рана кровоточит, она всяческими образами поддерживается искусственно, специально и из-за границы, изнутри, экономическими способами и любыми другими. И этот очаг постоянно будет генерировать вот эту опасность. И мы такими способами - поставив куда-то детектор - никогда от него не избавимся. Нужно на политическом уровне решать эту проблему, я думаю, гораздо более серьезно. И то, что наша власть предпочитает какие-то косметические и быстрые меры, популистского плана меры, меня, например, очень огорчает и настораживает. Потому что таким образом только раздувается очаг опасности, это усугубляется.
И я честно скажу, мне очень не понравилась фраза, которую президент сказал, о том, что виновные в этой трагедии будут найдены и уничтожены. Найдены – я понимаю. А что значит «тут же уничтожены»? То есть мы даем карт-бланш на незаконные действия. И почему-то всегда люди, которые могли дать нужную информацию, которые были организаторами или стояли рядом с организаторами терактов, оказываются уничтоженными. Мне это странно.
Виктор Резунков: Сразу о смертной казни заговорили.
Евгений Вышенков: По поводу смертной казни. Если бы не трагедия, было бы смешно. Мне хочется спросить наших сенаторов. Ребята, вы тех девчонок-шахидок хотите испугать смертной казнью? Ребята, они взрываются до задержания. Вы Саида Бурятского хотите испугать, который отстреливался до последнего патрона? Ну, прекратите быть смешными. Над вами издеваются на ваххабитских сайтах. Зайдите туда и посмотрите, как над вами издеваются сами террористы. Неужели не стыдно?
Виктор Резунков: Сергей Борисович из Свердловской области, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Такое ощущение, что наши «убивальщики», «мочильщики», они ждали этого повода, «делу дать хотя законный вид и толк». Вот повод дан, как у Крылова в басне. Война – это плохо, конечно. А им войны хотелось. И эти придурки дали повод.
Виктор Резунков: И по поводу смертной казни. Яков Гилинский, известный петербургский криминолог, выступил на страницах журнала «Город 812». «На эти преступления идут смертники, какая же может быть в их случае смертная казнь?». Тот же самый вопрос.
Евгений Вышенков: Прежде чем в Сенате что-то говорить, вы выйдите в курилку, по сигарете тяпните – может быть, что-то разумное придумаете.
Виктор Резунков: Аркадий из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Конечно, все это можно рассматривать в одном пакете. Лицензирование множительной техники. Основные фальшивки, которые изготавливаются, те же доллары, по мнению экспертов, они высокого качества – и с ультрафиолетом, и с прочим. И множительная техника тут совершенно не при чем. И питерские инициативы. В советские, как принято сейчас считать, тишайшие времена был печальный опыт Бригадмила, Осодмила и так далее. И к чему это привело?.. Питер, кстати, - особое место. По-моему, только там был официально принят закон о конфиденциальности, то есть впрямую. Данные о чиновниках, депутатах и прочих народу не доступны, они доступны только другим таким же чиновникам. Естественно, остальным интересно. То есть похоже, что вместо реформирования и серьезного налаживания работы собираются, извините, фигней маяться. Вам так не кажется? И должен добавить, что кое в чем вы не правы. Насчет уничтожать. Конечно, лучше судить, но чтобы взять живьем матерого террориста, одержимого убийством и самоубийством, в его же берлоге, а берлога расположена в населенном пункте, вряд ли это возможно.
Евгений Вышенков: Но мы же не говорим о том, что сотрудник Внутренних войск обязан жертвовать своей жизнью ради взятия живым любой ценой. Мы говорим о принципе непосредственно. Вы взрослый человек и наверняка слышали и помните некие заголовки газет: «Раздавим фашистскую гадину», «Увидел мужика с обрезом – убей его». Хотя бы от подобной «эстетики» надо уходить. И наверное, Михаил об этом говорил.
Михаил Рутман: Да, безусловно. Ведь мне совершенно понятно, когда идет бой, естественно, или ты убиваешь, или тебя убивают. Но мне не понятна изначальная установка: найти и уничтожить. Потому что психология, на которую заряжен любой сотрудник милиции: уничтожение есть крайняя мера, которая применяется только в случае явной угрозы жизни тебе или другому гражданину. А самое лучшее, самое эффективное, самое правильное и классное в работе сотрудника милиции – это задержать человека живьем, потому что он - источник информации. Нельзя говорить «найти и уничтожить». Это неразумно и неправильно ни с какой точки зрения.
