Анна Качкаева: Ну, вот опять трагический понедельник. И, конечно, мы отменили сегодняшний разговор о развлечениях, о просвещении на телевидении, и все, что связано с историческими циклами, и будем, конечно, говорить о драме, которая произошла сегодня на двух станциях метро, и всего того, что происходит сейчас в городе, как себя чувствуют и ощущают люди.
Звоните, мы готовы выслушать и очевидцев, и тех, кто сидел у экрана телевизора, потому что со мной в студии обозреватель «Российской газеты» Юрий Богомолов. И в студии у нас без звука идет картинка сейчас «Вестей 24», и мы смотрим и на то, как телевидение освещает трагедию, как оно сегодня включилось, и как вообще эта тема развивается в интернете и в других средствах массовой информации.
Ну, а сначала я хочу подключить к нашему разговору людей, которые оказались свидетелями не самой трагедии, но того, что происходило в московском метро на одной из линий. Потому что уже в Youtube выложено видео давки на станции метро «Комсомольская». Слава Богу, там, кажется, ничего не произошло, но видео впечатляет. Потому что это просто такая колышущаяся без просветов толпа, которая, видимо, эвакуировалась в эти моменты.
На другой станции метро, тоже на красной ветке находился Алексей, он ехал на работу в сторону центра, Моховой, и он сейчас с нами на связи. Алексей, расскажите, что вы видели, и как все происходило?
Алексей: Вы знаете, я где-то в 8:30 еле вошел в вагон на станции метро «Юго-Западная» и ехал в сторону центра. Вы сами понимаете, поезда шли очень медленно и постоянно останавливались в тоннелях. В вагоне было состояние, близкое к панике. Кто-то сказал, что был теракт на станции. Люди начали постепенно покидать вагоны, и на их место тут же входили другие люди. Великолепно работала служба координации поездов в тоннелях, поезда пропускали друг друга. Я просто был в первом вагоне, я слышал общение машиниста и диспетчера. Все остальные службы просто бездействовали. Буквально с матом нас попросили покинуть вагоны на станции метро «Спортивная». Вот вы говорили про лавину, которая шла на станции метро «Комсомольская», точно такая же лавина была на станции и «Спортивная», и «Фрунзенская».
Анна Качкаева: Но никто не пострадал? Никого вас не подавило? Все спокойно?
Алексей: Вы знаете, люди падали в обморок только из-за того, что была духота в вагоне. Женщинам становилось плохо. Давиться никто никого не давил. Я не видел ни одного стража порядка на станции метро «Спортивная», ни одного стража порядка я не видел около метро станции «Спортивная» в тот момент, как я покидал эту станцию. И Комсомольский проспект напоминал своим внешним видом улицу после третьей мировой войны, потому что куда-то летели машины, автобусы и троллейбусы, маршрутки проезжали, не останавливаясь, потому что сажать им было просто некуда людей. Единственное, водители 31-го московского троллейбуса открывали все двери и пускали бесплатно народ, чтобы только вывезти с Комсомольского. Вот тоже им огромное спасибо. Я только благодаря очень честному и правдивому водителю, который включил радио в троллейбусе, и на весь троллейбус вещание шло, по-моему, с мобильного телефона он это сделал через микрофон. И мы ехали, и он бесплатно вез людей буквально до ТАССа, по всему маршруту.
Анна Качкаева: А как люди себя вели? Такое ощущение, что как-то довольно сдержанно. И судя по тому, что показывают картинки, во всяком случае, поддерживали друг друга и не очень паниковали. Это так?
Алексей: Да, да. Люди обменивались любой информацией, при каждом удобное случае включали мобильный телефон на громкую связь, чтобы радио слушать. Постоянно у каждого человека около уха, я как оператор просто заметил, что каждый что-то говорит, звонят родственники, звонят родственникам. И как-то действительно пропускают женщин вперед мужчины, пытаются впихнуть их в любой транспорт, чтобы только вывезти с Комсомольского проспекта людей. А так в основном все идут пешком. Это нескончаемая река людей в сторону центра. Многие, правда, развернулись и, обыграв ситуацию, что у них шоковое состояние, не пошли в этот день на работу, а поехали домой. Вот это я видел и слышал в 31-м троллейбусе, который шел от станции метро «Спортивная» до ТАССа.
Анна Качкаева: Спасибо, Алексей. Как оператор повезло, человек с хорошим глазом, видел, наблюдал, фиксировал, хотя и не было рядом камеры. И, безусловно, спасибо тем водителям, которые вот так вот вели себя по отношению к гражданам, и радио включили.
Алексей: А насчет оперативности телевизионных служб, тоже можно сказать, что группа Егора Колыванова (НТВ) была на станции метро «Парк культуры» (радиальная), дежурила там, ребята просто по полной работали. Там работали два оператора. Но для меня было странно, что милиционеры не давали снимать со штатива. Может быть, потом они договорились.