Евгений Вышенков: И некорректно президенту Медведеву. Если это было комфортно предыдущему, то для Медведева, по-моему, это противоестественно. И если мы живем в обществе, наверное, и вам, и нам хочется увидеть кого-то в суде, пусть он дает показания, пусть его осуждают пожизненно и так далее, но он будет говорить. И мы с вами можем прийти на этот суд, мы можем читать статьи, можем смотреть телевизор. И вот эта информация для нас очень важна.
Виктор Резунков: Лора пишет: «Зря вы так иронизируете. Вот введут запрет на принтеры – и не будут никакие шаловливые ручки перепечатывать всякие пасквили, типа «Лужков. Итоги», «Матвиенко. Итоги». Очень даже нормально».
Владимир из Тольятти, добрый день.
Слушатель: Добрый день. Действительно, было очень неприятно от Медведева услышать в стиле «мочить в сортире». Не идет ему это, честно говоря. Но мне кажется, это от полной растерянности власти. У нас силовые структуры, по-моему, кратно превышают количество личного состава Вооруженных сил. Чем же они занимаются? Если такая армия громадная ничего не делает, кроме как подразделение «Э» занимается отслеживанием телефонных звонков тех, кто причисляет себя к оппозиции, видимо, это самое эффективное, что они могут делать.
Евгений Вышенков: Мне тоже кажется, что это растерянность. Все было вроде хорошо, из кризиса вышли, а тут не ждали. И мы видим, как на федеральных каналах Медведев спрашивает у Бортникова, а Бортников говорит: «Кавказский след». А Чайка говорит: «А мы собрали оперативную группу». А Нургалиев говорит: «А мы усилили». И мы видим какие-то растерянные слова о том, что вода мокрая. И у меня такая мысль: моя мама, она глубокая пенсионерка, она могла сказать то же самое.
Виктор Резунков: Петр из Краснодара, добрый день.
Слушатель: Добрый день. Мне кажется, мы вообще частности обсуждаем. Мы наступаем на те же самые грабли, на которые мы наступали давно. По ТВЦ недавно прошел фильм «историка в штатском» Млечина о Бандере. И там была фотография Романа Шухевича, командующего партизанской армией. Так вот, у него на пилотке был герб теперешней Украины. То есть мы все прекрасно понимаем, чем это все закончится и зачем это все нужно, вся эта кровь и так далее.
Евгений Вышенков: А как вы считаете, кто это сделал и чем закончится?
Слушатель: Они сказали, что ХХ век – это век конца колониализма. Вот и все. В данном случае они очень правы.
Евгений Вышенков: То есть задача отколоть Кавказ от территории России?
Слушатель: Не отколоть, а просто надо понимать, в какую сторону движется мир. Мы это понимает, только надо признать на этом уровне.
Виктор Резунков: Это достаточно серьезный и большой вопрос: в какую сторону движется мир. Мы не будем, конечно, его сейчас обсуждать.
Роза пишет: «Наконец-то. Мы все думали, что же они предпримут после теракта. Теперь запретят принтеры. В каждой семье их по две штуки. Не иначе с детства уронили их на пол. Лучше бы запретили изготовление гексогена или автобусов, на которых передвигаются террористы».
Дмитрий из Москвы, здравствуйте.
Слушатель: Здравствуйте. Я все-таки поддерживаю, что касается борьбы с терроризмом, нашу власть. По-моему, исламистский ваххабизм – это крайняя форма разврата со смертью. И они напрасно смеются, что будут уничтожены, потому что есть смерть вторая для них.
Евгений Вышенков: Безусловно. Мы же не говорим о том, что не надо бороться, или о том, что они на 1 миллиметр лучше. Мы говорим о том, реакция на их террор какова. И у меня такое впечатление, когда люди растеряны, не могут что-то сделать, они начинают двигать мебель. Они считают, что если переставить стол или разложить по-другому джинсы, то их жизнь вне квартиры изменится. Это заблуждение.