Анна Качкаева: Спасибо, Алексей. Журналисты уже жалуются, что их не очень пускали к местам и к людям. Хотя картинки в Youtube уже появились с мобильных телефонов, и картинки первые вообще появились где-то в районе после 9, а так это были только сообщения, и чиновники стояли на площадях. А потом пошли картинки из интернета, и уже картинки пострадавших. Но все это такое не кровавое, что называется. А вот сейчас на «Вестях 24» президент Медведев проводит совещание с силовиками и министрами Шойгу, Патрушев, Лужков…
Юрий Богомолов: Почтили память.
Анна Качкаева: Почтили память. Встали сейчас и, видимо, я думаю, что это не прямое включение, это то совещание, о котором сообщалось где-то приблизительно час назад. И сейчас слушают доклады, и уже этот звук зрители «Вестей-24» могут услышать и увидеть картинку. И с нами на связи еще один очевидец того, что происходило в городе, но не в метро, а на улицах, Роман, аспирант МГУ, он тоже двигался в сторону центра перебежками. И мы вас слушаем, что вы видели? Как себя люди вели? Алексей нам говорил о водителях троллейбусов, которые сегодня включали радио и помогли людям не чувствовать себя в информационном вакууме. Как вы передвигались, с кем общались, пытались ли поймать машину?
Роман: На самом деле, я могу зарисовать несколько таких эпизодов, которые меня особенно впечатлили, один из них это, конечно, толпа на Комсомольском проспекте, потому что Алексей сказал, что паники особенной он не почувствовал. Я эту панику почувствовал именно на земле, потому что это действительно была толпа. И было занято пространство не только пешеходной дороги, но и части дорожного пространства. Поэтому перед моими глазами было несколько стычек водителей и пешеходов. И я сам оказался в ситуации, я бы сказал, даже, наверное, давки на Комсомольском проспекте, когда я пытался после того, как покинул одну машину, все-таки как-то передвигаться. И люди в основном передвигались очень быстро и действительно пытались добраться в сторону центра.
Следующий эпизод тоже неоднозначный. Я пытался поймать в очередной раз машину, нас стояло, наверное, человек 15 у обочины, все голосовали и ловили, никто не останавливался. И вдруг появляется «четверка», которая останавливается. Я думаю, что до меня очередь точно не дойдет, потому что я, наверное, пятнадцатый где-то. В итоге она все-таки доезжает до меня, и мне предлагают сумму 3000 рублей.
Анна Качкаева: Это вы должны были откуда докуда?
Роман: Я должен был добраться примерно уже от района станции «Фрунзенская» до «Библиотеки Ленина».
Анна Качкаева: Сегодня цифры назывались еще и пять тысяч.
Роман: И пять тысяч, было такое.
Анна Качкаева: Как водитель вам об этом сказал? За три тысячи поедешь?
Роман: Да, да. Я говорю: «Мне до центра». «Хорошо, поехали, три тысячи». Самое интересное, что кто-то поехал в итоге за три тысячи.
Анна Качкаева: Ну, понятно, тем, кому куда-то надо было. А люди многие пешком шли, как я понимаю.
Роман: Шли пешком. Это было похоже на какое-то паломничество, потому что людей было очень много, было очень много машин, людей, криков, звуков и так далее. Это Комсомольский проспект, это напоминало какое-то столпотворение. Причем люди падали. Я видел, как женщина роняла сумку, и в итоге никто не пытался ее поднять.
Анна Качкаева: А «Скорые» какие-то были на протяжении вот этого куска улицы, машины, стражи порядка? Или все происходило в состоянии…
Роман: На самом деле, может, я был под впечатлением, я не обратил внимания. И еще один эпизод, когда я уже пробивался в сторону центра на машине, мне удалось поймать машину по приемлемой цене, я пробивался в сторону центра, нас остановили сотрудники ГИБДД, проверили документы и стали спрашивать очень по-доброму: «Зачем вы едете в центр? Может, не стоит?» То есть персонально нас стали предупреждать, что сегодня не стоит ехать в центр.
Анна Качкаева: И это вполне разумно. А приемлемая цена, Роман, если не секрет, это какая?
Роман: 1500. Это приемлемая цена для этой ситуации.
Анна Качкаева: Ну, тоже, в общем, не маленькая от «Фрунзенской» до «Библиотеки Ленина».
Роман: Не маленькая, но в таком рационе цен, который мне называли, это самая приемлемая цена.
Анна Качкаева: Спасибо, Роман. Вот так вот увидели сегодняшние четыре часа после трагедии те люди, которые ехали в метро и по улицам города в сторону центра, как раз по этим злополучным, несчастным веткам. Как вы видите, водители тоже вели себя по-разному. Замечательно бы узнать имя этого водителя троллейбуса, который бесплатно вез всех и включал радио. И конечно, посмотреть бы в глаза тем товарищам таксистам, которые, как всегда, на трагедии решили подзаработать.
А сейчас у нас в эфире Марианна Максимовская, которой не один раз приходилось быть в прямых эфирах в ситуации трагедий. И поскольку сегодня такое странное ощущение от телевизионного экрана. Брейкен ньюс не пошли, такие главные новости не побежали сплошной строкой, прямой эфир не наступил, сетку не сменили, Малахов пошел после новостей. «Вести 24» старались, разумеется. Вот как вы полагаете, Марианна, это теперь у нас такая ситуация – телевидение просто теперь не готово к работе в прямом эфире в таких ситуациях, потому что когда-то так было, и так было принято? Или все-таки правильно, что не добавляет страха?
Марианна Максимовская: Здравствуйте, во –первых. Дело в том, что я смотрела сегодня в 08:30, я узнала о том, что произошло.
Анна Качкаева: Кстати, «Рен-ТВ» выходил со спецвыпуском.
Марианна Максимовская: Да, конечно же, я включила телевизор. Конечно же, я поняла, что я не доеду быстро до работы, особенно когда стало известно про второй взрыв на «Парке культуры». Дело в том, что наш офис находится у метро «Парк культуры». Что касается реакции телевидения, в каком-то смысле буду защищаться, в каком-то смысле соглашусь. Я смотрела все каналы, и действительно, было очень странное ощущение, когда программы то все в записи. Идут все программы в записи, сидят артисты в программе «Доброе утро» на всех каналах, радуются жизни, пьют кофе, улыбаются, желают счастливого дня. Проблема в том, что сейчас прямых эфиров как таковых на телевидении почти нет, только новости. И в обычное время люди не обращают на это внимание. Они не знают, что ток-шоу все сейчас не в прямом эфире, это все ток-шоу в записи, даже если они имитируют прямой эфир. И это становится понятно не только профессионалам, но и обычным зрителям, когда происходит что-то такое экстраординарное, как сегодня произошли эти два чудовищных теракта. Когда уже Второй канал, например, давал титры, не канал «Вести 24».
Анна Качкаева: Да, «Россия».
Марианна Максимовская: И основной Второй канал, канал «Россия» давал титры, но эти титры шли на этих улыбающихся ведущих утреннего эфира, которые записались вечером на так называемую «Орбиту» на Дальний Восток.
Анна Качкаева: Да, и выглядело диковато, конечно.
Марианна Максимовская: И эта проблема отсутствия прямых эфиров. Поэтому, Аня, у вас, я думаю, что у многих других зрителей, конечно же, возникло вот это ощущение большого диссонанса. К счастью огромному, такие ощущения редки. Такие ужасы, как сегодня, происходят все-таки не так часто, чтобы зрители на это обращали внимание.
Анна Качкаева: Вот сегодня нам один из наших очевидцев сказал, что видел группу Егора Колыванова, это НТВшная группа, которые пытались прорваться и снять очевидцев и лица, и так далее. Сейчас уже в Youtube выложены картинки и давки на Комсомольской. Там просто даже не давка, а просто…
Марианна Максимовская: На самом деле, выложены картинки собственно того, что происходило на перроне.
Анна Качкаева: Да, на перроне, да, лежащие тела. И такое ощущение, что вот это мобильное видео, а телевидение тоже как за забором. Так было всегда? Или все-таки у меня есть всегда ощущение, потому что я давно за этим смотрю, и ситуации взрывов от «Пушкинской» до трагедии… Даже трагедии «Норд-Ост» или Беслана не обсуждаем, это тоже тема. Но вот всегда было, что старались не пускать, журналисты прорывались и все-таки получали картинку. Или сейчас особая какая-то ситуация?
Марианна Максимовская: На самом деле, никакой особой ситуации нет. Конечно, спецслужбы, любые, кстати, в любой стране мира сразу стараются отсечь и людей, и любопытствующих, и журналистов в том числе. А может быть, даже в первую очередь журналистов. Это картина достаточно типичная, американские какие-нибудь блокбастеры вспомните. Там то же самое, желтые ленточки, полиция никого не пускает. Другое дело, что журналист, конечно, обязан, он обязан снять по максимуму и узнать по максимуму о том, что произошло. Другой вопрос о том, что и как, в каком объеме показывать в эфире. Например, на «Пушкинской» ты упомянула теракт, я была тогда в прямом эфире в вечернем выпуске на НТВ, мы еще работали. И надо сказать, что тогда наша съемочная группа совершенно случайно сняла практически момент взрыва. Проезжала машина по Тверской, и машину тряхнуло. То есть такой мощный был взрыв внутри, в подземном переходе, что тряхнуло машину. Ехала девочка-стажерка, ехали совершенно на другую съемку. Вот просто мимо. И она остановила машину, сказала оператору, что что-то произошло, пойдем посмотрим. И на их глазах они вышли из машины, на их глазах из подземного перехода стали выходить люди обожженные, в посеченной одежде, практически без одежды. Потому что осколками очень сильно всегда сечет одежду. Тем более было лето, и мало что было на людях. И это были ужасающие кадры. Мы их передавали практически в режиме прямого эфира. И я эти кадры в студии увидела вместе со всей страной. Вообще, надо сказать, что вот сейчас, по прошествии многих лет, когда мы, я имею в виду не власти, а именно журналистов, выработали какие-то собственные представления об этике, о том, что можно показывать, что нельзя. Это тоже пусть естественный достаточно. Наша современная журналистика она все же молодая. В советское время о таких взрывах и вовсе не сообщали. А мы вот учились, как это нужно делать.