Виктор Резунков: И вот последняя информация. «NEWSru.com» сообщает со ссылкой на «Интерфакс», что «завершена работа над системой предупреждения населения России об уровне угрозы террористического акта, сообщил спецпредставитель президента по вопросам международного сотрудничества в борьбе с терроризмом и транснациональной организованной преступностью Анатолий Сафонов. На данном этапе технологически разработаны все стадии и параметры системы оповещения. Ранее представитель Национального антитеррористического комитета Евгений Ильин говорил о том, что, предположительно, в системе предупреждения будут использоваться такие термины, как «Опасный», «Высокий» и «Угрожающий», а каждому уровню будет соответствовать определенный цвет: зеленый, оранжевый и красный. Представители комитета сообщают, что информировать население об угрозе теракта будут по разным каналам: через МЧС, радиотрансляцию, средства массовой информации, а также через антитеррористические комиссии в российских регионах, у которых есть свои информационные системы».
Михаил Рутман: Я вообще не представляю себе, что имеется в виду. Потому что если они сами не знают об угрозе террористической, если взорвали бомбы, и никто этого не предугадал, не просчитал, не предвидел, и это все стало страшной неожиданностью для любых спецслужб, о чем они могут нас предупредить? «Товарищи, берегитесь, не выходите из дома, сегодня намечен взрыв бомбы в метро», - примерно так?
Евгений Вышенков: Будьте бдительны.
Михаил Рутман: И что дальше? Шахиды пойдут взрывать, а там никого нет. А мы их всех здорово так обманули. И если мы предупредим, то, естественно, мы предупредим и их, и они никуда не пойдут, и никого взрывать не будут.
Евгений Вышенков: Мне тоже кажется, что когда человек растерян, когда общество в той или иной интонации что-то ждет от меня, допустим, я растерян, я должен что-то говорить, я что-то должен сделать и так далее, и имитировать свою заинтересованность, свое внимание. Есть такой анекдот, когда к директору колхоза приходят и говорят: «Куры не клюют». Он говорит: «Попробуйте треугольные кормушки». Говорят: «Не клюют». «А треугольные кормушки покрасьте в зеленый цвет». «Не клюют». А потом говорят: «Куры сдохли». Он говорит: «Жаль, у меня столько еще задумок было...». Вот примерно так. Поэтому я думаю, что Бортников, Чайка, Бастрыкин, Нургалиев должны работать в формате интервью, отчетов, пресс-конференций, и не рассказывать нам о том, что курение вредит здоровью, мы это читаем. И не говорить нам: «Вы заходите в метро, будьте, пожалуйста, бдительны».
Виктор Резунков: Здесь можно с вами не согласиться. Например, в Америке работает эта система. Допустим, по агентурным данным получают информацию о том, что та или иная экстремистская, террористическая группировка активизировалась…
Евгений Вышенков: Хорошо. Представим себе, что сейчас питерская ФСБ получила шифрограмму о том, что, возможно, в Питер прибыла группа, которая... Она вызывает пресс-службу: «Говори журналистам». Журналисты говорят: «В ФСБ нам говорят, что, возможно, в Питере 5 боевиков». Мне-то что делать? Я что, не пойду в метро, не пойду с ребенком, не пойду к своей любовнице, что я сделаю?
Михаил Рутман: Прежде всего, предупредили этих террористов.
Евгений Вышенков: Нас же не трое в этой комнате, а это огромный мегаполис.
Виктор Резунков: 6 миллионов. Валерий из Петербурга, добрый день.
Слушатель: Добрый день. Дело в том, что у нас уже есть живой пример, как используется техника, которую поставили на все телефонные станции, всем провайдерам для того, чтобы бороться с терроризмом. Есть такая система СОРМ, и о том, что «СОРМ-2» стоит с 2002 года, известно достаточно хорошо. Так вот, я лично был выгнан с работы за то, что комментировал некоторые сообщения на форуме «Комсомольской правды». И фокус в том, что сейчас через ту же СОРМ проверяется поток. И к ребятам начинают уже приходить люди. На самом деле, это как раз нарушение тайны переписки.
Евгений Вышенков: Что касается СОРМа, тут у нашего слушателя, конечно, преувеличение. Дело в том, что все мобильные операторы во всем мире, в Нью-Йорке, в Анголе или еще в какой-то стране, они подчиняются неким законам: прежде чем выйти на рынок, ты должен договориться с государством о передаче определенных данных. И конечно, этот СОРМ работает у нас, и «Мегафон», и «МТС», и так далее, они все подчиняются. И в случае, если подразделениям нужна какая-то информация, они получают, но это получение не значит «позвонил – мне дали». Это определенное документирование. А если мы говорим о прослушивании, о распечатках мобильных телефонов – это только по постановлению суда. Поэтому, конечно, правила игры есть.