Сейчас я бы, наверное, в полном объеме эту картинку бы не давала. И я не считаю, что это цензура или самоцензура. Потому что чувства зрителей надо, безусловно, конечно, щадить. Но утаивать, не сообщать о количестве, не показывать все-таки видео, которое передает ужас ситуации, это, конечно, нельзя, это уже обман людей, обман страны. И это тоже делать нельзя. Эта грань есть, она тонкая, и тут надо безо всяких цензоров сверху понимать. В редакциях есть уставы, кстати, о том, что и как нужно показывать. Сейчас я смотрела очень внимательно, конечно, то, что сейчас идет в эфире, на самом деле есть и видео, как выносят раненых, и как оказывают первую помощь.
Анна Качкаева: Да, после 11 часов видео появилось.
Марианна Максимовская: Да, это видео, конечно, интернет, который дает сейчас полную совершенно свободу. Оттуда можно узнать все и быстрее. И это естественно, что это быстрее. Мобильные телефоны сейчас есть у всех, и все умеют ими пользоваться. И вот посмотрите, сплошные съемки с мобильных телефонов. Вот такое сейчас время. И отсутствие прямых эфиров…
Анна Качкаева: Вот сейчас идут картинки на «Вестях 24», показывают, как, видимо, по Кутузовскому и вдоль Комсомольского идут люди, люди, люди…
Марианна Максимовская: «Вести 24», кстати, очень оперативно работает.
Анна Качкаева: Очень оперативно, стараются то, что есть, показывать.
Марианна Максимовская: На нашем канале были спецвыпуски, естественно. И все, естественно, перелопатили. И, кстати, на других каналах я тоже видела. Хотя нет, тут я не совру.
Анна Качкаева: Да, не на всех. Я еще раз говорю, что спецвыпуски были не везде. И в общем, такого выхода, который мог бы быть с утра. Информационных ведущих можно было ровно так же, как мы сейчас с вами, посадить в эфир и просто поговорить с людьми, выводить очевидцев, как сейчас делают «Вести 24». Это, кстати, тоже в общем некоторая психотерапия, если угодно, потому что люди могут спокойно говорить, без такого истеричного состояния. Вот они сейчас появились на Лубянке.
Марианна Максимовская: Да, и когда есть информация, конечно, это успокаивает. Потому что самое страшное – вот это первое ощущение, что произошло что-то ужасное, а мы не знаем объема этого произошедшего, от этого еще страшнее.
Анна Качкаева: Марианна, у меня вот еще какой вопрос, и я вас отпущу. Понятно, что вы сейчас тоже будете заниматься тем, что группы поедут, будут заниматься, расследовать.
Марианна Максимовская: Я бы сказала, что мы уже этим занимаемся.
Анна Качкаева: Мы все знаем, Юрий еще пока не включился, потому что я стараюсь такую актуальность все-таки поддерживать, пока есть очевидцы и все, кто смотрит. Но мы обсудили, что после всех таких несчастий происходивших дальше с журналистикой или с телевидением происходили какие-то малоприятные вещи. И политический климат в стране менялся. Уже с телевидением, наверное, совсем его заледенить нельзя, потому что оно итак вполне себе такое аккуратное сейчас.
Юрий Богомолов: Тем более есть конкуренты.
Анна Качкаева: Конкурент – интернет, да. Как вы думаете, какие-то последствия, вам кажется, могут быть в отношении и журналистов, и интернета в контексте того, что президент уже сказал, что борьба будет продолжена, и будет жесткая, с терроризмом, я имею в виду?
Марианна Максимовская: Да нет, это когда-то были асимметричные ответы на теракт в виде отмены выборов губернаторов. Но я не думаю, что отменят журналистику в качестве очередного асимметричного ответа. Конечно, нет. Ань, я думаю, что все будет в общем-то по-прежнему, как минимум, как сейчас. И я, конечно, очень рассчитываю, что в нашу профессию вернутся прямые эфиры, потому что нет ничего лучше прямого телевидения. Это честно, это жизнь такая, какая она есть. И тогда не будет ощущения вот того диссонанса, о котором мы говорили с вами, если говорить о самых первых минутах и часах после вот этого чудовищного кошмара на двух станциях метро. Тогда бы, конечно, этого диссонанса не было, и в общем, журналистов бы всех хвалили. Потому что все-таки должна сказать, что десятки журналистов, десятки камер через несколько минут. Это в крови уже.
Анна Качкаева: Сейчас «Вести 24» показывают, что люди еще не рассосались у «Парка культуры», собаки, и у «Лубянки» тоже много пожарных, людей МЧС и так далее. Юрий Богомолов со мной в студии. Мы будем и вернемся еще к тому, что мы видим на экране, и обсудим это с вами. Сейчас с нами на прямой связи мои коллеги, корреспондент Иван Трефилов и Виталий Камышев, которые находятся у станции метро, где сегодня прогремели взрывы. Иван Трефилов у «Парка культуры». Расскажите, Иван, что сейчас происходит? Восстановлено ли движение? И что вокруг на улице?
Иван Трефилов: Движение по Садовому кольцу восстановлено. Станция метро, основной выход, который выходит на Садовое кольцо, там собственно станция работает на вход, движение по Кольцевой линии открыто. А та станция, которая выходит на Остоженку, полностью оцеплена, стоят автомобили специальные. И по всей видимости, там продолжаются следственные действия. Минут 15 назад подъехал кортеж, «Мерседесы» черные, если по номерам судить, то это кто-то из правительства. Но пока никакой официальной информации журналистам, которых тут много, пока никакой информации не дают.
Анна Качкаева: Вы где базируетесь сейчас? Потому что, судя по картинке, часть камер стоит на углу между Комсомольским мостом, где-то еще люди в районе РИА «Новости». А вы где?
Иван Трефилов: Я нахожусь у станции метро радиальная «Парк культуры», которая выходит на Остоженку. Это маленькое круглое здание. Там основные события, по всей видимости, именно там и будут выносить тела погибших. Потому что стоят специальные автомобили.
Анна Качкаева: То есть вы видите уже эти автомобили? Что вокруг люди? Как они, уже передвигаются куда-то по мосту? Раз уже пустили движение, то уже, наверное, толпы нет?
Иван Трефилов: Толпы нет, люди спокойно идут. Как всегда в таких случаях, очень много молодежи, которая фотографирует на мобильные телефоны все, что происходит.
Анна Качкаева: Ну, значит, мы будем к вечеру иметь еще большое количество фотографий и видео с Youtube – того, которое уже показывают и официальные каналы. Как раз вы говорите, Иван, и нам показывают по «Вестям-24» людей, которые фотографируют на мобильные телефоны и кадры в метро, видимо, с камер наблюдения.
Юрий Богомолов: Мы еще видим вертолеты иногда, что они делают?
Анна Качкаева: Да, вот, кстати, вертолеты летают над вами?
Иван Трефилов: Нет, над нами не летают. Насколько я знаю, это было на Лубянке, но это было раньше. А сейчас, насколько я понимаю, все раненые, все пострадавшие уже эвакуированы. Поэтому сейчас проводятся следственные действия. И движение машин «Скорой помощи» тоже уже не наблюдается.
Анна Качкаева: Нет, у вас там тоже был вертолет, потому что картинка показывает, что над провиантными складами, как раз рядом с РИА «Новости» вертолет то зависал. Сегодня я, кстати, разговаривала с коллегами из РИА «Новости», естественно, там треть людей на смену не доехала. Но, слава Богу, по-моему, все живы. Спасибо, Иван, Виталию Камышеву я передаю слово. А вы сейчас где? Между «Чистыми прудами» и «Лубянкой»?
Виталий Камышев: Нет, я на Лубянской площади. Но вы знаете, внимание журналистов последние несколько часов было приковано к выходу из метро «Лубянка», над которым рекламный огромный щит Пятого канала.
Анна Качкаева: Да, мы сейчас сидим с Юрием, не поверите, Виталий, все время обсуждаем: надо же ребятам как в плохом смысле слова повезло. Все время будут эти лица ассоциироваться с этой картинкой.
Виталий Камышев: Вообще ремонтировался этот выход, но его открыли для того, чтобы там работали специальные службы. И оттуда выходили представители московской мэрии и представитель Следственного комитета Владимир Маркин на свои импровизированные брифинги. И там стояли две телекамеры, все журналисты. Однако в какой-то момент часть журналистов, я в том числе, заметила, что совершенно из другого выхода, где Лубянский проезд и выход к Политехническому музею, начали выносить тела. Насколько я понял, все-таки тяжелораненых, потому что в машины «Скорой помощи» их грузят все-таки. И сюда переместились журналисты, но сотрудники милиции, которые сегодня лояльно себя ведут, они немножко оттеснили журналистов, чтобы было неудобно снимать. И вот сейчас не очень видно, но мне кажется, что не выносят тела, какая-то пауза. Но начали выносить, четко были видны на брезенте тела. И очень много машин «Скорой помощи» в Лубянском проезде.
Анна Качкаева: Скажите, пожалуйста, люди на Лубянской площади есть, или все тоже рассеяно, никто там из наблюдающих и любопытствующих не торчит?
Виталий Камышев: Вообще-то, здесь движение и не перекрывали, машины идут. Были оцеплены, пять постов, простые пешеходы пройти не могли, где-то на переходах стояли, смотрели, но не так много людей все-таки, зевак.
Анна Качкаева: А вот какие-то, может, сотрудники ФСБ вышли, с вами общаются или нет?
Виталий Камышев: Вы знаете, здесь трудно понять, кто есть кто. Здесь, например, я увидел дружинников, людей с повязками «дружинник». Однако, они с рациями. Раньше не видел дружинников с рациями.
Анна Качкаева: Я даже думаю, люди работающие там вокруг везде здания, может, они выходили…
Виталий Камышев: В общем-то, я думаю, среди журналистов они есть. Кстати говоря, здесь журналисты между собой общаются, и вот один коллега сказал, что в 07:40 он всегда проезжает «Лубянку». То есть с каждым это могло случиться, и все здесь это понимают. И еще как бы ощущение того, что мы возвращаемся куда-то… Казалось бы, после таких успехов, стабильности мы опять возвращаемся к тому, что каждый из нас не застрахован.