Виктор Резунков: Григорий Бенсель из Германии задает вопрос: «Почему нужно террористов «мочить в сортире», а потом «доставать их из канализации»?».
Михаил Рутман: Вопрос к Владимиру Владимировичу.
Виктор Резунков: Юрий Алексеевич из Москвы, добрый день.
Слушатель: Добрый день. Спасибо за интересную передачу. Мой вопрос, может быть, наивный, но тем не менее. Почему нет никаких терактов, даже намеков, ни в Белоруссии, ни на Украине?
Михаил Рутман: Потому что нет Чечни.
Евгений Вышенков: У них нет Ичкерии, у них нет черкесов, может быть, поэтому.
Виктор Резунков: Сергей Митрофанов пишет: «Саяно-Шушенская, пожар в Перми, Олимпиада, повышение тарифов ЖКХ, теракты – сплошная цепь провалов и неудач. Этого вполне достаточно, чтобы уволить Путина в отставку». Все задумались.
Михаил Рутман: Вопрос: кто взамен? Я не пылаю горячей любовью ни к Владимиру Владимировичу, ни к Дмитрию Анатольевичу, но я хочу просто понять, по какому механизму будет производиться замена, по каким критериям и какие кандидатуры будут предложены взамен, и чем они будут лучше. Если говорить о нынешней власти, у меня такое впечатление, что судя по тому, что они делали до этого, - это невероятно зависимые люди, и все то, что делается, делается как будто для того, чтобы быстро кому-то отрапортовать. Быстро сделать и сказать: «Мы уже сделали, не беспокойтесь. Вы поручили – мы уже сделали». Цепочка выстраивается не только в данной сфере, но и по разным другим направлениям я вижу один и тот же стиль поведения, один и тот же способ руководства и принятия решений. Не продумать, не обсудить ни с экспертами, ни с обществом, не торопясь, а сделать быстро и быстро отрапортовать. На всех уровнях такое, что Медведев, что Путин, что Нургалиев, по совершенно одной и той же схеме действуют. Поэтому говорить о том, что мы сейчас их заменим, и будет другой... Надо, конечно, заменять не их, а заменять сам этот стиль. Но кто его будет заменять? У нас нет более высокой инстанции, которая бы его заменила.
Евгений Вышенков: Все-таки при всей чудовищности выборов выбираем мы. И если 100 миллионов человек никуда не пойдут, ничего никто не подтасует. Поэтому – мы. Это первое. Второе. Я не столь оппозиционен, и я считаю колоссальной заслугой Путина, прежде всего, то, что он поставил Медведева. Медведев – это человек современный и для молодежи России, он ведет блоги, он постоянно говорит чиновникам, что есть на свете Интернет. Он говорит правильные и современные вещи. Меня смущает одно, что, может быть, ему не хватает опыта, но в моменты горя он подчиняется законам старой гвардии, и он начинает говорить какие-то вещи, которые не свойственны человеку, который слушал «Led Zeppelin», который вырос в профессорской семье, действительно хорошо учился, действительно думает современно. Но я думаю, что это просто некая растерянность и неопытность. И я надеюсь, что он останется, прежде всего, я лично буду за него голосовать. А вот за Путина не буду, если после этого будет Путин. Я надеюсь, что через несколько лет он будет более взрослым, он будет спортсменом другой весовой категории.
Виктор Резунков: Надежда из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день. У меня возник вопрос в связи с признанием Доку Умарова. 30-го он еще отказывался от причастности, а через два дня взял ответственность на себя. Как будто ему кто-то позвонил и сказал: «Вась, возьми на себя, а то тут ФСБ опять взрывает Россию».
Виктор Резунков: Эксперты сейчас сообщили, что в первом заявлении не тот был голос, там был другой голос.
Евгений Вышенков: Есть несколько ортодоксальных террористических сайтов, и если кто захочет, он сам их найдет. И несколько дней назад я на форум... Там есть форумы, они достаточно современные, они историчные, их наверняка делают где-то в Голландии или в Дании. Я послал свое сообщение, я задал вопрос, подписался своим именем, разумеется, задал вопрос Доке. Через 40 минут мой вопрос с форума сняли, мне никто не ответил.