Анна Качкаева: То есть вот эти разговоры совершенно очевидно возникли между коллегами?
Виталий Камышев: Безусловно.
Анна Качкаева: Спасибо, Виталий. Это был Виталий Камышев, он работает рядом со станцией метро «Лубянка». Юрий, вы все слышали и тоже смотрели на картинку. Какое у вас впечатление, ощущение от того, что сегодня происходило, на экране в том числе?
Юрий Богомолов: Вот если говорить вообще, то у меня есть ощущение того, что все-таки какие-то государственные службы – спасения, «Скорая помощь», следственные организации – они как-то лучше подготовлены и лучше усваивают опыт.
Анна Качкаева: Во всяком случае, довольно быстро начали давать информацию.
Юрий Богомолов: Шла информация об этом, наладили движение, все были на месте довольно быстро. Естественно, были проблемы у тех, кто внутри находился метро и особенно в вагонах поездов, так же как и на платформах. Это все понятно. А вот именно телевизионные службы оказались менее подготовленными. Я понимаю их проблемы, их ведь отсекали действительно от этого. И если сравнивать с терактами 90-х годов, предположим, Марианна описала взрыв у «Известий», а я тогда работал в «Известиях» и сидел в редакции. Это было как бы видно из окна газеты. И там, когда я туда подошел, там скорее всего оказались именно телевизионщики и другие журналисты. И еще не подъехали «Скорые помощи», а уже…
Анна Качкаева: Но там некоторые оказались случайно, это мы тоже знаем, а некоторые быстро доехали.
Юрий Богомолов: Я помню очень хорошо, какая-то журналистка с Первого канала.
Анна Качкаева: С НТВ молоденькая девочка.
Юрий Богомолов: Она торопливо рассказывала, что она видит, как выносят кровавые тела. По Тверской неслись «Скорые помощи» с вигами и свистами. И естественно, мы сразу стали оповещать родных, что мы еще не выходили из своих… Это все тогда было, и это было почти впервые в таком масштабе. Естественно, это не сравнить с тем масштабом, который сегодня произошел. И понятно, что вот эта вечная проблема – соблюсти баланс между информацией и тем впечатлением от нее, которое можно произвести. Можно усилить панику, можно как бы оставить в неведении.
Анна Качкаева: Но надо сказать, что и первые лица кое-чему, видимо, научились. Президенту доложили через два часа. Картинку показали. Новость про то, что Путину тоже сообщают в Красноярске, тоже уже прошла не один раз. Хотя они оказались не менее главными, чем…
Юрий Богомолов: Ну, вот та проблема, что телевидение не особенно старается это показать до того, как начальники дадут отмашку.
Анна Качкаева: Да, некоторая растерянность.
Юрий Богомолов: И укажут, как это подавать, и на чем сосредотачиваться, на чем – нет. Вот это и есть сегодняшняя проблема телевизионных служб и вообще нашего телевидения.
Анна Качкаева: То есть непрерываемый эфир.
Юрий Богомолов: И, конечно, вот эта проблема прямого эфира, над которым довлеет косвенный эфир в момент, когда происходит то или иное событие. И конечно, поразительно – давать вот такие развлекательные шоу или утренние передачи, которые записывались с вечера, это абсолютная дискредитация телевидения.
Анна Качкаева: Мы с вами не один раз об этом говорили. А представьте, если… Опять же страна отвыкла, уже пять лет ничего такого не было. И вот если бы live выключилось, то есть ощущение такое вздрючивания оно происходит. Может быть, действительно, все уже боятся этого? Хотя, с точки зрения профессии, действительно странно.
Юрий Богомолов: Ну, а с точки зрения, скажем, простого гражданина, который собирается ехать на работу?
Анна Качкаева: И которые оборвали телефоны всем, связь подвисла, порталы информационные рухнули, люди из других городов через два часа смогли только дозвониться.
Юрий Богомолов: И их оставлять в неведении…
Анна Качкаева: Мы, к сожалению, не можем сейчас дать в прямой эфир звук, но просто сообщаем вам, что Патриарх, видимо, говорит что-то по поводу взрывов на станциях метро «Лубянка» и «Парк культуры». Естественно, в наших новостях уже подробнее об этом сообщат. Хотя, может быть, сейчас послушают продюсеры и скажут, что принципиальное говорит Патриарх народу.
Юрий Богомолов: Поэтому сегодня, если говорить об общественном спокойствии и об общественной зрелости, и общественной осведомленности этого, перед телевидением серьезные проблемы. Мне хотелось бы думать, что вот этот сегодняшний случай послужит уроком…
Анна Качкаева: Дайте нам, пожалуйста, Патриарха в эфир.
Патриарх Кирилл: Мы будем сопереживать страданию других, то и нашим страданиям будут сопереживать. И тогда мы будем одной большой и сильной семьей, способной в том числе справиться и со всеми этими кошмарами, которые обрушивает на нас злая человеческая воля. И сегодня множество ярких примеров солидарности в городе Москве мы имеем. Но одновременно имеем примеры и цинизма. Только что мне сказали о том, что таксисты в несколько раз увеличили цены за проезд, только потому что люди не могут пользоваться метро. Я хочу сказать этим людям: эти деньги не пойдут вам впрок, верните их, совершите на них добрые дела.
Анна Качкаева: Да, вот просто потрясающе! Пастырь и политик, раньше, чем все остальные. Просто потом, я думаю, дадут в полном объеме, но ясно, что это прямое включение, реакция жива и непосредственна.
Юрий Богомолов: Да.
Анна Качкаева: Давайте послушаем и мы наших уважаемых слушателей из разных городов. Валентин из Рязани, вы в эфире.
Слушатель: Выражаю соболезнования родственникам и скорблю по погибшим. Думаю, что политика, которую проводит наша власть по Северному Кавказу, не только не эффективна, но направлена на усиление этого терроризма. Помнится, Путин в свое время оправдывал назначение губернаторов борьбой с терроризмом. По-моему, это полностью себя дискредитировало. Это вылилось в борьбу против собственного народа между народом и губернаторами. По Рязанской области с полным основанием можно говорить об этом.
Анна Качкаева: Эту тему мы сегодня будем продолжать вечером. Ко мне придут журналист Наталья Геворкян и политик Борис Немцов, если получится, кто-то из бывших генералов спецслужб, будем говорить о политических последствиях взрывов и о качестве работы, и о том, чего добились в результате ужесточения политического режима и не ужесточения с террористами. Про Северный Кавказ, обратите внимание, что это не звучит, пока никто не говорит, с чем это связано – с террористами, экстремистами, Северным Кавказом, просто говорят о смертницах. Что, конечно, не успокаивает, потому что если не Кавказ, то дальше тоже цепочка малоприятных последствий может быть и умозаключений.
Юрий Богомолов: Тогда еще страшнее.
Анна Качкаева: Анатолий Сергеевич, мы вас слушаем.
Слушатель: Я тоже выражаю соболезнования родственникам и скорблю о погибших. Но дело в том, что у нас это уже становится с пугающей периодичностью повторяться. И вот непонятно, почему власть до сих пор не оборудовала валидаторы в метро, в больших автобусах и вагонах поездов рамками для поиска взрывчатки, как сделано это в аэропортах? Не такие уж это большие затраты. Но это бы позволило как-то решить эту проблему. Потому что после каждого теракта у нас начинают наряды милиции с собаками ходить по платформам, на дорогах ГАИ начинают проверять машины. А потом проходит какое-то время, и это затухает. Так эти валидаторы работали бы непрерывно.
Анна Качкаева: Да, Анатолий Сергеевич, сегодня я уже слышала от технарей, что есть какие-то средства, которые улавливают вплоть до наркотиков, взрывчатки и так далее. И почему их собственно не используют? Это, видимо, был довольно четко спланированный и хорошо организованный теракт.
Юрий Богомолов: У меня есть вопрос. Мы знаем, как работают эти все рамки в аэропортах, в театральных каких-то помещениях. Это надо выкладывать мобильные. Какая-то будет проблема при входе. Вы представляете?
Анна Качкаева: Какие будут очереди и давка! Я это тоже себе представляю.
Юрий Богомолов: Я это смутно представляю. Тут нужна, очевидно, какая-то другая технология.
Анна Качкаева: Она, наверное, все-таки есть, потому что ведь вот и в некоторых мегаполисах, где тоже чудовищные взрывы случались, как-то предпринимались какие-то действия, как я понимаю, то ли с камерами…
Юрий Богомолов: Ну, можно, очевидно, раздевать догола этих пассажиров, которые будут входить.
Анна Качкаева: Читаю то, что вы нам пишете: «Кто же понесет ответственность? В конце концов, уйдет ли Нургалиев в отставку?» Ну, тогда можно говорить про всех силовиков, чем они заняты и что контролируют?
«Насколько мне известно, - Анатолий из Москвы пишет, - в особый режим работы перешли только каналы «Вести 24», «Евроньюс» и «Рен». Ну, не в особые, во всяком случае в оперативные, это правда. Именно эти каналы постоянно и полно сообщают о том, что происходит. «Вести 24» просто постоянно, а «Рен» и «ТВЦ» выходили со специальными выпусками.
Роза, такой вскрик души: «Сколько еще народу надо убить!», естественно, связывает с шайкой, называя так представителей нынешнего политического режима.
«Мирные люди расплачиваются за коррупцию власти и «честные выборы». Не взрывают саму власть. Люди, начинайте думать!» - пишет Ян.
«В то время, когда люди погибали в метро, по телевидению шли развлекательные программы. Какой же это ужас! Мне такое телевидение не нужно», - пишет Тамара.
«Почему всегда от терактов страдают ни в чем не повинные люди? Почему никогда не страдают власти?». Ну, потому что они в метро не ездят. Анна Павловна, как же вам не понятно то?
«Вчера проходил по Тверской улице, переполненной шикарнейшими машинами, в ресторанах гуляют. Но никогда теракты не происходят в этих местах».
Юрий Богомолов: Ну почему? Происходили.
Анна Качкаева: Происходят? Происходили в ресторанах тоже. Но чаще всего, конечно, это происходит там, где цинично рассчитывают на большее количество жертв и большую уязвимость.
Юрий Богомолов: Терроризм – это всегда в принципе способ шантажа, дестабилизация.
Анна Качкаева: «Как раз в это время, когда все случилось, еще ничего не зная толком, проехала от метро «1905 года» до «Чеховской», мне как раз нужно было по делу на Петровку, 38. В метро было спокойно, только объявляли, какая линия не работает. А милиции вообще не было видно, даже в районе Петровки. Все подробности только слушаю сейчас», - Ирина Волкова.
Просят дать репортаж из глубинки. Не знаю, что вы имеете в виду. Просто позвоните, может, что-то важное. Мы в прямом эфире и будем в прямом эфире и в следующем часе.
«Нам вот только взрывов не хватало. Остальное у нас уже все есть: коррупция, безработица, наркомания, преступность. Свалят опять все на международных террористов», - пишет Сергей.
Филипп Николаевич из Москвы, вы в эфире.
Слушатель: Поклон вам, Анна! Поклон всем тем погибшим и скорбь по стране нашей. Я страдаю, как и все люди, которые любят свою родину и вообще человеческое общее. Хочу высказать свое пожелание. Я слушал тоже Патриарха, но у меня есть тоже свое видение, наверное, не менее точное. Выношу такое предложение, что все граждане нашей страны, где бы они ни находились, чтобы открыли счет, я готов вложить первый 10 тысяч рублей, и чтобы мы собрали и в равных долях по восходящей, нисходящей отдали родным тех, которые погибли. А остальным всем лично отдавать вот эти наши денежные сбережения. Я поклоняюсь ведомству Сергея Кужугетовича и медицине катастроф, Всемирной организации здравоохранения, чтобы приняли всемерное действо в отношении живых, оставшихся, чтобы они не чувствовали, что государство и народ отрекся от них.
Анна Качкаева: Спасибо вам, Филипп Николаевич, я думаю, что, конечно, наверное, и МЧС, и врачи, если надо, объявят о том, что нужна, может быть, кровь или средства. И, конечно же, я думаю, что люди откликнутся в большинстве своем, а не поведут себя, как те таксисты, про которых мы сегодня уже не один раз говорили. Конечно, мы соболезнуем близким и погибшим. Сейчас на экране, кстати, показывают кадры, прямые включения от больниц. Мы видели Боткинскую больницу, туда «Скорые помощи» заезжают. Но, как я понимаю, врачей еще пока к журналистам не подводили. Они не сообщают о том, что происходят в реанимации, хотя списки вывешены уже на нескольких сайтах, на сайте «Эха», на сайте «Ньюсру.Ком», списки тех, кто в реанимации, в больнице. Списков погибших я пока не видела.
И вот Семен нам пишет, что тоже соболезнует близким погибших: «Наша власть бросает ОМОН и спецподразделения и всяческих силовиков на борьбу с 85-летней правозащитницей. Ей некогда бороться с терроризмом. Она ловит Каспарова и других хилых интеллигентов прямо на тротуарах». Да, эта тема тоже, конечно, есть.
Юрий Богомолов: И еще есть тема, что начинается такая финишная прямая встречи 65-летия победы. А хотелось бы еще отпраздновать победу над терроризмом. И что меня более всего, о чем я думаю? Вечером начнутся те или иные программы, посвященные этому… И я совершенно четко вижу, как бросится на эту тему тот же Малахов, который так себя дискредитировал, или Глеб Пьяных, которые будут спекулировать на этой теме и делать Бог знает что. Но другого сегодня на телевидении то нет.
Анна Качкаева: Да. Ну, вот и слушатели еще, конечно, пишут, что в Перми трагедия, надо правительство в отставку, сегодняшние взрывы – тоже правительство в отставку. Да боюсь я, что отставки ничему не помогут.
Юрий Богомолов: Дело, кажется, самое простое, но вместе с тем сомнительное.
Анна Качкаева: Как вы думаете, мы с вами ведь наблюдаем за телевидением так давно, что знаем, иногда в таких ситуациях сетку программ все-таки меняют через сутки хотя бы. Раньше это было быстрее, теперь, я думаю, что тоже ждут либо указания верховного… Вот замечательные пошли портреты такие на «Вестях 24» людей, которые выходили, людей, которые спасали. Что будут менять сетку, по-вашему, или на всякий случай подождут решения, вот объявят траур или не объявят?
Юрий Богомолов: Я думаю, объявят.
Анна Качкаева: Думаю, что да. И тогда в день траура, наверное, поменяют. А вот сегодня или завтра что будет – не ясно.
Юрий Богомолов: Сегодня и завтра, я не знаю, как это возможно, сегодня и завтра не поменять.
Анна Качкаева: Да, в общем, кажется, что не очень возможно. Ну, посмотрим. Теперь уже посмотрим в эфире и будем, наверное, обсуждать через неделю. Дай Бог, чтобы ничего более дурного не случилось.
Юрий Богомолов: Как-то не по-человечески было совершенно.
